II 1

Дружба умножает блага и облегчает беды;
 отрада души – она единственное лекарство от враждебной судьбы.
(Кальдерон де ла Барка Педро)


 — Ну вот. – Эндра протянула руку и нащупала выключатель. Вспыхнул плафон под потолком, освещая маленькую прихожую, вешалку для верхней одежды, низенькую продолговатую обувную полку, зеркало и тумбочку с телефоном. – Мы на месте.
 Андрюха скинул казаки, Таня, очень стараясь никому не мешаться, стянула сапоги и аккуратно, словно по линеечке, поставила их в угол, а Владимир принялся расшнуровывать потрёпанные солдатские ботинки.
 Обои в прихожей были ободраны, а плафон побит. Направо находилась кухня, куда и скрылась Эндра, отчего сразу стало свободнее.
 — Только тапочек нету, – донеслось оттуда. – Это ничего? Проходите в комнату.
 Обстановки в комнате было – матрас на полу, заменяющий кровать, журнальный столик с сильно порезанной и попорченной окурками столешницей, да ещё кресло, из чьей обивки торчали нитки, похожие на длинные макаронины. На кресле стояла бережно прислонённая к спинке старенькая, но хорошая гитара. В изголовье «кровати» выстроились вдоль стены, прямо на полу, книжки. Потолок с отслаивающимися кусками штукатурки пестрел зеленоватыми влажными разводами, походившими на облака. Старенькие зелёные обои, на которых уже не различался рисунок, местами облезли, а в углу под потолком свисали, как небрежно откинутая страница книги. Окно прикрывала потрёпанная дырявая тюль. Квартира находилась на первом этаже, и было видно припаркованные во дворе байки.
 — Ой! – обрадовалась Эндра из кухни. – Есть макароны!
 Она появилась на пороге комнаты и смущённо поинтересовалась:
 — Только к чаю ничего нет. Я сгоняю за конфетами?
 — Как знаешь, – отозвался Владимир, разглядывая корешки книг. – По-моему, и без того неплохо.
 — Если пойдёшь – я с тобой, – вызвалась Таня. – Чего ты одна будешь ходить, вечер уже.
 Владимир усмехнулся, Андрюха изумлённо распахнул глаза, а сама Таня, заметив его взгляд, хмыкнула и сунула руку в карман, тем самым надевая на руку тяжёлый кастет.
 — Ну, выходи, кто тут смелый! – Она со смехом замахнулась на Андрюху, тот рефлекторно отшатнулся, споткнулся об матрас и приземлился на лопатки. Владимир развеселился окончательно, а Таня шагнула к Андрюхе и театрально приставила к его горлу нож. Кастет успел куда-то спрятаться. – Ты повержен!
 — У тебя что, арсенал по карманам распихан? – поинтересовался Андрюха, поднимаясь. Ему сделалось неловко за комичную ситуацию.
 — Почти, – улыбнулась Таня.
 — Почти распихан, или почти по карманам? – Владимир реквизировал у неё нож и постучал лезви-ем по ладони.
 — Почти по карманам.
 Эндра хихикнула, но деликатно сделала вид, будто не заметила Андрюхиного падения, и согласилась:
 — Ну, пошли, если хочешь, и если ты не очень устала... Тут недалеко. – Она скрылась в коридоре и вернулась через минуту, натягивая джинсовку. – Вы, в общем, тут не стесняйтесь… Мы мигом.
 Таня вышла в коридор. Накидывая куртку, мимолётом глянула в кухню. Светлые стены и потолок сплошь покрывала чёрная гарь, как будто там проводилось массовое аутодафе. Особо выделяющиеся пятна копоти, насколько могли, прикрывали плакаты с фотографиями Виктора Цоя и «Битлз», и рисунки – акварельные пейзажи да изображения «пацификов».
 — Ты чего? – заинтересовалась уже почти зашнуровавшая кроссовки Эндра, заглядывая вслед за Таней в кухню. – А-а... Ну, да.
 — Мрачновато, – прокомментировала Таня. Вышли на улицу и направились через тёмный двор к магазину. Таня машинально засунула руки в карманы – не от холода, а, видимо, в очередной раз принимаясь смущаться. – А ты одна живёшь или с родителями?
 Эндра хихикнула. Она тоже сунула руки в карманы – у неё они как раз мёрзли. В воздухе висела влага, фонари красиво отражались в лужах.
 — Одна. А чего – не видно по квартире? Я детдомовская, – пояснила она и тоскливо протянула: – Ёлки-палки, завтра придётся на учёбу идти…
 — Учёба – это хорошо, – резонно заметила Таня. – Ты хотя бы знаешь, что размер твоей зарплаты не зависит от графика твоих опозданий, и наивно полагаешь, что пресловутая красная корочка даёт тебе хоть какие-то перспективы. Юность, мечты, романтика.
 — Да какая там корочка, и какая там зарплата, – махнула рукой рыжая. – Меня вышибут скоро. Уже, вон, стипендии давно-о лишили. Я у метро на гитаре бренчу. Ну, или кручу пои. Аскаю , в общем. А ты где работаешь?
 Таня закашлялась.
 — А я – от случая к случаю, – отозвалась она. – Три диплома на руках, а толку никакого, нет у меня постоянной работы. Иногда санитаркой, иногда фортепиано детишкам преподаю, по-разному. Что по душе придётся.
 — А мне, вот, больше нравится, когда постоянной работы нет, – заметила Эндра. – А то толку от девяти до восьми на работе торчать, это же ужас! А жить когда? Ну, если только не какая-нибудь полезная и нужная работа – как у Владимира, например. Тогда да, конечно. А так… Фигня это и подмена ценностей.
 Она подняла голову, посмотрела в серое, затянутое тучами небо, с которого на лицо летели мелкие капельки, и сказала:
 — Я свободу люблю. А какая свобода, если ты ночью приходишь домой ошалевший и усталый, как загнанный конь и валишься спать, чтобы завтра опять «в бой»? Да ну нафиг.
 — Это смотря, кем работаешь, – уверенно заметила Таня.
 — Ну, вот и я говорю, – согласилась Эндра. – Если делаешь что-нибудь важное – тогда да. А если каким-нибудь... – Она задумалась и хихикнула. – Менеджером по менеджменту? О, мы пришли.
 Они подошли к маленькому круглосуточному магазинчику, рыжая толкнула дверь и посторонилась, пропуская Таню вперёд.


 Андрюха с Владимиром за неимением другого занятия просто сидели и ждали. Было скучно и немного тревожно – ночь чернела мокрым оконным стеклом, прямо-таки демонстрирующим, как же холодно и неуютно снаружи, по ту сторону твёрдой прозрачной границы, откуда хлестали, с шумом врезаясь в стекло и сбегая по нему неровным, дёрганым маршрутом, дождевые капли. Часы показывали полдвенадцатого ночи. Владимир вдруг явственно ощутил, как сдают нервы. Встал и прошёлся по комнате, чтобы хоть чем-нибудь заняться, отыскал в ящике шкафа отвёртку и принялся ремонтировать расшатавшийся кухонный стол. Андрюха мрачным пограничным столбом торчал в дверях и наблюдал за его работой. Упомянутые Эндрой макароны словно дразнили его своим присутствием – вроде, они и есть, а есть их нельзя.
 — Ну, и чего ты психуешь? – наконец, поинтересовался он. Владимир пожал плечами.
 — Ей не следует в такую погоду ходить по улице, – не прекращая работы, отозвался он. Ответил – и только тут сообразил, что же его так беспокоит. Андрюха вздохнул, аки доменная печь, махнул рукой и погрозил ему пальцем.
 — А я говорил! – торжественно изрёк он. – Я сразу заметил!
 Владимир встряхнул головой, отбрасывая густые тёмно-медные волосы за спину.
 — Пошёл ты.
 — Юпитер, ты злишься, значит, ты неправ! – окончательно восторжествовал Андрюха. Владимир быстро и аккуратно закручивал разболтавшийся болт. Он оставался спокойным, уверенным и чуть отрешённым, как и всегда. Только едва заметный прищур ярко-зелёных глаз выдавал тревогу.
 — Я не злюсь. Это ты на меня злишься.
 Андрюха безнадёжно вздохнул и устроился рядом с ним на полу.
 — Ну, скажи мне, ну что в ней такого особенного? Ну, красивая, и дальше что?
 — Особенного, говоришь?.. – Владимир склонился над жестяной коробочкой из-под чая, выискивая аналогичный болт. Один потерялся, и ножка стола была неумело прибита тонким гвоздиком, сирот-ливо загнувшим маленькую шляпку. – Она живая.
 — Что?
 — Она живая, – повторил Владимир. – Чистая и живая. Ясно?
 — А ты?
 — А я почти живой.
 — Что значит – почти?
 — Значит, что теперь снова живу. – Владимир, наконец, отыскал болт и принялся отвёрткой разгибать гвоздик. Он распрямился, будто одуванчик после дождя. Андрюха отрешённо глядел на поблёскивающую шляпку.
 — Понимаю, – вздохнул он. – И ты считаешь, что она долго проживёт?
 — Не знаю. Но я постараюсь сделать так, чтобы она не умерла.
 — Ты на фронте каждый раз так думал?
 — Да. Кое-кто выжил.
 — А кое-кто и нет.
 — Разумеется. Это жизнь, чернявый. Смирись.
 — А что будет с тобой, если она умрёт? Ты же расстроишься.
 — Она не умрёт.
 — Странный ты.
 — Может быть. Но она так рано не умрёт.
 

 — Дайте нам, пожалуйста, вон тех конфет и печенье. – Эндра протянула тонкую смуглую руку. Таня извлекла из кармана свёрнутую в несколько раз купюру.
 — Ещё курицу, хлеб и бутылку вина. – Обернулась к Эндре. – Соль дома есть?
 — Есть, – машинально отозвалась девушка, изумлённо распахнув глаза. – А...
 — Масло?
 — Нету…
 — И масло подсолнечное.
 — Да, но…
 — Есть у меня деньги, не боись. Сейчас покормлю вас нормально, небось, и не ели ничего с неделю, не меньше... Благодарю вас, и ещё пакетик... До свидания! Эндра, пошли. – Таня улыбнулась на прощание продавщице и за руку вытянула ошалевшую Эндру под дождь. Ветер хлестнул в лицо, и рыжая поспешно запахнула куртку.
 — Откуда такое богатство? – поинтересовалась она, поглядывая на пакет в руках у гостьи. Девушка подставила раскрытую ладонь дождевым каплям и весело перепрыгнула лужу, взметнув каскад брызг.
 — Обожаю дождь... Как так – откуда? Владимир дал, когда возвращал нож. Я думала, ты знаешь.
 — А у него откуда? – ещё больше удивилась Эндра.
 — С карты... – Таня обернулась, дожидаясь отставшую рыжую. – Ну, ты чего?
 Эндра энергично помотала головой и улыбнулась. Подхватила Таню под руку и весело ткнула её в бок. Перебежали тихую ночную улицу, обогнули окружённый ореолом света фонарь. По ту сторону, у закрытого сигаретного киоска, мялся незнакомый парень в мокрой тёмной куртке и шапке. Он неожиданно шагнул навстречу, перегородив дорогу. Лицо у него оказалось бледное и пропитое, взгляд глубоко запавших глаз был тусклым, и в то же время колючим. Неприятный взгляд.
 — Сигареты не будет? – хриплым низким голосом спросил парень.
 — Не будет, – соврала Таня, пытаясь его обойти. Интуиция подсказывала ей, что не так уж ему нужна сигарета.
 — Погоди. – Парень извлёк из-за пазухи фотографию стандартной печати десять на пятнадцать и сунул девчатам под нос. – Знаете его?
 Эндра вздрогнула, узнав Владимира. Снимали явно тайком, и явно на «мыльницу» – кадр был смазан и немного засвечен – но байкер узнавался безошибочно. Таня взяла фотографию и повертела в руках.
 — Нет, впервые вижу, – невозмутимо ответила она, возвращая снимок. – А что, он вам денег должен?
 Парень убрал фотографию за пазуху, чтобы не промокла.
 — Не твоё дело, киса. Точно...
 — Вот и нечего впутывать меня в чужие дела, котик, – холодно оборвала Таня, увлекая Эндру за руку в сторону её дома. – Счастливо.
 Вздохнули с облегчением лишь когда услышали за спиной характерный щелчок магнитного замка. Таня обернулась, удостоверившись, что дверь действительно закрылась, и закурила, остановившись посередине лестничного пролёта.
 — Плохо, – резюмировала она. – Он нас выследил.
 — Откуда ты знаешь?
 — Как так – откуда. Иначе, зачем бы ему оказываться в нужное время в нужном месте на пути у нужных людей...
 — Он у тебя тоже симпатии не вызвал?
 — Ага. Хмырь какой-то... Наверняка, гадость какую-нибудь хочет сотворить. По роже видать... надо бы наших предупредить, что он Владимира ищет...
 Эндра кивнула, вдыхая сигаретный дым. Сама она не курила.
 — А зачем, как ты думаешь?
 — А кто его знает, – пожала плечами Таня.
 — Владимир, – логично отозвалась рыжая.
 — Ну, разве что…
 Эндра помолчала, как-то лукаво глядя на Таню, и спросила:
 — Он тебе нравится, да?
 Таня распахнула глаза, соображая, как бы ответить на такой прямой вопрос, как вдруг сверху послышались шаги. Прикуривая на ходу, к ним спускался высокий парень в новенькой кожаной куртке. Каблуки казаков – почти таких же, как у Андрюхи, только тоже новеньких – стучали по ступень-кам. Таня насторожилась, решив было, что это снова по душу Владимира, и уже сунула руку в карман. Но парень лучезарно улыбнулся Эндре.
 — Вечер добрый – Он убрал зажигалку. – Может, скажешь своей подруге погулять пару минут?
 — Там холодно, – отрезала Эндра. – Так что, говори тут.
 — Тогда идём. – Парень ухватил рыжую под локоток и повёл наверх.
 — Погоди… я сейчас, – на ходу обернулась Эндра к Тане.
 С площадки парой пролётов выше донеслись приглушённые голоса. Парень что-то втолковывал Эндре, а она возражала:
 — Да нет его у меня! Достали… сколько раз повторять? Да честное слово, нету!
 Потом наступила пауза, во время которой парень, видимо, что-то сообщил Эндре шёпотом, потому что она возмутилась:
 — Чего?! Сколько? Да вы что, с ума сошли?! Фиг вам в туман, ясно!
 Послышалась возня, затем негромкий полухрип-полустон. Парень в кожанке вихрем пролетел мимо Тани, едва не сбив её с ног, и вылетел на улицу. Таня кинулась наверх, к Эндре, и нашла её сидящей возле стены. Рыжая зажимала нос рукой, стараясь, чтобы кровь не капала на футболку.
 — Ах, сука! – взъярилась Таня, опрометью кидаясь обратно и на ходу натягивая на руку кастет. – Ну, погоди у меня. Стой, сволочь! Кому сказала!
 Простучали по лестнице шаги, и дверь хлопнула вторично, сопровождаемая тоненьким писком магнитного замка.
 — Твою мать! – выругалась рыжая, вскакивая и кидаясь в направлении квартиры. – Ребята! – влетела она. – Там Таню сейчас убивать будут...
 Владимир молча поднялся и быстро вышел. Отвёртку он на всякий случай сунул в рукав.
 — Стойте! – рванулась Эндра. – Вы же не знаете, куда идти...
 — Осади. – Андрюха перехватил её за рукав. – Он найдёт. И лучше нам в это дело не вмешиваться.
 — Как так! – праведно возмутилась Эндра. – А если их там десять человек?
 Андрюха глубокомысленно уставился в потолок, характерным жестом прижав указательный палец к уголку губ.
 — Не, – наконец, изрёк он. – Рыжему лучше дюжины две. – Посмотрел на Эндру. – Ну, иначе ему будет скучно и неинтересно.
 — Придурки! – взвыла Эндра и ойкнула, снова зажав нос ладонью. – Ну, кто её просил?! Да я…
 Андрюха перехватил её вторично и усадил силком. Эндра полетела на низкий матрас и приложилась задом.
 — Вот, мать твою, – вздохнул байкер. – И куда собралась? Кровью дорогу метить?
 Он удалился на кухню, но быстро вернулся и сунул рыжей мокрый платок.
 — На, приложи. И не рыпайся. Рыжий не помрёт.
 Эндра вздохнула, признавая разумность доводов, и прижала к носу платок, при этом пытаясь вытянуть шею и высмотреть сквозь тёмное окно, что же там происходит. Но ничего не было видно.
 — А вы Владимира давно знаете? – поинтересовалась она. – Просто вы так непохожи, а так крепко дружите…
 — Давно, – коротко ответил Андрюха.
 Эндра переложила платок чистым местом.
 — Вы только не смейтесь… и не сердитесь. У меня никогда не было близких. А с вами мы так сразу сдружились. Мне кажется, я давно-давно знаю и Таню, и Владимира… а вас как будто ещё давнее.
 — Бывает, – очень оригинально и содержательно выразился Андрюха, присаживаясь на кресло. – А чего там случилось-то, а?
 — Да так… – уклончиво ответила рыжая. – Один знакомый сигареты стрелял…
 Она вздохнула, опустила руку с платком, картинно заляпанным красными пятнами, и смущённо скомкала его в руке:
 — Ой… я постираю.
 — Дура, – сказал Андрюха.
Через несколько минут в прихожей хлопнула дверь – возвратились Таня с Владимиром – чистенькие, невредимые и вполне довольные жизнью.
 — Привет! – с порога поздоровалась девушка. – Ну, скучали без нас?
 Эндра, которая даже потеряла дар речи, когда её обозвали дурой, теперь кинулась к Владимиру и Тане:
 — Вы целы?.. Точно?.. Честно?.. А… – Она заглянула в глаза Владимиру. – Он ушёл?.. Вы его не нашли?.. Или нашли?.. Чего он сказал?..
 — Ничего не сказал, – невозмутимо отозвался Владимир. – А мы ничего не успели спросить. Видимо, он решил показать мне, как он громко орёт на женщин и быстро бегает, но я, правда, не впечатлился.
 — Ну, – Таня стянула свитер, оставшись в открытой летней майке, и намотала волосы на извлечённый из сумки карандаш, используя его в качестве шпильки, – я пойду, займусь кормёжкой коллек-тива. А то драться на голодный желудок скучно и ни фига не спортивно.
 Эндра заметно успокоилась и сунула Андрюхин платок в карман.
 — Я могу помочь, – бодро сказала она Тане. – Только я, это… ну, плохо готовлю.
 Через пару минут Таня уже вовсю возилась у плиты, а рыжая споласкивала разномастные чашки количеством четыре штуки. Вернее – три чашки и один стакан.
 — Ты не думай, что это я кухню спалила, – хихикнула Эндра. – Это прошлые хозяева. Это вообще не моя хата. Мне просто разрешили тут жить. Правда, электричества много жечь нельзя и газа. Зато платить не нужно, а то мне просто нечем.
 — Так это же очень здорово, когда платить не нужно! – жизнерадостно отозвалась Таня. Серебристо-чёрная открытая блузка на ней явно не сочеталась с обстановкой кухни, зато обозначала достоинства самой Тани. У неё оказалась гибкая талия, пышная грудь и крепкие плечи. Густые тёмно-русые пряди не мог удержать карандаш; он просто увяз и потерялся в них. Ну, а взгляд серых глаз был ясным и умным – она совершенно не походила ни на больного, ни уж, тем более, на умирающего человека. На шее у девушки обнаружились мелкие деревянные бусы из разных пород, на которых висели несколько оберегов – лунница, серебряная пентаграмма, плетёная кельтская звезда, подковка и кольцо с насечкой из какой-то рунической вязи. Правую руку обхватывал потемневший витой серебряный браслет с ещё несколькими подвесками-символами, на котором тускло поблёскивали разномастные камни. Украшения были истёртые, потрёпанные, исцарапанные и потемневшие от времени. Руки работали быстро и слаженно, и вскоре сковородка на плите шипела и вкусно пахла, а в кастрюльке варились обещанные Эндрой макароны. Таня налила в ведро воды, взяла тряпку и принялась методично оттирать копоть. От воды поднимался пар, но девушка каким-то чудесным образом ухитрялась не ошпариться.
 — Неуютно в грязи. – Она тряхнула головой, отчего карандаш выскользнул окончательно, рассыпая по плечам рыжеватые тугие волны волос. – Слушай, проверь курицу, а то у меня руки грязные... Как раз к ужину станет чисто. Всё лучше... – Таня выжала тряпку. – Я, конечно, люблю чёрный цвет, но он не всегда уместен...
 — Ого, плакаты появились! – Владимир остановился на пороге, разглядывая изменившуюся обстановку. – А стены, оказывается, зелёные. Помощь не требуется?
 Таня выпрямилась и шустро прыгнула на табуретку, дотянувшись с тряпкой до верхней перекладины оконной рамы, затем обернулась и немного виновато улыбнулась ему.
 — Приведите в порядок комнату, ребята.
 — Есть, товарищ командир! – засмеялся Владимир и вышел. Стало значительно светлее – это Таня отвинтила плафон, залив кухню ярким светом неприкрытой лампочки.
 — Теперь работает, – удовлетворённо резюмировала она, отчихавшись от пыли.
 Эндра потыкала курицу вилкой и из вежливости засопротивлялась:
 — Да не стоит, чего ты… Я уж оттирала, она больше не оттирается.
 — Как так – не оттирается! – весело возразила Таня. – У меня всё оттирается, потому что партизаны не сдаются.
 — Мне неудобно. Получается, это как – притащила вас к себе и заставила убираться. Так что ли?
 — Неудобно чистить зубы кирпичом, а мы сами заставились!
 Эндра чихнула и сняла успевшие свариться макароны с конфорки. Потом залезла под раковину и, достав веник и совок, принялась подметать.
 В квартире Рыжая только ночевала, да ещё забегала помыться, поэтому в кухне оставалось нетронуто-пыльно.
 А вот с комнатой Владимиру и Андрюхе повезло – там было гораздо чище, просто старые вещи не прибавляли уюта.
 Владимир, с ведром грязной воды в руках, снова показался в кухне.
 — Почти чисто, – «доложил» он. – Завтра ещё обои приклею, а то они совсем отваливаются.
 — Вот и хорошо! – обрадовалась Таня.
 Эндра выглянула из-под стола, где она возилась с тряпкой, вытирая пыль с паркетин, и распахнула глаза:
 — Да вы чего?! Ну, правда, зачем? Ну, чего вы...
 — В благодарность за нормальный чай, – донёсся из ванной как всегда невозмутимый, голос Владимира.
 — Скатерть есть? – осведомилась Таня. Эндра машинально кивнула. – Тащи.
Вскоре квартира сияла чистотой, на столе, застеленном явно оставшейся от прежних владельцев кружевной скатертью, тянула вкусным запахом еда, а Таня убежала в душ. Андрюха ушёл курить, а Эндре упорно казалось, что она явно ошиблась квартирой и попала к соседям.
Раздался грохот, затем громкий мат и шипение воды. Владимир с Эндрой переглянулись и, не сговариваясь, влетели в ванную – благо, шпингалет приказал долго жить ещё в незапамятные времена. Таня, завернувшись в полотенце, привинчивала на место смеситель с душем.
— Зараза, – пожаловалась она, оборачиваясь к вошедшим. При этом полотенце, немедленно воспользовавшись оказией, соскользнуло на пол. Таня плюнула и совершенно спокойно продолжала своё занятие, ничуть не смущаясь тем, что теперь её прикрывают только волосы. – Включила воду – а он ка-ак грохнется! – Девушка обиженно тряхнула головой. – Эй, помогите же!
— Прикройся, – напомнил Владимир.
— Ой... извините... Ну, извини! Я же случайно! – Таня смущённо натянула полотенце обратно. – Че-го ты?
Владимир махнул рукой, перекрыл вентиль, после чего шум воды резко стих, и принялся разглядывать несчастный смеситель.
— Чего я... ч-чёрт... совсем развалился... Ничего. У меня, может, два месяца никого не было... Резьба сорвана. Выбрасывай.
— Как – выбрасывай?! – огорчилась Таня. Она упрямо тряхнула головой и принялась обматывать резьбу куском полиэтилена от пакета. Способ продлевал душу жизнь аж на целый один раз. – Подумаешь! А у меня, может, год никого не было. Не злись.
— Не злюсь. Рыжая, ты чего так смотришь?
— А? – встрепенулась Эндра. – Не, ничего. Ну, вы тут мойтесь, раз душ пока живёт…
И она поспешно вылетела из ванной – ей было совершенно очевидно, что тут она, скорее, лишняя.
Смеситель грохнулся снова. Таня вздохнула.
— Сил не хватает, – пожаловалась она. Владимир махнул рукой и принялся помогать ей. Часы у него на руке показывали полтретьего ночи, и Таня загрустила, что утром, скорее всего, никто не встанет. Полотенце съехало вслед за душем.
— Ну вот. – Владимир распрямился и принялся отполаскивать руки от чёрной грязи, в которую расползлись прокладки в смесителе. – А всё равно менять надо...
— Благодарю, – прошептала Таня, которая вдруг сообразила, что вовсе отчего-то не смущается. Но голос всё равно куда-то пропал.
— Не за что... Всё, похоже, моё присутствие больше не требуется.
— Погоди!
Владимир обернулся.
— А воду обратно открыть?
— А, ну да... прости.
Вот теперь Таня смутилась.
 

— Ты чего? – удивился Андрюха, когда Эндра, улыбающаяся, но при этом покрасневшая, вылетела на лестницу. – Опять кого-то убивают?
— Не, смеситель сам умер. – Рыжая бодро уселась рядом. – А можно сигарету? Владимир с Таней его прикрутили на место…
Андрюха протянул ей пачку и хмыкнул.
— Владимир с Таней? Ну, ясно.
— Чего?
— Ничего.
Эндра вздохнула и закурила. Некоторое время они молчали. Андрюха радовался, что поставил мотоцикл под козырёк подъезда, а Эндра думала, что впервые за очень-очень долгое время ей спокойно.
— Мне неудобно, что вы у меня убрались, – прервав молчание, поделилась она.
— Ну… бывает, – ответил Андрюха.
Эндре неясно было, что именно бывает – что убрались или что неловко.
— Спасибо, – сказала она.
— Не за что.
— Я бы тоже хотела быть парнем, – поделилась Эндра. – Я бы тогда тоже могла всё-всё сама починить. А так у меня даже шуруп ввернуть нормально сил не хватает. И тогда бы меня точно никто не трогал.
— Не, парнем быть плохо, – решительно возразил Андрюха. – Всё приходится делать самому. Вот, если ты баба – тогда другое дело! Тогда за тебя всё делают, тебя защищают, за тобой ухаживают, и раз в месяц ты можешь вытворять всё, что угодно – тебе всё простят...
Эндра поперхнулась и поспешно прикрылась сигаретой, вытирая заслезившиеся глаза.
— А что? – удивился Андрюха.
— Не-не, ничего, – поспешно отозвалась Рыжая и доверительно поинтересовалась, подтолкнув Андрюху и посмеиваясь:
— Слушайте, а где бы мне найти кого-нибудь, кто бы обо мне заботился, а?
— Зачем? – услышала она после скрипа входной двери голос Владимира. Именно так – вначале скрип, затем голос. Шагов не было слышно вообще, хотя как-то же он подошёл к ним. – Неудобно это, когда заботятся... Ну, хочешь, мы будем.
Владимир закурил, и Эндра успела заметить, что руки у него при этом ощутимо дрожат, будто от сильного перенапряжения, или беспокойства. Огонёк зажигалки отразился в зелёных глазах, но взгляд он тут же перевёл на замызганное оконное стекло с какой-то бездарно изображённой, да ещё и неприличной картинкой – будто бы она была важнейшим моментом в жизни.
— Раз вам неудобно, – вдруг обиделась всерьёз девушка, – то уж, спасибо, не надо.
Она потушила окурок об плиточный пол и насупилась.
— Да ну вас всех, – раздражённо бросил Владимир, устраиваясь на ступеньке. – Детский сад.
Андрюха вернулся в квартиру.
— Ну и пожалуйста, – расстроилась Эндра ещё больше, проводив Андрюху взглядом. Её удивила и напугала столь внезапная эмоциональная вспышка обычно спокойного Владимира. – Очень надо…
Она закуталась в джинсовку, насколько это было возможно, и хлюпнула носом:
— Вот и все так. Сперва помогают, а потом…
— Да что я такого сделал?! – не выдержал байкер. Он машинально хлопнул себя по бедру, но сумки там, разумеется, не оказалось. Тогда Владимир просто уставился на тоскливо-зелёную грязную стену подъезда.
— А чего вы… – пробормотала Эндра совсем по-детски обиженно и подвинулась поближе к Владимиру. – Я тоже хочу, о ком-нибудь заботиться. И чтобы обо мне кто-нибудь заботился. Что в этом такого неудобного? Но если не хотите – то и подумаешь…
— Я этого не говорил, – заметил Владимир.
— А вы говорили, – упрямо тряхнула рыжими кудряшками Эндра, – что вам неудобно. А раз неудобно – значит, не хотите.
— Да не мне! – рявкнул байкер. – Тебе так хочется к кому-нибудь придраться, что ли?
От неожиданности Эндра подскочила и втянула голову в плечи.
— Ничего я не придираюсь, – хлюпнула она. – Не сердитесь.
Владимир отвернулся и замолчал. Некоторое время сидели молча и не глядя друг на друга, затем байкер поинтересовался:
— А ты здесь совсем одна? Никого нет?
Эндре вдруг стало неловко жаловаться, и она отозвалась почти даже жизнерадостно:
— Где именно здесь? В квартире – ну, да, одна. А вообще, конечно, у меня есть… знакомые.
— Да ладно тебе. – Владимир примирительно улыбнулся. – Вопрос был риторический. Знаешь, это не повод для депрессии. Человек всегда один. Всегда и везде. И если случается, что появляется кто-то, кто идёт рядом – это всё же ненадолго.
Хлопнула дверь, являя Таню.
— Вы долго ещё тут сидеть намерены? – осведомилась она. От неё веяло теплом и свежестью. Более того, она переоделась в открытое короткое платье явно вечернего плана, что вовсе не мешало девуш-ке бегать босиком. – Айда ужинать.
— Заболеешь, – проинформировал Владимир, поднимаясь.
— Не-а. – Таня тряхнула влажной тёмно-русой гривой, обдав их дождём брызг. – Мне не холодно.
— Знаешь, что... – Владимир подхватил её на руки. – Геройствовать будешь... в общем, не здесь.
— А где? – немедленно полюбопытствовала Таня, не сопротивляясь и демонстративно устраиваясь у него на руках.
— А вот, не скажу, – Владимир улыбался.
— Вредина!
— Не спорю.
— Ура! – обрадовалась Эндра. – Тогда теперь я в душ! Вы там пока начинайте…
Она исхитрилась обогнать Владимира с Таней в тесном коридоре. Отыскала в углу большой рюкзак, видимо, заменяющий шкаф, и выудила оттуда чистую футболку.
Несчастный смеситель оказался на удивление стойким и вынес ещё одну водную процедуру. На душ рыжей хватило пяти минут, и скоро она, встряхивая мокрыми, потемневшими и потяжелевшими от воды кудряшками и переодетая в чистую – тоже зелёную – футболку, присоединилась к компании. Компания уже успела разлить вино по чашкам. Андрюха с большим аппетитом наворачивал макароны с курицей.
Эндра устроилась рядом с ним, напротив Владимира и Тани.
— Настоящая еда… – вдохнув вкусный запах, блаженно прижмурилась она. – Правда, настоящая! Таня, ну, ты точно волшебник…
Таня зарделась и ткнулась носом в плечо Владимиру. Он покосился на неё, но ничего не сказал. Подумал немного и обнял её за плечи одной рукой. Таня покраснела ещё сильнее и прижалась к нему. Андрюха философски вздохнул.
Эндра покосилась на Андрюху, хихикнула и тоже принялась за еду.
— Вку-усно! – восхитилась она, с довольным видом жуя курицу.
— Это точно, – согласился с ней Андрюха. – А давайте выпьем, а?
— Давайте! – согласилась рыжая.
Зазвенели стаканы.
— Всё, – Владимир улыбнулся, – можешь теперь не говорить, что я лезу обниматься без повода: мне дали официальное разрешение!
Андрюха поперхнулся и сник окончательно.
— Я бы сказал...
— А ты помолчи! – весело перебила Таня. – Небось, за умного сойдёшь.
— Не, это мне не грозит, – мрачно возразил Андрюха и уткнулся носом в стакан.
— Это почему? – Эндра весело подтолкнула его в бок.
— Угу, нашла академика, – буркнул Андрюха, но рыжая вдруг, дружески приобняв его за плечи, звякнула стаканом о его стакан. Правда, тут же выпустила и, отсалютовав, глотнула вина.
— Не надо академиком, – пояснила она. – Вам так больше идёт.
— А ты чего? – шёпотом поинтересовалась Таня у Владимира, которому прекрасно удавалось управление с вилкой левой рукой – Таня сидела от него справа.
— Я? Я – ничего, а ты чего?
— И я ничего. – Таня уткнулась обратно.
— Ну, вот и всё, – резюмировал Владимир. Оба рассмеялись.
Андрюха дожевал кусок курицы и взялся за кружку.
— Это они о чём? – он кивнул на Владимира и Таню.
— Ни о чём, – таким же тоном сообщила Эндра и приложила палец к губам. – У них эта… содержательная беседа.
— Оно и видно, – фыркнул байкер и покосился на Владимира как на совершенно потерянного для общества человека. – Ну, рыжий.
— Завидуй молча, – припечатал Владимир.
— А чего мне завидовать, – выдал Андрюха, – вот сейчас сам как начну с рыжей обниматься.
Эндра захлопала глазами, не донеся до рта стакан с вином.
— Да шучу я, шучу! – утешительно похлопал её по плечу Андрюха. – А вообще-то, знаете, что я вам скажу? Это выглядит...
— Это у тебя оно так выглядит, – холодно оборвал Владимир, прищурившись на Андрюху, будто в прицел винтовки. – А у нормальных людей это выглядит по-другому.
Таня съёжилась и подозрительно захлопала отяжелевшими ресницами.
— А чего это, он ненормальный, что ли? – вступилась Эндра. – Вы ешьте… вот. И нефига тут ссориться.
— Да я и ем, – пробормотал сражённый такой заботой Андрюха.
— Вот и ешьте.
Эндра подвинула ему тарелку, сверкнула глазами сперва на Владимира, а потом на Андрюху и вы-дала:
— Я не потерплю ссор в моём доме… ну, правда, он не совсем мой и не совсем дом… Но всё равно, не потерплю.
— А кто ссорится? – удивился Владимир. – Никто и не ссорится, вообще-то.
Таня встала и как-то потерянно удалилась на лестницу. Тихо щёлкнул замок.
— Молодец, – сказал Андрюхе Владимир.
— Ну, чего вы все?! – расстроилась Эндра. – Не можете нормально? Один болтает фигню, второй ругается, третья бегает…
Она грустно обхватила колени руками – учитывая, что ужинали они за журнальным столиком, сидеть приходилось на полу. Владимир негромко выругался и вышел следом за Таней.
Эндра осторожно потянула Андрюху за рукав и убеждённо сказала:
— Вы только не огорчайтесь, вы не при чём. Просто Таня, она… стеснительная.
— Это я уже понял, – фыркнул Андрюха, мрачно отодвигая тарелку.
Они некоторое время молчали. А потом Эндра вдруг предложила:
— Слушайте, а вы в шахматы играете?
— Нет, – отрезал Андрюха и тоже встал. – Пойду лучше извиняться.
 

Владимир осторожно прикрыл за собой дверь и увидел непосредственно, Таню, которая курила, устроившись на лестнице.
— Идём обратно, – сказал он. Таня глядела перед собой.
— Я попозже приду, – вздохнув и смахнув слёзы, заверила она. – Извини, что я так, хорошо?
Байкер устроился поудобнее, сунув руку под подбородок и с интересом глядя на девушку.
— Личные причины? – тихо осведомился он. Таня сверкнула глазами, но не обернулась.
— Бинго, Эйнштейн.
Тут явился несчастный Андрюха, помялся немного и уселся рядом с ней.
— Ну, извини, – буркнул он, глядя себе под ноги. – Я же не хотел тебя обижать...
— Я так и подумала. Ты про… – начала было Таня.
— Я, правда, не хотел! Просто я привык, что... – Андрюха наткнулся на взгляд Владимира и осёкся. Таня немедленно заинтересовалась.
— К чему ты привык?
— Да я... не, я... я так, в общем...
— Бывают же исключения, – сообщил Владимир. – Мы с тобой уже говорили по этому поводу.
— Да ну вас всех! – заявила Таня, утыкаясь в колени и вновь сдерживая кашель. Андрюха сник окончательно. Владимир хотел было подойти к Тане, но поглядел на Андрюху и остался на месте.
Тут, ругаясь от души на всех разом, на площадке показалась Эндра с бутылкой вина в руках.
— Знаете, что, – заявила она. – Я буду здесь ночевать прямо на полу, если вы все хором не помиритесь. Не, ну, если хотите бегать друг за другом по всему дому, то громко дверями не хлопайте – соседи спят. Всем спокойной ночи.
Она демонстративно уселась на пол.
— Тому, кто помирится первым – мировая чаша вина в подарок. Время пошло.
— Не буду, – буркнула Таня, не прекращая кашлять.
— Ну почему?! – взвыл несчастный Андрюха.
— А я ни с кем не ссорилась.
Владимир хмыкнул.
— А ты не помнишь, кем ты её едва не обозвал?
— Я же не нарочно!
— Ага. Это оно у тебя как-то само вышло.
— Само, – с самым несчастным видом подтвердил Андрюха. – Ну, хватит уже! Беру свои слова назад! Это у тебя нонсенс, парадокс, исключение из правил, статистическая погрешность, эпическая любовь, а вовсе не... Короче, я извиняюсь. Вот.
Таня прищурилась. Владимир вздохнул и отвернулся.
— Вы решайте скорее, а то вино кончается, – вставила Эндра, отхлебнув из бутылки, сползая пониже и устраиваясь удобнее.
— Извиняюсь, как умею, – пожаловался Андрюха. – А она ни в какую! Ну, хватит, а! Я же уже изви-нился...
— Не жди, что я тебя с этим поздравлю, – нарочито невозмутимым тоном отчеканила Таня.
— Ну, чего ещё-то?! – вид у байкера был самый растерянный. – И вообще, я, может, развращённый и испорченный жизнью. Вот мне так всё и кажется.
— Похоже на правду, – сказал Владимир.
— Слушайте, ну вас нафиг, а, – не выдержала Эндра.
Она вскочила, сунула бутылку Владимиру, ухватила Таню за запястье, притянула Андрюху и соединила их руки.
— Вот, всё. Мир. Занимайтесь любовью, а не войной. Э-э-э… я в общем смысле, – прибавила она, сообразив, что фраза прозвучала как-то не так.
— Тогда давай сюда вино! – заявила Таня.
— А вина-то уже и нет. – Владимир демонстративно встряхнул опустевшей бутылкой. – Уехало ваше счастье.
— Чего?! – в унисон взвыли Таня с Андрюхой, моментально забывая все свои обиды и синхронно набрасываясь на Владимира. – Ах, вот как!
— В большой семье клювом не щёлкают! – Владимир с весёлым смехом как-то по-звериному грациозно отпрыгнул в другой угол лестничной клетки, уворачиваясь от атаки Тани. – А если щёлкают – то быстро-быстро!
— Да я тебе сейчас уши отгрызу! – заявила Таня, догоняя его и в самом деле пытаясь дотянуться до ушей.
— Ура-а! – завопил Андрюха. – Держи его – я его пока убивать буду!
— Осторожнее! – вскрикнул Владимир – но Таня уже полетела на пол, поскользнувшись на влажной от мокрых следов плитке. Никто не успел её перехватить, и девушка картинно растянулась во весь рост. Вскрикнула и подтянула правую ногу к животу, тихонько ругаясь на дегенератов, которые бьют в подъездах бутылки вместо того, чтобы заняться чем-нибудь полезным, потому что полезным они заниматься не умеют... Пока она так материлась, пытаясь вытащить из раны осколок стекла, кровь успела образовать на полу солидную лужицу.
— Ой, – сказал Андрюха.
— Извините, – виновато вздохнула Таня. – Я не нарочно...
— Ага, ты специально, – фыркнула Эндра. – Ну, поднимите её уже!
Владимир подхватил Таню на руки.
Скоро компания переместилась на кухню, и байкер принялся осматривать рану.
— Да не надо, – смущалась Таня. – Я не нарочно… само пройдёт.
— Охотно верю. И осколок сам из раны вывалится. Эндра, давай мою сумку, там аптечка.
Рыжая кивнула и унеслась в коридор.
— Перекись водорода и пинцет, – напутствовал Владимир в спину рыжей. – И спирт.
Эндра прибежала через минуту со всем необходимым – как раз к тому моменту, когда Таня обречённо притихла, сообразив, что от коллективной дружеской заботы ей не отделаться.
— Перекись давай, – командовал Владимир.
Эндра протянула тёмный пузырёк и страшным шёпотом спросила:
— Доктор… а наркоз?
— Зачем наркоз? – Владимир продезинфицировал пинцет и вытащил стекло. Стекло оказалось куском донышка бутылки, почти не прозрачным и коричневым. Таня в ходе операции задыхалась, но не издала ни звука. – Так оперировать будем. Без наркоза. В воспитательных целях.
— У-ух, – осторожно выдохнула Таня. – Ну, всё. Дальше я сама...
— Молчи уж. – Владимир, недолго думая, перевернул пузырёк и залил ранку спиртом. Таня задохнулась и обеими руками рефлекторно ухватилась за коленку. – Нет, пластырь, пожалуй, не потянет. Андрюха, давай из моей сумки бинт.
Андрюха убежал. Таня нерешительно улыбнулась.
— Ну вот, – сказала она. – Я всем настроение порчу...
— Бред, – возразил Владимир.
— Угу, – буркнула Таня.
— Если у тебя опять депрессия, то я за вином, – ввернула Эндра.
— Цыц, – тряхнул волосами Владимир, забирая у Андрюхи бинт и принимаясь накладывать повязку.
— Там, наверное, макароны остыли, – тоскливо протянул Андрюха.
— Из-за меня, – немедленно почувствовала себя виноватой Таня.
— Ты во всем ищи положительные стороны, – строго сказала Эндра.
— Ну, какие тут положительные стороны?
— Ну… э-э-э… – рыжая задумалась и просияла: – Теперь вы от меня точно завтра ещё не уедете. Вот. Разве это плохо? Вот, представь – прихожу я с учёбы, а тут вы. Это же замечательно!
— А ты пойдёшь учиться? – искренне удивился Владимир. Он закончил перевязку и затянул узел. – Тебя как, на бантик?
— На морской узел, – вздохнула Таня.
— Это запросто. – Владимир невозмутимо затянул какой-то хитрый узелок и невинно осведомился:
— Фламандский пойдёт?
Таня наконец-то улыбнулась.
— Научишь? – попросила она. Владимир пожал плечами.
— А чему тут учиться? Это же очень просто.
— А куда деваться? – с видом приговорённого вздохнула Эндра, засовывая руки в карманы. – После того, как им из конторы звонили, придётся идти. Я там с прошлого мая не была и сессию прогуляла… так что, если меня убьют сразу при входе, считайте меня панком. И в гроб положите с ирокезом.
— Скорее всего, тебя просто-напросто отчислят, – уведомил Владимир. Вид у него был откровенно осуждающий. Таня принялась ужинать.
Эндра вздохнула.
— Я знаю, – сказала она. И прибавила с надеждой: – Ну, может, всё-таки, не отчислят… как-нибудь… а чего вы так на меня смотрите? – смутилась она и даже передумала брать с тарелки кусок курицы.
— Да нет, ты ешь, – сказал Владимир, проследив за её взглядом. – Я вообще, по этому поводу молчу.
— А у вас-то образование есть? – обиделась рыжая, покладисто принимаясь за еду.
— Не знаю, – невозмутимо отозвался Владимир.
— Как так – не знаете?!.. – озадачилась Эндра.
— Вот так вот – не знаю.
Эндра таки отправила в рот вожделенный кусок курицы. Запах у неё был восхитительный, а есть хотелось очень.
— А я, вот, знаю, – заявила она. – Наверняка, точно есть. Вы вон какой.
— Какой? – полюбопытствовал Владимир.
Эндра задумалась на секундочку.
— Серьёзный.
— Кто серьёзный? Рыжий? – распахнул глаза Андрюха, который тоже подвинулся к столу и принял-ся за макароны. – Ну, это ты, подруга, того…
— А чего? Очень даже серьёзный. – Эндра тряхнула волосами. У них с Владимиром этот жест выходил почему-то одинаковым. – Ничего они меня не отчислят.
— Это почему? – спросила Таня.
— Ну, я ж там и так не появляюсь. Какая им разница – что есть я, что нет. Так чего тогда.
— Да, – признал Андрюха. – Логика.
Но по виду Эндры было видно, что даже сама она ни капли в такую «логику» не верит.
— Жалко, в техникуме академический оформить нельзя, – посочувствовала Таня. – Я, когда училась на курсах повышения квалификации... – Тут она осеклась и поспешно завершила: – В общем, мне академку не дали. – С этими словами девушка уткнулась в тарелку и замолчала, всем своим видом демонстрируя, что ничего вокруг не замечает.
— А зачем тебе нужна была академка? – заинтересовался бестактный Андрюха.
— Я участвовала в грузин-осетинском конфликте, – нехотя отозвалась Таня, отодвигая тарелку и глядя на кружевной узор скатерти. – Знакомый сумел переправить нас – меня и ещё одну мою знакомую – в госпиталь, где мы лечили наших ребят.
Владимир отвернулся, пряча улыбку. Андрюха распахнул глаза.
— И чего, тебя так и отчислили? – Эндра распахнула глаза. – Серьёзно? Вот сволочи! Это же нечестно!
— Загнула, – фыркнула Андрюха. – А чего сейчас честно? Разве что билетик в метро честно продадут. Да и то – не факт.
Притихшая Эндра вздохнула:
— Это, наверное, страшно – на войне. Я на войне не была… ну, на такой, большой, которая между государствами.
— Не отчислили. – Таня покачала головой. – У меня условный срок за незаконное пересечение границы и отстранение от работы на пять лет.
Эндра с Андрюхой синхронно распахнули глаза. Владимир снова усмехнулся, уже более хмуро.
— Но это же несправедливо! – даже растерялась Эндра. – Как же так?
— Ни фига себе, – прокомментировал Андрюха. – Ну, ты даёшь.
— Это не она даёт, – тряхнула волосами Эндра. – А те, кто ей срок приделывал. Ну, как же так мож-но, ну…
— Ты как вчера родилась, – фыркнул Андрюха. – Ещё и не так можно.
— Ты только не расстраивайся. – Эндра погладила Таню по плечу.
— А я и не расстраиваюсь, – улыбнулась Таня.
— Всё равно, наверное, обидно.
Эндра поднялась, загремела крышкой чайника и сунула его под кран. Чиркнула спичкой, зажигая газ.
— Там никому не нужна война, – неожиданно заговорила Таня, по-прежнему разглядывая скатерть. – В госпитале все враги за одним столом сидели... Они не признавали себя врагами... – Она вздохнула. – Ладно, спать пора. Вот сейчас чай допьём – и спать. А то Эндре вставать скоро. – Таня повернулась к Владимиру. – А тебе когда на работу?
Владимир поднялся, собрал со стола чашки и принялся их споласкивать.
— Через три дня. – Он улыбнулся. – Что ж, в Волгоград мы так и не доехали. Зато познакомились – что, по-моему, намного лучше.
— А то, – согласилась Таня. Чайник шипел на плите, подсыхая. У него была слегка погнута крышечка, и сквозь щель пробивался пар. – А всё же, что вы там хотели найти?
— Не что – а кого. – Владимир рассмеялся и потрепал её по голове. – Всё-то вам расскажи!
Таня фыркнула и ткнула его в бок. Владимир побледнел и зашипел.
— Осколочное, – пояснил он, распрямляясь. Задумался о чём-то своём, устроившись на подоконнике и глядя на чёрную ночь за стеклом. – А война, на самом деле, никому не нужна. Мы убивали там – и знали, что в этой войне неправы мы. А они кидались в ноги и умоляли, со слезами на глазах умоляли, сохранить им жизнь. И затем без сожаления стреляли в спину. И мы знали также, что винить их в этом нельзя. – Он тряхнул головой и улыбнулся. – Да чего это мы всё о грустном.
— Где это – там?.. – не поняла Таня. Владимир не ответил.
Таня завертелась.
— Я ушла курить, – сообщила она. – Пойдёшь со мной?
— Идём, – легко согласился Владимир.
— А я? – немедленно насупился Андрюха.
— А вы... поможете мне помыть посуду, – ухватила его более сообразительная Эндра. Владимир с Таней вышли. Некоторое время каждый молча занимался своими делами, затем Андрюха почти жа-лобно вопросил:
— Вот, чего он, а?..
Рыжая уселась на табуретку.
— А чего?
Андрюха принялся мыть тарелки.
— Понимаешь, раньше он всегда был со мной – вроде как, старший брат. И, когда у него появлялись женщины, то все они, как правило, исчезали наутро. А теперь... теперь я ему, вроде как, и не нужен...
— Да ты чего?! – подскочила Эндра. От удивления она даже разом перешла на «ты». – Ты ему очень нужен!
Она обхватила его сзади за плечи и уткнулась носом меж Андрюхиных лопаток. Рыжая слишком хорошо знала, что это такое – чувствовать себя ненужным. Андрюха даже замер от неожиданности с тарелкой в руке. Шумела вода. Тонкие девичьи руки успокаивающе, по-матерински обняли. Рыжая оказалась тёплой, и пахла летним лесом.
— Это ерунда! Ты его друг, – успокаивала она. – А Таня – женщина. Это другое, понимаешь! Это совсем разное. Это просто сперва так кажется. А вот, привыкнешь, и всё опять будет почти по-старому, только с Таней. Понимаешь? Разве это плохо? Ему, наверное, тяжело. А теперь она о нём будет заботиться.
Секунда, которая вдруг растянулась, поплыла, превращаясь почти в вечность, кончилась.
Андрюха осторожно опустил тарелку в раковину и обернулся. Эндра отошла и принялась смахивать в ладонь крошки со стола.
— Ты… ты чего?
— Ничего, – отозвалась рыжая. – Просто… ну, я не хочу, чтобы ты… вы расстраивались.