Давнее...

         При въезде в старую столицу, у таможенного кордона, стоял красный дом смотрителя Ивана  Ясеня. Сам хозин бывал в доме ночью, а так сидел в приказе, сортировал  документы, подписывал квитанции на проездное и местное мыто, копил копейку в царскую казну. Царь Иван Васильевич, частяком посещал тайные хоромы. Они были давними знакомцами, друзьями, пожалуй нет. Иван так тот, точно был другом царю, а царь есть царь, у того друзей, не было, одни подчинённые, смерды, опрычники, да бояре. Ух эти бояре, давно бы почистить закрома стоило, но терпел. Завёл оприччину, а там такая склока - глаз да глаз!  Кто и где шепнул царю, на пиру, что его любимчик Иван, поди, половину казны присвоил... О, на эту пакость бородатые были падкие - всё развлечение. А Иван, на добром подпитке вспомнил навет, вызвал малую дружину.
- На мытный, кордон! Потеха будет.... Царю потеха - Иван с меткой на лбу - тать! Ого! Ату его! Жену любимую замордовали, дочек в царский гарем, сынов, под нож. А дому красный петух, чтоб и не... Да вишь ты...опомнился царь, проспался, а в казну - гулька да большой шиш...
- Найти Ивана!
- Которого, батюшка?
- Ясеня!
- Так есть Драный, а Ясень кончился
- Кто ободрал?
- Так мы ж и ободрали, и оклеймили - честь-честью.
- А всё едино...волоките!
- Хорошо сказать "волоките", сколько облав, сколько крови, а эта вошь - ну чистая гнида! Довели царя до бешенства. Он ещё не раз вспомнит свою пяную выходку. Летели головы, у "неслухов" и у наветчиков бояр. Скурата трудился и днём, и ночью. Науськанный народ московский, взбунтовался и царю пришлось бежать в слободу...

Иван меченный, Драный, взял на себя всё отробье столичное, там и ярыжки, и раскольники, и пьянь подколодная, и тати, в вате в вашей хате.
Как-то встал утром атаман, а под дверью  оборванец стоит, пред ясны очи просится.
- Чего уж там, пустите. Чего тебе, ярыжка?
- Тятя, не ярыжка я, только в Москву...
- Ванька? Ах ты, сорванец, живой...как ушёл?
- Чуть, не задохнулся, от пожара, сидел в колодце, хорошо, что дырка наружу была - утёк.
- Покормите и сразу ко мне.
- Где скрывался, сын? 
- В мамином Покровске... Сколько раз царя видал. Бешенный он стал, тятя.
- Приметил... ладно, разберёмся. Тебе бы грамоте...
- Что дьяк знал, то и я знаю, и умею, к тому же всю скитскую писанину перечитал.
- Тогда бери в руки всю переписку, мне, не до того стало.
- Добре, тятя, тут, со мной дружок мой Кеша, тоже грамотей, дай боже..
- Бери в помощь, но гляди!
Плохо Ванька глядел за Кешей. Тот связался с раскольниками, стали готовить покушение на царя. Хорошо, что Драный узнал и проверив понял, что Сын, не  заговорщик, а обманутый, Только успел предупредить, как налетели   головорезы..
- Беги, Ваня - вытаскивая саблю, крикнул отец.

Иван опомнился, за Клязьмой. Ходок он был знатный, но чтоб так, удивился. Тут у него был схрон, можно было года прожить, но бережёного, как говорят. Он достал своой кафтан и ночью ушёл в темень...
Мест было вдосталь, но у него давно сидел в башке рассказ того путника, что он нашёл умирающим и ограбленным у болота. Накормил, вырезал суковатый дрын, дал, что смог, из продуктов и тот, отлежавшись ушёл, рассказав напоследок сказку, быль ли?
Но уж больно яркие картинки остались от его рассказа, засели. не вырубишь.
И вот он пробирается ночами к Камню Уральскому, в тот сказочный распадок, к каньёну речки с чёрной водой, где три берлоги медвежьи и  ни в одной никто, не жил, где злато  в ручье  самородками и яхонт и янтарь и чего только нет...

 В узкости, меж двух болот, когда на горизонте увиделись плоские вершины Урала, на небитой тропе, повстречался Ивану опрычник, добитый цынгой. У него было три вьючных лошади и ни одного дружинника. Такой удачи упустить невозможно. Тот пытался выставить вперёд копьё, да, ни к чему это.
- Кошка? Ты маму и истязал, я свидетель, ещё  тогда, когда горел дом, что убью тебя. Таким жить нельзя, так не пугай зверьё и воткнул нож, не промахнулся.
- Собаке - собачья смерть, передай там царю Ивану, кара ждёт.
Где-то, рядом должен быть скит. Ивван повернул лошадей, через час нашёл три трупа, тоже поеденные цынгой.
- От и охрана. Ишь ты, приберёг на последний переход. К скиту вышел к вечеру.
- Отцы крещённые, не ваши ли вещи?
Скоро рыпнули ворота, вышла мумия, не человек...
- Наши, да к чему они мне теперь? Похоронил братию... Хо чешь - оставайся, мне недолго уже... Или ступай к дщери, тоже одна горе мыкает... Решай тут, а мне пора.   И монах скрылся в ските.
"Живут же люди...и дщерь имеет, ну...поглядим." А она  оказалась такой лакомой да приветливой, Что Ваня потерял голову, остался. Налюбились, натешились, а та картина, что засела в голове, потребовала внимания. Как раз пришла весна, распустилась черёмуха, вишня, солнышко звало в дорогу...
- Не сидится, Ваня? Знаю, сама такая, не могу дома... Куда пойдём?
И Иван рассказал ей тот рассказ давнишний.
- Как сказка... А  место это, очень похоже, на то, что я осенью нашла, как раз, перед твоим приходом.
- Двинули?
- А чего нам?  Сейчас вьюки набьём и пойдём - полтора дня пути..

Кеша вылез из пещеры, погрелся на солнышке и подрался на кручу каньона, которй заканчивался быстрым водопадом. Русло там было очень узкое, шумное, каменистое. Он выбрал куст боярышника, установил двуногу, примерялся...
- Хорошо, как на ладони - не торопясь подсыпал пороху на полок и ушёл к началу кручи.
"Солнышко скоро сядет...должны быть, вот-вот"...
Запаниковал он, когда солце село и тут же наступила стеклянная темнота.
"Что-то, не то, я ясно слышал голос сестры, что едут сюда... Луна молодая прорезалась, дня через два морозина ударит, не выберешься..."

- Зина, не возись...
- Не торопи, я Кешку знаю, гадёныш стрелять станет, пусть попробует ночью, нос трубой, а туда же, дед родной, разбойничек...
- Может ошибаешься?  Друг же!
- Ага, друг, продал тебя, со всеми потрошками... Ещё и пищаль приволок.

Они не торопились, плыли, без вёсел, только   Зина, на корме тихонько правила, у бережка. Вререди, на жерде  Горел смолоскип, как   для острожения  щуки...
- Ага, вот и они!
Когда ушёл, с эхом звук выстрела, что-то плюхнулось, из лодки и наступила тишина, лишь огонь удалялся в водограй. Кеша потирал руки. он поспешил вниз, на ровную и короткую тропу, чтоб забрать, то что нашли Иван с сестрой.  Он видел, как кружит в заводях и плывёт в узкостях лодка. Вода уже ледяная, потому он одел бродни и вошёл в заводь, поджидая, когда лодка вскочит к нему, в ловушку. И дождался...
Со дна лодки встала Зина, натянула тетиву и выпустила стрелу, почти в упор..
Он только ахнул и у шёл с головой...
- Туда тебе  и дорога, братик.

Глава вторая.

- Плохо дело , Ваня, теперь ярошки братца достанут.
- Как два пальца... Обороняться станем?
- Не здесь... Уходить на Печору надо, там люди верные, не выдадут.
- Ничем не обязана?
- Только дружбой.
-  Тогда, чего мы медлим?
- Это богатство, куда?
- А вот тут, Зина и прикопаем, возьми себе на цацки, что приглянется. Гляди, какое знатное местечко? За тот камень, что посерёдку, бросим - век никто, не догадается.
Легко вздохнули и домой бы...
- Ты вот что, соколик, погуляй в окрестьях, день хороший, рыбки налови, а я сама справлюсь, если что - дым пущу.
Дыма не было, но небыло и Зины... Ох, как не нравилось это Ивану... Выждав  темноты, он мышью серой, прокрался в дом, чёрным лазом, который показала, с неохотой хозяйка.
Они лежали на жаркой перине, любились, так, что парню скулы свело...
Вернулся тем же ходом, подпёр камень   упором и обложив  дом  соломой - пустил Петуха.
"Кому верить, в этом мире, кого считать другом, ни правды, ни чести."

Мужал Иван, на глазах... Всё, как ком с горы, потерял друга, потерял жену. "Не растерять бы себя...ой крут, царь-батюшка, а прихвостни его - свора настоящая... Управляет он ими или они царём?" И тут его догнал  Ряст, Зинин пёс, вся шея оборвана,  кровище хлещет. Иван сорвал большой лопух, перевязал рану, пустил стрелу и не зря, гусь упал в кусты, Ряст побежал за добычей.
Они  сидели в лощинке, драли гуся, Иван ноги, Ряст всё, что грызётся. Вдруг он насторожился, принял стойку, того гляди - залает... Иван положил руку на морду пса и тот понял, следил молча.
А там, где они недавно охотились спешила большая царская дружина!
Когда они поднялись туда, там была настоящая русская дорога.

Дружинник появился - уже затемно, он ни слова, не скахал - протянул руку, там лежало малое берестечко, кусочек бересты, письмо от отца. "Сын, тебя ищут" Кто б сомневался, пропал такой знатный шпион, как Кеша, "унёс собой столько тайн - всполошишься, поищешь дружка Ивана, а как же..."
Плохо дело, когда у тебя никаких забот...Подснял дичь, пустил стрелу, подкрепился, накормил друга и любуйся Карелой. Реками-водопадами... Набрёл в углу урочища на девчонку, сидела, сопли размазывала, накормил и псина ласково отнеслась, к сиротке , а когда, та, утром сходила к озеру да умылась, Иван ахнул! Откуда такая-растакая? Не могла быть простой крови... Взял девку в оборот, вы тытал, что подослали её, чтоб следила за Иваном.
- Кто нанял?
- Не сказали, а род наш знатный, из пшеков, потомки князя Ярилы. Ого! Кого только, не собьют, с пути истинного?
- Ладно, Мария, живи, за правду.
- Ваня, а как же я, угробят работодатели...
- Соглашалась, о чём думала?
- О куске хлеба, Иван - просто ответила та
Теперь они шли втроём, не зная куда...
Это случилось в конце мая. Иван устал вчера, гоняясь за вепрем, не хотелось зверю отдавать душу, а они оголодали малость - неделю лили дожди с грозами... А тут, перед  самым восходом, Мария вскрикнула и родила мальчика.  Сын! Он ещё толком, не понял значения слова, а после, как громом, стреди ясного неба... Это же требовало смены всей жизни.
С первым же ярыжкой, отправил берестечко отцу и как ни странно, ответ пришёл очень быстро. Три слова: "иди...печенга..рюрик".

Добрались в сентябре, уже морозчики прихватывали ягель, ночью сели на баркас и погребли в неведомое...
А море Баренца штилевало, что бошльшая редкость в сентябре Гости любовались водными просторами, темневшими вдалеке  скалами и хребтами. Когда перестали опасаться Русских властей, то зашли на банку и стали ловить на поддевы треску да пикшу.  Иван тоже попробовал удачи, когда после рывка,на шпагате ощущается рвушаяся на волю тяжесть. Азарт был такой, что за пару часов наловили пол баркаса отборной рыбы  Отобрав   несколько средгних рыб, невзрачная женщина принялась чистить. Мария и себе попросила нож и стала помогать женщине... В гавань причалили сытые и весёлые. Поселили их в отдельном домишке, на берегу фьёрда. Рядом лежала старая рыбацкая лодка, которая, не думала и не мечтала, ещё раз попасть в бушующий залив... Иван спросил разрешения на ремонт и получив, согласие, расшил её до киля, просушил, заменил подгнившие участки, собрал обратно, на новые стяжки. Местные ходили, приглядывались, к работе, качали головами, но когда тот просмолил лодку со смолой и рыбим жиром - скепическе выражения исчезли, а когда Иван попросил помочь, сбросить лодку на воду - помогл и и не увтдев и капли воды, глядели другими глазами на иностранца, а тот вывесил ставную сеть и три дня чинил порванную ячею, готовил поддевы, очистил от ржавчины " кошку", просмолил и заменил якорный канат, а вдобавок ко всему, приладил на корме                конусный парус, из куска брезента, "тяжеловато, но сойдёт пока" - решил Иван.

В пробный рейс Иван пригласил знакомца Рюрика.тот согласился из любопытства и тронутый доверием. Лодка вела себя достойно. Иван грёб сёслами, Рюрик держал курс на корме, когда повернули на выход в море, то Иван поставил свой парус и тот погнал лодку так быстро, что банки достигли и наловили трески и пикши и хорошей камбалы, ветер, как по заказу повернул в залив и они добрались, не выбившись, из сил.. Получив свою половину, довольный прогулкой Рюрик, ушёл.            
- Ещё пара выходов и на зиму рыбой будем обеспечены.
Довольные родители вышли на берег фьёрда, поюбоватьься на закат, они были сча стливы.
Вечерами Иван занимался необходимым делом. Вскроре по приезду, прохаживаясь в ближнем лесу, надеясь на дичь, он поднял, кусок расщепа, оставшийся от пролетевшей бури, принёс и положил в кладовку, где не было сквозняка. Теперь вышел срок. Конечно  ива мягковата, но дерево тут, на вес золота, так что выбирать было не из чего. Лобзиком, распустил плашку пополам, выровнял толшину, скруглил концы и ушёл к кипящему казану, сунул одну заготовку в кипяток, когда  та распарилась - приложил шаблон и загнул конец, закрепил концом шпагата, то же проделал и со второй заготовкой. Черз три дня снял шаблоны. Лыжи получились лёккие, с хорошим прогибом, "отдачи" не будет.  Пришил крепления, взял колчан со стрелами, встал на лыжи и ушел в ближнюю тундру. Гнался день, ночи стали длинные, только стало светать, он разгрёб сугроб, нашёл след и погнался следом, с новыми силами. Догнал его в распадке, у ручья, стрела, не дала испить водицы, оборвала жизнь, на бегу.
Он съел половину сердца и когда почувствовал прилив сил, попил из ручья, вместо сохатого,быстро разделал тушу, выбросил внутренности, не позволил бы себе такого, но дома заждались... Он забросил лямки, за плечи и пошёл по целине, где было полегче, не теряя из вила следов... Они догнали его на спуске, к заливу. Матёрый волчара, метнулся сзади, метя в шею, наткнулся на пику и упал на снег,"бысторо они справились" - подумал Иван. Он вынул ногу и забросил, как можно дальше, назад, а сам, из последних сил, бросился вперёд. Как раз в этот момент Рюрик и заметил Ивана. Он достал стрелу и выпустил в стаю. Если стрела поранит, то он успеет к Ивану, на выручку.  Вот когда он зауважал Ивана - настоящий охотник!
 Полусытая стая перестала напирать нагло, с наскока и отпор был невиданный. А друзья скормили ещё две ноги и благополучно спрятались  в домике Ивана. На радостях, Мария приготовила запечёную вырезку и подарок Рюрику, почти половину туши. 31.03.20

 Глава третья.

             Когда Иван подощёл к малой пещере, где хранил колчан со стрелами и лук, чтоб не таскать лишнего на верхотуру; то на колчане обнаружил берестечко. "Тебя требует Фёдор Иоанович, русский царь"
- Вот и поохотился...Русские цари ждать не любят...
Забрал оружие, спустился с тундры, вошёл в дом.
- Собирайся, свет мой, Мария. Новый царь призывает срочно, с темнотой и  погребём.
- Как скажешь, дорогой.
Он приготовил вяленной сохатины,  рыбы красной, верёвку крепкую, топор, огниво, пару тончайших финских сетей, меховые спальники и небольшой чум - набралось три лантуха.
Вышли, когда легла ночь, не видно было, ни зги, даже заснеженных берегов, когда глаза малость привыкли, он различил знакомые очертания гористых берегов, поставио свой парус, а перед самым рассветом, уже ступили на русскую землю. Не успели вещи собрать, когда явились два человека.
- Иван?
- Мы от купца Заграева, он берётся, после завершения своих дел, доставить вас в столицу.
- Передайте мой поклон, но я сам доберусь.
И добрался, на полтора месяца обогнав купца. Ему отцовы люди, приготовили тайное жильё, проводили ходами, к царским покоям и ушли. Иван нажал невзрачную дощечку. Массивная дверь сдвинкласть вправо - там зияла чернота. Дверь подождала минутку и сдвинулись влево. В коридоре горели факелы.
- Кто идёт - спросил петушиный голос и выдвинулся подъячий в красных сапогах.
- К царю-батюшке, Иван.
- Иди за мной, Иван...
- Наконец то дождался, Здравствуй, Ваня, всё такой же, а времени утекло... Дай обниму.... Фёдор Иванович был, всё также приземист, но раздался в плечах, появились залысины, курчавились, чуть вьющиеся волосы... "Да, царь, досталось тебе, однако..."
- Долго добирался...
- Так, не близкий свет, царь-батюшка... И то, на перекладных... Как дышется-можется, там, не было вестей, Фёдор Иванович.
- Ой, не вспоминай отца, Ваня... И бояре...
- Бояре, как бояре, на Руси - одни драки да склоки.   Тятя, государь, тогда ещё, предупреждал.
- Тут он прав был...Вот приблизил родаков, что творилось, чего не наслушался и Скуратов - второй царь на Руси!
- Вот-вот...не боишься спать по ночам? А собирайся, царь-батьшка, в Володимир, к мощам. А я тебе охрану тайную организую. Недельку помолимся в тишине и полегчает гляди...
- Дел невпроворот, Иван - сертёзно сказал царь.
- Дела, не горящие, дьяки справятся, а наместником Скурату объяви.
- Ты чё? 
- А вернёмся и поглядишь, что на Москве будет... Большое войско, на полевые учения, воевод туда же. -
- Не круто. Иван?
- С крутизни и поскользить можно, как в детстве, поинишь?
Фёдор Иванрвич, крутнул головой, вызвал дьяка, распорядился...
- А отведи ка меня к себе!
- Не получится, Фёдор Иванович, сам, не знаю ещё, где их найду... Ерошки спрятали от твоих борзых.
- Не веришь?
- Тебе, царь - да, а своре помельче, не обессудь, там и безбашенные водятся, пока суть да дело и башки снимут, потом, не приставишь.
- Оно то так. Ладно, возок заложен, тронемся. Сейчас Скурата залетит и...
Открылась длверь, высокий порог переступил главный палач, прямо из приказа, даже сорочки, не сменил, харя...
Не успел царь рот открыть, как это животное, схватило Ивана, за воротник.
- Ага! Изменщик, на кол его!
- Не ори, дурень ... Грыдни, взять Скурату! А  я хотел тебя наместником ставить... Сучье, отродье...  Совсем разопсел?
- Царь-батюшка, так он же сын того, кого, не поймали...
- Знать плохо ловишь. А Иван мой гость, мой советник, понял? Уведите его...он уже обосрался. Ишь, жидок на расправу. В приказ его, в темницу... Буду думать, что с ним сотворить... На весь род наложить печать, добро в закрома. Всё. Останешься, за меня.

      
- Ишь ты какие леса, под Москвой непроходимые...
- И ты об этом подумал? Так, не бывает...
- Как видишь Фёдор Иванович - бывает. Приказал бы людишкам, чтоб почистили, до последней шишки соберут, тут глядеть за твоими дьяками придётся, чтоб, не шалили, не то, от лесов пшик останется - пошутил Иван.
- А мысля дельная, запомню.
- И банд меньше, под столицей, а то слышал краем уха, как Готский посол  издевался, о наших лесах...и не только.
- Как это?
- Понимаешь, Фёдор Иванович,   прихватил живот посольский, после твоего пира, слетел бедолаха с брички и бегом в лес, да вишь, не добежал сердешный...вступил в прежнюю кучу, растянулся и все в рейтузы и выложил. Дальше, такой хай был - вся Европа хохочет. Хоть сим прославился.
Хохотал и царь давно такой поездки, не было...
- Чем же его так пронесло, надо бы узнать, у кремлёвского лекаря, я ему дюжину отошлю сверх того...
Владимир встретил колокольным перезвоном, весенними хрущами и пением девчат на берегу озера. Отстояв вечерню и отведав монастырских щей и квасу, с лёгкой отрыжкой, вышли к озеру "комариков покормить", проводив закат, вернулись в царскую келью, долго, не спали, то вспоминали юность, то возвращались к  Скурате... Наконец угомонились, царь здесь, а Иван, в дальней повалуше. Спалось хорошо, по стенам были развешаны свежие травы, мысли были чистые, как и рань Владимирская.
- А давай, Иван, перекусим и пойдём в поля...
- Мысль дельная, величество.
Он сходил в погребок, взял хлеба и пару жбанов квасу во фляжки, да посохи, для дороги.

 Они шли, не разбирая дороги, пока не попали на боярское поле, появился объездчик на лошади с псиной и уже поднял кнут, чтоб отходить непрошенных гостей, но Иван, показа посох, как табу. С такими посохами прохаживались только знать да старые монахи - свяжись, на свою голову...
- Эй, борзой, кто хозяин?
- А тебе почто?
- С кем лаешься, б...ь?  Царь-батюшка перед тобой.
- Ну, так Скураты
- Веди в хоромы!  Кличь повариху...
- Угощай, матрона, царя-батюшку.
- О господи, так постное всё...
- Не  переживай и мы попостимся...
- Спасибо, милая - царь полез в карман, нащупал рупь и протянул бабе, та чуть в обморок, не упала - так как тут делать будет нечего, приходи на  Москву, будешь мне готовить... Приказчик, подожги поместье, чтоб, кроме пепла - ничего!
Так начался конец знаменитого рода. 02.04.20

Глава четвёртая

     Иван Иванович Ясень, сидел на круче и глядел на закат. потом поглядел на смурное Заволжье...
- М-да, надо бы...

- Ванча, беги с Марьей прощайся, отходит, сердечная - всплошила его девка -
приживалка, лет сорока пяти, горбатая, плоскогрудая.... Он почти бежал до скита, когда заглянул в келью, то повитуха уже закрывала глаза Марии...
- Иди, приложись к лобику...отмучалась, что пушинка... Свят-свят...завтра и похо роним...иди ужо, мы тут сами снарядим в путь дальний.
А днём только похоронили мученицу, как нагрянули царские псари. Случилась сеча.  Иван подхватил  суковатый дрын и успел положить с дюжину слуг царских, когда один выпустил, подыхая, стрелу, метил в шею - попал в голень, пониже колена. Иван сломал стрелу, в горячке боя, успел привязать, к ране шнурком пару подорожников, так до конца и простоял и только утром лекарка перевязала ногу. Лежал, перетирал в памяти последние события... Уже и лежать надоело, а Маша, не отпускала, как вспомнит ее, ту, что в Кареле...ух! И доухался...в пятницу, уже все сопели - рыпнула дверь, думал, что монах проверить, а там мелькнуло белое облачко, подружка дочки старшая Олька, скокнула к нему и не затихла, а стала дразнить и раскачала до того, что "Иван потерял голову, удовлетворил и девку и себя. Та потянулась, как кошка, улизнула молча из кельи, потом появлялась ишшо и ишшо..." Иван уже привык, вроде и рана затянулась, а ночью снова Олька...
- Иван, у нас малый будет.
- Ты что, детка, не ошиблась?
- Не-е...
- Ты гляди...я ещё способен!
- Ещё как способен.
Утром Иван поднялся первый раз. Ольки, не было...
- Самойла, не видел Ольку?
- Как же, ушла с узелком, да не переживай, господин, провожатого отправил. Вернётся - скажет.
Через три дня доложили, что дева поселилась в пещере, на берегу реки.
- Лады, спасибо. Поглядывай тут. Знаешь, где найти.

Хоть нога и побаливала , но поздно вечером он спустился, к                укромному убежищу.
, горел небольшой костёр, куда, изредка, падали бабочки. Олга сидела молча...уже была раскрыла губы, как Иван подхватил её на руки, прижал, к груди...
- Что ж ты, не сказалась?
- Мложет, не нужна, набиваться, не привыкла.
- Вижу. Ты тоже ничего, не взяла перекусить?
- Нет, Ваня.
- Тогда иди, под бочок. Он прикрыл Ольгу своим  кафтаном и та засопела умиротворённо...до первой полоски ранней. Тут им никто, не мешал, тут было откровенно, до  полного опустошения, до всплытия и победного вскрика... Иван бултыхнулся в прохладную воду и чуть не попал под лодку - рыбаки шли сплавом.
- Мужики рыбой снабдите?
- А чего бы и не снабдить... Счас подвалим - выбирай! Иван любил уху  из мелочи, меньше косточек выбирать..
- Возьми ещё пару линей, жаренные - объедение.
- Давай. Отдайте мне лодку и сети и вынул червонец.
- Бери, человек хороший. Евсей заложил  денежку, за щёку и нырнул в Волгу, подался в Заволжье, где сегодня была ярмарка, товарищ догонял помалу.
Когда проснулась Ольга, наваристая уха, уже поджидала едоков  лини исходили таким запохом - мёртвый поднимется...
На третий день, неожиданно, у их костра появилась старая женщина.
- Здавствуй, внучка.
- Я вас не знаю...
- Узнаешь, дитятко. Я следила, за тобой, все эти годы. Ты, как мама твоя, а моя дочка, слишком гордые -  всё сами...
- А кто мы?
- Мы Рюриковичи, небольшая ветвь знаменитых русских князей.
- Ишь ты, куда хватили, что ж мы нищие такие?
- Не греши, Ольга! Ты очень богатая, наследство от деда досталось. И тебя, князь, проверила. Достойный род.
- Был, когда-то...
- Не прибедняйся..
- И вы туда же? Отец, ни копейки, не взял, из царской казны.. Все документы сохранились. Кормились и кормимся, от честных сделок, разрешённых законом. А род хороший, обедневший, от усобиц, но Олеговичи.
- Хорошая пара! Видела, как ты Олю колысал на руках...Когда наследника подарите?
- Срок пробежит, призналась, что ждёт...
- Надо с браком поторопиться.
Уговорились на Новый год, до сентября осталось всего-ничего, три месяца.
Иван плыл по течению, бултыхал веслом - загонял рыбу в сеть. В  лодке было довольно много уже, но, какая свадьба, без рыбы? Он выбрал сеть,причалил к берегу. Осталась ещё тоня, как раэ до пещеры. У среза, с переката на ямку сеть так рвануло, что еле усидел...
- Тащи, Вань! - сам себе и стал саженками выбрасывать гайно в лодку, осталось три поплавка и снова удар! Но он был готов к нему, подтащил, к самому борту и врезал по сети  шпаликом. Там дёрнулось и успокоилось. В лодку улов не поднял, одному - зась, тогда пристал к берегу  и выволок с сетью. На песке размотал сеть, а там, в обхват, сомина. "Вот и застолье знатное".