Время квасить капусту

               
     Конец октября. Прохладное солнечное утро. Настроение бодрое – иду покупать капусту. Сумку на колёсиках, и на рынок. Пораньше, пока народ не повалил. Так ведь путные хозяева делают? Сегодня и я путный – люблю это дело.
     Продавцы издалека. С ночи у ворот уже несколько машин. Площадка готова, весы и товар на месте. Бирки – фломастером на картоне: сорт, цена, место произрастания... «Тугокочанная». Калуга. «Закусочная». Мордовия. Разглядываю кочаны, горкой сложенные у борта машины. Кочерыга на срезе жёлтая, в чёрных пятнах. Лист грубый. Не то... Вот эта нам ближе – «Слава», из Яхромской поймы. Беру кочанчик средних размеров, шлёпаю по крепким белым щекам, нюхаю. Откладываю. Беру другой.
     Продавцы почтительно оживляются.
     Рядом ещё один покупатель ранний топчется. Сумка кочана на четыре, поменьше моей. Палка, аптечная такая, своих двоих, видно, мало. Знакомый вроде. Похож на меня: сивые виски из-под кепки, нос скучный, по щекам и на лбу – пятна чёрные со смородину. Куртка – сто лет... без цвета... Небритый, железо во рту. Улыбается. Чего улыбаться-то? Наверное, тоже в привычку взял – в поликлинике улыбайся, в ЖКО, в магазине... Одно слово – пенсионер.
     – Здорово! Капустки захотел? – Голос какой-то внутренний, и дрожит. Может, с горлом что...
     – Здорово... – В посёлке все знакомы. Место работы одно – завод.
     – Цех два? – уточняю наугад.
     – Точно! – с радостью в голосе. – Тридцать два года... в цеху...
     И мы согласно смещаемся в сторонку от капусты – это сейчас не главное. Закуриваем. Каждый хочет что-нибудь вспомнить из той, живой жизни.
     – Помнишь секция грохнулась? Оболочку пробило, шпангоуты? – гложет его, видно, до сих пор не отпускает.
     – Я на сборке работал. Припоминаю.
     – Ты что?! – ужасается. – ЧП! План сорвали, премия гавкнулась... Полгода цех мёл. Выпивать начал... – На глазах появились слёзы. Задрожала палка в руке.
     – Как случилось-то?
     – Да как! Напарник, Абросимов, может, помнишь? С бородкой рыжей ходил? Плохо раскрепил её, а я, мудак, не проверил... Один проход и сделал всего... Сорвало... Сам чуть жив остался. Виноваты оба, да не все. Он Машкову зятем, его не тронули, а мне... по самое... по некуда...
     – Машков – кто это?
     – Забыл что ль? Начальник цеха.
     – Стоп. При мне Клочков был, Архипыч...
     В его глазах мелькнула догадка.
     – А ты в каком годе ушёл?
     – В девяносто седьмом... Как шестьдесят стукнуло – сразу.
     – А, ёшь те двадцать! Разошлись мы, выходит... Я постарше буду, с тридцатого... – и он смущённо замолчал.
     Надо сменить тему. А то будто обидел...
     – У тебя инфарктов сколько?
     – Два. Один, и ещё один. Еле вылез, – он многозначительно подмигнул, будто слезу сморгнул. – Второй в декабре зашиб.
     – А у меня один. Да вот язва грызёт, ничем не могу...
     – Сок капустный – как рукой! Натощак тока. Курить-то не бросал?
     – Нет... какое там...
     Мы глядим друг на друга, узнавая и не узнавая... Виновато улыбаемся. Как в ЖКО, перед кассиршей, ей обхамить – сахаром не корми, какая сласть. Вот пойду в ноябре платить, только рот свой поганый расхлебенет, зараза, я ей ужо...
     Молча закуриваем. Вроде как пора... Эх, думаю, что же мы... так? Не       по-нашему!
     – А может?...
     – По соточке? Вполне... А за капустой ещё сходим.