Глава начало битвы

А. Лютенко
(Из романа Миллиард на двоих)
„Победи себя и выиграешь тысячи битв.“
Будда.



Начальнику зоны снился страшный сон. Огромное чудовище, похожее на гигантского восьминога, обхватило его шею и начало душить. Он пытался вырваться, но безуспешно. И тут же из тёмного угла вылезло усатое лицо и, ломая слова, стало что-то бормотать. Полковник хотел прислушаться и разобрать сказанное, но голова неожиданно развернулась и скрылась во тьме. И снова осьминог с затряс его несчастную шею…
В этот момент полковник Гусь открыл глаза и вскрикнул от неожиданности.
– Да то я, товарищ полковник, никак не могу вас разбудить.
Его тряс за плечи дежурный прапорщик Петров.
– Вас товарищ генерал к телефону требует: что-то очень срочное! Будет звонить повторно, через десять минут – напрямую в штаб.
Гусь взглянул на часы: полночь.
«Что могло вызвать такую реакцию у генерала?» – растерянно думал полковник, натягивая штаны на толстые волосатые ноги.
– Петров, у нас не бунт? – нервно бросил Гусь.
– Никак нет, товарищ полковник, вроде всё тихо… – пожал плечами прапорщик. Он приехал из Иваново и потому говорил «окая и икая», что вызывало у сослуживцев улыбку, а временами – даже гомерический смех. Но сегодня было не до смеха: видимо, что-то очень серьёзное, если сам генерал поднимает его с постели посреди ночи!
– А никто у нас не умер?
– Кто умер? – не понял прапорщик.
– Да из вождей, дурень... – рассердился полковник, натянув последний сапог. – Может, Брежнев? Чай, не молодой уже?
– Да нет, не слышал про такое… – снова пожал плечами прапорщик.
– Ну, что уставился на меня, как баран на новые ворота? Бегом в штаб! Я уже иду...
Через десять минут полковник сидел в штабе, напротив телефонного аппарата. Тот вскоре зазвонил... Голос генерала испугал начальника зоны. Полковник Гусь даже сначала не поверил, что говорит именно с тем человеком, кому много лет служил верой и правдой. И уже выучил каждый изгиб в интонации этих звучных голосовых модуляций. Складывалось ощущение, что говорит полуистлевший мертвец из глубокой могилы.
– Первое… Приведи все свои бумаги в порядок: на всё про всё – у тебя пару часов, думаю, ещё есть. Второе… Проверь, что это сотворили не твои орлы! А то, если вдруг окажется, что нити ведут к тебе – то нам всем ****ец…
Последнее генерал проговорил таким заупокойным голосом, что полковник Гусь ощутил, что кто-то невидимый, свирепый и грозный, взял его бычьи яйца и сжал их ледяной рукой до размеров перепелиных.
– Так что случилось, товарищ генерал? Я не в курсе…
В трубке возникла пауза.
– Твоего лейтенанта Мазура подстрелили.
– Как!? – взревел полковник. – Когда?!
– Да где-то с час назад…
– Он жив?
– Пока. Но не факт, что дотянет до рассвета.
Оба замолчали.
– Он лежит в конторе у геологов, там их фельдшер. К ним уже вылетел вертолёт реанимации, будем надеяться, что дотянет. А к себе жди теперь вертолёт с вооружёнными бурильщиками.
– С кем? – не понял полковник.
– Со следаками из КГБ. Это дело они полностью забрали под свой контроль. Чурбанов уже в курсе. Я думаю, что и сам министр – тоже... Уже всем доложили, что мы с тобой парня прошлёпали.
Генерал замолчал. Стало понятно, что пришла беда. И беда серьёзная: её последствия сейчас даже сложно и представить.
«Но как они могли так быстро обо всём узнать? Как? Он находился здесь – и не знал ничего. А они – там, за тысячи километров… И обо всём в курсе?! Как такое возможно? Хотя, какая разница, как… Пришла беда – открывай ворота!..» – пронеслось в голове полковника.
– А что теперь делать, тов… – Гусь не успел договорить: на том конце бросили трубку…

…Алёна услышала выстрел и не сразу поняла, что стряслось. Но женское сердце не обманешь: она выскочила на улицу и увидела, как в лунном свете серая фигура убегает вдоль забора. А у калитки, прямо посередине дорожки, лежит человеческое тело. Алёна кинулась к нему и ощутила липкую тёплую слизь на ладонях – кровь Николая.
Дальше всё происходило как в вязком тумане. Она кричала… Но посёлок крепко спал, скованный тяжёлым сном, облитый лунным светом и лёгким морозом. Скрипнула дверь, Алёна увидела высокую фигуру своего соседа Горыныча. Тот нагнулся над телом Николая, подставил свою ладонь к его лицу.
– Да не ори ты так! – сердито рявкнул он на Алёну.  – Иди лучше оденься, а то сама застудишься. Я сейчас сани возьму – надо его в контору тащить!
Он снял со своих плеч фуфайку и накинул на Алёну. А уже через минуту подтащил сани, на которых возил дрова.
– Бери за ноги…
Они положили скрюченное тело Николая на сани…

Сколько длился их путь? Кто знает… Сгорбленный старик и молодая девушка тащили сани по пустым улицам посёлка, и лишь изредка – то тут, то там – завывали голодные собаки, пряча свои худые тела в деревянных будках и покосившихся сараях.
Горыныч часто останавливался, чтобы перевести дыхание: годы брали своё! Алёна, с упорством стирая в кровь ладони, тащила тяжёлые сани. Несколько раз тело Николая падало, и они, взяв его за плечи и ноги – водружали на сани снова. И продолжали путь.
Сторож, с перепоя, не сразу-то и понял, что произошло. А когда открыл дверь конторы, то замер от того, что увидел. Древний старик, молодая девушка в фуфайке и сапогах на голую ногу, а перед ними, на санях –скрюченное тело в офицерской шинели.
Общими усилиями Николая перенесли в «красный уголок» и положили на длинный стол.
– Аптечку и бинты неси, живо! – скомандовал Горыныч.
– Всё, вроде как, имелось где-то. Сейчас поищу… – отозвался сторож, (хромой старик-геолог, что на пенсии подрабатывал, охраняя контору и одновременно выполняя роль дежурного по геологической партии).
– Спирт есть?
Сторож замешкался, но потом – видимо, пересилив себя – выдохнул: «Только водка!»
– Сойдёт, тащи! – Горыныч вынул из-за голенища своего сапога острый финский нож.
Ранение оказалась глубоким, точно в живот: Николай потерял много крови! Через полчаса в контору прибежал врач, кому в посёлке надлежало лечить всех и от всего. Хотя основным его лекарством являлся «анальгин», прописываемый, без разбора, от самых разных болезней. Он вынул из своей сумки с большим красным крестом свежие бинты и вату.
– Помогите его перевернуть. Надо вытащить язык, а то пациент задохнётся. Думаю, что у него – кома.
И, надев белые перчатки, стал раскладывать пинцеты и скальпели.
– Попробуем вытащить пулю. Хотя, в таких условиях – нам вряд ли это удастся.
И, помолчав, добавил:
– Если каким-то чудом он через час не будет лежать на операционном столе, то мы его потеряем! Тут нужен хирург, хотя… Едва ли и он поможет! 
Он обречённо махнул рукой.
– Где телефон? Межгород есть? – вдруг засуетился Горыныч.
– Есть такой! – подтвердил сторож. – В кабинете начальника. Я оперативному дежурному в город уже доложил ситуацию… Думаю, он сам теперь перезвонит, кому надо. А там – разберутся…
Горыныч насупился и молча скрылся в кабинете, плотно прикрыв за собой дверь.

…Полковник Гусь лихорадочно продумывал план возможных действий. Он спешно направил дежурного и двоих сопровождающих офицеров в посёлок, что бы те находились рядом с раненым лейтенантом, когда прилетит вертолёт с реанимацией. Он чувствовал, что назревает что-то такое страшное.
Нужно было раньше вникнуть в этот конфликт лейтенанта Мазура, когда тот на заготовках заставил работать авторитетного вора Лома. И когда последний под дулом пистолета взялся за топор – означало для окружающих только одно: «Лом прогнулся». И теперь «зону» ему уже не удержать. Тем более, туда въехал другой авторитет – «Серго», известный грузинский вор. А двум львам в одной клетке, как известно, не усидеть.
Хотя, какие это львы? Тараканы в банке: жрут друг друга не на жизнь, а насмерть.
У полковника роился ворох испуганных мыслей: «Мог ли Лом организовать подобную подставу? Запросто. Потеря лица для вора – хуже смерти. А здесь как раз такой случай. Позор смывается только кровью – своей или обидчика. Всё сходится, чую, что это именно так. А если кэгэбэшники потянут Лома? И выяснят, сколько он отстегивает с «общака» лично начальнику лагеря? Тогда что? А бабы, что приходят ночевать в лагерные бараки и проходят по особому тарифу? Это всё же вскроется… И тогда – что? Меняться местами с Ломом, садиться с ним рядом на нары? Да какой там «рядом»? К параше…»
Глаза полковника налились кровью. Действовать предстояло быстро и решительно.
– Петров!
– Я! – отозвался прапорщик.
– Живо хватай двоих конвойных и тащи Лома в карцер! Бегом! А потом всех на построение – и в лес, на заготовку. О лейтенанте – никому не гу-гу! Всё понял?
– Так точно! А офицерам доложить обстановку?
– Я же тебе, дураку, сказал – никому! Это приказ! Или сам в карцер сядешь!
– Так точно! – аж подпрыгнул Петров.
«Как разволновался – так и «окать» забыл!» – поймал себя на мысли полковник Гусь. – «Значит, всё это время придуривался, клоуна из себя корчил. Вот же шельма! Да чёрт с ними, со всеми – надо теперь срочно все свои концы рубить! А то голову отрубят – и так на волоске висит!»

…Уже через двадцать минут матёрый «зэк» хрипел и кашлял кровью у его ног.
– За что, начальник?
– А ты подумай хорошенько! И как тебе с этим жить дальше?
– С чем, начальник?
– Ох и попал ты, Лом! Ох и попал. Не стоило тебе этого делать…
– Да не я этого вашего лейтенанта…
– Стоп! А кто про лейтенанта-то говорил? А, Лом? Я, вот, ни слова не сказал. А ты уже в курсе, получается… Так кто?
Глаза уголовника забегали, как у мальчишки, «застуканного» при воровстве яблок в соседском саду.
– Кто…
– Вот именно – кто? Ты, Лом! А это что значит? А то, что ты, урод поганый, знаешь – лейтенанта подстрелили. Никто ещё этого не знает, даже мои заместители. А ты, падаль мерзкая, знаешь. О чём это говорит? Только о том, что это ты этого лейтенанта и заказал.
– Да брось, начальник, меня на дуру-то брать! Я вор, а не мокрушник!
Но обычная бравада с каждой минутой спадала с лица уголовника. Голос начальника лагеря стал тихим и вкрадчивым, а это ничего хорошего не сулило Лому. И он – матёрый уголовник, кому подчинялись другие «зэки», такие же «отмороженные на всю голову»! – каким-то волчьим чутьём уловил лично для себя огромную опасность.
– А всё дело в том, что тебя этот лейтенант «снизил» перед всей зоной! И ты – как последняя шавка, как последний петух! – обделался, когда этот крикливый пацан достал ствол! 
Полковник поднялся во весь рост и, сняв китель, стал медленно засучивать рукав на правой руке.
– А мне ведь доложили, что вор-в-законе «Серго» разослал уже особую «маляву»: мол, ты «прогнулся». И тебя могли раскороновать. Вот ты на опережение и сработал! Только у тебя тут ошибочка вышла...
Начальник зоны взял за нос авторитетного вора и, сморщившись, с силой потрепал. Что на языке лагерных жестов означало высшую форму презрения.
– Ты же не просто рядового мента замочил, а особого! Думаешь, птенца желторотого завалил? Как же! А знаешь, что сейчас сюда летит вертолёт – за дружком твоим кучерявым? А когда того за ноги подвесят, то прямо там всё и выложит. И про дела наши совместные – как водка и бабы на зоне распределяются. Подставил ты меня, очень подставил!..
И полковник, с полуоборота, всей массой врезал в бок закованного в наручники вора. Послышался хруст рёбер и сгустки крови проступили у Лома на губах.
– Ох, начальник! – только и успел выдохнуть вор. Второй удар пришёлся ему по почкам.
– Ну что, Лом, какие будут предложения? Будешь исправлять ситуацию, или тебя сейчас в землю вбить?!

Полковник отклонил своё ухо к губам своей жертвы.
– Что-то не слышу? Алё...
– По почкам только не бей: они у меня и так отбитые… – прошептали окровавленные губы.
– Так я это знаю! Иначе чего мне именно туда метить? Но только сейчас желаю выслушать предложения другого толка…
И Гусь снова нанёс удар в область почек, от которого у жертвы обвисло всё тело, и он мешком свалился к ногам начальника зоны.
– Всё, всё, начальник… Хорош! Забьёшь ведь так… Надо гонца отправить…
– Уже лучше. Так что – начинаешь понимать, во что вляпался? Похвально…  И кого же ты хочешь отправить?
– Вальку-рыжего… Он всё без шума сделает! Только его надо до посёлка подбросить и обратно на зону запустить.
– А не уйдёт? – выразил сомнение в голосе начальник, хотя и сам прекрасно понимал, что никуда воровская шестёрка не денется. – Ну, только заметь: это же ты сам предложил! Давай, пока здесь посиди, а как всё закончится – вернёшься обратно в барак, чифир хлебать.
– А не обманешь, начальник?
– Ну, посуди сам… – полковник присел на корточки возле головы уголовника, вокруг которой уже образовалась целая лужица крови. – Как заслуженный мент может обмануть авторитетного вора?
И, довольный своей шуткой, встал и стукнул в дверь изолятора.
– Рыжего из шестого брака сюда! Пусть вдвоём малость поворкуют!


…Военный вертолёт, оборудованный реанимационным оборудованием, совершал посадку при свете фар машин, что выстроили квадратом – указывая лучами света место посадки. Двое крепких санитаров переложили Николая в брезентовые носилки и понесли к работающей машине.
– Вам, барышня, нельзя: у нас особый приказ!
– Но я… – Алёна запнулась. – Я его невеста!
– Нельзя! Приказ есть приказ!
И люк вертолёта со скрежетом захлопнулся. Машина оторвалась от земли и исчезла в чёрном небе. И только тяжёлый гул моторов какое-то время слышался из ночной бездны неба.
– Не выживет: очень уж тяжёлый случай… – констатировал старый фельдшер. А затем внимательно посмотрел на сторожа.
 – Там ещё осталась, после всех медицинских ухищрений, початая бутылка водки. Пойдём, Кузмич, уговорим её – ночка-то выдалась беспокойная!

…Алёна стояла, как потерянная – в сапогах на босу ногу и фуфайке, что набросил на неё сердобольный сосед. Только сейчас она почувствовала, как устала и замёрзла. Горыныч тихо подошёл сзади и положил ей руку на плечо.
– Иди домой, поспи! Всё равно уже от тебя ничего не зависит…
– А вы?
– А у меня дела в конторе ещё есть…
«Вот какие дела могут быть у стариков?» – пришло почему-то на ум девушки. В душе чувствовалась одна сплошная боль. И ещё – какая-то пронзительная пустота. «Только выживи! Только живи, мой Коленька!» – молилась она истово. А по щекам её текли ручьём слёзы. Как много их может быть, оказывается!

…И никто не обратил внимания, что машины, фарами высвечивавшие квадрат для приземления вертолёта, никуда не разъезжаются. А как только все разошлись – моторы снова заработали и фары вновь включились. Минут через двадцать, разрезая воздух мощными винтами, на площадку приземлился ещё один вертолёт, совершенно не похожий на первый. Что бросалось в глаза – на бортах не имелось привычных номеров и обозначений. Да и сама машина выглядела намного больше. И не зелёного, а чёрного цвета. Из открывшегося люка по металлической лестнице спустились несколько человек в форме без опознавательных знаков и с короткоствольными автоматами наперевес. Среди прибывших выделялся седовласый мужчина в кожаном пальто и норковой шапке. Тут же на поле выехали несколько легковых «Уазов» и вся колонна двинулась в посёлок, что медленно просыпался, разбуженный углом вертолётных двигателей и непривычной суетой, наполнившей утренний воздух.

…Никто не мог себе даже представить, что именно здесь, в далёкой сибирской глубинке, разворачивается великая битва двух самых влиятельных силовых ведомств – МВД и КГБ. А результатом этой битвы станет пост Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза, что мёртвой хваткой держала за горло половину мира.
Продолжение следует..
Художник А.Лютенко . Холст , Масло , « Вирус»