Синее платье

                Синее платье

День был тёплый, солнечный – июль. Анечка сидела на лугу и перебирала полевые цветы, подбирая подходящие для веночка. Её тонкие пальчики ловко вплетали каждый цветочек, и она улыбалась, думая о том, как обрадуется мама её подарку, как обнимет и расцелует свою Анюточку, погладит её по головке, расправит красные атласные бантики в её косичках и скажет, ласково улыбаясь: «Солнышко моё ненаглядное, синеглазка моя родная!» А вечером мама откроет старенькую швейную машину, и они будут шить: мама - платье для незнакомой тёти, а Анечка - юбочку для куклы Кати. И мама будет рассказывать ей свои сказки о грустном заморском принце, который потерял свою принцессу.
 
Незаметно для себя Анечка задремала. Снился ей красавец-принц. Он гладил её по головке и шептал голосом мамы: «Как же ты меня напугала, глупышка». С трудом проснувшись, Анечка увидела мамины заплаканные глаза. Прижимая дочку к себе, она приговаривала: «Не уходи так далеко одна, я уже с ног сбилась, а тебя нет-да нет. Пошли домой скорее. А то папа скоро с работы вернётся – не поздоровится нам с тобой. Что ж ты такая непослушная у меня, а? Я же запретила тебе одной ходить так далеко. Почему не слушаешься? Двенадцать лет скоро, а ты ведёшь себя, как малышка». Рот Анечки некрасиво скривился, слёзы брызнули из глаз, как горошинки, и она заплакала, вырываясь из руки мамы: «Отпусти меня, отпусти!» – кричала она. «Я там забыла…» Но мама не слушала, что там забыла дочка – она спешила вернуться домой раньше мужа. Так они и шли вдвоём: Анечка – с громким плачем, и мама, крепко держа её за руку и браня девочку за проступок. В этот раз всё обошлось: отец ещё не вернулся, а двухлетний братик Серёжка мирно спал на диванчике у пожилой одинокой соседки Кати.

 День догорал, а отца всё ещё не было. Мама была не на шутку встревожена. И Анечка поняла, что ничего сегодня не будет: ни сказки, ни платья, ни юбочки для куклы. Вздохнув, она пошла спать. Проснулась девочка среди ночи от шума: родители громко и некрасиво ругались на кухне, забыв о детях. Укрывшись одеялом с головой, Анечка долго и горько плакала: не в первый слышала она их скандалы…

Женились родители Ани по любви. Послевоенное лихолетье разбросало людей по всему свету. Галина, мама Анечки, оказалась вместе с сёстрами, братом и мамой далеко от сожжённой фашистами родной деревни. Всё их добро уместилось в деревянном сундуке, на котором спала бабушка Анечки в очередной месяц проживания у любимой дочки: так распорядился отец. Его раздражало присутствие в доме пожилой и больной тёщи. Вот и путешествовала она от одной дочки к другой… со своим сундуком.
 
Галина, мама Анечки, слыла белошвейкой. Старый еврей-портной, у которого она служила до встречи со своим будущим мужем Михаилом, не платил ей денег за работу. Он учил её шить. И она переняла его искусство «до последней ниточки», как любил повторять портной Адам. «Ты не держи на меня обиды, девка, за то, что денег не плачу. Деньги что? – вода: вьють – и поплыли. А мастерство в руках – кусок хлеба на всю жизнь». Галина училась старательно, и скоро стала сама принимать несложные заказы. Там, в домике Адама, и познакомились родители Анечки. Там и жили после свадьбы, пока строили свой дом. Туда принесли из роддома свою Анечку.

Галина шила дамам нарядные платья - и отбоя от клиенток у неё не было. Отец - столяр-краснодеревщик. Вся мебель в доме была сделана его руками: столы, тумбочки, шкаф, даже кровати. У него был природный дар художника и музыканта. Отец писал картины, простенькие по сюжету, играл на баяне. И его, весельчака и балагура, приглашали на именины, свадьбы, проводы в армию. Но характер у него был тяжёлый. Норов - как у необъезженного жеребца. Несладко порой приходилось Галине и детям – а их было уже двое. Несколько дней назад Галина вернулась из магазина чернее тучи. Бросила на стул сумку с продуктами и, выходя во двор, на ходу сказав Анечке: «За братом присмотри».
Проснулся братик и стал плакать, а мамы всё не было. Аня выбежала во двор, осмотрелась: никого. Побежала к соседке бабушке Кате. «Мама моя у вас»? – крикнула она через забор.
 «Так она же из магазина недавно шла домой, я сама видела. Только что-то смурная была, даже не поздоровалась», - ответила соседка. – «Может, в огороде»? Не заходя в дом, Анечка подошла к сараю. Из небольшой пристройки для кур доносился сдавленный плач – плакала мама… В курятнике, чтобы не пугать детей…

 Вечером, уложив младшенького спать, Галина развернула на столе бумажный свёрток.  Анечка просто задохнулась от счастья – из него выскользнул ярко-синий струящийся отрез ткани. «Ой, мамочка! Как красиво! Я буду самая нарядная! Давай, снимай мерки! Я буду тебе помогать, и мы быстренько сошьём. Как раз к моему дню рождения успеем. И рукавчики сделай «фонариками» как у Иры». Мама молчала, думая о чём-то своём. Потом она взяла сантиметровую ленту и решительно повернула Анечку спиной к себе. На её губах блуждала лёгкая улыбка, глаза снова улыбались.

Муж в эту ночь не пришёл домой. Но мама как-то и не расстраивалась. Платье для Анечки было закончено к обеду, и она рвалась выбежать в нём на улицу, чтобы похвастаться перед подружками, забежать к бабушке Кате. «Нет, доченька, потерпи до воскресенья – в день рождения и наденешь. А иначе, какой же будет сюрприз для папы и для гостей»? «А я и не хочу для папы сюрприз делать. Он плохой». «Запомни, детка, не тебе взрослых судить. Мы сами разберёмся», - сказала мама, повернув Анечку к себе и строго глядя ей прямо в глаза. «Обещаешь»? «Ладно, - недовольно буркнула девочка. – Я гулять пошла».
Отец не пришёл домой и в этот вечер. Мама хмурилась, вздыхала, но не плакала. Уснула Анечка, как всегда, под стук швейной машины. Ей хотелось встать, обнять и поцеловать маму ещё раз, сказать ей шёпотом в ушко о том, как сильно она её любит, но сон смежил ей веки. Проснулась она рано утром. Кровать родителей была аккуратно заправлена, словно на неё никто и не ложился. Аня пошла на кухню – никого. Она вышла на крыльцо.

Солнце ещё только начинало свой трудовой день, и девочка зябко поёжилась от утренней свежести. Трава во дворе вспыхивала разноцветными искорками росы, линия горизонта обозначалась всё яснее, и всполохи солнечного света становились отчётливее. «Хорошо бы на речку с папой сегодня пойти», - подумала Анечка. Вздохнув, осторожно пошла по дорожке вдоль грядок к беседке, густо увитой виноградом. Как она и предполагала, родители были там. Они разговаривали вполголоса. Отец говорил громче, в чём-то то ли убеждая, то ли упрекая маму. Она отвечала ему так тихо, что Анечка не разбирала слов. Но до её слуха дважды долетел ответ мамы: «Подумаешь – синее платье. Ну и что? В нём что ли счастье?»

 Анечка, забыв о конспирации, побежала в дом. Рванула дверцу шкафа, и, только убедившись, что платье по-прежнему висит на плечиках и с ним ничего не случилось, она перевела дыхание. Слёзы боли и горькой обиды ручьями текли из глаз, сердечко трепыхалось, как пойманная птичка. Забравшись под одеяло и завернувшись в него с головой, она ещё долго плакала.  Было так одиноко, обидно.  «Никому я не нужна. Вот уеду завтра к бабушке – пусть ищут. Поплачут тогда они…» - бормотала она сквозь слёзы. Слова путались, пропадали в её сознании, и она уснула.

Снилась Анечке речка. И вместе с папой они ловят рыбу. Папа посмеивается над дочкой: ведь она первый раз держит удочку в руках. Он насаживает на крючок червячка и учит, как правильно забрасывать леску в воду. И у неё всё получается с первого раза – леска не запуталась в камышах.  Торжественно покачиваясь на воде, поплавок уверенно плывёт по реке. Закусив от напряжения губы, девочка зорко следит за ним. И вдруг она радостно кричит: «Папа! Клюёт! Смотри! Я рыбку поймала! «Рыбка ещё в речке. Её вытащить надо, а это наука не простая», - отвечает отец. И, взяв удилище из дрожащих ручек дочки, папа показывает Анечке, как вытащить из воды попавшуюся на крючок рыбку. Серебристый окунь блеснул на солнце и упал в траву. Анечка побежала, чтобы забрать его. Но, увидев бьющегося в судорогах окунька с окровавленной нижней губой, она присела перед ним и заплакала…Больше на рыбалку Анечка не ходила…

Приближался день рождения.  В воскресенье стали собираться гости. Приехали из деревни дед с бабкой, родители отца, подходили соседи. Детвора уже с самого утра осаждала дом. Мама накрыла столик для детей в беседке, приготовив для них сладости. «А подарок мне будет»? - едва проснувшись, спрашивала Анечка. «Конечно», - отвечала мама. «Потерпи».
Анечка бросалась к отцу, задавала ему тот же вопрос. «Подарок будет к твоему новому платью», - хитро улыбаясь, говорил он. Анечка вздыхала и уходила во двор.

Наконец гости собрались. Опаздывал только друг отца Антон с женой Еленой. «Ждать не будем: подойдут», - сказала Галина Михаилу. «Как скажешь», - покорно согласился он.
«Какой ты шёлковый стал», - вздохнув, ответила она мужу. «Надолго ли»? «Не заводись, люди в доме. Сказал же: точка!» - ответил муж. «Да разве ж я подумать могла, что ты меня на эту гусыню променяешь. Господи, позор какой… В каждом углу бабы судачат…»
Голос жены дрожал, она с трудом сдерживала рыдания. Муж неловко обнял её за плечи, привлёк к себе и хотел поцеловать, но она отшатнулась от него, и поцелуй пришёлся в кончик её маленького вздёрнутого носика. Оба засмеялись – напряжение улеглось. «Ладно, пошла одеваться. Тебя сюрприз ждёт, готовься, а может, и испытание», - вздохнув, сказала она, глядя мужу в глаза. «Переживём, прости меня, жёнушка. Бес попутал – с кем не бывает».
Подойдя к шкафу, Галина медленно открыла створки дверей. За её немногочисленными нарядами было спрятано платье, сшитое за два вечера в отместку мужу. Она сняла его с вешалки, приложила к себе и подошла к зеркалу. Синий шёлк так шёл к её голубым глазам! Постояв в нерешительности, она отчаянно тряхнула головой – будь что будет! Чёрная толстая коса через плечо величественно улеглась на груди, слегка тронутые помадой губы зовуще улыбались отражению в зеркале, словно говоря: «Ах как хороша! Стоит ли так оплакивать шалости мужа? Пальчиком только помани – и у ног твоих любой будет…»  Но в том-то и беда вся, что не хотела она никого ни манить, ни соблазнять…
 Обув свои единственные праздничные туфельки на высоких каблучках и бросив взгляд в зеркало, она пошла к гостям. Взрослые тихо переговаривались о своих делах. Дети разместились на диване и стульях. «А моя ж ты красота! – всплеснула руками бабка Галена. – А моя ж ты трудяга! Ну-ка, Анечка, иди к маме. Гляньте, люди добрые, и дочку одела, и о себе не забыла! А платья –то одинаковые! Вы же как сёстры… Ручки у тебя золотые!»
 
Михаил поставил дочку между собой и женой. В руках он держал большой бумажный пакет. «Доставай, - пригласил он дочь. – Смелее!»
Анечка, закрыла глаза, опустила ручку в пакет - и все ахнули: белая соломенная шляпка с полями и ярко-синей атласной лентой, завязанной большим бантом, была в её руке. Издав восхищённый вопль, девочка бросилась к отцу: «Папка! Спасибо! – Я так мечтала и о платье, и о шляпке», - обхватив отца за шею, шептала она ему в ухо. «А ну-ка, детвора! Вместе со мной в беседку – бегом! Ваш пир – сладкий! И давно ждёт вас!» – скомандовала Галина.

Праздник обещал быть удачным: за столом было весело и шумно. Только на душе Галины было тревожно… Она вышла на кухню проверить духовку: как бы жаркое не подгорело.
«Ну, ещё минут десять – и можно подавать», - думала она, пробуя ароматный кусочек мяса. И в этот момент поняла, что в зале что-то произошло: там стояла глубокая тишина.
«Пришли - дрогнуло, холодея, сердце…»  -  и она пошла к гостям. Не понимая, почему все замолчали, оглядываясь по сторонам, стояли Антон и Елена. На ней было такое же платье, как у Галины… «О, что значит деревня: магазин один, а людей много. Вот и закупили платья одинаковые. Договаривайтесь, когда одевать будете», - спасая ситуацию от «взрыва», громко сказала мудрая свекровь Галины. «Каждый день в универмаге бываю, а таких не видела. Уж я не пропустила бы,- язвительно отозвалась соседка Татьяна. – А детские тоже в универмаг завозили»? – добавила она. «Ну, платья и платья, заладили, - вступила в разговор молодых острых на язычок соседок баба Катя. – Стол ломится, баян, вон, пылью скоро обрастёт, а мы тут время на разговоры пустые зря переводим. Ну-ка, бабоньки, наливай по рюмочке-другой да покажем молодухам, как жизнь ценить надо: пролетят годки-то молодые – оглянуться не успеете…»  «И то правда, - отозвалась Татьяна. – Мишка, давай, баян свой бери да полечку нашу врежь, чтоб дурь бабья вон выскочила…»

Расходились гости уже за полночь. Елена вышла, не прощаясь с хозяевами.  Антон задержался у порога, хмуро поглядывая на Михаила: «Выйдем на пару слов,
перемолвиться надо, - не пожав протянутую Михаилом руку, -  сказал он. О чём был их разговор, никто так и не узнал. Только с тех пор в семье Галины и Михаила воцарились мир и покой. Но Галина так и не надела ни разу своё синее платье…
 
Не один десяток лет минул с тех пор. Анечка давно жила в городе, работала в школе.  Она, приезжала с мужем и детьми к родителям. А когда мама заболела не на шутку, пыталась забрать к себе в город. Звонок раздался в разгар рабочего дня. «Мама…» - острой болью кольнуло в сердце... Через час она уже была в дороге. Галина, строгая и безучастная, лежала, прибранная в свой последний путь. Длинная белая шаль покрывала её голову и ниспадала до самых ног. И только склонившись над матерью, Анна увидела платье, которое было на ней. Ярко-синий шёлк был уложен красивыми складками…» Это её последняя просьба, - тихо сказал стоявший рядом отец. - А ещё она просила передать тебе вот это». Он достал из комода аккуратно сложенный небольшой пакет. В нём было её, Анечки, любимое синее платьице и сложенная вдвое бумажка. Рукой мамы было написано: «Никогда никому не прощай унижения. Верь в мечту, и пусть останется с тобой твоё синее платье, а своё я забираю с собой – это моя нелёгкая жизнь…»