Детские воспоминания. Глава 1. Начало

Я отчетливо помню своё самое первое воспоминание, с которого как будто началась вся моя жизнь. Зима, снег хрустит под полозьями санок, а санки фигурные, из металла, я до сих пор помню завитушки на спинке. Поздний вечер, мама везет меня на санках, я, задрав голову, смотрю на звезды, яркие-яркие. Мы приезжаем домой, пьем чай из чашек, моя - красная в белый горошек, а с потолка свисает лампочка в самодельном абажуре: по зеленому полю ярко-красные маки. В комнате печка, беленая мелом, на печке - мой плюшевый мишка в зеленой шерстяной кофте. Однажды ему подпалило кофточку жаром печки, и долго потом на спине его была рыжая подпалина...
Мама тогда работала по распределению в деревенской амбулатории в Ярославской области, Марьино - так называлась эта деревенька. В ней была маленькая часовня, несколько домов, а мы жили в самом большом, двухэтажном, он возвышался среди всех остальных. На печке можно было готовить, но у нас ещё была и керосинка. А стирала мама с помощью стиральной доски. Вечерами она постоянно крутилась - из комнаты в кухню, где стирала в корыте бельё, потом раздавался плач моей маленькой сестренки, и мама прибегала из кухни с мыльными руками, на бегу вытирая их полотенцем, и бросалась к детской кроватке. Моя мама - врач. После медицинского института она сама попросила распределения в деревню, хотела начать с самого трудного, хотя была одной из лучших выпускниц, да и тётя её была в том же институте профессором кафедры. Мама могла выбрать одно из самых лучших мест в городской клинике, но выбрала деревенскую больничку в Марьино. Вот такая она, моя мама. Душа её всегда жаждала подвига.
Помню свою первую весну и первое лето. По оврагам зеленела какая-то незнакомая мне тогда травка, с пряным запахом, может быть, сныть, а может быть сурепка. А потом все пригорки и лужайки покрылись ромашками, лютиками, багряными смолками, белыми зонтиками и синими васильками. Пригорки тогда казались мне большими, высокими горами, и подниматься по ним было долго и трудно, но зато наверху я в упоении рвала липкие смолки, ромашки и одуванчики, оставляющие пятна на руках. В один радостный день кто-то из старших девочек научил меня плести венки из одуванчиков, и потом я каждый день упражнялась в этом искусстве.
Однажды я забежала к маме на работу и увидела, как она перевязывает какому-то мужчине окровавленную голову. В деревне было много пьющих мужиков, помню, как мама рассказывала, как один из них убился, сверзившись в пьяном виде с колокольни.
А потом мы переехали в Калининград, к бабушке. Помню, что уезжали мы из города Некоуз, и стоянка поезда длилась всего одну минуту, когда он подошел, мама закричала "скорее, сажайте на поезд детей!", меня подхватили чьи-то взрослые, сильные руки, и подсадили в вагон. Вообще, в детстве мы очень много ездили на поездах, и это было для меня увлекательным приключением.
В Калининграде я пошла в детский сад, и первые недели очень тосковала по маме. Помню, я целый день сидела в песочнице и, не отрываясь, смотрела за изгородь, всё ждала, когда же наконец появится знакомая мамина шапка с помпоном, а потом и она сама войдет в детсадовский двор, скорчит мне смешную рожицу и заберет меня домой.
Не любила детский сад! Особенно унизительным мне казался тихий час, во время которого почти никто не спал, дети шушукались, хихикали и болтали друг с дружкой.
И ещё то, что летом нас заставляли загорать, заставляя снимать платья и рубашки, мне это до сих пор вспоминается как "насилие над личностью". Я была нелюдимой, ни с кем не играла, закапывала "секреты", помните, что это такое? Берешь стекло и разные разноцветные "сокровища"- фантики, бусинки, серебряные бумажки от конфет и шоколадок, можно и цветочки - и всё это закапывается в ямку, а поверх - стекло. "Секрет" готов, можно любоваться им, пока не надоест.
В школе всё было уже "по-взрослому", более уважительно. Никакого тихого часа, никаких принудительных загораний, и уважение ты можешь заслужить хорошими отметками. Ты занят делом - учёбой.
Однажды мама, оставив нас с сестрой на попечение бабушки, уехала по делам, месяца на 2-3. Я очень тосковала по ней и часто писала ей письма. Начало одного из них я помню до сих пор: "Дорогая мамочка, я живу хорошо, но в ночь на 7 февраля у меня был понос". Может быть, тогда я думала, что узнав про понос, мама встревожится и быстро приедет?
Но мама и так довольно быстро приехала, она тоже не могла долго выносить разлуку с нами, и после этого куда бы она ни ехала, брала нас с собой. Так мы и путешествовали, как три лягушки-путешественницы, и за свое детство-отрочество я сменила 8 разных школ, две из них - музыкальные. Но об этом я напишу в следующей главе.