Искренность

- Вероничка! Ты ли это?! - закричал он, выдернул меня из людского потока, и, крепко обняв, приподнял над землёй, - Я страшно рад тебя видеть!
- Никитушка, я тебя тоже! - отозвалась я из глубины его груди, прижатая носом  к свитеру, болтая ногами в воздухе и смеясь.
- Ну, как ты, родная? - он поставил меня на землю и оглядел всю со всех сторон с высоты своего роста.
- Я... Я - плохо, - мой смех оборвался. Я вернулась во всё то, что было вокруг меня за этими несколькими секундами встречи с Никитой, а проще - Ником.
- И? - Он многозначительно поднял бровь. - Ты хочешь мне что-то рассказать?
- Угу, - отозвалась я тихо, - а ты не торопишься?
- Пойдем, - сказал он, - уже не тороплюсь.

Мы медленно пошли по проспекту, потом свернули в аллею.
Вечерело. Стало холодать. Я поёжилась.
Никита заметил мое движение, остановился и протянул мне руку. Я подняла на него глаза: что? Он взял мою ладошку и положил ее в свою большую ладонь, потом мягко накрыл второй и легонько прижал.
В мою руку полилось ласковое тепло. Я вздохнула. Потом всхлипнула, замотала головой и зачем-то освободила руку.
- Вероничка?...- Ник аккуратно повернул меня за плечи к себе, взял мою голову в свои теплые ладони, приподнял мое лицо и на секунду замер, глядя прямо в глаза.

Это было уже слишком. Нет. Так со мной нельзя!
Слезы полились потоком. Я пыталась держаться, но всё было бесполезно.
- Что с тобой? - Ник продолжал смотреть мне в глаза. - Давай-ка, подруга, всё по порядку,- взял мою руку, положил ее себе в карман, крепко сжал и повел меня по аллее.
Мне было холодно.
Мы шли, Никита вел меня как девочку.
- Пойдем тебя греть, - постановил он. - и повлёк за собой в маленькое кафе, которое едва светилось на углу.

- Вот теперь выкладывай, - сказал он, когда мне принесли чай, и я наконец-то немного согрелась.
- Ник. Муж нашел другую и ушел, - сказала я. И на удивление спокойно, без слез, продолжила своё повествование.
Говорила я долго. Никита не прерывал.
- Ну, вот так, закончила я.- Одна. Без денег, без помощи. Внутри выжженная земля, будто огнеметом прошлись и морозом потом заморозили. Нет меня, Ник. Ничего не хочу больше. Ни-че-го... И зачем я тебе это рассказываю?...

Ник молчал. Он был как каменное изваяние. Неподвижный. Спокойный. Надёжный. Сосредоточенный на мне.
Ох как мне сейчас не хватало всего этого: неподвижности, спокойствия, надёжности. Хотя, пожалуй, мне не хватало другого - меня. И желания жить. Слёз не было. Сил не было. Ничего не было.

Наверное, надо о чем-то его спросить. Я опомнилась. Мне внезапно стало стыдно:
- Ник, а ты как? Как Катя, как дочка?
Никита продолжал быть спокойным и неподвижным. В его взгляде промелькнула нежная улыбка. Потом - легкая тень сожаления. Он помолчал.
- Вероничка, всё хорошо. У них всё хорошо. Они... Они у меня замечательные. - Он слегка улыбнулся своим мыслям и потом посерьезнел. - Давай не будем про это сейчас, ладно?

Да мне, в общем, и не хотелось про это. Мне ничего не хотелось. Мне хотелось говорить о своей боли долго, часами. От этого мне обычно немного легчало, но только на короткое время. Потом все возвращалось и раздирало на части. Особенно ночью.

Ник расплатился, подал мне пальто.
Сейчас мы попрощаемся, он уйдет, а я... А что буду делать я? Мне стало ещё более одиноко, чем до этой встречи. Дома никто не ждёт, кроме декабриста на окне. Я усмехнулась. Этот мой домашний зверь, который поздней осенью радует малиновыми цветами, сейчас уже отцвел, ушел в спячку, так что его даже не особо надо поливать. Не хочу домой. Куда бы мне пойти сейчас?

- Ты куда сейчас?
Я вздрогнула. Ах, да. Мы все ещё стоим в кафе.
- Не знаю... Пока не знаю. Погуляю ещё, наверное.
- Ясно. Пойдем.
- Что?...
- Вероника. Пойдем. Пойдем, я отвезу тебя.
- Куда?
- Домой.
Ник распахнул двери, и мы вышли на слабоосвещённый тротуар. Недалеко виднелось такси.
Ник уверенно подошёл к машине, держа меня за руку. Открыл дверцу. Назвал адрес. Сели. Поехали.
Меня знобило.
- Ник, мы куда?
- Домой. Ко мне.
- А... А ты уверен?
- Уверен.
От его уверенности мне было чуточку лучше. Ладно. В гости...ну, значит, в гости. Катюху я так давно не видела...

***

Мы поднялись по лестнице.
Ник открыл дверь.
Никого не было. Тихо.
Он провел меня в гостиную, усадил на диван:
- Располагайся.
В их  шикарной квартире были разбросаны игрушки и детские вещички.

Ник тут же исчез и загремел посудой в кухне.
- Ты есть-то будешь? - прокричал он оттуда.
- Может быть, - тихо отозвалась я.
Его голова показалась в двери:
- Не услышал. Так и?
- Не знаю. Вроде и хочу есть. Но не знаю. Правда, я ничего не знаю, - сказала обречённо.
Он кивнул, вышел, а я заплакала, обняв диванную подушку.

Вскоре он вернулся, везя сервировочный столик: рис, овощи, сок.
- Ой! Да ты просто волшебник!
- Кушай. Тебе нужны силы, - сказал он, сел рядом, накинул на меня плед и пододвинул приборы.
- Ник. И всё-таки. А Катя скоро придет? Она не очень...? – я замялась, не зная, как правильно спросить о реакции супруги.
- Нет. Не очень. Она не расстроится, она не обидится. Не переживай. Она не придет. Они уехали... - и тут этот невозмутимый колосс вдруг порывисто вздохнул, - Они уехали. К маме. Навсегда...

Он взял стакан с соком.

Я не знала, что сказать. Поймала несколько рисинок на тарелке.
- Ник, а...А почему я здесь?
- Потому что я тебя привез.
- А почему ты меня привёз?
- Потому что я так решил.
- Решительный....
- Да, решительный. И потому что ты сама так решила.
- Что?!!
- Вероничка, Вера, Ника. Нииикаа! - он улыбнулся. -  Ну неужели бы я повез бы тебя насильно, а? Ты разве меня плохо знаешь?

Знаю...
Хотя в институте мы особо близко не дружили. Но иногда пересекались и с ним, и с его будущей женой Катей, они оба учились на нашем потоке. С ними всегда было весело. Конечно, девчонки всего курса любили Ника, всем нравилось его жизнерадостное внимание и обожание им всего женского пола. Потом они с Катей поженились. И мы даже общались иногда семьями.
Ну а то, что Никита мухи не обидит, знали все - от вахтерши до ректора, это без сомнения.

"Катя уехала к маме". Что?! До меня стал понемногу доходить смысл его слов.

А он повторил медленно, с паузами:
- Ты. Всё. Решила. Сама.

Самонадеянное заявление, однако.
Что я сейчас решала? Да ничего! Я сейчас ничего не решала. Я только мечтала, чтобы вернулся муж. Его уход был жестоким предательством и крушением всего моего (а как хотелось бы считать "нашего", но это уже было не так) мира.
Десять лет вместе - и вот они как будто не были. Как жуткий кошмар - его стремительные отношения с этой девчонкой и такое же неожиданное решение уйти. Крах всего.
И вот уже который месяц я уговариваю себя жить - каждое утро, но при этом медленно умираю каждый день. И с тех пор, как он ушел, была ли хоть одна ночь, когда я бы спала, а не металась по подушкам в бессоннице, среди пузырьков и упаковок со снотворным... Что и в чём я могла решить?

Ник не прерывал моих раздумий.
Мы закончили трапезу, он собрал посуду и увез столик на кухню.

- Я уже постелил тебе, - сообщил он вернувшись, - можно ложиться.

Он проводил меня в соседнюю комнату, где я забралась под пушистое одеяло на огромной кровати.
- Ну, спокойной ночи, подруга. Может быть, добавить жару батареям?
- Никита, посиди со мной, пожалуйста, - вдруг торопливо попросила я.
Он присел на пуфик:
- Совсем расклеилась?
- Да. Похоже.

Руки и ноги у меня были ледяными. Зубы мелко стучали.
И тут неожиданно для себя я выпалила, вцепившись в руку Никиты:
- Ник. Мне холодно! Обними меня!
Мне показалось, что в глазах видавшего всякое институтского красавчика на секунду промелькнуло замешательство. Но только на секунду.

Мгновение спустя Никита аккуратно освободил свою руку от моих ледяных пальцев, встал и бесшумно вышел из комнаты, выключив свет.
Я осталась в темноте. И моем бесконечном одиночестве. В чужой квартире. В чужой кровати.
Идиотка!

В голове привычно понеслись по кругу мои "вечерние мысли". Муж. Девчонка. Я. Вчера. Завтра... Муж... Девчонка...Вчера...Завтра...Я...муж...девчонка...

Вдруг очередной жутковатый сон со скрежетом тормозящего поезда прорвался через мое сознание. Я вздрогнула и проснулась.

Значит, я всё-таки умудрилась уснуть? Это хорошо. Только согреться толком не получилось. Я повернулась на другой бок, поправила подушку.
Вдруг неуловимое ощущение заставило меня напрячься.
Я вгляделась в темноту и прислушалась.

- Ник?
- Да, - отозвался он из дальнего угла комнаты.
- Ты ... Ты зачем здесь? - спросила я.
Ник молчал.
- Иди... сюда, - неуверенно попросила я.
- Тебя все-таки надо обнять или уже не надо? - уточнил он.

Хороший вопрос.
Да вообще, похоже, у меня стало появляться много разных хороших вопросов.
Зачем я здесь.? Что ему нужно от меня? Секс? Этому дамскому угоднику наверняка нужен секс. От него ведь ушла Катя. Тогда еще вопрос к себе: а что нужно мне от него? Секс? От меня ведь ушел муж. Нет, секс мне не нужен.

- Вероника, - нарушил молчание Никита. - Почему ты такая...
- Какая?
- Красивая.
- Ник, ты шутишь?
- Нет.
Начинается. Начинается развод беззащитной девушки....
- Ник, прекрати!
- Прекратить что? Пожалуй, я пойду к себе, если ты не возражаешь.


Если я не возражаю?
Возражаю! Я очень возражаю! Потому что тогда я снова останусь наедине с собой, со своим одиночеством и бесконечными мыслями!

- Нет, Ник, нет! Останься! Пожалуйста...- выдавила я из себя.

Почему мне так тяжело произносить эти простые слова? Я ведь действительно хотела чтобы он остался.
- Хорошо, - отозвался он.
Я собиралась сказать ещё, но слова застряли у меня в горле, и я закашлялась. Потом я все же набралась смелости:
- Ник... Ник, я не знаю, почему мне так сложно говорить, - в горле снова запершило, - но.. Но, пожалуйста, ты сможешь меня обнять?
- Конечно, - отозвался он.
Ник некоторое время продолжил сидеть в кресле, а потом беззвучно, как огромный зверь пересёк комнату и скользнул под одеяло прямо в тяжёлом бархатном халате.

Я затаилась как испуганный зайчонок, и больше слушала не ощущение от тепла его тела, а биение своего сердца, выпрыгивающего из груди.

Ник обнял меня спокойно и мягко. И я вдруг почувствовала себя маленькой-маленькой, и слезы снова потекли сами собой. Они были теплые и спокойные.

Я  долго плакала у Ника на плече. Потом слезы кончились. Я всхлипнула ещё разок, прижалась к щеке Никиты и прошептала:
- Ты... Ты как папа!
Ник обнял меня крепче. Потом, когда я напиталась его мощью, ослабил свои объятья:
- Вот и славно, малышка!

Я оттаяла, повеселела.
И почему-то стала как маленькая девочка - папе - рассказывать Нику про свою подростковую любовь.
Он слушал, поглаживая мои волосы:
- Щебетунья ты, рассказчица, Шахерезада. - заключил он.  - А где теперь твоя зазнобушка?
- Он погиб.- Я вздохнула. -  Знаешь, он погиб перед своим днем рождения. Я ему подарок везла. А он...А он прямо на своем посту...При исполнении...
Я так торопилась, спешила приехать к пятому сентября! А он...А он не дождался! Вот так всё у меня и закончилось! 

- Может быть, всё только начинается? – вдруг спросил Ник серьезно после долгой паузы.
Я  различала  в темноте белки его глаз. Они фосфорисцировали   зеленоватым светом.
- Что ты имеешь в виду? – не поняла я.
- Вероничка?  - В его голосе была слышна улыбка. – Конечно, ты забыла! А теперь вспоминай: сентяяяябрь, колхоооз, картооооошка… - стал он растягивать слова. - Вспомнила?
- Как!? Ой!
Ник поцеловал меня в нос, рассмевшись:
- Угадала! Ты – прекрасная Шахерезада! Давай, я принесу чай.
Он встал и легкими шагами исчез из комнаты.

Конечно же, я забыла и никогда не  вспоминала с первого курса, что у Никиты день рождения  тоже пятого сентября. День рождения... Теперь он будет для меня  - один на двоих.
Мне почему-то стало хорошо.

- Если ты не возражаешь, я зажгу свечу, - сказал Ник вернувшись.
Он принес чай и крохотные профитроли.

Удивительно.
Удивительно было находиться в доме у этого человека.

Институт. Катя. Колхоз. Муж. Это было так давно и так далеко от нас обоих.

- Никита, вы были с Катей такие классные. Для тебя же не секрет, что мы иногда ей завидовали всем курсом?
- Знаю-знаю. И я себе иногда завидовал…  - Ник улыбнулся, а потом снова вздохнул. – Но, как говорится, се ля ви. Ваша пара тоже была хороша. Я и не думал, что...
- Я тоже не думала. А всё поменялось в одночасье...
- Шахерезада,  - прервал меня Никита, - время позднее. Давай завершим наш вечер, - он встал и стал собирать чашки.

Я молчала. Я не знала, как выразить то, что я чувствовала.
- Что-то еще случилось? – он остановился, его могучая фигура высилась в дверном проеме.
- Ник, я боюсь! Я боюсь, что ты уйдешь, а я опять не усну. Я опять буду в этом липком кошмаре.  Я не знаю, как мне быть! Потому что... Потому что это неправильно!...Ты мужчина! Я не хочу... Я  не хочу спать с тобой! Но я хочу спать с тобой! Потому что... Ой.. Прости!

Я замолкла, совсем растерявшись.

Ник вернулся к кровати. Поставил чашки обратно на тумбочку. Посмотрел несколько секунд на меня в упор и вдруг расхохотался:
- Ну ты даёшь, Вероника! Ну ты просто прелесть!
- Что? Что я такое смешное сказала? Ты же перебудишь всех соседей, Никита!
Он разражался приступами хохота еще несколько минут. Потом успокоился.  Обнял меня за плечи и заявил с расстановкой и убедительно:
- Я. Тебя. Понял. Я сейчас.
Он отнес чашки, вернулся, задул свечу и лег рядом со мной.

- Вероника?
- Я…
- Обнять?
- Да, - отозвалась я.
Он бережно обнял меня.
Я вздохнула.
Он поцеловал меня в щеку.  А потом отчетливо негромко сказал:
- Я тебя хочу. Но я тебя не трону, если ты этого не захочешь.

К такому прямому выражению желаний я оказалась не готова.
Моё сердце сорвалось со всех державших его вен и артерий и с размаху упало вниз.. Я возмутилась! Я почти закричала на него:
- Ты! Ты!!! Ты страдаешь некрофилией?! - Я не нашла других слов, а потому сразу смутившись тут же попыталась пояснить то, что имела в виду. – Никита!  Я и по жизни всегда была бревном! А сейчас даже дышу через силу. Так что, если ты хочешь поиметь моё безжизненное тело, то, наверное, я могу тебе его предоставить! Но надо ли оно тебе? У тебя, наверное, бывали женщины и получше!

Я кричала и кричала на него от злости и стыда.

Никита молчал. Было ясно, что он напряженно думает и взвешивает.
Боже мой! Я чувствовала себя гадко. Отвратительно! Я не хотела секса! И я не хотела обидеть Никиту! Но я уже его обидела. Я хотела провалиться сквозь эту чёртову кровать и сквозь землю! Я...

- А кто тебе сказал, что ты бревно? – вдруг спросил он, поднявшись на локте.
- Муж, - ответила я и осеклась от неожиданности.
- Что?! – Никита изумился. – Такого быть не может!
- Все десять лет...
- Оу! – он присвистнул.

Похоже, мои глубокие откровения зашли в тупик.
Прошло еще несколько минут.
Я лежала, чувствуя, что кровать скоро запылает от моего стыда и неудобства ситуации.
Да уж. Разговорилась я не на шутку. Всё. Достаточно.
И я обессиленно закрыла глаза.

Прошло несколько напряженных минут.
Предательский холод одиночества снова начал подступать к моим внутренностям.
И в этот момент Ник прикоснулся к моему лицу.
Я замерла. Так бабочка замирает ранней весной под первыми лучами солнца, впитывая их всем своим истосковавшимся в холоде тельцем.

Из пальцев Никиты лилось живительное нежное тепло.
Я взяла его руку  и прижала к своей щеке… Ник стал осторожно целовать меня в глаза, в шею, в губы...
Я с удивлением чувствовала, что мое тело начинает отзываться на его прикосновения и совсем  не хочет этому противиться. А, может быть, вымотанная событиями своей жизни, я уже потеряла силы сопротивляться чему бы то ни было?

Меня окутывали его нежность и сила.
Издалека до краешка сознания донесся шёпот:
- Шахерезада, ты...ты прекрасная... Ты потрясающая...Бревно?...Дурак!

***

Звуки слились в гул, подобный тому, что бывает на границе сна и яви...
Комнату заливал ослепительный свет, который пробивался сквозь закрытые веки.
Значит, уже утро.

Мы лежали, наполненные благодатью.

Я открыла глаза:
Ночь. Плотные шторы. Абсолютная темнота.
- Ник?!
- Что...
- Что это?!
- Ты о чем?
- О том, что было, что происходило всё это время! О том, что здесь светило... О нас. Как ты это сделал? Что это?!
- Это...- Ник помолчал. – Это очень просто, малышка.


Потом он крепко прижал меня к себе и прошептал:
-  Ты же поедешь жить со мной у моря, да?! У нас ведь всё только начинается!