Подлёдная рыбалка

Отличное занятие – рыбачить на море со льда, тащить сопротивляющуюся рыбу прямо из-под ног, как сказочный дед сказочную репку.  Пусть в последние годы реноме этого занятия в глазах общественности сильно подорвано отдельными безалаберными рыбаками, постоянно заплывающими на оторвавшихся льдинах поперек южной части Охотского моря, отделяющей Сахалин от Хоккайдо, и бездумно расходующих на себя, беспечных региональный бюджет МЧС.  Но если относиться к делу с головой, то почерпнешь от подлёдной рыбалки и бездну удовольствия, и деликатесный улов.  Жаль только, бывает такое, что рыба на подледной рыбалке клюет лишь вчера и завтра.

Рыбачить со льда я начал во Владивостоке, когда перешёл из плавсостава на относительно береговую работу.  До ближайшей от съемного жилья морской акватории было пять минут хода.  Рыба в те годы была неизбалованной и готовой клевать на примитивную блесну из хирургической иглы.  Но время шло, рыбаков становилось больше, а рыбы меньше.  Качество снастей и уловистость места рыбалки стали приобретать всё большее значение.  Помню, как привез из Японии первый импортный самодур, с розовыми резиночками на золотистых крючках.  Пришел с ним и крошечной дочерью на бухту Улисс.  Её с новым самодуром ближе к берегу посадил, у затопленной дизельной субмарины, а сам метров десять отошел в сторону фарватера.  Мужики сосредоточенно сидят у лунок, но клёва нет, ни у кого ничего.
 
И тут дочь на весь лед кричит: «Папа! У меня рыбка!»  Я к ней бегу – она еще вытаскивать и снимать рыбу с мелких самодурных крючков не умела.  Мужики покосились недобро.  Я только отошел – «Папа! У меня опять рыбка!»  Мужики заволновались. – «Папа! Снова рыбка!»  Самые слабонервные бросились к дочери и давай сверлить возле нее лунки.  Я даже испугался, что вокруг оббурят, и ребенок к куском льда рядом с субмариной в воду провалится.  Поэтому не стали мы судьбу искушать, полутора десятками корюшки-малоротки удовлетворились и пошли домой.

С началом нового века пришла пора перебираться в новые места и осваивать иные ледовые угодья, которые вокруг Сахалина оказались куда как более богатыми.  Конечно, приёмы и уловки местной рыбалки узнал не сразу.  Удивительно, казалось бы, места друг к другу близкие и рыбы одинаковые, а вот ловиться предпочитают на совершенно разные приманки.  В первую же зиму, как только лёд установился на Охотском море, начали мы ездить с любимой на лёд на разведку.  Но результаты были так себе – в лучшем случае я штук шесть корюшки-зубатки поймаю, да пару наважек.  А народ рядом, у кого снасти настроены и кто умеет ловить, за это время уже по полсотни поймал. 

Потом с местными познакомился, думал, перейму полезный опыт.  Выехали как-то на рыбалку в начале февраля, погода была очень холодная, ветренно, а клев отвратительный.  Я еще пытался ловить и "упирался" возле лунки, а мои друзья-компаньоны через пятнадцать минут после приезда вспомнили про водку.  Пили за первую выловленную мной рыбку (навагу), потом - за первую корюшку (я всего семь штук поймал зубатой корюшки), потом за следующую рыбалку.  Весь мой улов поместился в одной горсти, но зато один из друзей пообещал познакомить с компанией настоящих рыбаков, почти профессионалов, и слово сдержал. 

Впрочем, профи на рыбалку водкой запаслись ещё более изрядно.  Было нас семь человек на три снегохода, один из которых – с санями для пассажиров.  С вечера заехали на базу почти что на морском берегу, начали готовиться и решать, куда ехать.  Мне коллеги из института накануне сказали, что хорошо клюет в районе … не буду утомлять местными названиями, скажем, «на Черных камнях», по классике.  Я, конечно, этой информацией охотно с компанией поделился.  Оказалось, что место это хорошо известное, только вот ехать туда на снегоходах по льду долго. 

Вставать пришлось рано: корюшка с утра клюёт лучше, поэтому нужно стартовать как рассветёт, не позднее шести утра.  Решили ехать на Черные камни, а туда на снегоходах по льду от базы больше часу пилить.  Надо сказать, с утра в народе проявились упаднические настроения: «А может ну их, эти самые дальние пределы, станем вон у Белой скалы, как все».  Но старшой, который также был и водителем «Бурана» с санями, заявил беспрекословно: «Наука сказала – Чёрные камни! Значит, камни». 

И вот кавалькада стартовала: впереди парни по двое на импортных «Ямахах», сзади – «Буран» с санями, на которых, распластавшись, мы еще с одним рыбаком.  Езда на санях за снегоходом по неровному морскому льду напоминает известную в теплых приморских регионах забаву: катание по морской волне на резиновом банане.  Сани на ледяных кочках все время подпрыгивают и, чтобы не свалиться, приходится держаться за натянутые поперек них веревки. 

Сперва поехали через заледеневшую лагуну Изменчивую, по ровному льду с ветерком.  Как на тройке, только «девок в шубах с соболями»* в санях не хватало.  Правда, ревет мотор «Бурана» страшно, и звук этот по воздействию на организм далек от мелодичного перезвона бубенцов под дугой.  А дальше путь пошёл вдоль морского берега.  Уклон норовит снегоход с санями вправо, в сторону моря, опрокинуть.  Да и заснеженные валуны из себя пустынные барханы изображают.  Тут уж в оба смотри.  Будь готов в секунду десантироваться, чтобы под опрокинувшиеся на подскоке сани не попасть.  Хорошо еще, что скорость у "Бурана" сразу упала.  Авангард на «Ямахах» далеко вперед упылил. 

Вдруг возвращаются.  У нас как раз перекур: перевернуть сани вниз полозьями, отряхнуть от снега рюкзаки, да валенки в отлетевшие при падении калоши впихнуть.  Разведчики на «Ямахах» сообщают без сожаления: «Самый полный стоп!  Дороги к Черным камням нет.  У мыса прочный лед не встал, на снегоходе не проехать».  Тут уж ничего не поделаешь, пришлось нашему каравану на обратный путь ложиться, да к Белой скале поворачивать.  Снова впереди японская техника, а мы сзади на отечественной.  Полчаса перегрузок, и мы почти у цели.  Только на льду лагуны сани вдруг так тряхнуло, что защелка прицепа разомкнулась, и «Буран» в завесе собственного рева стал спешно от отцепившихся саней удаляться.  Мы с напарником орём в две глотки, но куда там!  Только спина водителя на фоне прибрежных утесов мелькнула.  Ждали долго, я даже успел лунку пробить во льдах лагуны (почти полтора метра толщиной из-за постоянного наползания льдин в протоке одна на другую).  Старшой саней хватился только когда к месту лова доехал.  Так что промысловое время у нас троих слегка сократилось.

И вот мы тоже у Белой скалы.  Гляжу, а народ потихоньку рыбку потаскивает.  Я чуть в сторону от основной группы отбежал, две дырки во льду пробил, удочки настроил.  Но не спешит корюшка клевать.  То ли скрежетом бура об лед я ее разогнал, то ли еще что.  Когда рыбы подо льдом не очень много, она клюет от случая к случаю.  Можно часами сидеть, кивать удочкой (и носом клевать) с нулевым результатом.  А потом вдруг косячок мимо гирлянды самодура проскочит, одна-две-три-четыре штучки и зацепятся.  Когда на льду большая группа рыбаков сидит, а косяк рыбы под ней круги нарезает, тогда больше всех «бегуны» ловят – рыбаки, которые налегке от одной удачливой группы к другой бегают.  В одной руке удочка, в другой бур.  Пару штук выхватил, бросил в ящик, и бегом к другой группе, которая как раз руками замахала, удочками заработала.  Здесь еще 2-3 штуки и к следующим удачливым ловцам бегом.  Скажите после этого, что рыбалка зимняя – это не спорт.

Народ в нашей компании между тем про водку заговорил.  Особенно один друг агитировал: не выпьем – рыба ловиться не будет, мол.  Я после фиаско с Черными камнями не в настроении.  Отвечаю: «Пью только после первой выловленной сотни рыб», в шутку, конечно.  Сотню штук поймать реально, но бывало у меня такое счастье нечасто.  Между тем желающие выпили, сальцом с хлебом закусили.  И тут агитировавший всех рыбак из своей единственной лунки единственной удочкой – раз на лёд корюшку! вторую! третью!  Круг выпивающих тут же распался, каждый к своим лункам и снастям метнулся.  А у меня в 30 метрах от них – полная тишина. 

Схватил тогда бур наперевес и бегом к месту выпивки.  Добежал, лунку быстро провертел, успел последнюю корюшку ухватить, видимо из «хвостовой части» рыбного косяка.  Потом с десяток минут впустую удочками махали, пока энтузиаст-агитатор не стал снова народ скликать тост поднять.  Налили, выпили.  Не поверите, через пару минут начало клевать.  Я уже со всеми несколько штук корюшки подловил.  Еще более невероятно, что ситуация банально, без нюансов повторялась восемь раз.  И только когда на девятый раз была разлита последняя водка, рыба ловиться окончательно перестала.  Но большинству участников и пойманного хватило.  А мы еще с одним компаньоном отъехали под самую скалу, где к вечеру в прибрежье клев усилился, и еще улучшили результат.  Поймал я тогда 73 корюшки-зубатки, или около восьми килограммов ценной рыбы, выражено пахнущей свежим огурцом.  А к вечеру знакомый подъехал от Черных камней, он туда береговой дорогой добрался.  И напрасно, вернулся почти пустой.  Но я об этом в нашей компании рассказывать не стал.

Вы спросите, как же можно было гирляндой в лунку попасть после девяти тостов с водкой и символической закуской.  Элементарно.  Зимой на льду водка проходит через организм как нейтрино через земной глобус, то есть почти без видимых результатов.  Двое моих Владивостокских знакомых и вовсе водку на лед не берут, экономят. «Чего ее здесь пить, если никакого эффекта.  Вот дома, под свежую жареную рыбку – это правильный подход».  Есть такие рыбаки, которые берут не умением, так числом, то есть количеством выпитого.  Иногда смотришь на такого: все вокруг ловят, а он мирно спит, сидя на ящике.  Только удочки в руках дергаются от зацепившейся снизу рыбы.  Народ бает, что при ловле зубатой корюшки на блесну у сильно выпившего появляется плавность в движениях, и блесна начинает играть более привлекательно для хищной рыбки.  Но это вряд ли.  Что-то не припомню я такого другого занятия, при котором еще и думать надо, и двигать руками правильно, и которое пьяный лучше трезвого делал бы. 

На рыбалке и без выпивки забавных моментов и случаев хватает.  И выдумывать ничего не надо.  Вот как-то раз собрался на первую в сезоне подлёдную рыбалку на лагуну Изменчивую.  Пока на море лед не стал, а он у сахалинских берегов в начале зимы не замерзает, первые ледовые поля дрейфуют сюда вдоль побережья из более северных районов Охотоморья, в лагунах ловится малоротая корюшка.  Добыча не столь завидная как её зубатая родственница, но все же свежая рыба.  Я накануне самодуры настроил, бур осмотрел ; смазан, упакован, не заржавел.  Приехали на Изменчивую не слишком рано, люди уже ловят.  Я к плотно сидящей группе подбегаю, на ходу расчехляю бур, раскладываю.  С наконечника снимаю защиту и промасленную бумагу, втыкаю бур в лед.  Ох, как тяжело идет!  И лёд же еще не толстый, что за чертовщина!  Одну лунку я все-таки продавил, бур на метр влево передвинул, начал под вторую удочку сверлить.  Ну почти никак.  Я в досаде переворачиваю бур ; что там могло с ножами случиться, новые же практически… Мама дорогая!  Я, конечно, прошлой весной бур любовно законсервировал, обиходил и смазал.  Но ножи-то я снял!  И положил, теперь вспомнил, отдельно.  Тоже в промасленной бумаге и в герметическом пакетике из-под шоколадного печенья.  Так что пробуренная мною первая лунка – на энтузиазме, без ножей, одним не заточенным корпусом бура – почти такое же невероятное дело, как мультяшные дырки в стенах после прохождения сквозь них героев.

Но уже через неделю я на малоротке лагуны Изменчивой отыгрался полностью.  Установленные на бур отдохнувшие ножи грызли лед так споро, что напарники отбросили свое железо и пользовались моим.  Многие вокруг рыбу прикармливали (прикормка есть "магазинная", а есть собственное ноу-хау каждого) и наживляли самодуры опарышем.  Но, на мой взгляд, это уж слишком – так баловать рыбу.  Да и личинок мух брать руками неприятно.  Тем более, есть эту рыбу потом.  А вдруг в какой-то из них наживка останется!  Корюшку-малоротку жарят, почти не потроша.  Ходовая шутка про таких рыболовов утверждает, что в сильный мороз они отогревают наживку за щекой.  Я же отношусь к предпочитающим имитационные наживки - флажки из мобискина, резинки, "бороды" из нитей.  Вот и в тот раз, размотал сперва самодур с белыми флажками и второй с зеленой резинкой.  Минут десять прошло - есть два первых экземпляра.  На белые флажки.  Потом снова на флажки.  Тут резинка пошла отдыхать, белыми флажками расцветился и второй самодур.  К обеду рыба традиционно начала кружить подо льдом, и я с буром наперевес за ней погнался. Смотришь - люди таскают.  Подбегаешь к ним, сверлишь лунку на расстоянии чуть больше вытянутой руки с буром во избежание травм, а то не всем возникающие в миг удачи соседи нравятся, но все равно каждого удачливого рыбака рано или поздно оббуривают.

Друзья, которые остались у своих лунок сидеть, вдвоем поймали рыбы вдвое меньше, чем я один.  Правда, вытащили еще три «налима».  Эта рыба в изобилии в сахалинских лагунах водится, только вид у нее непрезентабельный: склизкая, длинная как змея, в пятнах и полосах.  Едят её, как говорится, когда больше нечего.  Хотя, если разделать на филе, то кошка наша могла снизойти.  А кошка что попало не ест.  Научное название этой рыбы советская торговля раньше неосмотрительно пыталась внедрить в качестве названия потребительского.  К изумлению и непониманию народа: «Мань, а правда, чо ли, рыба в магазине бл...дюгой называется?»  Так что лучше пусть уж будет налимом, она и внешне похожа.

*     *     *

Заканчивается март.  Где-то далеко, у другого берега великого океана, друзья пробивают лунки в толстом весеннем льду и опускают в них новые уловистые самодуры.  А я слушаю шелест капель не прекращающегося с утра дождя, и записываю воспоминания про это чудесное времяпровождение на свежем морском воздухе – сахалинскую подлёдную рыбалку. 

* – Строка из написанного в студенчестве стихотворения:
«Вот сейчас бы тройку, в сани!
Чёртом улицею мчать,
Девку в шубе с соболями
На морозе целовать»