М. Саидов. Левое ухо. Перевод А. Курбановой

            Бухгалтера Арслана послали на курсы переподготовки. После окончания учёбы он женился на горожанке и остался жить в столице. Неугомонный председатель колхоза послал и второго аульчанина на курсы бухгалтера. Сулейман – второй молодец. Он-то вернулся до райцентра, но не дотянул до села: возгордился и остался работать в Центральной районной кассе.
            – Что же это с нашими молодыми специалистами происходит? Выезжать – выезжают, на льготных условиях колхозную стипендию получают, а возвращаться в село не думают.  Хватит! Больше никого на учёбу посылать не буду! – закрывая сельский сход, ударил по столу Амиргамза. – Обойдёмся без них, паршивцев! Привлечём на работу пенсионеров. С сегодняшнего дня помощником бухгалтера назначаю Сирхана.
            Через несколько месяцев после назначения Сирхана помощником бухгалтера на базе нерентабельного колхоза решили создать животноводческий совхоз. Экономиста Ису и Сирхана послали на пастбище посчитать количество быков и сдать отчёт вновь назначенному бригадиру.
            День был летний, жаркий. Вокруг животных собрался рой мух. Измождённое стадо побежало на холм, где тихий летний ветерок приносил прохладу и сдувал насекомых. А самых назойливых мух и слепней наказывали и сами быки, размахивая длинными хвостами.
            Иса и Сирхан тоже поднялись на холм. Хакимы сняли свои шляпы, носовыми платками протёрли по потным лицам и головам. Сирхан с пастухом прилёг на душистый зелёный ковёр альпийского луга, развернул перед собой папку бумаг, карандаш и приготовился писать.
            Уставшие от жары и быстрого бега, быки не обращали никакого внимания на сельских хакимов, при каждом укусе слепней перебегали с места на место.
Иса три раза пересчитал скотину. И три раза выходило тридцать быков и один бычок.
– Сколько раз ни мерь, хвост у осла больше полуметра не будет, говорят катанухцы. Наверное, хватит считать и пересчитывать, – лениво пробормотал Сирхан, ожидая поручения Исы. – Что писать?
            – Напиши, с сегодняшнего дня за пастухом Имацци закреплены тридцать быков и один бычок.
            – Ладно, пишу. «Тридцать быков и один бочок», – записал Сирхан. А потом по слогам прочитал записанное ещё раз, но оплошности не заметил. А пастух Имацци и вовсе не взглянул на важные бумаги. Одно он хорошо помнил: быков надо умело пасти, чтобы они были упитаны, были в целости и сохранности. И пасти скотину надо каждый день – один ли бык или их тысячи, пересчитают ли хакимы животных или нет.
            Незаметно прошло короткое лето. Быки окрепли, подрос до неузнаваемости и бычок.
            Пожелтели листья берёз и ив близлежащего к пастбищу леса. Покраснели шиповник и горный кизил. Подули с горного хребта холодные ветры. От ночного инея выгорела трава. Стада вернулись в тёплые фермы.
            Местные хакимы (чиновники) послали ревизора Ризвана на ферму для проверки сохранности скота.
            Сосчитав тридцать одного быка и взглянув на бумаги, Ризван удивился и не поверил своим собственным глазам. Недоумевая, он надел очки пересчитал быков ещё раз. Но сколько ни считай, выходило, что к стойлам было привязано тридцать одно поголовье скота.
            – Слушай, Имацци, у меня тут записано тридцать быков. Откуда взялся тридцать первый бык? Может быть, ты своего быка сюда привёл, чтобы кормить совхозными кормами.
            – Ну, что вы, товарищ ревизор? Клянусь своими большими  усами, я никогда в жизни не позарился на чужое, тем более на государственное) добро.
           – Ты мне зубы не заговаривай, Имацци. Лучше посмотри на акт, сколько быков за тобой закреплено.
           Имацци вытащил из внутреннего кармана пиджака туго набитый бумагами кошелёк, достал из него аккуратно сложенный лист бумаги и стал его долго рассматривать.
           – Ну и что там?
           – Здесь записано: тридцать быков и один бочок. Вот быки, а вот бочок с солью, из которого время от времени я сыплю быкам соль, – Имацци подошёл к деревянной посуде, стоящей в углу хлева.
           – Да, и в документах, выданных мне, записано: тридцать быков и один бочок. А у тебя здесь стоит тридцать одна голова. Посчитай сам.
           Имацци впервые посчитал быков, пасшихся перед ним все лето.
           – Да, тридцать одна голова, – тревожно прошептал пастух.
           – Может быть, из стада соседнего совхоза к тебе бык приплёлся. И ты пока не решился его…?
           – Ну, что вы, товарищ ревизор, клянусь здоровьем моей Ашуры, харама (недозволенного), тем более соседского мне не надо...
           –  Да ты не волнуйся, Имацци, не волнуйся. Я ничего такого не сказал, но закон скажет. Бык – не вино, в речку не выпустишь, – многозначительно прищурился Ризван.
           «Этого ещё не хватало. Откуда взялся этот проклятый бык на мою голову?» - грустно вздохнул пастух.
           – Да ты не печалься, Имацци, ведь у тебя нет растраты. А излишек можно и изъять.
           – Что верно, то верно, но как «изъять»? – пробормотал пастух: «О Аллах, почему все беды валятся на мою несчастную голову?»
           Ризван сел на бочку соли и составил акт:
           – Распишись, Имацци, что у тебя тридцать быков и одна бочка в целости и сохранности. – Ризван протянул пастуху исписанный лист бумаги. – Лишнего быка убери: у совхоза лишнего корма нет.
           – Понял, товарищ ревизор, – улыбнулся Имацци.
           Вечером «лишнюю голову» обезглавили. Мясо с ревизором поровну поделили. Упаковав «свою долю», Ризван подошёл к Имацци.
           – Слушай, а куда ты голову быка дел?
           – Выкинул в овраг.
           – А если кто-нибудь левое ухо увидит? – насторожился ревизор. – Там же бирка с совхозным номером.
           – Вах! Совсем забыл о бирке, – вскочил Имацци и побежал в овраг, куда сельчане выбрасывали всякую падаль. Но голова быка уже находилась в распоряжении бродяг-овчарок.
           Имацци шипел на собак, чтобы не поднять крик на окраине села. В темноте ночи, озираясь вокруг, он закидал их камнями, но ничего не помогало. «Ладно. Устанут они грызть, оставят голову бычка в покое», – подумал Имацци и вернулся домой.
           Ашура подала на стол тёплый хинкал со свежим мясом. Горец откусил аппетитно пахнущий кусок мяса, но не успел проглотить его, как перед его глазами появилось левое ухо с биркой. Проглоченный с трудом кусок мяса застрял у него в горле. Имацци откашлялся, поперхнулся и в ужасе выбежал из комнаты.
           Глядя с веранды на безлунное небо с мерцающими звездами, он успокоился: «В этой темноте мне всё равно не найти бирку. Посплю-ка я спокойно, а утром поищу то, что меня так волнует», – успокоив сам себя, Имацци и лёг спать.
           Но сон не шёл. Как только закрывал глаза, перед ним появлялось левое ухо со злополучной биркой.
           Под утро, как только забрезжил рассвет, Имацци уже был в овраге. При слабом еще предрассветном свете нашел и обгрызенную собаками голову. Увидев уцелевшее ухо с биркой, Имацци очень обрадовался. Отрезал кусок уха с биркой и решил закопать его в мусоре, но тут же передумал: «Нет-нет! Собаки случайно разгребут мусор, и прохожие заметят бирку. Давай-ка, понесу я его домой».
           Дома Имацци очистил бирку от грязи, и решил положить его сундук. Но вновь передумал: «Нет-нет, здесь тоже ненадёжно: Ашура не любит держать «ненужные» вещи в сундуке – возьмёт бирку, да и выкинет».
           Имацци положил бирку под матрас, прилёг на тахту и закрыл глаза. И опять перед его глазами встало чёрное, с длинными внутренними волосами левое ухо с биркой.
           Имацци, открыл глаза, сгоняя наваждение, прошелся по комнате: «Нет, под матрасом бирка не даст мне уснуть. Куда же эту проклятую бирку мне спрятать?» За старым деревянным комодом, в стене, была ниша. «Вот сюда и поставлю я бирку», – решил Имацци и занялся повседневными делами.
           На обед Ашура приготовила пельмени. Имацци с аппетитом взял на вилку пельмень, не успел положить его в рот, как увидел рыжего соседского кота. В зубах он держал левое ухо и собрался выбежать.
           Имацци вскочил, как угорелый:
           – Стой! Стой, рыжий Дьявол! Куда ты несёшь это ухо?
           – Зачем тебе оно? С рассвета возишься с ним, как малый ребёнок, – разозлилась Ашура.
           – Ведь это ухо того прирезанного быка, – Имацци преградил дорогу коту. Закрыл дверь на крючок: «Нечего тебе на люди с этим ухом показываться». Имацци отобрал ухо с биркой у кота.
           За день в хлопотах и в работе, Имацци немного отвлёкся и на некоторое время позабыл о бирке. В полночь ему приснилось: «– Эту бирку в твой лоб надо было вбить, – кричал на него Амиргамза, – чтобы односельчане даже издалека узнавали о твоих проделках!»
           Имацци в ужасе проснулся. Соскочил с тахты и всмотрелся в зеркало. Увидев на лбу красное пятно размером с пятикопеечную монету, у Имацци дрожь пошла по всему телу.
          «Чужой кусок в горле застрянет, – говорил мне мой покойный отец, оказавшийся во сне рядом с Амиргамзой. – Однако, Имацци, ты забыл об этом. – Не даст тебе эта бирка покоя ни во сне, ни наяву».
          – Ты прав, мой покойный отец, – проговорил про себя пастух. – Завтра же отведу своего двухгодовалого бычка в совхозный двор».