Родник

Ты знаешь, друг мой, так хочу,
Чтоб белок из ружья не били,
Чтоб зайцы к Белому ключу
Толпой напиться приходили.

В лесу, за девятой школой, перемёрз родник. И сразу опустел лес. Засыпало снегом тропинки, ведущие к источнику. Даже традиционных гуляльщиков с собаками поубавилось. Истинные патриоты родника продолбили ниже лунку. Вода появилась. Но поток любителей родниковой воды особо не прибавился. То ли дело раньше: человек двадцать стоит в очереди! Чего тут только не услышишь! И про правительство, и кто умер иль родился, кто женился-развёлся… А главное – обязательно встретишь знакомых. Разве такое возможно в огромных городах вроде Москвы, Питера и даже Челябинска? Нет, что ни говори, родник – это для избранных!
Когда «Златоустовский рабочий» печатает строгую информацию: из какого родника пить или не пить, проблема обсуждается не менее бурно, чем катастрофа при пожаре иль после цунами. И не только на уровне лавочек у подъездов пятиэтажек. «Менталитет» коренного златоустовца таков: любая родниковая вода, даже не очень чистая всегда лучше, вкуснее воды из водопроводного крана. Еще бы! Отцы и деды сегодняшних горожан почти все жили в частном секторе и пили родниковую и колодезную воду. Давным-давно, даже когда в нашем старом доме появился летний водопровод, изо дня в день приходилось раз пять с ведрами на коромысле сходить к Клоссовскому ключу и выстаивать традиционную очередь за водой. Даже бельё полоскать зимой в огромных бельевых корзинах носили к колоде ключа, откуда щедрой рекой текла вода. Но с чем еще можно сравнить запах белья, выполосканного в родниковой воде и высушенного на морозе?
Поразительно, что за годы долгого «питья» такой воды появляется особый дегустационный талант: воду из своего родника никогда не спутаешь с чужой. Вода, например, из Белого ключа кажется наивкуснейшей, а за Круглицей почему-то не нравилась – прекрасная пора некипяченой воды! Житель Златоуста – счастливый житель уже потому, что из любой точки города до леса рукой подать, а значит, и до родника. И эта тяга неистребима. Да что там люди!
Однажды в сентябрьский листопад, спустившись с Таганая, за нехитрой трапезой мы расположились у Белого Ключа. Вдруг за валуном раздался подозрительный шорох. Поворачиваюсь – сидит толстый, в рыжих подпалинах заяц и без страха смотрит на нас. Все замерли, боясь его спугнуть. Неслышно поворачиваюсь, ставлю на землю кружку с водой и кладу хлеб. Заяц нюхает хлеб и вдруг начинает пить воду из кружки.
– Дрессированный что ли?
При первых же словах заяц вскакивает и несется вверх по тропинке.
– Вот это да! Любовь к родниковой водичке выше страха!
На дальний родник за канатной дорогой одно время повадились приходить две скандальные белки: прыгают по веткам сосен и черемухи, что-то орут по-беличьи, ссорятся, а оказывается, они людей пришедших отпугивают. Немного отойдёшь – они спускаются к роднику и мирно пьют…
Благоговейное отношение к воде родниковой присуще любому народу. Как-то шли пешком через всю Литву по знаменитой дороге Чюрлёниса от Варены до Друскининкая. Входишь в деревню или маленький городок – ни колодца, ни колонки для воды. Если в России родник – место коллективное, здесь вода – продукт индивидуальный. В каждом дворе – свой колодец. Стучишь к хозяевам:
– Нам бы напиться?
Хозяева вежливо ведут тебя к колодцу посреди двора, ведро на звонкой цепочке летит вниз-вверх. И, боясь расплескать лишнюю каплю, хозяева аккуратно переливают в наши фляги драгоценную жидкость. Вода чистейшая, вкусная, как у нас!
Но нет ничего прекрасней воды из таганайских родников и ключей. После долгого перехода остановились у Гремучего ключа. Разгорячённые, умылись. Капли на лице хрустально стыли в лучах заходящего солнца. За неделю таганайского скитания, близости звёздного неба над песенным костром, бормотания брусничного чая в котелке, гулкого ночного топанья неизвестного ночного зверька за палаткой, встречи восхода солнца на вершине Круглицы, вырвавшегося из полутумана-полутуч, кажется невозможным возвращение в город. Наливаешь во фляжки родниковой воды, чтоб еще на день, на час, на миг, потом в городе продлить то неповторимое ощущение счастья, которое, может быть, и зовётся чувством Родины.

По городу…
Так было странно –
опять по городу мой круг. 
Я ж вся – из гор,
дождей, туманов,
проникновенья
                твоих рук!
И мне нельзя
под звон трамвая
спускаться
на простой асфальт.
Всё это гибельно,
я знаю…
Не отпускай,
не отпускай!

Не отлучай меня
                от песен,
от звёзд,
            к которым так привык,
опять в проклятое
                «не вместе»,
ведь я тебе –
такой родник!
А в городе
                всё изначально,
обыденное,
хоть реви!
Всё: от возможности
                печали –
до невозможности
                любви!