Жива

Ночь течёт по изгибам времени…

Река-Ольховка течёт по изгибам русла, чистая, свободная, неспешная.
Мерно покачивается деревянный плот «Восход», волны плещутся о его борта и днище.
Спит капитан Ратибор, положив под голову старую брезентовую штормовку. Капитан похрапывает, и его пышные усы топорщатся.

На бочке с разделанными рыбьими потрохами дремлет, насторожив свои тонкие вибриссы и полуобгрызенные уши, толстый рыжий кот Онофрий.

Спит словесник Всеслав с любимой женой Ладой.

 В уголке тёмной комнаты тоненько похрапывает паучок-крестовичок Сеня, свиснув вниз головой на паутинке.

Мастер Жар, Часовник Пимен, молчальник Сергий, Шустрик и Чуня, Филарет и Фрося, Астрейка и Сибирячок, вся Русь спит в эту страшную ночь.

Ночь летнего Солнцестояния!

В глубокой лесной чаще среди разноцветных мхов горит неземным переливающимся огнём колдовской цвет папоротника. По буеракам да валежникам пробегают синие, мертвенные огоньки, мерцающие, полупрозрачные. Там, где замедляют бег свой, останавливаются, и становятся ярче, там кровь пролита была людская.
Много огоньков над Русью.

Много татей, ворогов да лиходеев прокрадывались на её земли, не один русич пал раньше срока.

Оно и к лучшему, что только одну ночь можно видеть память скорбную земли нашей…

 Далеко-далеко к северу от истока Ольховки, от рублёной избы Сергия, стоит высокий каменистый холм.
Ведёт на него восемь тропинок.
Иные торены, словно княжья рать прошла час назад, иные заросли травами-лопухами.
Вершина холма гладкая, на ней стоит высокий деревянный столб. Высотою в двадцать локтей, насквозь пропитанный воском будто свеча.
Непрост, ой непрост холм тот.

За час до рассвета все мертвецкие огоньки мчатся к холму со скоростью мысли, опережая самого быстрого сокола, самого лучшего верхового коня.

Один за одним собираются они вокруг холма и вскоре вспыхивает синевато-багровое пламя, тяжёлое, плотное. Переливаются в нём зеленоватые да малиновые всполохи, клубятся над землёй.

Крепнет злой огонь и наступает миг, когда пламя отрывается от земли и начинает течь к вершине холма, к деревянной высокой свече.

Но что такое?
Навстречу пламени встают люди. Нет, не люди! Тени людей, образы. Одни словно живые, цветные яркие, другие будто истлевшая береста – блёклые, тусклые, но встают все.

На пути мёртвого огня встаёт заслон.
Новые и новые огоньки подлетают, подпитывая пламя.
Новые и новые образы встают в строй защитников.

И за несколько минут до рассвета пламя убитых душ вспыхивает чёрным всполохом и исчезает. У подножья холма встаёт старуха, одетая в ветхое фиолетово-лиловое одеяние, с угловатой осиновой клюкой и делает ей короткий, но резкий взмах.
Тени-защитники расступаются, сломленные страшной силой. Старуха поднимается плывущим, безшумным шагом, глядя прямо перед собой.

Тогда на вершине холма появляется девушка в белой одежде до пят, с красным узорочьем, лентой в волосах и светлой улыбкой. В её руках букетик маков.
- Ты снова не пройдёшь, Мара!  - голос девушки весел и спокоен.

Маки вспыхивают огнём рассвета, нежно-алым, искрящимся. Девушка взмахивает рукой, букет летит к свече и та вспыхивает.

Свеча Памяти снова освещает мир Руси.
Не пройти Маре! Не пройти огню мёртвых!

Каждый образ на холме – чей-то ушедший родич, друг, побратим.
Чем сильнее память живых, тем он ярче.

Загорается рассвет, и первый солнечный ветер проносит над Русью одно-единственное слово: «Жива»!