От лица Д

Изнеможенная, я зашла в квартиру, и мне вдруг подумалось, что начиналось всё когда-то не мало не много с того, что под вуалью демократической державы скрывалось самое тоталитарное государство в мире, что и привело нас к формированию монархии. Формально Авгу'ст занимал пост Президента страны, но по сути являлся наследником предыдущего главы государства, при этом, однако, получив от родителя не только всесильную власть над людьми и их душами - что, несомненно, должно было бы придать жизни оттенок розоватого упоения, - но и генетически феноменальное заболевание, настолько редко встречающееся в природе и настолько жестокое, что лекари решили не давать ему название – дабы не упоминать о хвори  ни вслух, ни в глубине своего подсознания.
— Эх, да ну их всех... — вздохнула я, опуская свое тело на диван. Но думать о чем-то другом я не могла.
Неизвестно, чем он еще до своего рождения не угодил Всевышнему, но жизнь его приобрела оттенок солнечного ада. Болезнь, овладевшая нашим Августом с самого его появления на свет, являлась ничем иным, как хронической аллергической реакцией на собственный волосяной покров. Все его волосы на теле были золотисто-желтого цвета, и при соприкосновении с кожей доставляли невероятнейшую боль их владельцу, от криков которого кровь в жилах стыла, словно после воплей голодных гарпий, и мороз по коже начинал бежать, будто улепётывал от самой что ни есть воплощенной в физическую оболочку смерти. Чтобы хоть как-то облегчить муки, Август в свое время собирал у себя светлейшие умы человечества, которые, однако, пришли к выводу, что даже обривать всё тело не имеет смысла и только усугубит положение, и, на прощанье беспомощно пожав плечами, поспешили удалиться прочь, чтобы никогда впредь не возвращаться. Несмотря на это, в народе ходил по закоулкам плотненький слушок, мол, Август наш нашел способ окунуться в успокоение – дескать, двенадцать часов в сутки он принимает ванну из примеси эфирных масел, заварных растительных отростков и маточного кровотечения девственниц. Поговаривали, что с похищенными девчонками вытворяли такое, такое... Усиливал эти пересуды еще и факт того, что с постоянной регулярностью в округе нашей столицы начали пропадать совсем еще юные девчата.
— Ну и дела...
Машинально со спинки дивана я взяла в руку электрическую пластинку – “инновационные технологии, позволяющие путем обработки аудио файлов на портативном носителе воздействовать на ваш мозг определенными импульсами, извлекая из недр вашего сознания все фрагменты информации о той или иной музыкальной композиции, даря вам тем самым возможность прослушивать одни и те же песни каждый раз как впервые”.
— Ах, как жаль, что нельзя стереть из памяти некоторые события из своей жизни...
Забросив электрическую пластинку подальше, я начала вспоминать в деталях все сегодняшние события. Последний урок в “профтехе” тянулся очень долго, и я весьма обрадовалась, когда в кабинет постучали два бугая, и, представившись представителями администрации Президента, позвали Сабрину Павлову.
— Это я!
— Ты должна поехать с нами, — сказали они, когда я вышла в коридор и один из верзил вытер своей “корочкой” мне сопли на кончике носа (что, видимо, в его глазах выглядело как “предоставил удостоверение для ознакомления”).
— Зачем? Куда? Почему? — пролепетала я, предчувствуя нехорошести.
— Дело государственной важности, поедешь с нами лично к Президенту.
Я сама не из робких девиц, приходилось давать отпор разного рода прохиндеям, но в тот момент у меня затряслись все поджилки в ритме танца живота.
— Сейчас я только соберусь, ок? Дайте мне пару минут.
Зайдя в кабинет, я не теряя времени открыла окно и, не раздумывая, сиганула вниз, благо первый этаж был расположен достаточно низко, а сальто мне было делать ни к чему. Не мешкая, я начала убегать в сторону автобусной городской остановки.
— Эй, стой, сука!
Президентские быки, сиганув с окна, начали преследование.
«А вот выкусите, ушлёпки!» — мысленно показала я им кукиш, понимая, что они слишком перенакаченные, чтобы настигнуть меня на своих двоих.
Какой-то посторонний звук внезапно влез в омут постоянной трескотни травы под ногами и шума мыслей в черепной коробке. Справа голову обдало резким потоком горячего воздуха, тревожа мою и без того беспорядочную прическу. Впереди стоящее дерево обзавелось некой нишей, разбрызгивая в разные стороны щепки.
«Стреляют, суки» — с грустью подумала я.
— Сабрина, тебе бежать некуда, сдавайся!
Надо мной, поднимая клубы дыма, парил вертолет, из которого высунулась морда громкоговорителя.
— Вы бы еще спутниковую слежку устроили, — процедила я, перепрыгивая через одну ступеньку, чтобы поскорей спуститься в метро.
Слившись с толпой и оторвавшись от преследователей, я последовала в квартиру своей подруги, которая вот как неделю пропала без вести, но ее обитель всё еще помнила мою сетчатку глаза...
— Но как же так? — спросила я вслух, переворачиваясь с боку на бок. Какой жесткий диван! — Как они смогли меня отыскать? Ведь нынче система обучения анонимна – чай, не 2020 год на дворе. Хотя... — ответила я сама себе, уже понимая, зачем я понадобилась Президенту. — Есть же, вероятно, список граждан, и всё такое. Но как, они что, следили за моей личной жизнью, или откуда у них информация, что я подхожу под описание девиц, чьих менстра годится Августу? Как?!
Я вздохнула.
— Вероятно, кто-то из своих стуканул. Продал информацию, заработал денег. Никому верить нельзя, никому!
Я почесала руку. Как хорошо, что пакт о введении поголовного чипового контроля у нас провалился – в отличие от заокеанских зомби. Иначе бы давно уже по GPS меня отыскали.
Я вдруг вспомнила, что налево и направо распространялась о том, что собираюсь провести вечеринку в квартире своей пропавшей подруги. От осознания того, что в любую минуту может нагрянуть отряд спецназа и уничтожить все мои грёзы про светлое будущее, меня словно ударило током, а желудок свело так, будто я проглотила дикую кошку, которой не пришлись по нраву все мои внутренности и она пытается выгрызти себе отверстие для выхода наружу.
— Бежать, надо срочно бежать...
Собрав волосы в пучок и приструнив их заколкой, я мысленно попрощалась с квартирой и вышла на улицу. Как и в любом тоталитарном государстве, у нас действовали целые налаженные сети правительственной спецагентуры, что очень хорошо дополняли расставленные по всем улицам города видеокамеры наблюдения. Натянув по самые щёки капюшон, я шла куда глаза глядят, размышляя так, как мне было более всего удобней – вслух.
— В общагу мне соваться не масть, это первое место, где меня станут цинковать. Так... У знакомых тоже не вариант, промониторят. Сестру тоже. Остается только Арена. Жаль, что мамы-папы нет...
— Ты чего это сама с собой разговариваешь?
На меня, остановившись на середине тропинки, пристально смотрела бабулька, опираясь на палочку и попеременно жуя то ли сопли, то ли вставные челюсти.
— Вам-то чего?
— Сейчас милицию позову, будешь хулиганить.
Ну вот и сработала правительственная разведка...
— Не подходите, — угрожающе сказала я, пятясь от засланной бабульки. — Вам меня не приватизировать.
— Что с тобой, дочка? А ну-ка иди сюда.
— Хрен!
Развернувшись, я что есть мочи стала убегать.
«Выход один – Арена».
Арена Смерти, несмотря на свое название, не являлась местом поля боя бравых паладинов. Здесь происходила борьба с собственным внутренним миром каждого человека. Арена представляла из себя загражденное поле, над которым высилось некое подобие пьедестала. Ни вход, ни выход на поле не был предусмотрен, зато сложные средневековые сооружения эпохи начала третьего миллениума делали возможным свисать, казалось, прямо с неба многим десяткам веревочных удавок. Спроектировали Арену местные линчеватели, которые, вместо того чтобы садить осужденных в лагерь, давали им шанс быстрой гибели. Находясь в самой высшей точке, на возвышении, провинившийся с крепко связанными сзади руками должен был прыжком достичь идеального расчета, дабы своей шеей вонзиться прямо в виселицу, впоследствии на ней же и оставшись.
Тех, кому не посчастливилось зацепиться за петлю скоропостижного блаженства, внизу поля ожидала мучительная, долгая, горькая смерть. Парализованные путами, со сломанными костями, бедолаги вынуждены были умирать от голода и жажды, испытывая все мыслимые и немыслимые предсмертные и преждевременные агонии. В истории было всего несколько человек, кто смог благодаря инерции свернуть себе шею. Но это были сущие единицы – по сравнению с тысячами павших тел.
Сейчас же, в эпохальную эру вселенского гуманизма, Арена Смерти стала местом для тех, кто возжелал покончить свою жизнь самоубийством. Местные законы запрещали это делать в другом месте, угрожая в случае неповиновения после свершения суицида одарить родных и близких уже покойного человека соболезнованиями в виде изумительных жестоких пыток, а тело самого' непокаянного осквернить самыми изощренными методами. Что сказать, намеревавшимся уйти на покой по большому счету было плевать, что с ними станет после кончины, но любовь к близким до полной остановки не покидает их сердце. Поэтому количество самоубийств не в месте для этого предназначенном вовсе сошли на нет, а так как большинству подумывающим об этом не улыбалось на Арене пролететь мимо удавки и корчиться от неимоверных болей под горячим солнцем и не менее горячими взглядами букмекеров, наблюдающими за ними с секундомерами в руках, то, судя по статистике, можно было сделать вывод: система действует.
— Лучше Арена Смерти, чем адовая жизнь...
С каждым шагом на пути к возвышению Арены становилось идти всё труднее и тяжелее. Страх, паранойя, сомнения – всё смешалось воедино, отдав доминирующее преобладание одной-единственной мысли: «Бежать! А куда бежать? В Арену...»
Видеокамера на подходе фиксировала физиономии всех прибывших, чтобы для учетности в картотеке напротив определенных лиц вовремя ставить прочерки. Что ж, назад пути нет, данные о моем прибытии уже отправились в Центр мотивационного анализа общества.
На самом верху сгрудилась толпа зевак, наблюдающих за плашмя валяющимися телами внизу поля. Все виселицы на данный момент были пусты. «Неплохая перспективка – стать сегодня первой счастливицей…»
Толпа, завидев меня, встретила вновь прибывший персонаж бурными овациями.
— Давай, крошка, покажи, на что способна.
— Ставлю сотню на ее последний стон внизу!
— А не рано тебе сюда, детка, подождала бы еще пару годиков?
«Словно в стриптиз-клуб зашла…»
Толпа сразу же утихла, когда я подошла к краю.
«Щучкой, с разбега!»
Что ж, была – не была. Между двух ужасов всегда необходимо выбирать менее опасный. Я сделала выбор. Тяжелый вздох, разгон, прыжок…
Кровь с бульканьем лилась из моего горла на примятую траву поля Арены. Боли пока не было, вместо нее были аффект и громкий гул, раздававшийся по всей черепной коробке. Глаза сами собой прикрылись, но умирать было еще рано. Спустя момент, попробовав пошевелить конечностями и прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что у меня сотрясение мозга и раздроблены кости в области плечевого сустава. Боль наконец-то прошлась по всему организму и остановилась в верхней части тела. Борясь с тошнотой, я попыталась перевернуться на бок, но резкий импульс боли заставил застыть всё мое тело как жердину, лишь голова безвольно свесилась на бок.
Недалеко от меня лежал молодой парень и молча смотрел на меня.
— Я пытался вылезти отсюда, — произнес он, увидев, что я его заметила. — Молил о помощи. Но люди только лишь смотрели на меня и сочувственно кивали головами. — Он сглотнул слюну и сильно зажмурил веки, удерживая в себе порывы слёзной горечи. — А меня заставили это сделать, понимаешь? Угрожали моим отцу и матери.
— Кто угрожал?
— Муж-бандюк той бабы, с которой я намеревался переспать.
«Переспать… Переспать… Вот же оно! Решение проблемы было так элементарно просто! Если нашему Августу нужна была девственница, то мне всего лишь нужно было сделать так, чтобы я ею не являлась. Ведь представители администрации Президента не заявили мне прямо, чего от меня хотят. Очевидно же, что они опасались недостоверности информации, которой располагали, и предусмотрительно планировали под первичным вымышленным предлогом провести медицинскую экспертизу, чтобы зря на себя и на контору не вызывать тени подозрения, и если бы их ожидания не подтвердились, то они отпустили бы меня на все четыре стороны, принеся извинения за недоумение…»
— А ты почему здесь?
Я открыла глаза и посмотрела на парня.
— По глупости своей, по глупости.
Мне вдруг подумалось, что умирать – не так уж и страшно. Всего лишь боль, физическая боль. Хоть и вызванная опрометчивостью. Зато потом пройдут муки и придет полное умиротворение. А пока… Пока имеется шанс поразмышлять о всем случившемся. О том, что было, и о том, что могло произойти. Покуда есть возможность. Уверена, через несколько часов мне будет не до этого.