У разбитого корыта

Леся – милая, хорошенькая, похожа на Одри Хепбёрн. Прическу сделала такую же, как у Одри в «Завтраке у Тиффани», и сфотографировалась. Снимок черно-белый, тонкая сигарета на длинном мундштуке, жемчуг на шее, черное платье, перчатки до локтя – и все, одно лицо! Прямо загляденье! Хоть сейчас «Завтрак у Тиффани – 2» снимай. Но актерского таланта у Леси не было, и, вообще, никаких талантов у неё не наблюдалось. И что ей оставалось делать в нашем сложном, опасном мире? Правильно. Выйти замуж за хорошего человека. Неплохо, чтобы он ещё и богатым был. К сожалению, такие качества как «хороший» и «богатый» в одном мужчине редко сочетаются. Либо хороший, либо богатый. Намного чаще встречаются «нехороший» и «небогатый». Тут уж выбирай, что важнее, с чем по жизни топать дальше. Исключения, конечно же, случаются. И Леся верила, что ей повезет, и все силы бросила на поиски мужа, благо, работа в агентстве недвижимости много времени не занимала, опять же, про клиентов все сразу понятно – богат или беден, женат или нет.
Так сильно Леся хотела замуж, что потенциальным женихам не перечила, старалась во всем угодить, не острила – боялась ненароком обидеть, что утрачивала всю свою индивидуальность и становилась неинтересной, серой, как мышка, и даже сходство с Одри не помогало. Замуж достойные мужчины не звали.
Завелся у неё красавец с севера. Купил элитное жилье, пригласил Лесю в ресторан отметить сделку, потом в гости позвал, кольцо подарил. Леся уже думала, что вот оно, свершилось. Но тут его жена с детьми приехала. Северянин Лесе клялся, что все равно будут встречаться. Но ей нужен был муж, который всегда рядом, и в трудную минуту, и долгими зимними вечерами, а не приходящий любовник.
Потом образовался Стас. Познакомились, когда он свой загородный коттедж продавал. Деньги у него водились большие, а говорил, как официант в ресторане: «салатик», «грибочки», «кушайте». Леся кривилась, но мирилась. Он-то её замуж позвал, но честно сказал, что детей у них не будет. Не хочет он. И если с «грибочками» Леся готова была уживаться, то семья без детей – это было слишком даже для неё.
А потом она влюбилась. По-настоящему. Юный бог любви, знойный красавчик, утонченный модник, волосы, вьющиеся до плеч, глаза ласковые. Виолончелист из оркестра. Называл себя Павлик. Много грешил, все искал новые ощущения. Виолончель держал как женщину в объятиях. В постели – бог. Ласковый, заботливый, внимательный. Она изнемогала в его руках. И тут ей неважно стало – есть у него деньги или нет. Да пусть хоть нищий! И одела бы, и обула, и прокормила бы!
Однажды вышли из театра, Павлик крикнул:
- Карету мне! Карету! – сел в такси и укатил в неизвестном направлении. Ни разу не позвонил. Исчез навсегда, как сон, как утренний туман, как будто никогда и не было страстных, бессонных ночей, и она всё выдумала.
Полгода Леся с ума сходила. Но оправилась, пришла в себя. Снова начала мужа искать, пустилась во все тяжкие.
Всего было у Леси вдоволь, и развлечений, и ухаживаний. С её-то внешними данными! Но свить уютное семейное гнездышко, чтобы жить в нем в постоянной заботе и защите, не получалось. Попользуются, покуролесят, наобещают с три короба, а то и золотые горы посулят, а потом уйдут, а ты жди звонка. А то такие попадались, что Леся сама сбегала и старалась на глаза не попадаться.
И снова ей сильно показалось, что все сложится. У него – хорошая квартира в центре, бизнес, приятная внешность. Только сильно смущало, что всегда спокойный, как сытый удав, без страсти, без эмоций. Лесе прямо сказал, что она ему подходит, всегда на все согласна, не капризна, не хищница. Как будто лошадь покупал. Или кошку. А ей хотелось, чтобы любили. Хоть немножко. Пусть даже маленькую капельку. Присматривалась месяц, все надеялась растопить его равнодушие, задеть за живое, заставить огорчиться или, наоборот, обрадоваться. Но все безуспешно. Он оставался спокойным, никакие эмоции не отражались на его лице, как у индейского вождя Чингачгука.  Она спаслась бегством.
Лесина мать никогда не придерживалась простой истины – не задавать лишних вопросов и ждать, пока дочь сама все расскажет. Все время допытывалась, кто новый жених, да когда свадьба. Леся злилась, обижалась. Отношения были натянутыми. Она решила купить отдельную квартиру, пусть и пришлось бы влезть в многолетнюю ипотечную кабалу.
- Ты из девушки на выданье превратилась в проститутку.
- Я денег не беру.
- Значит, бл…
Скандал получился громкий, некрасивый. Леся выбежала на улицу, стояла под дождем, не замечая, что промокла до нитки. Вдруг над ней появился зонт.
- Что же вы мокнете? Простудитесь.
Невысокий мужчина лет тридцати, лицо простое, неброское, раз увидишь, потом не вспомнишь, держал над Лесей зонт, сам стоял под дождем. Перед кем попало она свое обаяние не расточала, ответила грубо:
- Не ваше дело!
- Согласен. Не мое. А я ваш новый сосед. На пятом этаже квартиру купил.
- Рада за вас. – Леся вышла из-под зонта, направилась к подъезду. Уровень её притязаний был гораздо выше возможностей мужчины, купившего однушку в хрущевке.
Мужчина шел следом. Они вместе вошли в подъезд, Леся быстро понялась на свой второй этаж.
- Меня Андреем зовут. А вас?
- Леся.
- Леся,…
Но Леся уже вошла в квартиру и захлопнула дверь.
А вскоре Леся поняла, что беременна. От кого – не знала. Хотела сделать аборт, врач сказал – ни в коем случае. Нельзя по медицинским показаниям, есть риск остаться без детей.
Мать снова высказалась прямолинейно и безжалостно:
- Нагуляла!
Леся заметалась по врачам, искала, кто скажет, что можно, что ничего страшного. Но все оказались заодно, твердили: нельзя, нельзя, нельзя. Случившееся казалось трагедией. Леся совсем приуныла, даже как-то поблекла.
Беда, как известно, одна не ходит. Неожиданно и скоропостижно умер отец, мать от горя слегла, за ней требовался уход. Впервые в жизни Леся думала не о себе. Обида на мать совсем не прошла, но ушла в глубину, и пока не терзала. Леся знала, что достаточно одного слова и она взорвется. Но мать молчала.
Леся родила дочку. Вглядывалась в её лицо, хотела понять, хотя бы для себя, кто отец. А мать, стоя на слабых ногах и покачивая кроватку, неожиданно с нежностью сказала:
- На тебя похожа. Такая же хорошенькая.
И Леся как-то сразу успокоилась. Её дочь. Только её. Какая разница, кто отец?
Дочь и мать требовали постоянного ухода, работать в полную силу не удавалось. Денег не хватало. Ела, что попало, набрала лишний вес и сходство с Одри Хепбёрн сразу исчезло.
Но жизнь продолжалась. Закончилась, наконец, хмурая, ветреная зима, весеннее солнце пригревало землю, начала вылезать изумрудная, нежная трава. Леся отправилась на первую прогулку с ребенком, и тут обнаружилось, что все неудобно, не предусмотрено. Снесла коляску с крыльца, потом спустилась с ребенком. Тугая дверь хлопнула по попе, и Леся упала бы, но её подхватили сильные мужские руки.
- А, это вы? Долго вас не было видно!
- Спасибо.
Вспомнила – зовут Андрей. Точно, Андрей. Сосед с пятого этажа. И пошла, не оглядываясь. Не твоего поля ягода!
Птицы щебетали отчаянно, от земли шел пряный запах прошлогодних листьев, и все это вместе, и неожиданно приятное ощущение от прикосновения сильных и надежных мужских рук расцветили все вокруг ещё более радостными красками, и Лесе впервые за долгие месяцы подумалось, что все хорошее у неё ещё впереди.
Но случился медосмотр, и кальпоскопия показала, что дела у Леси плохи. Совсем. Рак шейки матки.
Мать дрожащей рукой смахнула слезу, но от комментария не удержалась:
- Догулялась!
 Леся промолчала. Подумала, что глупые высказывания матери – пустяк, по сравнению с тем, что дочь может остаться сиротой.
Обследование показало, что болезнь на начальной стадии, вовремя распознали, но нужна срочная операция. Леся воспрянула духом, спешно собиралась в больницу.
Мать на слабых ногах ходила по квартире, присматривала за внучкой.
- Ты иди, лечись, за нас не переживай. Только памперсы купи, чтобы хватило.
Выбежав из подъезда, Леся снова налетела на Андрея. Нервы у неё были на пределе, она сорвалась.
- Что вы все время путаетесь под ногами!?
- Это вы все время носитесь, как угорелая.
- Что?! Да пошел ты!
Мужчина обошел её, вошел в подъезд. Лесе стало неловко, надо бы извиниться. Вот ещё! Обойдется!
Утром в приемном покое, она была напуганной, встревоженной. На душе лежал невыразимый страх. Казалось, ничего в мире не существовало, кроме быстро надвигающейся тьмы.
Леся заранее договорилась с хирургом, Ириной Михайловной. Ей её порекомендовали. Но перед самой операцией выяснилось, что она сломала руку, и оперировать будет другой хирург. Лесю раздели, уложили на каталку, накрыли тонкой простыней, повезли. Лифт поднимался без шума и толчков, потом её завезли в операционную под номером «15». В небольшом помещении негромко звучала музыка, все в масках, спокойные, каждый уверенно делает свое дело. Анестезиолог склонился над Лесей:
- Не переживайте, все будет хорошо. Андрей Николаевич – врач от бога.
Решила – успокаивает. Врач на самом деле плохой, без опыта. Но отступать было некуда. Хотелось, чтобы скорее все закончилось. Вот хирург появился, облачен в просторный костюм и зеленую шапочку с тесемками, маска закрывает лицо, смотрит внимательно. Стоит, подняв свои драгоценные руки, готов свершить над ней суд, отсечь ненужное и страшное, даровать жизнь. Лица не видно, только глаза. Похоже, улыбается.
Лесе сделали внутривенный укол, веки стали тяжелыми, глаза не открыть, но музыку слышно. С ужасом подумала, что не уснет, а её начнут резать, ей будет больно, а сказать об этом она не сможет. В следующую секунду услышала:
- Леся Игоревна, просыпайтесь. Все позади.
Хотелось спросить – всё? Но когда же? Но губы не слушались и хотелось спать.
- Всё хорошо. Операция прошла успешно. Я же вам говорил, Андрей Николаевич – хороший врач, один из лучших. Побудете в реанимации, потом переведем вас в общую палату. Отдыхайте.
Наркоз отходил, появилась боль. Леся терпела. Думала о матери и дочери – как они одни? Мать еле ходит, ребенок совсем мал. Оказывается, даже когда тебе больно, и ты превращаешься в мычащее существо, ты можешь думать не о себе, а о других.
Боль усиливалась. Леся знала, видела в кино, что нужно нажать какую-то кнопку, и кто-нибудь подойдет, но не могла понять, какую. Вдруг над ней склонилось лицо. Знакомое. Вспомнила, - Андрей, сосед с пятого этажа.
- А вы тут что делаете? Как вы сюда попали?
- Меня зовут Андрей Николаевич. Впрочем, мы с вами знакомы. Болит?
- Очень.
- Я скажу, вам добавят обезболивающее.
Он собрался уходить.
- Постойте. Так это вы меня оперировали?
- Да.
- И что скажете?
- Жить будете. Это главное.
- Вырезали все?
- Удалили то, что было необходимо при вашем диагнозе. Главное, что у вас есть ребенок.
- Мне кажется, или вам и в самом деле доставляет удовольствие говорить это?
- Отдыхайте. Я зайду позже.
Спокойная уверенность и доброжелательность Андрея Николаевича действовали на Лесю раздражающе. Она не могла понять, почему постоянно ему грубит. Казалось бы, к человеку, хорошо справившемуся со своими профессиональными обязанностями, она должна испытывать огромную благодарность! Но нет. Никогда Леся не была такой вздорной с мужчиной. Видела, что ведет себя глупо, но как только Андрей Николаевич появлялся в палате, в ней словно включался какой-то моторчик, и на каждое его слово она выдавала десяток и каждое последующее было неприязненнее предыдущего. А он смотрел понимающе и улыбался.
За время лечения Леся сильно похудела и снова сходство с Одри Хепбёрн стало бросаться в глаза. Ну, это для тех, кто ещё помнил эту замечательную актрису, а таких почти не осталось. Остальные видели просто обворожительную девушку.
Леся стояла у окна, в струящейся рубашке. Когда вошел Андрей, она поймала его восторженный взгляд, и впервые у неё внутри защемило, появилось странное, уже забытое ощущение душевного трепета, и она решила поддержать иллюзию своей хрупкости, слабости, невинности. Ну и флирт, все-таки, был у неё в крови. Как охотничья собака делает стойку перед дичью, так Леся перед мужчиной, даже если он ей не нужен. Или нужен? Или нет? Она не могла ответить сейчас себе на этот вопрос.
Андрей положил на тумбочку коробку шоколада.
- Разве мне можно?
- Немного.
Леся развернула, надкусила. Шоколад сладкий, тает, пахнет, в серебряной обертке. Невозможно устоять перед прелестницей, хочется коснуться губами её шоколадных, сладких, слегка горьковатых губ. Андрей отвел глаза. Леся его мысли прочла, улыбнулась.
- Выписываю тебя. Могу подвезти.

Они вошли в её квартиру, Андрей поставил на пол сумки. Леся сбросила туфли, пальто, бросилась к ребенку. Так скучала! Пока тискала и целовала дочь, мать угощала Андрея чаем, благодарила. От неё не ускользнули нежные взгляды, которые он то и дело бросал на Лесю.
После его ухода мать сказала:
- Не упусти его.
- Зачем я ему? Ему дети нужны. А меня он знает лучше, чем я сама. Изнутри видел.
- В жизни всё бывает. Если выйдешь за него, не будет чувства вины, он все знает.
Любовь – чувство иррациональное, безоглядное, если настигнет, покоя не даст. Андрей Николаевич ему с радостью поддался, и начал за Лесей ухаживать. Её мать ему потакала, всегда была с ним заодно, дочь подталкивала к сближению. А Леся все колебалась, искала внутри себя ответное чувство. Впервые поняла, что не имеет права притворяться, обманывать, что все должно быть честно, по любви. Она, эта любовь, если и была, то в самом зародыше. Ей ещё надо было прорасти. Её надо было нежно поливать и холить.
Однажды Андрей привез продукты, купленные по списку, составленному матерью, поднялся на второй этаж. Дверь квартиры была приоткрыта, слышались голоса.
- Хватит хвостом вертеть. Выходи за Андрея. Лучшего мужа не найдешь.
- Не знаю, люблю ли я его.
- Помнится, прежде ты любви не искала.
- Дура была, деньги искала. А здесь что? Денег нет, квартира крошечная. Тут без любви никак. Тут любовь нужна, огромная.
- Стерпится, слюбится.
- Он не заслужил такого отношения. Уважение чувствую, а про любовь пока не пойму.
- Ну, вот! Уже хорошо.
Андрей поставил сумки у двери, захлопнул дверь, ушел.
Исчез. На звонки не отвечал, ключи от квартиры оставил у соседки. В больнице сказали, что уволился, уехал в США, его давно приглашали работать.
Леся выпросила ключи, зашла в его квартиру. Она была почти пустой, только в комнате стоял диван, в помещении гулкое эхо, голос отражался от пустых стен и возвращался обратно. Лесе послышался странный звон. Звон одиночества. Она опустилась на пол и заплакала. Поняла вдруг, четко осознала, что Андрей ей нужен, что она без него прямо жить не может. И пусть бы жили здесь, в этой крошечной квартирке, лишь бы ощущать его сильные, надежные руки и видеть восторженные и понимающие глаза.
24.03.2020.