И так бывает. Глава 8

          Немного успокоившись, насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах, Гульнара продолжила размышлять:

          - Почему Гузаль так и не ответила мне на вопрос о Рустаме? Я же его видела там, возле дома, и это точно – вот уж в чём сомневаться не приходится вовсе! Был ли он заодно с похитителями или просто оказался случайно в одно и то же с ними время в том же самом месте? Нет, таких совпадений не бывает, а потому вряд ли стоит удивляться, если он вскоре появится здесь. Получается, братец помогал им в похищении пусть и косвенно, а потом скрылся, дав тем самым право этим двум негодяям поступать со мной так, как заблагорассудится, что ли? А как же пресловутая честь семьи? Или меня уже вычеркнули из её состава? Но при таком раскладе бандюганам совсем невыгодно оставлять меня в живых… Ох, Божечка мой, Божечка… Зачем им рисковать, переправляя меня через границу даже по настоящему паспорту, который, конечно же, цел и находится у братьев? Со слов Гузаль, старик мстит отцу. Но мстить можно по-разному и моя смерть не станет ли высшей её степенью? Убить, снять на фото и переслать… Бежать! Вот только – как?

          Невесёлые раздумья прервала Гузаль, спустившаяся к ней с пакетом, как выяснилось, еды:

          - Гуль, на вот, поешь… - услыхала Гульнара от неё – Мне разрешили побыть недолго с тобой.

          - Зачем? Для чего тебя прислали? Что ты должна мне внушить?

          - Я не совсем понимаю тебя! – пожала плечами та – Ничего такого мне не говорили…

          - Ладно, допустим… - продолжала сомневаться Гульнара и взяла пакет, чтобы достать оттуда бутылку с водой – Вот за это спасибо – жутко хотелось пить. Что-то там тихо (кивнула наверх). Ушли, что ли, куда?

          - Ну, да… вышли на улицу – ждут кого-то. Только не спрашивай кого – не знаю! Куда ты? – чуть ли не вскрикнула она, увидев, как Гульнара бросилась к лестнице с явным намерением подняться по ней.

          - Тише! Не мешай мне! – и уже через пару минут вернулась обратно, сжимая в руке столовый нож.

          - Ты сошла с ума… - испуганно закрыла ладошкой рот Гузаль – Они же непременно заметят… Страшно даже подумать, что будет, когда…

          - Страшно – не думай! – перебила её пленница – Единственно о чём прошу – молчи! Ты сказала, что сюда, в подвал, можно попасть снаружи, так?

          - Так, но там замок!

          - А в каком примерно месте находится дверь?

          - Трудно сказать… постой, дай мне сообразить! Прямо за кушеткой, кажется. Да, здесь… Но не думаешь же ты, что её можно выбить? Во-первых, не получится – сил у тебя на это просто не хватит, а, во-вторых, шум наверняка услышат мужчины и тогда…

          - Господи, да что же с тобой сотворили-то? Что ж ты такая робкая-то? Я же хорошо помню тебя совершенно другой!

          - А вот я забыла… Побудешь в моей шкуре, поймёшь каково это выпрашивать даже кусок хлеба или глоток воды, плюс ко всему ещё и побои… Ты, что же думаешь, я вот так сразу и смирилась, да? Ага… щас… Тоже всё ждала, что меня найдут, спасут, минуточки считала. А они, эти самые минуточки, складывались сначала в часы, потом  дни, месяцы… И тогда я просто приспособилась.

          - Так приспособилась или всё же смирилась?

          - Какая разница? Главное, что жива…

          - Э, нет, не скажи… Разница есть и она огромна. Если приспособилась, то ты не можешь не желать освободиться, избавиться от того состояния, в котором вынуждена пребывать по чужой воле и желанию. А вот если смирилась… то тут уже… А то, что жива… Жива, став соучастницей преступления - моего похищения, заведомо зная, что у меня есть маленькая дочка и муж… Не слишком ли велика цена, сестричка? Чтобы выжить самой, ты будешь спокойно смотреть на то, как меня станут насиловать скоты в человеческом обличии, а как только им это надоест, убьют? Да?

          - Убьют? С чего ты взяла, что они собираются именно так поступить с тобой? – содрогнулась от страшного предположения Гузаль – Я ничего подобного не слыхала в их разговорах. Изнасиловать – да, точнее да же не так - принудить тебя к сожительству, заставить ублажать мужчину. Но, разве, в конечном итоге не в этом состоит предназначение женщины с согласия её либо без оного вовсе? И потом, чем в этом смысле ты лучше меня? Сама подумай - ведь ничем же, не так ли? Однако я терплю, вытерпишь и ты, ничего с тобой не случится, кроме того, что уже произошло.

          - Вот как ты заговорила! Бог тебе судья… Я, конечно, такая же женщина, как и ты… И всё же не такая… Но, да ладно… Принудить, заставить ложиться под… А это не одно и то же, нет?

          - Хорошо, пусть так, но про убийство даже речи не велось!

          - При тебе… Зачем бы они стали вводить рабыню в суть своих планов? Молчишь? Вот и молчи, коли сказать нечего! Но, послушай, я до сих пор не могу понять при каких делах Рустам? Я же видела его в тот день.

          - Сказать мне много чего есть, но пока, подчёркиваю, пока, я не могу открыть тебе всё, чтобы не навредить своему мужчине, да и самой себе. Что до Рустама, то, да, он был там, ты не ошиблась. Ведь это именно от него мы узнали твой адрес. Показал, где ты живёшь, и сразу же исчез – вряд ли он хотел, чтобы ты его узнала! Вот ты всё спрашиваешь – зачем? Чтобы уязвить как можно больнее дядю, твоего отца. И знаешь, честно говоря, мне его совсем не жаль, как ему не было жаль меня - даже не попытался организовать поиски родной племянницы… И это с его возможностями! Впрочем, как мне кажется, ему и на тебя будет глубоко плевать - он никогда не признавал тебя за свою дочь, обзывая за глаза отродьем, ошибкой молодости. Но ты была далеко, а потому сначала растоптали мою жизнь. Оказалось мало – Фархад ата даже не дёрнулся. Решили уничтожить твою. И вот тут Рустам оказался как нельзя кстати! Его просто маниакальная жадность к деньгам всем известна в нашем семействе, но ещё раз повторю, про убийство не было и речи! Так что давай-ка сюда нож, я положу его на место, пока они не хватились.

          - Вот уж нет! – решительно покачала головой Гульнара – Я не ты, так просто не сдамся!

          - Да, ты не я… В тебе всегда было больше русского, чем нашего, восточного - тут дядя прав! Ну, какая из тебя узбечка? Только имя. А ведь он так и не сумел переделать твою мать - её добровольный уход из жизни тому прямое доказательство. Хотя в данной ситуации это скорее во вред, чем на пользу.

          - Оставь в покое память моей мамы, слышишь, не то я…

           Возвращение в дом мужчин заставило сестёр понизить тон разговора до шёпота, а потом и вовсе замолчать. К двоим уже известным Гульнаре присоединился ещё кто-то третий, чей громкий голос заставил её закричать:

          - Рустам! Я здесь, в подвале! – и она опрометью бросилась карабкаться вверх по утлой лестнице с таким бесстрашием, словно та представляла из себя каменный монолит.

          - Дура! – успела крикнуть ей вослед Гузаль – Ох, какая же ты всё-таки дура…

          Но та не слышала, она была уже наверху, в объятиях вероломного братца:

          - Я знала, знала, что всё неправда! Ты же не мог… Ты же мой брат! А она твердит, что ты предал родную кровь… дура эта Гузаль, самая настоящая идиотка!

          Она всё щебетала и щебетала на груди у Рустама, искренне радуясь тому, что всё наконец закончилось, будучи непоколебимо уверена в том, что он появился здесь с единственной целью – вырвать сестру из гнусных лап бандитов, освободить от нелепого плена – а как ещё можно назвать то, что сейчас происходило с нею? Плен, конечно, плен и никак иначе! Она верила, что брат отвезёт её обратно домой к мужу и доченьке. И всё поглядывала на входную дверь, теша себя надеждой, что та вот-вот распахнётся и сюда ворвётся либо Антон, либо Иван, его друг! Но, увы...

          И всё продолжала говорить. Говорила, не замечая абсолютно ничего из того, что происходит вокруг. Не видела, что одни из присутствующих (Гузаль) смотрят на неё с жалостью, а другие (все остальные) чуть ли не с брезгливым презрением, готовые тем не менее в любой момент подарить ей аплодисменты за исполняемую роль, словно досматривали последний, финальный акт пьесы для одного актёра и единственного действующего персонажа придуманного ими же фарса… Но потом, спустя какое-то время, до неё всё-таки дошло: что-то не так… Выскользнув из рук Рустама и взглянув ему прямо в глаза, Гульнара поняла насколько это самое «не так» отличалось от всего, что мгновение назад казалось таким логичным и правильным. Не было в его взгляде и капли сочувствия к ней, той, что с восторженностью подростка высказывала вслух откровенные глупости, веря в их непогрешимость.

          - Рус… - окончательно отстранилась она от брата, сделав пару шагов назад, обратившись к нему так по-привычке, как обращалась в далёком детстве -  Ты же приехал за мной, так?

          - Не совсем! – ухмыльнулся тот, но продолжил вместо него бывший друг отца:

          -  То есть, совсем не так! – и рассыпался гаденьким смешком – Рустам, мальчик мой, а мы ждали тебя только завтра. Но, надеюсь, твоя поспешность не помешала исполнить недостающую часть сделки?

          - Естествен-н-но, нет! Вот, держите! – и, достав что-то из бокового кармана пиджака, протянул старику.

            Тот раскрыл полученный документ и принялся читать:

          - Итак, что же мы имеем? А имеем мы паспорт на имя Гульнары Фархадовны Исламкуловой. Молодец Рустамчик, молодец!

          - Должен признаться, – картинно выдохнул Рустам – что мне не так-то просто было провернуть это дельце! Карим, в отличие от нас с Алишером да и отца, собственно говоря тоже, до сих пор любит сей позор семьи (кивнул головой в сторону Гульнары), считает её по-прежнему сестрой и ни за какие коврижки не согласился бы причинить ей хотя бы маленькое неудобство, уж не говоря о том, что замыслили вы, ата! А паспорт были именно у Карима, к сожалению... Что оставалось делать в подобной ситуации? Пришлось просто выкрасть, совершить, так сказать, преступление… Но я – человек слова, а потому…

          - Ах, ты сволочь! – вновь подскочила к нему всё понявшая Гульнара и полоснула по лицу ногтями, оставив на нём кровоточащие борозды – Тварь такая… Я к нему, как к брату, а он… шкура продажная, мразь…

          - А ну захлопни свой рот, женщина! Тебе слова не давали! – резво подскочил к ней тот, кто обозначил себя хозяином Гузаль, и с размаху отвесил настолько сильную оплеуху, что ноги у неё сами собой просто подломились, и она рухнула на пол, как подкошенная. И никто не улыбнулся, и никто не попытался защитить, помочь подняться, даже Гузаль и та просто стояла и смотрела на неё... осуждая! Гульнаре хотелось взвыть от обиды, но она уже поняла: здесь ожидать сочувствия просто не от кого!

           А между тем мужчины продолжили свой разговор:

          - Я жду… - обронил короткую фразу Рустам.

          - Сейчас, дорогой, сейчас! – поднялся на ноги старик и, взглянув на своего сообщника, добавил – Проследи, чтобы наш «дорогой друг» не выскользнул за мной!

          - Больно надо! – осклабился Рустам – Просто отдайте то, что мне причитается, и бывайте здоровы…

            Потом, как только за стариком закрылась дверь, обернулся к Гульнаре, всё ещё сидевшей на полу, и продолжил:

          - Ну, и что ты так на меня уставилась? Да, продал я тебя, продал и нисколько об этом не жалею, поняла? Честно скажу, рассчитывал, что ты окажешься несколько дороже, но торг есть торг… На базаре, как говорят, два дурака: один продаёт, другой покупает! Обнесли меня твои покупатели, как есть обнесли… Но, опять же вспомним русскую поговорку: не было ни гроша, и вдруг алтын! Вот сейчас заберу свои денежки, и рвану обратно, домой – должно хватить на калым за невесту! Понимаешь ты, чучело, жениться я собрался. А уж и невеста у меня не чета вам обеим вместе взятым будет, замухрышки…

          - Иуда… - наконец вновь смогла заговорить Гульнара – Не будет тебе доли, так и знай! За каждую слезиночку из глаз моей доченьки ответишь годом жизни, кровавым рыданием, но только некому окажется утешить… некому! Будь ты проклят до седьмого  колена семени своего! Аллах высоко, да видит далеко.

          - Нет, вы только посмотрите на эту юродивую: Аллаха вспомнила! – всплеснул тот от удивления руками – Надо же! А когда ты под русского подваливалась, какому богу молиться изволила, а? У, шайтаново отродье – вся в свою мамашу пошла!

          - В свою?! А мне всегда говорили, что мы с тобой одних мать-отца дети… Ошибались, что ли? – и сама себе ответила – Точно, ошибались! Не брат ты мне. Вот Карим – да, а ты – нет! - и отвернулась, не желая даже смотреть в его сторону. В избе повисла тягостная для всех тишина.

           А старик что-то не спешил с возвращением, отсутствуя уже около десяти минут, и Рустам начал проявлять нетерпение:

          - Ну, и где этот ата? В Ташкент пешком ушёл, что ли?

          - Не торопись – успеешь! – одёрнул его хозяин Гузаль – Всему своё время! Больше ждал…

            И, словно в подтверждение его слов, дверь шумно, будто от удара по ней ногой, распахнулась и вошёл тот, кого уже здесь заждались. Молча протянул Рустаму не так уж и пухлый конверт:

          - Пересчитывать будешь?

          - Нет, ну зачем же? Как я могу оскорбить недоверием столь уважаемого человека? – хмыкнул Рустам, но всем присутствующим было понятно, что он поступает так  вопреки своему трудно сдерживаемому желанию сделать это и как можно скорее! Но он лишь добавил ещё несколько слов:

          - Ну, что же? Дело сделано и, наверное, пора прощаться… Желаю здравствовать! – и, не дожидаясь ответа, нервно передёрнув плечами, стремительно даже не вышел, а выскочил из избы. И уже через несколько мгновений в оставшуюся открытой дверь донеслись звуки отъезжающего автомобиля. А потом, ещё через пару минут где-то совсем поблизости прогремел взрыв…

          Переглянувшись между собой, мужчины довольно потёрли руки, словно то, что только что произошло, не стало для них такой уж неожиданностью. А потом молодой спросил старика:

          - Надеюсь, в конверте деньги были не...

          - Ты поучи свою бабу плов варить! - как-то по-киношному ответил старик - Естественно! Я, что по-твоему, из ума выжил, что стану отдавать этому отродью настоящие баксы?! Не огорчай меня, не надо...