Один паникёр хуже трёх врагов

      Сейчас все СМИ говорят об эпидемии коронавируса. В такой ситуации само обилие, как объективной, так и субъективной информации приводит к паническим настроениям. Паника часто приносит большие дивиденды для тех, кто её распространяет. Кто-то получает чисто моральное удовлетворение от произведённого возмущения, ну а кто-то имеет вполне ощутимую финансовую прибыль.
      Казалось бы, что вера в Бога даёт надёжную защиту от  панического настроения, но этот духовный вирус проникает в разум и заглушает спокойный и ровный голос Христа в сердце человека, и толкает его на истеричные и необдуманные поступки. В такие моменты иногда стоит оглянуться на прожитые годы и вспомнить свой личный опыт общения с паникёрами и трезво оценить его результаты.
      В данной истории речь  пойдёт о покойном тесте, царствие ему небесное. Инвалид он был с детства. В три года, ещё до войны, переболел полиомиелитом.  В результате одна нога стала развиваться плохо. Когда он пришёл учиться в школу, то его костыли сильно развеселили одноклассников. Один из них шутки ради отнял костыли, и бедный мальчишка запрыгал на одной ноге под всеобщий хохот. Мама его к этому времени сошла с ума. Выпускница Смольного института благородных девиц в советскую реальность не вписалась, и собственные дети её интересовать перестали, а его отец - врач , болгарин по национальности, переехавший в Россию из-за страсти к охоте, был слишком занят частной врачебной практикой  для того  чтобы ходить в школу и выстраивать там отношения. Были, правда, старшая сестра и наёмная полуграмотная домработница  – редкость для советского быта, но они особо помочь ему не могли.
      Сколько силы воли надо было иметь, чтобы заставить себя учиться в такой школе. Впрочем, учёба особо и не ладилась… Но вот случился в его жизни поворот: в шестом классе учитель математики объявил набор в математический кружок, и у Павла , так звали тестя, выявились удивительные способности к математике. Прошло время, и он уже решал задачи быстрее всех, правда, почерк оставался ужасным всю жизнь. Мне всегда было трудно понять его заострённые, как горные пики Кавказа, буквы, которыми он вёл свои записи, но это не помешало ему стать учёным. В голодной и холодной Москве он учился в институте. Добирался туда без костылей и пользовался лишь палкой.
     Но вот война кончилась. Инвалидов в Москве стало очень много, и смеяться над ними никто не смел - ведь они были герои. Для Павла это стало большим облегчением : он снова смог взять в руки костыли. Нога продолжала деградировать. Я видел его фотографии в молодости. Он был удивительно красивым молодым человеком и смог очень удачно жениться на одной из институтских красавиц. Дальше были различные научные свершения: кандидатская и докторская диссертации, профессорское звание, мировое признание, как одного из основателей советской электронной микроскопии…
      Это всё  было уже в прошлом, когда мне надо было старого и больного человека загрузить в машину и свозить в больницу на обследование. Зима и лёд на асфальте, костыли в любой момент могут поехать. Тесть долго садился и долго вылезал  из машины. Я подстраивался  под него и делал всё, что он просил. Забрать костыли, положить в машину, вовремя подать. И вот наша экспедиция подходит к концу. Остаётся лишь зайти в подъезд и подняться на лифте до квартиры.
- Совсем инвалидам житья нет, - раздаётся старческий голос. Какая-то бабка явно хочет завладеть моим вниманием. Ей явно не нравится, что всё оно принадлежит тестю. «Не отвлекаться, только не отвлекаться» - стучит в висках. Остаётся  только набрать код и войти в подъезд, преодолев предательский лёд перед дверью.
- И куда только начальство смотрит, совсем лёд не чистят! – напирает бабка. Желание получить купоны с процесса у неё просто зашкаливает. Ну  хоть кусочек твоего внимания, -  слышится в каждой гласной букве. Победа! На доли секунды я отвлекаюсь, чтобы бросить мимолётный  взгляд на бабку и при этом перестаю страховать тестя своим вниманием, и он грузно входит здоровым  коленом в асфальт. Дальше упасть я ему уже не даю, подхватываю подмышки  и краем уха слышу торжествующие вопли.
- Ой, что делается, инвалидам совсем жить нельзя, - но нас с тестем теперь не проведёшь. Ни грамма внимания на эту кликушу.
- Что делать, как же жить инвалиду? - не унимается она, - понимая, что уже ничего ей не светит от той заботы и внимания, которую я должен отдать сейчас тестю и только ему.
     Мы заходим в подъезд, потом в лифт. Колено  у него начинает отекать, но он терпит и  справляется сам. Войдя в квартиру, мы добираемся до его кровати. В жизни Павла Александровича появляется ещё одна победа. Интересно, что больше радует человека -  награды за труды и великие совершения, или когда ты вот так, чуть не разбившись, всё-таки добираешься до пристанища?  Я  досадую на себя, что отвлёкся на бабку. Всё её поведение было шито белыми нитками. Интересно - почему чайники, розетки и телефоны сильно поумнели за последние пятьдесят лет, а люди нет?
       Ехал я как-то в метро и увидел пожилого мужичка с палочкой. Стоит и не держится за поручи. Хотел ему место уступить.
- Не надо,- говорит. – Настоящий мужик должен стоять в любом состоянии. Так и простоял пару станций, а потом вышел. Тестя тогда уже в живых не было, но вспомнил его добрым словом молитвой за упокой души…