Наличники

Они шли по улице. Отец крепко держал ее за руку, как будто оберегая ее от опасности. Но какая опасность могла быть здесь, в глубоком тылу, за Уральским хребтом, в этом маленьком сибирском городке, расположенном на берегу, когда-то судоходной и могучей реки с коротким названием Тобол?
Знала ли она об опасности, угрозе, нависшей над страной в том далеком и одновременно близком сорок первым?
Она много слышала о войне от своих родственников, прошедших через все фронтовые невзгоды. О войне напоминали и землянки, выросшие на окраине города. У многих людей не было жилья. Отработав смену на кирпичном заводе, расположенном неподалеку, они вынуждены были возвращаться в эти земляные норы. Куда девался кирпич она не знала, потому что не задавала никому этого вопроса, до тех пор, пока семья не переехала в большой многоэтажный кирпичный дом на центральной улице рядом с горисполкомом, погрузив свой небольшой скарб на грузовик. Она до сих пор помнит счастливое лицо своей матери, уезжавшей в открытом кузове грузовика. Как ни уговаривал ее отчим остаться в избе, обещая построить ей дворец, она ни в какую не соглашалась.
       В квартире мать быстро навела уют, семья приобрела большой круглый дубовый стол, никак не входивший в дверной проем, поэтому ее затащили на четвертый этаж через розовый балкон, украшенный белыми ромбиками.
Через некоторое время бездетные соседи  отдали им еще одну комнату, в которой появился большой письменный стол на двух тумбах и зеленым сукном на столешнице. Когда она в очередной раз учила уроки, сидя за жтим столом, из зала раздался голос матери:
- Иди, твой отец пришел.
Услышав эти слова, она почему-то задрожала. Дрожь прошла как только она увидела хорошо одетого мужчину, сидевшего на стуле у самой двери. На лацкане его пиджака она заметила какой-то знак. Инвалиды Но незаметно ее внимание  перешло на красивую трость, что он держал перед собой. В городе она не видела ничего подобного. Инвалиды передвигались на костылях. Встречались и такие фронтовики, у которых вместо ноги была деревянная култышка.
С минуты на минуту должен был появиться отчим, поэтому отец предложил ей прогуляться по городу.
Выйдя из душной квартиры, он предложил ей пойти к реке и показать дом, где он после войны жил с ее матерью, куда они и принесли новорожденную малютку.
Улицы были все одинаково прямы, как стрела, и избы одинаковы, двумя окнами-глазницами, украшенными синими ставнями с белым геометрическим рисунком.
Только один дом выделялся богатой резьбой не крашенных наличников.
- В этом доме жил купец, - словно прочитав ее мысли, пояснил отец. – У купца была жена-красавица. Поэтому Григорий Распутин любил останавливаться в этом доме.
- А это еще кто такой?
- Много я рассказывать не буду. Он предсказал крах российской империи  в случае своей смерти. А что касается купца, тот покончил жизнь самоубийством из-за этого Гришки Распутина.
- Откуда здесь купцам, в этом захолустье?
- Это сейчас захолустье. А раньше был большой торговый город.
- Торговый?
- Да. Река рядом. Ходили пароходы. Купцы были настолько богаты, что построили большую  церковь, как в больших городах.
- В каких?
- Ну, как в Ленинграде.
- Это тот самый город, где была блокада?
- Да, тот самый.
- Ты там был?
- Нет. Вот в Берлине пришлось побывать в конце войны.
Тем временем они дошли до небольшой площади, где стоял памятник красноармейцам, погибшим после революции в борьбе против Колчака. За площадью был небольшой базар, а в глубине базара так называемая пивнушка, где и собирались бывшие фронтовики
Когда она с отцом вошла туда, у нее запершило в горле от табака. Помещение было прокурено настолько, что дышать было почти невозможно. Кто-то из-за угла помахал им. И отец, по-прежнему держа ее за руку, подошел к своим дружкам. Их было двое. Один – здоровый, рослый мужик, другой росточком поменьше.
- Алексей Андреевич, приветствуем тебя. Ты не один.
- Я с дочкой, - сухо ответил он, - выворачивая карманы и бросая на стол горсть денег. – Угощаю. Берите себе, что хотите.
- А ты?
- Ты же знаешь, не хочу. В Берлине напился.
- Ух, ты. Когда вижу алкоголь, вспоминаю своего фронтового дружка. Сидим мы с ним в берлинском ресторане. Победители! На душе праздник. Смотрим на сцену, там певичка что-то поет на своем. Мы, конечно, ничего не понимаем. Аккордеонист меха растягивает.
- Постой, аккордеонист, это кто такой?
- По нашему гармонист или баянист. Ну, так вот, понравился моему дружку аккордеон, он решил его взять как трофей. Куда там…
- Что, арестовали?
-Да. Какой ты догадливый.
- Тут не надо семи пядей во лбу иметь.
Помолчав немного, добавил:
- Одного только понять не могу. За аккордеон в каталажку, а другие вагонами трофеи вывозили. Как говорится кесарю кесарево, а нашему брату.
- Тебе не надо обижаться, у тебя вон орден Красной Звезды на груди. За что получил?
- Долгая история. Как-нибудь в другой раз.
- А как остался жив?
- Вынес с поля боя командира, переправил его в госпиталь. Командир хотел меня отправить в штаб, писарем.
- Понятно. Писарем? У тебя же красивый почерк.
- Я отказался. Сказал, что плотничаю лучше, чем пишу. Ну, тогда меня на восстановление мостов.
Тем временем крепыш сказал здоровяку идти за пивом к буфетчице, время от времени бросавшей на них взгляды, изредка отвлекаясь, чтобы накачать  пиво из бочки в кружки.
Не прошло и пяти минут, как здоровяк вернулся:
- Эх, братцы, выпьем  за здоровье Алексея Андреевича.
- Почему только за меня? За всех фронтовиков.
- И за тех, кто не вернулся с войны, - добавил крепыш, выставив вперед култышку. -  Мне не повезло. Потерял ногу в самом начале войны. Солдаты пообедали, я пошел мыть котел к реке, надраил его песком. Ополоснул. Он заблестел, как новый. И…
- И…
Слеза покатилась по лицу у бывшего солдата.
- Услышал гул мотора. Пока выбирался из реки. Тот гад по мне. Смотрю, вода красная стала. Вышел на берег, потерял сознание. Когда пришел в себя, ноги уже не было.
- Да, тебе не повезло, дружище.  Потом все изменилось. Сталин приказал во чтобы то ни стало не проводить ампутацию. А как  насчет протеза? – спросил его отец.
- Пока никак. Денег нет. Экономлю на сапогах. Два сапога заказывать не надо сапожникам.
- В первую мировую, новобранцы вообще без сапог прибывали на фронт?
- Как так? – спросил здоровяк. – Не получали что ли?
- Все получали. Да продавали по дороге. Ох уж эта первая мировая. У меня родственник был пушкарем. Снаряда подвезли не такие, как надо. Ну что? Руки вверх. В плен. Вернулся из плена со швейной машинкой «Зингер».
Все замолчали. Каждый думал о чем-то своем
- Как работать охота. Работать не могу.
- Прямо уж так не можешь?
Крепыш, отведя взгляд в сторону, тихо ответил:
- Кому нужен я такой калека?
- Хочешь я возьму тебя в свою артель? В деревнях буду срубы ставить.
- Сказал тоже…
- Работенку тебе дам полегче, будешь наличники вырезать, как в бывшем купеческом доме.