За стенами его крепости

         
     Афанасию показалось, что утро шло на смену ночи с неохотой. Такое впечатление возникало всякий раз, когда, просыпаясь, он чувствовал где-то в глубине себя неосознанное беспокойство, беспричинную на первый взгляд тревогу. За окном ещё затемно начали галдёж вороны – что всполошило их в такую рань? В этом он тоже увидел нехороший знак для себя, хотя наступающий день не сулил, как представлялось ему, ничего неприятного.
 
     Афанасий закрыл глаза и стал перебирать в памяти события и впечатления прошлых дней, восстанавливая маршруты своего сознания, в котором засела болезнетворная заноза. В конце концов нашёл – её оставили впечатления от свидания с внешним миром, в изоляции от которого он находился в силу обстоятельств долгое время. Они были слишком тягостными. Вышло какое-то ужасное нагромождение неприятных символов нынешнего человеческого измерения. Оно, как показалось ему, сохраняло параметры времени персонажей «Капричос» Гойи, видений Пикассо в его «Гернике» и даже обрело в чём-то более гротескные формы. Вот лишь что-то из того, что он увидел, заметил и услышал.
 
     Люди по-прежнему задавались извечными вопросами о назначении человека, о справедливости, свободе, о любви. Ответы на них показались ему словоблудием, которым человек грешит уже не одно тысячелетие.
 
     Увидел озабоченности по поводу отсутствия идеологии, но та напоминала о своём существовании на каждом его шагу. Она заключалась в отрицании общепринятых норм и правил, в неприятии нравов и обычаев, прописанных временем.

     Заметил, что теперь борются не добро со злом, а человеческое с животным, и второе берёт шаг за шагом верх.

     Обнаружил, что в стране, как и в прежние века и лета, сытые пытаются затевать бучу. Они затем, как правило, теряют свою сытость и даже лишаются жизни.
 
     Раздражающими были людская патетика, показное глубокомыслие, категоричность или крайняя приземлённость в суждениях. Собеседники, если такие случались, плели бесконечную вязь слов, создававших впечатление разговора ни о чём. Слова, поступки, поведение казались какой-то вязкой материей, в которую погружалось, как в трясину, всё разумное.

     Встретил людей, которые, как густая, но текучая суспензия, заполняла щели сочленения государственной машины, лишая движения всё неприемлемое для них, всё претендующее на самость.

     Видел алчных чиновников.

     Увидел, что налёт благородных качеств, которые не без удовольствия демонстрировали его случайные визави, не скрывал под собой даже простую порядочность.

     Заметил, что немалая часть преступников, мошенников и жуликов девяностых годов социализировалась: «крутые» из них превратились в бизнесменов или политиков, «шестёрки» – в охранников.

     Люди стали пользоваться лексикой, говорившей о их нравственной и моральной распущенности.

     На лицах встречавшихся людей читались агрессивность, высвобождение которой неосторожным словом или действием вполне могло стоить ему жизни.

     Узнал, что за человеческую гениальность или её симптомы стали признавать неуравновешенность, вздорность, нравственную и иную ущербность личности.

     Видел людей, которым очень хотелось быть значительнее, чем они были на самом деле. Они искали внимания, выпячивая с этой целью даже свои недостатки.
 
     Встречал женщин, компенсировавших ошибки природы в своей внешности эпатажным поведением или же тем, что сознательно продолжали уродовать своё тело, чтобы затем с большей выгодой монетизировать его физические недостатки.

     Увидел много сытых и необузданных никакими ограничениями детей, упитанного мажора, которому позволяли живописать перед обществом свои знания наркодела и смаковать детали своей наркобиографии.
 
     Узнал о половой распущенности молодых людей, порой и вовсе не знающей возрастных границ.

     Слышал докучливое нытье стариков, обиженных жизнью и здоровьем, бесконечную вязь их разговорного бреда, сюсюканье престарелых чувствительных дам.

     Встретились наглый и невежливый тип со свинячьими глазками. Попалась на глаза дама, очумевшая от всеобщего внимания, от денежного дождя и безнаказанности. Был также суетливый и надоедавший соседям своим вниманием человек, которого окружал неприятный кислый запах плохо переваренной пищи изо рта.

     Видел сытую и ухоженную нищенку на паперти, открывающую под мурлыканье весёлого и ритмичного мотивчика термос с ароматным кофе.

     - Увиденного и услышанного, пожалуй, хватило бы двум именитым испанцам ещё не на одну «Гернику» и не на одну сотню новых капричос, - подумал Афанасий. - Где же искать целебное снадобье для людского излечения?!

     Тогда, после встреч с заоконной явью, он поспешил скрыться за стенами своего дома: комфортной крепости, за нарушение границ которой ему приходится платить внутренним дискомфортом. Как в это утро, с нежеланием сменявшее ночь.


27 марта 2020 года