***

Я состарился, а он остался таким же, хотя прошло тридцать лет. Он, наверное, меня не узнал, потому что никак не отреагировал на мое появление. Изнутри он весь светился мягким и теплым светом. Я помнил этот свет с детства .
Если бы солнце могло светить и ночью, оно светило бы именно так, создавая ощущение гармонии и вечной жизни.
Прогрохотал трамвай, сотрясая окна близлежащих домов, но для меня это не было неожиданностью. Этот грохот  был для меня привычным с самого рождения. Булыжная мостовая, по которой в незапамятные времена проложили трамвайные рельсы, каждый раз как-будто ругалась с трамваем. Ругалась от души, вечно, со всеми оттенками и переливами. Такого не услышишь в театре, а только в коммуналках далекого прошлого.
Сумерки плотным покрывалом укрыли город, народу не видно.Я огляделся и  влез на высокое раскидистое дерево,с которого в детстве было видно море. Весной, когда  дерево цвело, его аромат пьянил как вино, я чувствовал себя захмелевшим, и добравшись до самого верха, крепко цеплялся за ветви, чтобы не свалиться.
Сейчас тоже была весна, но я уже хмелел от аромата цветущей акации не так, как когда-то в юности.
С дерева он был виден как на ладони - дом моего детства и я впервые смотрел на него не снизу вверх, а сверху вниз.
Здесь ничего не изменилось. Вон, даже моя любимая чашка, как стояла на подоконнике, так и стоит. И массивные ставни на месте. Им лет сто, а может и больше. И послужат они ещё столько же. А может они вообще вечные, как и этот дом. В мягком свете  большой комнаты и я видел узор обоев, которые мы клеили с дедом в незапамятные времена, и так любимые мною резные фигуры японок из слоновой кости.А может то были не японки, а китаянки или даже вьетнамки. Какая разница - главное - они были живые - крохотные и настоящие. Их губы были кокетливо накрашены помадой, а на крохотные ноготки художник нанес лак.
Я так и не понял, как ему все это удалось.
Вот и письменный стол, за которым я сочинял первые свои опусы, готовился к экзаменам. Электроплитка в углу, на которой были сварены тонны кофе и холодильник ЗИС, похожий на неприступную крепость. Соседняя комната осталась такой же крохотной и загадочной. В праздники в ней умещались все. В объективе фотоаппарата мы уместиться не могли, а в этой комнатке умещались, да ещё без конца шутили.
Почему мы собирались именно в этой маленькой комнатке? Да все очень просто: та, большая, была для нас слишком торжественной. Именно там я любил оставаться один перед самыми ответственными мероприятиями, например, выпускными экзаменами.
В книжном шкафу все те же книги - я сразу разглядел их. А вот кладовки не видно - она давно сгорела вместе с хранившимися там письмами, черновиками недописанных или ненаписанных книг, ненужными официальными бумагами и семейными реликвиями….
В окне показался ребенок, с недоумением посмотрел на человека в летах, забравшегося на самую верхушку дерева.
Я смутился, хотел что-то объяснить ребенку, но он уже исчезал в глубине дома.
Тут меня осенило. Постой! - крикнул я. Ведь ты - это я?
Нет, - бросил он недовольно, - Я - это ты. И не стал со мной больше разговаривать.
Я снова подошел к дому. На этот раз его окна были почти на уровне моих глаз. Я как-будто впервые смотрел на свой дом уже не снизу вверх, как ребенок, и не сверху вниз, как уходящий, а именно, как вернувшийся домой человек.
 Здравствуй, сказал я.
Но мне никто не ответил.
А так, все было прежним. Таким же, как и тридцать лет назад.