Порочные кости

Кен Дерри приезжал сюда каждую неделю – он называл это «поездкой за мясцом». Посещение квартала на пересечении Кингс Лейн и Рэмси Стрит было для Кена еженедельным ритуалом, его маленькой наградой после тяжелой трудовой недели. Здесь, так близко к кварталам праведников, он знал уже многих, но все еще искал какие-то неизведанные впечатления и ощущения – среди старых шлюх с обвисшей кожей, скрытой за тремя слоями пудры, и малолетних амфетаминщиц, он искал что-то новое, то чего он еще не пробовал за последние двадцать лет сползания в порок.
Ему нравился запах марихуаны, пота, а порой и крови, что стоял на этих голодных улицах; похоть на пополам со страхом, наслаждение на пополам с болью, здесь он чувствовал себя охотником, и готов был за это платить.
Кен медленно ехал вдоль улицы, оглядывая ее – не как витрины дорогих бутиков, а скорее как рынок, где каждый торговец орет, стараясь перекричать конкурента и втюхать хоть кому-нибудь свой не первой свежести товар.
Кто-то улыбался Кену и манил его, кто-то скрывался от него в тени, не желая больше связываться с Дерри ни за какие деньги – их было множество, этих потерянных существ, что ежедневно соскребали парни, подобные Кену, с cамого дна Сан Сити. От тринадцати до семидесяти, оплывшие жиром и исхудавшие от наркотиков, вульгарные и забитые, в основном женщины, но и мужчин в платьях тоже хватало.
Взгляд Дерри скользил по этой гротескной выставке человеческих тел, но не останавливался ни на одном – все они казались ему слишком знакомыми, слишком типичными, не способными утолить не столько его сексуальный голод, сколько тягу к новым, ранее не испытанным ощущениям.
Скука, вот что Кен чувствовал сейчас. А выезжал «за мясцом» он совсем не ради этого.
Он был почти готов взять кого попало, предварительно влив в себя с бутылку джина, чтобы непритязательность вечера не угнетала его, пока не заметил ее – отличавшуюся от всех окружающих, как Хэвен Бэй отличается от лачуг в кварталах праведников.
Ей здесь было явно не место – уж точно не в такой низкой ценовой категории, но Кен все же остановился возле нее – может она была наркоманкой, ищущей денег на дозу, или сбежала из дома от мужа или отца-садиста, возможно просто искала каких-то только ей известных острых ощущений – в любом случае Дерри на самом деле было плевать на ее мотивы. Сегодня Кен жаждал плоти, и сейчас новая, свежая и юная плоть предстала перед ним во всем своем порочном великолепии.
Девушка нагнулась к окну автомобиля и улыбнулась, обнажив свои белоснежные, идеально ровные зубы. Ее кожа была смуглой, руки украшали татуировки в виде распустившихся цветков, черные вьющиеся волосы ниспадали на открытые плечи, а  грудь была видная почти полностью в декольте ярко-алого платья. Глядя на ее острые торчащие сквозь тонкую ткань соски Кен, наконец, почувствовал то, ради чего и прибыл сюда. Кровь прилила к его члену, он точно знал, что эти пышные груди и крутые бедра - то самое «мясцо», которое ему нужно. Вокруг нее ютились жалкие лачуги, а она представляла собой архитектурный шедевр, нуждающийся в том, чтобы Кен вошел в него, чтобы содрал фрески со стен, разбил витражи и, наконец, вкусил с ее алтаря принадлежащее только ему причастие. На эту ночь Дерри однозначно выбрал ее.
Брюнетка продолжала улыбаться, облизывая свои влажные алые губы.
Кен подумал, что она могла бы быть какой-нибудь эмигранткой из Мексики, просто не нашедшей в Сан-Сити другой работы, но взгляд ее черных глаз говорил о другом.
Кен видел глаза многих шлюх – в них было страх, презрение, отчаяние, голод, иногда полное безразличие, пусть и скрываемые за маской порочности, но чистой страсти в их глазах он не видел ни разу до этой ночи.
- Привет, детка, как тебе звать? -  Дерри опустил стекло.
- Катрина. - Девушка вновь облизала свои алые губы. – Хочешь увидеть мои порочные кости?
- О да. – Кен открыл дверцу машины, и Катрина скользнула в не в мгновение устроившись на сиденье возле водителя и прильнув к Кену. – А сколько мне это будет стоить?
Девушка посмотрела на него в упор своими черными словно ночь глазами и улыбнулась, слегка коснувшись языком зубов.
- Договоримся.

Кен и Катрина ввалились в номер мотеля, и девушка громко захлопнула за собой дверь. Кен чувствовал ее пряный запах и жар дыхания, когда Катрина толкнула его на кровать. Дерри попытался притянуть ее к себе, но девушка мягко отстранилась и погрозила ему пальцем. Еще рано.
Кен ухмыльнулся – Кем бы она не была, но работу свою любила – это точно.
- Что, любишь поиграть, да? – Дерри сдерживал свое желания, предвкушая что-то особенное, надеясь, что сегодня ему попалось необычное «мясо»,  и оно сможет доставить ему ранее неизведанные ощущения.
Девушка кивнула.
- Так ты хочешь увидеть мои порочные кости? - Катрина выгнула спину и потянулась, обнажив бедра и мельком показав, что у нее ничего нет под платьем.
Кен вновь кивнул – от вида Катрины у него перехватывало дыхание, а член набухал от притока крови.
Дерри устроился поудобнее, подложив под голову подушку, и приготовился к шоу.
Катрина начала танцевать – сначала медленно, двигаясь в так мелодии, что звучала в ее голове, обхватывая себя руками, проводя пальцами по коже, комкая одежду.
Ее платье сминалось под пальцами, то и дело обнажая острые розовые соски.
Движения, подчиненные, странному ритму, становились все более резкими, платье соскользнуло с ее влажной от пота кожи на пол, обнажив загорелое покрытое татуировками цветов тело.
В алом свете неоновых вывесок, пробивающемся сквозь щели жалюзей, Кен мог рассмотреть каждый изгиб ее плоти.
Если раньше он просто чувствовал желание, то теперь, при виде ее совершенных, будто сошедших с обложки порножурнала, форм, оно становилось просто нестерпимым, его член встал колом, но он сдерживал себя, чтобы не наброситься на Катрину и не взять ее прямо на полу. Дерри ждал завершения ее гипнотического танца.
Катрина же не останавливалась, ее движения лишь ускорялись, руки скользили по телу, оставляя на коже алые следы от ногтей.
Под натиском пальцев ее кожа, идеально гладкая в мгновение раньше, начала сминаться, изменять свою форму, словно она была лишь вторым слоем одежды Катрины.
Кен не верил своим глазам, его похоть начал сменять ужас, но он все еще не мог отвести взгляд от танца.
Катрина, посмотрела в глаза Кена, в них была все та же безумная страсть, но теперь Дерри понимал, что не он выбрал в эту ночь Катрину, а она его, и жар ее глаз был не столько похотью, сколько адским пламенем.
Запрокинув голову, Катрина рассмеялась, а затем легким движением руки, словно поддев кожу на шее ногтем, вскрыла ее, легко, как расстегивают пуговицу на платье.
Она продолжала раздеваться в своем демоническом танце, но на это раз снимала не одежду, а плоть, сбрасывала кожу, мясо, вываливала на пол внутренности. Плоть обнажа кости, заливая пол кровь, оставаясь на нем уродливой грудой, пока кости продолжали двигаться в своем сверхъестественном танце.
Лишь глаза Катрины оставались прежними, когда она свежевало свое тело, снимая плоть слой за слоем.
Кена парализовало от ужаса, он хотел проснуться, избавиться от этого ночного кошмара, хотя   отлично понимал, что не спит, и чудовищное представление разворачивается перед ним наяву.
Кожа лежала скомканной на полу, на ней еще можно было различить черты былой Катрины; рядом валялись алые влажные куски плоти, бывшие ее руками и ногами, cловно посреди комнаты открылась мясницкая лавка. Роскошные черные волосы тонули в растекшейся по полу крови, превратившись в грязную половую тряпку.
От самой Катрины остался лишь скелет, танцующий посреди комнаты и оборачивающийся собственными кишками словно боа.
Кен должен был вырваться из транса, в который ввел его танец, вскочить с кровати и сделать рывок к двери, минуя чудовище. Главное было не медлить, пока существо было поглощено своим представлением, у него был шанс спастись.
Когда Катрина отвела от Кена взгляд, хоть это и произошло лишь на мгновение, Дерри успел вскочить с кровати и броситься к двери.
Он рванулся к ней со всей возможной скоростью, но сразу же повалился на пол. Кровь попадала ему в глаза, нос и рот, но он все равно пытался двигаться, хотя бы ползти к спасительной двери.
Не смотря на все усилия, что-то не позволяло ему, Кен рванулся еще раз, но нечто держало его за ноги, хотя чудовищных скелет, еще недавно бывший Катриной, и стоял поодаль, и Кен мог поклясться, что, хоть это и было невозможно, он видел на ее черепе улыбку.
Дерри обернулся и увидел - его лодыжки обвивали, подобно щупальцам, лоскуты мяса, что до того были руками Катрины. Он видел, как плоские алые пальцы, словно пустая перчатка, пытаются впиться в его кожу, но не могут, лишенные внутреннего стержня костей.
Кен хотел закричать, но плоть, бывшая до того стопой Катрины, заткнула его рот, выбив из глаз слезы, и вызвав рвотный рефлекс.
Катрина подошла к распластавшемуся на полу мужчине, покачивая костяными бедрами, провела костяной ладонью по его спине, а затем, подняла его одно рукой, словно Кен весил не больше пары фунтов, и бросила его на кровать.
Плоть, вцепившаяся в него, устремилась с пола вслед за ним, в мгновение ока обвив его руки и ноги, привязав их к кровати и растянув Кена на постели в позе морской звезды или пентаграммы.
Он уже не пытался кричать, мясо слишком глубоко вошло в его глотку, с трудом позволяя просто дышать.
Скелет двинулся к нему, навис над кроватью, выгнул спину, встав над обездвиженным Кеном на четвереньки.
Безобразный окровавленный череп навис над его лицом, и Дерри мог бы поклясться, что чувствовал на своей коже его жаркое дыхание. Катрина бала совсем близко, ее костяная щека касалась щеки Кена, а костяные пальцы уже расстегнули его рубашку, а затем медленно двинулись к пряжке пояса, чтобы снять штаны.
К своему ужасу Дерри понимал, что его эрекция никуда не делась, член продолжал стоять даже когда его обхватили жуткие пальцы скелета.
Он хотел кричать, хотел молить Катрину прекратить, но в этой игре стоп-слово предусмотрено не было.
Пока одна рука Катрины ласкала его промежность, вторая провела пальцем по груди, поддев кожу и оставив за собой сочащийся кровью след.
Затем фаланги пальцев вошли под кожу глубже, минуя мясо, достигая самых ребер, причиняя жгучую нестерпимую боль.
Катрина продолжала смотреть Кену в глаза, и сейчас он видел в них все круги ада. Из ее рта – белых зубов на алом черепе – донесся голос, сладострастный, как и в минуту их первой встречи.
- Ну что, малыш, я разделась, теперь твоя очередь.