От рождения до смерти

       Наверно это и есть истинная свобода!  Я совершаю свой  плавный полет по тихим прозрачным волнам непостижимого и огромного пространства, полного покоя и забвения. Лечу без напряжения  и нервозности тревожных раздумий, у меня нет ни размера, ни формы. Среда, услужливо  даровавшая свои фантастические просторы под мое плавное, «свободно поступательное» передвижение, совершенно прозрачна и чиста, да настолько, что я даже и не ощущаю ровным счетом ничего,  кроме плавности самого полета.  Лишь ярко -  белоснежные  облачка встречаются по пути движения, они слега задевают меня своими нежнейшими прикосновениями, возможно, они  имеют  чуть большую плотность, чем у всего остального, из чего и соткано это великое пространство.
       Я совсем ничего не помню, о своем прежнем существовании, но лишь от одной попытки, что-либо подобное себе представить, на меня наваливается такое уныние и тяжесть, что вся моя сущность напрягается в дикой судороге. Видно там, где я когда-то обитал, непременно требовалось напряжение по любым, даже самым незначительным поводам. Но, оставив все неприятное за скобками своей утонченной реальности, я продолжаю двигаться дальше по бескрайнему теплому морю безмолвия и покоя, где нет ни времени, ни направления.
       И тут, какая-то грубая сила вероломно вмешивается в мой мирный полет и куда-то тянет меня. И тянет, намеренно знакомя с понятиями, как раз таки, сил и направлений. Появляются ужасные звуки, наполненные возмущением и отчаянным протестом.
       - Эй, куда вы меня тянете, вашу мааа…!
       Я еще не понимаю, что это мой собственный крик, истошный,  но вовсе бессильный в своей обреченности. На меня внезапно набрасывается яркий свет и жуткий холод. Мое существо втискивается в жесткую оболочку и мне теперь постоянно надо делать усилие, чтобы не задохнуться. Да, мой полет прекращен! Всеми силами пытаюсь двигаться дальше, но эта грубая нелепая оболочка мешает движению, в результате получаются лишь беспорядочные нервные подергивания отдельными ее частями. Ужас и отчаянье охватывает меня по мере осознания своего положения, которое состоит в перманентной борьбе за жизнь и здоровье стен этой пресловутой оболочки, ставшей теперь моей  тюремной камерой.
       И вдруг, во всем этом безобразии я чувствую нежное прикосновение, подобное облачному, оно согревает меня и успокаивает, очень бережно обволакивая мягкой, но надежной защитой. На какое-то время я от этого затихаю, даже как бы возвращаюсь к своему прежнему состоянию мирного свободного полета. Но теперь это, увы, лишь временная иллюзия,  и я снова и снова оказываюсь во враждебной и опасной среде, где состояние жестокой борьбы это норма.      
       Со временем приходит осознание себя как физического субъекта. Ну, что за  дурь! Во мне постоянно происходят какие-то процессы, причем нередко одновременно, и я должен на них быстро реагировать! Ох уж эта постоянная обязанность все держать под контролем, балансировать на тонкой границе между «да» и «нет», между «больно» и «хорошо»! Раньше было так просто -  я летел без направлений и намерений, и не надо было решительно ничего  осмыслять и контролировать. А теперь я, как джин, втиснутый в сосуд,  лишь снаружи чудеса творящий. И животный страх переполняет всю мою сущность при одной мысли покинуть его! Мой же безмятежный полет, растворяясь в прошлом, становится сладкой грезой, миражом или сказкой для, объятого истерикой, существа.
       Итак, я теперь человек – физическое существо в материальном мире, где полно таких же страдальцев, обреченных быть послушными рабами своего тела. Наше состояние называется жизнью, а все вокруг миром, и данные о других мирах весьма туманны и подвержены сомненью. Два огненных змея – Страх и Боль, угрюмо рыча,  стоят на страже догматических утверждений о незыблемости этого мира и невероятности существования других.
       - Мама, а можно я… - вопрошаю я самого мягкого из своих наставников и проводников по этому миру.
       - Нельзя, сынок, нельзя…
       Слышу, полный сожаления, но неумолимый по строгости ответ. Тогда иду к папе - другому наставнику, наивно надеясь на его неосведомленность…. Но они будто сговорились!
       - Тебе же мама сказала – «нельзя», думаешь, я по-другому скажу? 
       - Ну почему все, что мне хочется, то и нельзя?
       - Да потому, что так устроен мир! Если все будут делать, что им хочется, то все непременно и рухнет!

       Раздражение переполняет все мое существо. Отчаянье и безысходность быстро перетекают в истерику!  Я начинаю капризничать – плакать, орать и топать ногами (а что я еще могу?), папа дает понять, что сей же час он готов предпринять целый ряд агрессивных мер, направленных против меня, а мама нежно обнимает и говорит:
       - Не плачь, вся наша жизнь – сплошное испытание, но главное в ней, это смирение!  Пока ты мал мы тебя учим смирению  и оберегаем от возмездия со стороны жизни, наши наказания и запреты вовсе не такие ужасные, как у нее! Папа прав, хотя вокруг полно ограничений и запретов, но не соблюдать их очень опасно. Смирись!
       Поначалу, я думал, что именно родители (наставники-проводники), как раз и являются причиной и источником запретов, но по мере продвижения по ухабам своего пути, понял, это совсем не так. Они предупреждали и часто спасали свободолюбивое мое существо от настоящих жизненных коллизий. К сожалению, их влияние стало постепенно уменьшаться, по мере увядания их физических тел. У меня же появлялись свои воспитанники, добавляя целый ворох новых забот, сверх суровой необходимости, теперь уже,  все решать и делать самому.
       Сколько же пинков, затрещин и других, куда более жестоких наказаний  получил я за все  свои неизбежные ошибки, не имея больше родительской подстраховки с их нудными надоедливыми наставлениями.  Незавидный удел, погрязать в этом грязном  болоте скучных бытовых проблем, где все в конечном итоге,  сводится к смертельной битве за благополучие своего физического тела! Оно постоянно хочет жрать и пить, требует комфорта и здоровья, оно постоянно болит и хочет больше, чем у него уже есть. Разбить бы его о стенку, да это будет еще больнее и страшнее, ведь огненные стражи не спят на посту!
       Однако, не все так уж трагично в этой жизни, ты начинаешь привыкать радоваться тому, что имеешь – солнечному свету, теплу, дождю, ветру и еще своим маленьким победам.  А еще приходит ночь, освобождая нас от суеты тревожных дней, приходят сны, и воображение рисует чудеса! И вот уже тот  грезится полет свободный, что почти забыт. Тут есть понятие души, все так и говорят, мол – «сделан от души» или - «сделан для души», что по смыслу очень близко, ибо человек, ею не обладающий, ничего не сделает ни для нее, ни от ее имени. И, если ты  находишь в себе силы для чего-то большего, чем забота о бренном чреве, есть надежда воплотить в эту жизнь хоть малую толику своего свободного полета.
       По счастью, для этого здесь средства есть. И, главное, душа, живущая во всех физических телах, свободна, но будучи не силах их покинуть, она творит свой вольный виртуальный мир посредством грубых инструментов. Пусть не найти ни слов тут и ни красок, ни движений, что были бы способны  точно передать, что чувствует она, о чем желает петь! Так можно смысл жизни находить в старательных попытках, как раз, приблизить это к совершенству! И сразу боль, да глупое топтание вокруг банальных  всяких дел уходит очень далеко, становится лишь слабым фоном твоих далеких интересов.    
       Но, жизнь любая неумолимо движется к концу, и тело превращается в песок. И мысли о «высоком» уступают место хронической усталости от этой постоянной суеты,  а боль становится такой невыносимой, что тело уже и не в силах удержать в себе душу. Ну, вот и все,  устал я контролировать процесс течения этой беспокойной жизни. Боль и страх – два жалких тощих червяка уж больше не страшат - боялось их лишь мое тело, но умерло оно. И вот уже оттолкнувшись от тверди, я возношусь в пространство безмятежного полета,  я возвращаюсь  домой. И взгляд прощальный  бросаю вниз. 
       - Да не печальтесь вы, родные, надеюсь, я достойно прошел  этот путь, и от себя на память что-нибудь оставил!
        По мертвому лицу пробежала светлая улыбка, будто хмурые серые тучи раздвинулись и осветили сумрак Земли. Зачем я здесь был, чем провинился? Нет, не наказание это  за какую - то провинность, это крест свободной души – врываясь в мир грубой материи, осенять его свободным полетом высоких раздумий. Не все же ей дремать в блаженстве, отдохнула, понежилась и на работу!
       А пока я лечу по прозрачным тихим волнам без времен и направлений, без раздумий и намерений…