уроки русского

               
                Сергей Каширин
        УРОКИ РУССКОГО

   Уроки русского – это где, в школьном классе? Или аудитория в университете? Нет, это заголовок небольшого стихотворения Николая Алешкова из его книги избранной лирики с зазывно поэтическим названием «дальние луга.»Изюминка здесь в том, что он жил и живет в Татарстане, а родному языку  с детства учился дома, в родной русской семье. О чем и вспоминает с  мягкой русской иронией:
    «Чашку чая с гостинцем откушав,\Я залезу на теплую печь,\ Пусть вливается в детскую душу\Деревенская русская речь.»
     И каждый из нас, русских деревенских, это помнит. И мы все со школьных лет помним, что родному русскому языку у деревенского простонародья  учились Пушкин, Гоголь и другие великие русские поэты и прозаики. Так что ничего нового в этом у Николая Алешкова нет. Но вот уже и в названии его книги избранной лирики «Дальние луга» сквозит чувство некой отдаленности. Что впрочем не сужает его горизонта самосознания. Сын великой России как раз благодаря «великому и могучему»(Тургенев) русскому языку и мыслит по-русски широко и благожелательно.
    Человек из народа, юности поработавший кровельщиком, диспетчером  домостроительного комбината, электриком и монтером связи. Николай Алешков обладает природной культурой русского языка, врожденной интеллигентностью. Что, заметим, не так уж и редко в рабочей и крестьянской среде. Что наилучшим образом определило интонационный и смысловой строй его лирики. Читая, нельзя не вспомнить Александра Твардовского:
                Вот – стихи, а все понятно,
                Все на русском языке.
    Вообще-то после Пушкина и Лермонтова писать плохие стихи просто непозволительно, стыдно. Меж тем, хочешь не хочешь, ныне отмечена самая что ни на есть печальная девальвация современной поэзии. И вот уже распространилось со стороны массового высокообразованного обывателя уничижительное высокомерие:  стихоплет, рифмоплет, рифмач.  Не говоря о массовом умножении косноязычной и полуграмотной графомании. Чего, к счастью, к Николаю Алешкову ни в коей мере не отнесешь. Его исповедальные, на первый взгляд, слишком уж простые, написанные истинно простым разговорным языком, стихи обладают такой пронзительной прямотой и правдой, какие достигаются только истинно поэтическим даром.
    После  полководца пролетарской поэзии Владимира Маяковского с его «как делать стихи» слишком доступным стало казаться «делание» стихов. Хотя не спроста же давно замечено, что настоящим поэтом не делаются, а рождаются. На Востоке даже говорят так: «Счастлив день, когда встречаешь поэта».
   Николай Алешков подчас как бы хвастается  своей поэтической  одаренностью, благодаря чему: «О родине, о маме,\ О жизни, о любви\Стихи приходят сами,\Зови иль не зови». Признаюсь, если сам грешишь поэтическим ремеслом, и невольно поддаешься соблазну с таким подвохом согласиться. Тем паче что и у Алешкова вольно ли, невольно вырывается нечто вроде самоиронии:
                Жил да был один поэт.
                Не из праведников, нет.
                Куролесил, баб любил,
                Водку пил да морды бил.
                А потом сквозь стыд и срам
                Приходил он в божий храм…
                Бог прощал ему грехи
                За хорошие стихи.
     Право, это или нечто вроде самопородии, или пародии, ибо примеры тому сами просятся на язык. Называть поименно и ни к чему, любой мало-мальски знакомый с поэзией читатель сам тут же кинется вспоминать якобы повесившегося спьяну Есенина, задушенного в пьяной драке женой Рубцова, спившегося Глеба Горбовского и наверняка многих других, менее известных. Осуждать не стану, но что Бог прощал им грехи за хорошие стихи за Бога расписываться не стоило бы. Ибо если так, то это приглашение пишущих  стихи куролесить, пить да морды бить.
   Само собой напрашивается: Пушкин и Лермонтов не спились. Никитин, Кольцов, Некрасов, Блок не спились. Да здесь же рядом в стихотворении «Поэт в деревне» Алешков и сам говорит, что  поэтический труд требует трезвости и немалого напряжения, а не разгульного пьянства и мордобоя:
                Поэту тоже надо отдохнуть.
                Полынью пахнут бабушкины сенцы.
                Но мне и тут, пожалуй, не уснуть,
                Пока в стихах не завершился путь
                От сердца к сердцу.
                Вот каторга! А рядом жизнь села,
                Меня совсем, как будто не касаясь,
                Разумное движенье обрела,
                Пока в грехах я на бумаге каюсь.
                Однако я с деревней заодно.
                Строка как борозда. Сутулю плечи…
                А майский день врывается в окно,
                Чтоб и мое заветное зерно
                Проклюнулось на ниве русской речи.
     Проклюнулось, Алешков, проклюнулось! И дало хорошие побеги,  пошло в рост.  Да вот случилось так, что при великом множестве издающейся ныне многотиражной рифмованной продукции книга избранной лирики Николая Алешкова  под внешне не рекламным названием «дадьние луга» издана в 2017, а пришла ко мне с изрядным запозданием - в 2020-м. Что тоже вполне понятно. У нас в Ленинграде было тогда в рядах Союза писателей 80 поэтов, а в Москве аж 800. У них там даже своя поэтическая партийная организация была. А что до периферии, так о провинциальных поэтах как-то  не очень-то и вспоминали. Словно для того, чтобы быть поэтом, надо жить в большом городе или в столице. Будто бы Москва – вся поэтическая Россия. А провинциальный поэт как бы второстепенный или даже и вовсе не поэт.
    Словом,  стихи Николая Алешкова не попадались мне  на глаза, и тут очень кстати оказались в его книге вступительная статья кандидата философских наук Камиля Хайруллина(Казань), развернутая рецензия популярной поэтессы Дианы Кан(Оренбург) и своего рода итоговая восторженная справка журналистки Марьям Лариной(Елабуга). С интересом прочел и не без  зависти признаю, что их характеристики Алешкову даны высокие. Это, стало быть, авторитетные рекомендации, приглашения читателям читать его стихи. Полностью с ними согласен. И даже беру на себя в меру моего понимания их впечатления расширить и дополнить. А то ведь есть поэты на нашей земле, о которых мы узнавали лишь после их ухода в мир иной.
   Как бы нарочито, для контраста «Урокам русского»  Алешков противопоставляет стихотворение «Уроки бокса». Все здесь, прямо скажем, опрощено, низведено до уровня мальчишеской задиристости, чем  автор и подкупает. Но главное вместе с тем выражено все-ж-таки не здесь, а в центральном, на мой взгляд, стихотворении «Родословная».  Как-то сразу, с первого прочтения западают в память исповедальные строки:
   «Цыганка ты или татарка \ - поверь, мне это все равно».\
    И целовались двое жарко\ в былых веках. Давным-давно…\
    Алешковы – русоволосы.\ У Пашенковых кудри – смоль.\
   Каких кровей они? Вопросы\ Задать столетиям изволь.\
   О себе поэт говорит как равный с равными россиянин с россиянами:
    Я сам себе слуга и барин.\ Я не чуваш и не мордвин,\
    И не удмурт, и не татарин,\ А равный с ними гражданин.\
    Меж тем в ударной концовке вдруг выплескивется, так сказать, нутряное, национальное, гордое:
    Я на прищур прицельно узкий,\ Не опуская глаз, смотрю.\
   Кто я такой? Конечно, русский.\ Не видно разве – говорю.\
Увы, в том-то и беда, что в наше ныне весьма смутное время некоторым «гражданам» с двойным гражданством очень уж этого  в упор не хотелось бы видеть. Даже, к великому сожалению, так называемым новым русским с  двойным дном. И по праву настоящего русского, истинно русского  гражданина-патриота поэт весомо и внушительно  предупреждает:
    Я оскорбления терплю,\Терплю истерику
   Зато, что Родину люблю,\А  не Америку.\
   Давай поднимем щит стиха\ От взгляда узкого,\
  Не доводите до греха\ Медведя русского!\
   И поскольку я – русский, то как будто это я сам так говорю, и все русские согласятся с поэтом, повторяя эти слова. Никому мы ничем не угрожаем, а просто предостерегаем: не доводите! Доведете – мало не покажется!
  Где жизнь, там и поэзия, - писал Белинский. Литературоведами давно замечено, что литература и искусство сближает народы. Политика – разъединяет. Но истинно творческая личность не может быть космополитом подобно, к примеру, Иосифу Бродскому, которого как  раз космополиты и пытаются превознести до небес как поэта русского. Причем космополиты одной с ним национальности. Ну, пусть бы уж – русскоязычного, а то надо примазать к русским, чтобы осквернять и русскую поэзию, и  само звание русского гражданина.
    Нет, настоящий русский, истинно русский поэт не может не быть русским гражданином-патриотом. Истинно творческая личность – совесть родного народа. А всякий космополит, и тот же Бродский, для меня, русского, для русской нации, для России – изменник и предатель. А предатель, по словам Горького, ничтожнее тифозной вши. Будь он хоть трижды Нобелевским лауреатом. Да и премия та дана ему за предательство. А для  честного здравомыслящего человека такая премия не стоит и ломаного гроша.
     Еще один гнусный пример тому  Нобелевская премия Михаилу Горбачеву. За что? Даже говорить  о том  противно. Тоже за предательство.
    Должен подчеркнуть, что  я отнюдь не литературовед и не литературный критик.  В данном случае я просто читатель, любитель поэзии, сам числящий себя русским поэтом. Поэтому читатель пристрастный. В наше смутное время, когда Россия в беде, когда она нуждается в добром слове ободрения и поддержки, ей нужен не просто способный поэт, а талантливый русский поэт-патриот, поэт-гражданин, борец за русскую правду, за русскую правоту. Именно таким я вижу русского поэта Николая Алешкова, пришедшего из самой что ни на есть русской глубинки, из  глубинных недр русского народа.
    Не зря же сказано: если ради доброго дела помучиться, то задуманное получится. Поэтому и вчитываюсь в его лирику, можно сказать, небескорыстно, с надеждой что-то у него почерпнуть, чему-то у него поучиться.
    К великому моему огорчению, ныне и в СМИ, и в печатной периодике,и в литературе появилось и множатся попытки фальсифицировать  и всячески принизить роль нашей Победы, роль СССР, и в особенности – роль русского народа в Великой Отечественной войне. Особенно горько, что те воины-ветераны, те старые русские оказались не нужными нынешнему так называемому рыночному либерально-демократическому режиму. Ведь мы прямо и гордо говорим, что пока существует Россия, существует и мир. Об этом не раз уже писали многие мыслители. Ибо Россия является не абстрактно умозрительным, а конкретным, реальным противовесом мировому злу. Той русской правдой, той русской правотой, о которой пишет в своих стихах и русский поэт Николай Алешков.
    Служенье муз не терпит суеты. Творчество талантливого автора от начала до конца представляет собой единый дневник, где каждое  произведение является фрагментом цельной картины от  обыкновенных житейских забот до высот искренней любви и  человеческой мысли. У каждого истинного поэта, как у певца, прав Камиль Хайруллин, есть невольная музыка души, которая возникает, наверное, в самом раннем детстве и звучит в его душе всю жизнь, связывая с родниковой чистотой истоков и не давая взять фальшивую ноту. В книге избранной лирики Алешкова «Дальние луга» никакой аффектации, никаких ужимок метаметафор. Стихи отличает та простота и цельность, то гармоничнее единство формы и содержание, та традиционная русскость, которая отличала шедевры русской поэзии как золотого, так и серебряного века – от Федора Тютчева до Марины Цветаевой. Что тонко подметили поэт Диана Кан и журналистка Марьям Ларина.
     Поэзия Николая Алешкова  национальна по русскому духу, она целиком произрастает от русских корней. О патриотической ответственности поэта он и сам ответственно говорит в стихотворении «Поэт»:
   Неважно где – в Рязани иль в Казани-\ Настигнет срок, когда платить пора.
  И Божий дар, и Божье наказанье-\ Игра в слова – опасная игра.
  Это прямая перекличка с известным у Марины Цветаевой:
         Поэт издалека заводит речь.
         Поэта далеко заводит речь.
     Мне вот, обмолвлюсь, это очень по душе: «Неважно где, в Казани иль в Рязани». Главное  в России.  Россия – наша родная страна. Россия  страна уникальная. Мы, россияне, обречены на прозрение особости России  и российского народа в этом подлунном мире. Россия, к великому сожалению, одинока на земном шаре. На протяжении всей нашей более чем тысячелетней истории остальной мир во все века пытался завоевать и погубить ее. Однако этого ему никогда не удавалось. Более того, Россия  всегда спасала остальной мир. Можно ли этим не гордиться? Можно и должно  только гордиться, храня и передавая нашу народную гордость грядущим поколениям.  Ныне, и присно, и во веки веков!   
    «Поэта далеко заводит речь».Говоря о творчестве Николая Алешкова как о патриотическом голосе послевоенного поколения, у него трудно выделить какое-то сугубо патриотическое стихотворение или поэму. Вся его поэзия излучает  энергию патриотизма, за исключением разве что любовной и  отчасти лирики философской. В то время как популярно-номенклатурные борзописцы вроде столичных Гангнуса под псевдонимом Евгения Евтушенко, Вознесенского, заунывно мелодраматичного Окуджавы с наигранным пафосом барабанно-газетно трезвонили о великих стройках и казахстанской целине, его стихи кажутся, на первый взгляд, слишком уж простыми и  скромными. Меж тем в настоящей поэзии всегда таится незримый знак, как знак высшей золотой пробы – это искренность, честность и правда.  В поэзии невозможна фальшь – сразу захлестнет подражательство и графомания.
    Там, где поэт говорит неправду, сразу перестаешь верить и всему остальному. Все остальное, даже написанное в художественном отношении неплохо, уже не будет иметь нравственного смысла. Книгу просто откладываешь в сторону – не стоит терять времени. Со стихами Николая Алешкова так не случилось. Его произведения отличают искренность, гармоничное единство формы и содержания, строгость стиля, , четкость ритмики, точность рифм, эпитетов и метафор, ясность мысли и содержания. При этом видимая, кажущаяся простота его стихов обманчива – за ней кроется мощное напряжение разума и эмоций.  Вот, скажем, и всего-то миниатюра в четыре строки, а ведь задумаешься:
                Россия
                От Калининграда до Владивостока –
                Далеко-далёко, широко-широко.
               Близкие речушки, дальние моря…
               Чья ты ныне собственность, Родина моя? 
      Под таким заголовком тяжко читать такое. Истинно, если Россия уже чья-то собственность, то как ее теперь называть?  А в поэтическом цикле «В четыре строки» таких прямых, что называется, в лоб  четверостиший большая подборка. И опять при кажущейся простоте, просторечных лексике и словосочетаниях, даже как бы нарочитой простоватости с предупреждением неизбежности наказания Божьего оценки Николая Алешкова трезвы и трагичны.
    При коммунистах мне, ребята,\Жилось, конечно, хреновато.
   В демократической стране\ Еще хреновей стало мне.
   Это просторечное до вульгаризма «хреновато» даже как бы слишком грубо, но ведь в данном случае в этом разговорном не только терпимо, но как раз к месту. Так сказать, житейски истинно по-русски. И – далее:
   Мысль, постой!\ Я тебе не рад.
   Был застой,\ А теперь распад.
   И еще четверостишие с заголовком, как отдельное стихотворение:
                Приватизация.
     С молотка всю страну продают под овации.
    Я ж как русский не вижу иного пути:
    Иль на старости лет прозябать в эмиграции,
    Иль до срока в родимую землю уйти.
   Это уже боль души до отчаяния с острейшим чувством ностальгии, словно горькая судьба действительно забросила его куда-то в эмиграцию. Хотя при виде того, что начало твориться от  краха социализма и распада СССР, вернее сказать – в оккупации. В том же ключе написаны стихи «К читателю», «Привет, Москва!», «Илья Муромец», «Летят перелетные птицы»»,«Сага об эмигранте» и ряд других». Что вполне понятно. Ведь   патриотические мотивы в русской поэзии разнообразны. Это и признание в любви к  Отечеству, и борьба с врагами, но это и скорбь по утратам. Но кромешный азарт разрушения Великой Державы русский поэт Николай Алешков встретил с достоинством русского гражданина-патриота. А затем в его  стихах  боль потерь сменяется боевым  протестом и призывом к решительному сопротивлению.
   Так  уроки русского  можно  перефразировать в уроки русскости:
                Наши батьки в граните, в бронзе,
                Иль с креста посреди могил
                Смотрят пристально: дети, бросьте
                Нашу славу пускать враспыл!
    Пусть был «застой» Но ведь не было той вседозволенности, которую потом расхвалили как «гласность» горбачевской перестройки и ельцински-грабительских реформ. Безбожие культивировалось как высшее достижение «свободы совести», перетекшее в так называемую свободу слова и плюрализма. Когда показушная отмена цензуры явилась свободой врать, захлебываться русскоязычным хамством, непечатной лексикой, порнографией и клеветой..
    На этом фоне красной православной нитью пронизывая книгу избранной лирики «Дальние луга», все содержание переполняет религиозное мироощущение. К сожалению, по богословским источникам написаны  десятки тысяч научных и религиозно-философских исследований, очень разных и зачастую прямо противоположных.  Поэтому будучи закоренелым советским атеистом, опасаюсь быть здесь предвзятым. Но нельзя не видеть, что в личной судьбе русского поэта Николая Алешкова отчетливо выражены два душевных состояния – глубокая вера и беззаветный русский патриотизм. Что в неразделимой связи выражено в поэтическом в семи частях повествовании «Ковчег» о ратных страницах Крыма. Где чувство и осознание своей сопричастности родной истории поэт стремится передать сыну:
    В сорок четвертом в битву\За Севастополь, Керчь
    Русские шли с молитвой\ В огненный этот смерч.
    Чья была крепче жила,\ Дать ответ не берусь.
    Скольких же ты сплотила\ Разных народов, Русь?
   Русский, грузин, татарин…\ Павших – поди спроси –
   Кто там пассионарен\ Был на святой Руси?
   Белый ты  или красный\(Этих спроси и тех),
   Русскими не напрасно\ Их называли всех…
   « …Русский себя погубит.\ Русский врага спасет.
    Кто нас таких полюбит? \ Кто нас таких поймет?
   И следом чеканные строки  с первого прочтения впечатываются в память. Опять  высокое, гордое, по-русски  искренне, подчеркнуто возвышенное, патриотически благородное:
                Родину не меняют.
                Веру не предают.
                Русские это знают.
                Песни о том поют.
   То есть, очевидно, что  и в православном миропонимании  первостепенной побуждающей силой , подвигающей к борьбе  за торжество добра, света и русской правды является русский дух, русский патриотизм. В стихотворении «Держава» русский поэт Алешков с глубоким чувством ответственности сознает:
                Наши отцы заплатили сполна –
                Заживо в танках сгорали.
                Родина, значит, на  то и дана,
                Чтобы ее защищали.
 Верность вере, верность заветам русских отцов и дедов подчеркивается Алешковым и в заголовках его крупных произведений, и в посвящениях. Причем уже первая из них, с подчеркнуто деревенским женским наименованием - «Матреша», посвященная судьбе деревенской русской женщине, обозначена подзаголовком «к сожалению, быль».  Образ русской женщины здесь обобщенный, типичный:
               Что ж, Бог – судья, как говорится.\ Раз жить умеет, пусть живет.
               Она и в городе царица.\ Матреша кто? Простой народ.
               Матреша льгот не заслужила.\ В войну как будто не она
               Свои вытягивала жилы -\ Лишь только б кончилась война,\
               Лишь только б муж живым вернулся…
     Уже по тому, что маму Коли Алешкова звали Марина Лаврентьевна, нетрудно догадаться, что образ Матреши списан с нее. И многотрудная судьба ее была такой, что вернее сказать не сожалению – быль, а быль к гордости. Да и все остальные поэмы в книге носят отчетливо документальный биографический характер, что создает атмосферу подчеркнутой достоверности и убедительности, где автор свою судьбу и судьбу своей жизни соединяет с судьбой родного русского народа.
     Вот о содержании говорит уже сам заголовок – «Отец». И нельзя не процитировать хотя бы не несколько строк:
     Я ничего не знаю о войне.\ Отец, зачем тревожишь душу мне?
     О чем я должен миру говорить? \ Тебя, отец, мне не в чем укорить.
     Я у твоей могилы вновь стою\ И сам себе вопросы задаю.
    Лежишь ты рядом с матерью моей.\ Вас поминают пятеро детей.
    И внуки есть, и правнуки у нас.\ И близится к финалу мй рассказ.
   Отец, на свете снова меркнет свет. Ответа нет, ответа нет, ответа нет.
Комментировать излишне. А прочесть поэму лучше все-таки читателю самому. Ибо справедливо замечено, что любой, даже самый близкий к источнику пересказ стихи только обесцвечивает и портит.
   Вот еще  поэма «Юбилей» с посвящением «Светлой памяти мамы Алешковой Марины Лаврентьевны(в девичестве Пашенковой). И конечно же тоже приведем цитату:
   Придем, повернемся к могилам лицом.
   Лежит, как положено, рядом с отцом,
  Поднявшая нас, воспитавшая нас.
  И чистые слезы польются из глаз.
   И внуков, и правнуков мы привели
   К кресту православному в чреве земли.
   Мы знаем душа нашей мамы сейчас
   И видит, и слушает выросших нас.
   Теперь о главном. О сравнительно небольшом произведении «Дальние луга», завершающим книгу и давшем книге название. Не суть к какому жанру отнести. Это очевидно элегия. Книга охватывает период с 1975 включительно 2017 год, и элегическую в ней концовку можно счесть   с мягкой грустью итожащим раздумьем над тем, что автором пережито в былом. Но тут, на мой взгляд, важен глубокий подтекст.
     Возвращаясь памятью к дням мирного послевоенного детства, автор этой элегии грустит не только и не просто о личном своем советском детстве. Не забудем, что он давно уже сложившийся  профессиональный поэт. А по словам нашего советского лезгинского акына Сулеймана Стальского, поэт тот, чья душа многоопытна и молода. Вот этой своей многоопытной и молодой душой русский поэт Николай Алешков озабочен будущим наших детей и внуков. А посему – мирным небом над головой, миром во всем мире.
  Да, да! Мы живем в условиях глобального противостояния двух непримиримых систем, ощерившихся одна на другую своими колоссальными ядерными арсеналами. Сегодня мы притерпелись, стали даже забывать и стараемся не думать о том, что в начале 80-х годов каждый из современников кожей ощущал обжигающее дыхание возможного ядерного апокалипсиса. И уж подзабылось, затушевалось течением времени как  была без войны разгромлена Советская армия. Как  в трусливом отчаянии молчали, стрелялись и вешались российские генералы и офицеры, а обыватели превращались из гордых строителей социализма  в  безгласных , вкалывающих бесплатно и безработных рабов.
     Жестокие испытания, что выпали тогда на долю России , изранили душу народа. Такие раны заживают долго, да и заживают ли? Как быть, чем побыстрее хотя бы притупить боль? Микстуры нет. А спиртное, вино, водка – вот они, принимай, заглушай  смертную тоску и совесть, захлебывайся в разливанном море алкоголя.  Было? Было. Вот и в стихах запечатлелось, как продолжение вышеупомянутой самопородии. Посему и еще и с самоиздевкой заголовок «Пророк» в кавычках:
                Задушевным собеседникам
                Наливая по чуть-чуть,
                За Рубцова и Есенина
                Предлагал «принять на грудь».
                Объяснял им, что поэзия
                Божий дар и тяжкий крест.
                Путь поэта – путь по лезвию,
                Но зато – до горних мест.
    Давно уже известно, что все бредни о самоубийстве Есенина – подлая ложь. И вообще стоит ли пояснять, что ни один пьяница не успел бы к тридцати годам написать столько неповторимо прекрасных произведений.   И концовка истинно в соответствии с Цветаевой - «Поэта далеко заводит речь» - вплоть до богохульства:
                И сосед с похмельной рожею
                Вдруг трезвел: «Читал же я
                В книге книг, что царство Божие –
                Цель земного Бытия.
      Истинно, Бог шельму метит. Особенно пьяницу, алкаша. Автор и не замечает, какая у «похмельной рожи» двусмысленность и сарказм. 
      В очередной книге Николая Алешкова «Мои поэмы» теме запоя помещена опять-таки биографическая поэма «Горький нектар или дважды  непьющий». Там в последнее 12 главке  с подзаголовком «Исцеление» читаем:
     Как барана ведут на закланье,\ Так в больницу ведут алкаша:
     Откажись от бутылки, Коляня,\ Аль жена тебе не хороша?
   После чего нечто вроде совета бросить пить:
     Я хотел бы, признаюсь прилюдно\ Жизнь прожить, будто песню допеть.
     И сломить злую волю нетрудно,\ Надо только вполне захотеть.
    Хм, только ли, если бы так просто. В книгу избранной лирики «Дальние луга» эту  исповедальную поэму автор не включил. А ведь  тема борьбы с пьянством – одна из ключевых проблем. И тут для раздумий без подковырки такой занозистый вопросик. На вкус и цвет товарищей нет. Ну, что ж – выбирай. Есть водка «Столичная», есть «Московская», есть «Русская». А «Казанская», а «Татарская» есть?
    Что ж, поэт, даже самый известный, самый читаемый, самый почвенно русский – не всезнающий Бог. Но истинного поэта считают вестником Бога, пророком без кавычек, выразителем наших собственных смятений и чаяний. А что там, за горизонтом?  За горизонтом нашего русского грядушего?
    Многое непросто и горько читать у русского поэта Николая Алешкова про самих себя – русских. Но мы никогда не сваливали и не должны сваливать на других то, что мы, великий коренной и государственно образующий народ позволили сотворить над собой. И даже сотворили над собой сами. Немало чего хотелось бы забыть. Да ведь себя не проведешь, память не обманешь, из истории не вычеркнешь. А на горизонте все гуще и гуще, все мрачнее и мрачнее грозовые тучи.  Вот почему над могилой отца, умершего  от фронтовых ран Петра Федоровича Алешкова, вырываются слова:  «Отец, на свете снова меркнет свет!» И поскольку свет меркнет и может померкнуть для всех в случае новой войны с мировой катастрофой, вырывается долгий горький вздох: «Ответа нет, ответа нет, ответа нет…»
   И опять, как поэт на умудренность отца, весь мир с надеждой глядит на российский народ, на Россию.
     А это обязывает. Это налагает особую ответственность.
     Мы, старые русские, жили в великом государстве. Мы были гражданами  великого Советского Союза, чем закономерно гордились. Но ныне, хочешь не хочешь, приходится и нужно думать и заботиться о Великой России. Что мы в полной мере видим в творчестве русского поэта Николая Алешкова.  Хотя  что до оценки значимости его как поэта, вопрос тоже не так-то прост. Данные заметки  о его творчестве, как от собрата по перу,  предлагаю с тем, чтобы привлечь внимание читателей и высказать свое мнение. Оценку поэту дают читатели, да и то лишь не вдруг. Истинное значение поэта определяют только время и душа народа.