Пердюмонокль астрального течения

                Поиски жанра.

                Ты, ненормальный?
                Да.
                А ты не знала?
                Сама-то ты давно нормальной стала?


 
          Рассвета не было. И не было заката.
          Ни дня, ни ночи. Верх исчез и низ.
          И только очередь. Она вела куда-то?
          Когда-то, верно, кто-то знал, куда.
          Но, тех, кто это знал, не знал никто из тех,
          Что были рядом.
Так я подумал и предположил.
Никто не знал.  Ни, те, что впереди,
          Ни те, что были сзади…
          И длинной лентою людского самомнения, струилось эта очередь, до горизонтов,  И дальше горизонтов.  И уходила в глубину столетий.  Но, может, и тысячелетий, тоже. И время, не подвласно для нее, для очереди этой. За печатью.  Для нас, для всех. Для тех, кто попытался разгадать смысл бытия, Но, не для тех, про которых толкуют великие умы. «Бытие и сознание», или же, там всякое, «Бытие и не сознание». Нет, для людей, кто отважился в безумии  погибнуть, или вознестись в веках, прославив путь единого сомненья.
Но. хватит пафоса. Его и дальше будет слишком много. А может в меру. Теперь вот, про меня.
Ха-ха.
И, как ни странно, я ведь тут же был. Здесь, в очереди этой, между прочих.
Весь обремененный, грузом, свалившихся на меня эпох, с их тысячелетиями, и, этими же,  сотнями  пропущенных эпох.
Вот тут я, вот, приткнулся с боку. Рядышком. В середке.
         Ни справа и ни слева. Не лез вперед, но и не отставал. И так сумел устроиться по жизни, прожить ее, как многие трактуют, вроде бы, вполне достойно.
Или же никак.
И вот, я в очередь попал. Как? Почему? И чем я заслужил? А это, как говорит Судьба, стоит многого.
Удача. Или неудача тоже.
           Я  в очередь попал.  И понял,
  Видно, Бог меня сподвигнул и осенил,
          Что, очередь вся эта, ведет меня ну, если не впрямую,
          То уж, конечно, чуть с изгибом в Рай 
          Да, да. Вот именно, с большим изгибом, в Рай.
          И это было, будто озареньем. Лишь для меня. И больше никому та острая мыслишка в ум не влезла. А, может и влетела, кому-то в этот ум.
         Дорога, хоть с изгибом – но не вспять..
         Лишь только б сил хватило достоять.
Поскольку, позабыл всем вам сказать,
         Что все-таки намедни, я закончил
          Свой путь земной, на этом вот этапе.
И помер.
          Так бывает.
И не только с нами, с людьми.
          Боги, тоже смертны. Хоть и реже,
          Значительно.
  Но тоже умирают.
          И мы опять выдумываем новых,
          И чтим их, разбивая лбы об пол.
И свято верим в тех, кто им пришел на смену…
…Младенцы глупые. И я такой, как все…
           Так вот,
           Я, значится, скончался, однозначно.
           И удивился. Как же дальше быть? И быть ли мне? Таким, как был я  раньше? Ведь, вроде не случилось, ничего. А, если и случилось, то случайно. Да, так случайно, я и не заметил. И, может, дальше будет интересней в таком вот, новом качестве побыть. 
           Ну, да побудь, баран, когда с тебя стащили шкуру
          И потроха забросили в котел.
          Я растерялся. Где баран, где я, участник половецких диких плясок. Суровых, будто северный мороз.. А может  это все одно и то же?
Бараньи пляски.  Половецкий страх. А, может  Половцы здесь вовсе не причем.
Вопросы. Лишь, одни вокруг вопросы.
Ответы. Где ж ответы, наконец.
Хотя, все то, что происходило до этого, я имею в виду, до моего ухода из…  откуда-то, куда-то в … вечность, что ли…
… А черт его знает, куда. Да, уж, приличной жизнью всю эту хрень, можно было назвать лишь с большой натяжкой. Так. Не пришей к спине рукав. И, куда он мне? Рукав этот?  Мне и штанин-то больше двух не нужно. А тут еще рукав к … спине.
             И, тем не менее, я понял, что стою  на дороге, хоть и с изгибом, но, все-таки, похоже,  в Рай. А вы, что думаете?
Или ничего не думаете. Ну, правильно. Хрен ли себя утруждать.
             О – е-е-е!
             Сколько желающих. Сколько достойных. 
             И, кто ж это решил, что все они достойны? И, кто ж решил, что я, тоже достоин?
             Хотя. Никто еще ничего не решал.
             Всех взвесят. Обмерят. Укажут.
    Вот и иди, куда скажут.
    Хоть вверх, хоть вниз.
   И нишкни. 
   И есть ли смысл, мне рассуждать об этом?
А, что ж, и не порассуждать. Порассуждать, всегда есть смысл большой.  Особенно у русских человеков. Пока хоть какая-то мыслишка в голове теплится.
Вот и я пытаюсь. Поправьте,  если, кто-то не согласен. А несогласных, знаю, будет много.
              И что?
              Чем больше Вас, тем я правдивей всех.
     У всех у вас появятся вопросы.
              И дай Вам Бог, чтобы на каждые сто вопросов ваших появился, хотя бы один  достойный ответ, которого у меня пока нет.
     Для Вас.
И не только для Вас, но и для всех остальных. А сколько этих остальных? Да целая очередь.
Но сколько можно в уголке сидеть.
Сидеть и киснуть. Нужно заявиться.
Пойду, пройдусь.
- Послушайте,
Я тут стоял. Вы ж видели. Оставьте это место для меня.
Здесь, в очереди, место, для меня оставьте.
Вот, спасибо.
И мне в ответ все закивали головами. Все те, кто рядышком стояли,  до и после, прихода моего.
И я пошел.
Пошел себе и все. И понял, я иду вперед зачем-то.
Туда, где все, кто раньше в очередь попал.
Смотрите сами.
Червь небесный, длинный, И даже, может, быть и бесконечный. Скорей всего, и не небесный, вовсе, Поскольку мы, да и не только мы, мне кажется, подумали о том же…
Как мало я сказал про всех, про них.
Значительно?
Нет, мелко и убого. Но, если и убого, мысль такая, стремится длинной лентой в никуда. По долгому пути, в небытие. И в этом небытии мы все прижились ловко. Вы знаете?
Вот и я не знаю.
Пойду, пройдусь. Хоть познакомлюсь, чуть. Со всеми бедолагами, по жизни.
Или по смерти.
Со всеми  бедолагами моими. Да, ладно.
Бедолагами какими?
Ведь, каждый сам, поскольку, он конкретно, сам по себе. И жизнь, или не жизнь, делить ни с кем не станет.
Или станет?  Но не захочет, чтоб его равняли.
Равняли с кем?
Да хоть с тобой и мною. С Сократом, Леонардо, иль  с Шекспиром.
Ведь вот, они стоят смиренно тут.
И молча,  ждут, когда их позовут.
Когда? Куда?
Куда и всех.
В каноны.
  В каноны  Райской жизни?
Это ж надо.
Но, как, же так?  Где я, и где они. Столетьями назад они пришли, и их поставили, сюда в безмерную колонну, толпу и очередь.
И все они стоят смиренно тут
И так же, как и я покорно ждут,
Когда настанет их черед.
За сотни лет до моего явленья. И до сих пор стоят. И сколько им стоять? Смотрите. Впереди весь путь заполнен толпами, идущих.
Куда?
Да, в никуда. А, может, хоть куда.
На сотни лет. Да нет, тысячилетий.
Эпох, и, может даже эр.
Чем черт не шутит.
Хотя его бы вспоминать не стоит.
Но я скажу.
И здесь не без него.
Да, друзья мои. Не зря я решил чуть-чуть пройтись вдоль колонны людей,  иль не людей. Нет, все-таки людей, хоть бывших, в прошлой жизни, стоящих, как бараны, друг за другом. И не пожалел. Коль скоро, еще остались мысли для бумаги, еще осталось кое-что сказать, пожалуй, что скажу. Решайте сами. Что слушать, и не слушать, что.
Так, вот.
Начать и кончить разговор не сложно. Куда сложнее знать, о чем молчу. И в недосказанном моем повествованье, пусть каждый выберет, что хочет, для забавы. Или для мыслей. Если посетят тебя шальные мысли, накануне события, что жизнь твою повергнет в хаос,
Иль поднимет в рай
Да. Так вот. Пошел я, значит, по дороге дальше. Все шел и шел вдоль всей колонны этой. И многих узнавал. И изумлялся. Потом и изумляться перестал, когда увидел всех в одной компании. Святых и грешных, гениев добра, и тут же, сущностей, которых и при жизни, никто бы не осмелился назвать людьми.
Все перепуталось, и все хотели в рай?
И я заплакал.
         Боже, правый.
Зачем же ты такое сотворил. Зачем перемешал в котле сомнений всех подряд. Не отделил зерно от плевел. И не расставил их в ранжирном списке, по тем местам, которые достойны, все чады на земле.
А мы твои, ведь, чады?
Или нет.
Опять вопрос.
Но, кто же даст ответ.
Овце заблудшей, на закате дня.
Хоть кто-нибудь, да вразумит меня?
Но хватит ныть. Есть время разобраться.
А нужно ли? Зачем? К чему стараться?
Ведь кто-то все заранее решил, собрав все эти толпы на закланье
Судьбе.
Хотя, какой судьбе? Судьба осталась в прежней жизни. Тут выбор не за нами.
Но, за кем? За тем, кто судьбы наши свершил и выбора не дал. Бери, что есть. Ведь сказано, довольствуйся  малым. Тем, что тебе отпущено судьбой.
Ну, вот опять судьба.
С ума сойти. Иль не сойти с ума. А нужен в этом мире, этот ум? 
Да. Нужен. Нужен. Как же без него?
И пусть умишко маленький, убогий. Но, он ведь мой. И для меня он выглядит умищем безразмерным. Так, я и мыслю им, (умищем этим), кон гениально, как всегда, казалось.
- Но, нет же нет, не зарывайся, парень. Пора, дружок, и меру знать. Но, иногда, скажу Вам по секрету, там, в голове, внутри, в уме, а ум ведь он внутри? И это правда. Так вот, внутри, там, что-то теплится, похожее на мысли, готовые прорваться в белый свет.
- На тот или на этот?
- Что,  на тот?
- Я говорю, На этот свет прорваться, где ты нынче?
-  Какая разница. Быть может и на тот. Но все ж, скорей на этот, тот, что рядом, Раз мысли эти появились, только.
- Вот и беда, что мыслить начинаем, по настоящему, не раньше, чем  помрем.
- Ах, оставьте. К чему весь этот бред. Не лучше ли послушать мой разумный голос. Хотя и он похоже не для нас.
Уж лучше я пойду. Куда я шел. И может, ближе к цели.
Туда, где я смогу найти ответ.
Есть правда на земле? Или ее там нет?
Ни там. Ни выше. Или может ниже. Где нас не ждут. А, может, ждут с великим вожделеньем. За душу каждую сражаются насмерть.
И эта очередь, лишь повод для сраженья. Кто у кого сумел отвоевать, хоть власть, или свои приоритеты.  А может и влиянье на века.
Ну, ладно.
Дальше я пошел.
Пока…
… Пришел. Стою.
Великие ворота. Закрыты напрочь. На воротах надпись.
«РАЙ».
И дальше. Мелким шрифтом:
Лучше не читай, 
Не можешь, и не надо.
Там кто-то начеркал:
«Оставь надежду, всяк сюда входящий».
Вот, наконец-то, он – пердюмонокль.
И стеклышко вдруг выпало из глаза. И бровь полезла вверх. Вот ведь, зараза. И эту бровь мне не остановить. Да, так активно убежала вверх, что снова появилась, где-то там. Не на затылке ли, на самом деле? Теперь, вот и стою с одной лишь бровью на унылом теле.
Ну, сдохнуть. Сдохнуть, и не встать.
И, как же мне все это понимать?
Ворота. И на них замок пудовый. И некая тропинка до замка. И тишина. А в тишине вдруг скрип дверной петлицы. Как будто, хвост прижали некой птице, как будто, попугай заверещал. Открылась щель у маленькой калитки, и в щелку протолкнулся малый глаз. А уж за ним и весь служитель - ключник, с лохматой бородой и лысиной похожей на пятак, которого я знал еще из библий. Там сказано, что это Петр Святой. Тот самый Петр, отрекся от Христа, когда еще не кукарекнул трижды утренний петух. Тот самый Петр, тот первый Римский Папа, которого, впоследствии распяли, повесив на кресте вниз головой. И, вот теперь, он вновь обрел покой.
В Рай не допущен, но, не спущен в Ад.
И, здесь он все решает, говорят.
Пойду и я, задам ему вопрос.
И, только я приблизился к нему, и рот открыл, чтобы  спросить о чем-то, как он разверз объятья и огромную улыбку на лице. Что было шире, тот еще вопрос.
- Ну, наконец-то, друг мой семигривый, ты вновь вернулся к нам. Наш бледный, блудный сын. – И обхватив меня, медвежьими руками, прижал к своим ланитам и к груди. Колючими ланиты оказались, поскольку заросли все бородой. Но, я стерпел и, с удивленьем слушал. А он, все говорил и говорил:
- Ну, что ж Адам, душа моя святая, пойдем, замок сшибем с Еврейниших ворот. Сам ключ давно уже потерян. И, наконец, запустим души внутрь. А-то, смотри, толпа, какая, собралась под дверью. И нам ее с тобою, разгребать.
- Кого, толпу?
- Толпу, мой друг, толпу. Вернее очередь, что за тобой стоит.
- Но, я же сам… Частица из… оттуда. И место у меня, там, где-то вдалеке. Лет за пятьсот, а может и за тыщу до начала. То есть, я хотел сказать, досюда.
- Да. перестань. Все те, кто впереди, все те, кто за тобой, они потерпят. Терпели ведь в веках, и ничего. И в ожидании есть свой тонкий острый смысл. Зато, когда все произойдет…  вот уж, тогда, для всех наступит райский угол.
- Стой. Брат! Стой, друг. Но, почему же, ты назвал меня Адамом?.
-  Ну, что, назвал, да и назвал. Не обращай вниманья. Хотя же нет. Вниманье обрати. Ведь ты и есть Адам, А может, и не ты. Нет, все же, ты. Тебя мы долго ждали. Ты, самый первый. Который  дал всей жизни на земле росток убогий. Но, хоть убогий, все-таки росток. Однако, не сумел противостоять событиям, которые постигли кущи райские. Ты в них увяз. И изгнан был. И вновь вернулся  к правде. Через века. Через тысячелетья. Или к неправде. Или к большинству всех мнений на сегодня. Будут мнения завтра. Другими будут. И ты, Адам, изменишь мненья тоже.
- Какой же я Адам?
- Да. Ты Адам. А так же и Иван. И Джон. И Мэй Хуа Си Си. Один из многих. А лучше, каждый вместе. Они живут в тебе. И раз уж ты пришел, когда тебя не ждали, вернее, ждали, но устали ждать. И вот согласно домыслам, ученьям и легендам, ты наконец-то появился в нужный миг. И в час, указанный для всех. И не перечь. Я лучше знаю, что происходит нынче. И спрячь свою растерянность подальше. Она здесь ни к чему. Ты удивлен, повержен и растерян. Но настанет время, а время, ведь, вот-вот оно настанет, и ты поймешь, всю сущность бытия, которое свалилось на тебя.
Скажу заранее, я ничего не понял. Ни сущности предназначений, ни Адама, Джона, всех остальных китайцев и не китайцев тоже. Но, я хотел понять, скорей понять, откуда эта надпись на воротах? Про все надежды, и про всех, входящих. Ведь на земле, когда я был живым, нам всем долбили, что слоганы эти, висели на ВРАТАХ, ведущих в АД.
- Скажи
- Скажу.
- Скорей скажи.
- Скажу. Но, не спеши. Сядь. Отдохни, немного. Не легкой для тебя была дорога. Но, ты прошел достойно этот путь. Однако, помни все. И не забудь,
- Такое не забудешь никогда. Но не тяни. Скорее объясни. Какой чудак повесил на ворота, две эти надписи, которым тут не место. По крайней мере, хоть одной из них?
- Не торопись, мой друг. Всему настанет время. И ты поймешь, что эти надписи друг друга дополняют, а не взаимно исключают вовсе.
- Но, как же, где тот Ад, и где он Рай? И почему они так близко, да, что там, близко, просто рядом. Переплелись, соседствуют друг с другом, как будто в коммуналке, два родных соседа.
- Так оно и есть. Ведь эти две субстанции, или, если хочешь, два этих образа, живут в твоей Душе от самого рожденья. Вернее в Душах, всего народа населения Земли, других планет, других галактик, всех тех, кто во вселенной под Богом ходит, и живет под ним. Так что, мой друг, в своей душе с рожденья ты поселил  и свет, и тьму, и радость, и покой, но так же, ярость злобу и безумье. И от того, чего по жизни больше ты приобрел своей душе, будет решено, куда тебя, на свет или во тьму. А это все, там за воротами, как верно ты сказал, на коммунальной кухне, все срослось и все неотделимо.
- А сковородки? Адский жар? А кущи райские? Как с этим быть?
- А, вот, никак. Ведь все это в твоей Душе. И только. И сам себе испепелишь ты душу, когда в тебе преобладает тьма и грех большой, полученный при жизни. И это будет АД. Тебе с ним жить. Верней не жить, а сосуществовать. Но, это не к тебе. Вся праведность твоя, нажитая годами, в прошлой жизни, дает мне право впрямь тебе сказать, что ты сегодня кстати появился. И к месту и во время, как и должно. С огромной перспективой жить в Раю. В том, что живет в твоей душе, с рожденья. И о котором, ты не подозревал до времени. Вернее до сего дня.
- Я праведник? Да ты с ума сошел. Я величайший грешник.
- Молчи. Молчи. Перечить мне не смей. Я сам не ангел. Грешен. Но я грехи свои старался искупить. И искупил. И ты искупишь тоже. Как сказал один великий муж. Он кстати,  рядом, где-то тут стоит: «Все относительно во всех мирах вселенной». Тебе сейчас огромная работа предстоит. Не думай ни о чем. Не отвлекайся. Пойдем, врата откроем для людей. Поистомился, видишь ли, народец. А тут и до греха недалеко.
- Греха? Но о каком грехе ты говоришь? Ведь все грехи остались в прошлой жизни.
- Не торопись. Грешить всегда не поздно. Но лучше уж, поверь мне, не грешить. А, если и случилось. Покайся во время, и  Бог тебя простит.
- Как все легко. Грешил все жизнь – покайся. И тебе отпущены грехи. И снова ты, младенец непорочный. Так не бывает? Так, Господь не мог…
- Не смей судить о всех сужденьях Бога. И, если он прощал кого, случайно, по жизни оступившихся, хоть раз, но и наказывал сурово, беспощадно, всех тех других, в ком не осталось малой доли веры. Уймись и счастлив будь, что ты среди иных.
- Каких иных. Всю жизнь я  был таким, как все. Не лез вперед, но и в хвосте не плелся. Короче, был…
- Вот именно, что был. А раз уж был, как все, то станешь, как - один. И, если оказался в нужном месте во времена, когда тебя все ждали,  и ты пришел, Не важно, кто ты. Главное пришел.
- Ну, вот, пришел. К кому? Куда? Зачем?
- Я все скажу. Не торопи событья. Теперь ты в послушанье у меня. И будешь тут нести свой крест со мною. Так что, ступай, ворота отопри. И мы начнем нелегкую работу.
И я пошел. Прощеный Богом грешник. Прощен ли? Точно? Петр сказал – прощен. А он, как говорят, совсем Святой. Святому нужно верить. И я поверил, и не  пожалел. Теперь вот здесь тружусь. У врат, которые с трудом я распахнул, тем самым, дав дорогу для народа.
Судьбой своею я вполне доволен.
Да. Кстати. Там за воротами, я заглянуть успел, когда их открывал, и не увидел и ни Ада, и ни Рая. Во всяком случае, я не рассмотрел. А так хотелось, хоть глазком увидеть. Но видно, не дано.
А ведь идет туда народ веками,
Так значит, что-то есть, там за вратами.
А как хотелось. чтобы что-то было.
Не в пустоту ж, уходит род людской.
Скажу одно.
Я тут.
Когда б вам не случилось, пройти в ворота Ада или Рая, не миновать со мной случайной встречи.
Так, что до встречи, милые друзья.