Хирургия. Часть седьмая

               

- Феликс! Почему ты сегодня не завтракал и на обед не приходил? – спросил Василий.
- Мне сестра сказала, что нельзя кушать пока не сделают обследование.
- Так это было вчера.
- А мне и сегодня делали и завтра будут. Без разрешения сестры
кушать не буду. Я дал, согласен на операцию и намерен выполнять распоряжения медперсонала.
- Вот что, Феликс, ты поступаешь правильно. Но если тебя больше не предупреждали, значит смело можно кушать, что мы сейчас и сделаем! Надька столько еды притащила – устроим пир!
- По какому случаю? – спросил осмелевший Феликс.
- Объясни-ка Петрович, молодому, необученному гвардейцу, по какому случаю пир. Ты уж точно догадался в чём дело, даже не сомневаюсь. Я быстро больничную поляну накрою. Во время тихого часа нам никто мешать не будет.
- Ой, Василёк, ты для меня не загадка, да и Феликс тоже. Мне хорошо, в вашем присутствии, как говорится: «Такие типажи, хоть в пьесу заложи»!
- Ты, Петрович, не умничай, а говори, не томи! Помоги каждому из нас  разобраться в себе самом. Я полистал твою книжку афоризмов, как в университете курс жизни прошёл, даже запомнил некоторые. Вот, например: «В чём, правда жизни, друг сердечный? Да в том, что врём мы бесконечно!». Здорово звучит? Как формула жизни!
- Феликс, у Петрова на все случаи заплатки для ума найдёшь! Его можно без конца ЦИЦИРОВАТЬ!
- Василь! Нечего мне комплименты рассыпать перед  Феликсом, образованным человеком.  Мне кажется, нет наглее лжи, чем в комплиментах. Я не классик, а так… рабоче-крестьянский сочинитель, незамеченный властью. Может это, хорошо. Заметят – посадят. Впрочем, я не об этом хотел сказать, а напомнить тебе, что правильно не «Цицировать»,  а «Цытировать», от слова «Цытата».
- Петрович, у меня на одной дружеской встрече зуб на выгул отправили, вот и разговор, когда притворяюсь умным, корявый получается…  Не обращай внимания на такие мелочи. В общем, присаживайтесь, к тому, что Бог на халяву подкинул. Всё готово, только кефир разолью по чашкам.
Похоже, что Феликс, сильно проголодался,  коль нас обогнал в освоении застольного пространства. Мы тоже время зря не транжирили.
- Да, я проголодался, - сознался Феликс и, глянув на бутылку с кефиром, поинтересовался для чего кефир пить перед обедом.
- В хирургии, так принято, пояснил Василий и предложил:
- Петрович! Ты, старый аксакал, трепани слово, чтоб медицинский кефир придавил коронный вирус и с грыжами разобрался.
- Вот, что, молодые люди. Перед принятием кефира многословие неуместно. Выпьем полезный молочный продукт, а потом разговор сам по себе пойдёт, - сказал я.
Соратники намёк поняли.
Феликс, синхронно с нами поднял кружку и… под Васькину команду:
- Раз, два, три, кто первый, тот молодец! – хватанул целую кружку, не отрываясь на сомнения. А у нас, с Васькой вообще проблем не было.
Феликс как-то подозрительно упёрся взглядом в донышко фарфоровой кружки и глянул на нас. Мы никакого недоумения не проявляли.
- Кушайте, друзья, кушайте! – напомнил Васька и взял пальцами кусок сала.
Феликс, приподнял газету, отодвинул лоток с салатом, но, ни ножа, ни вилки там не было.
- Чем еду брать? Ложкой, что ли? – спросил Феликс.
- Можешь, как собачка – языком. Это тебе не ресторан… - заметил Василий.
- А вот когда мы были с мамой в Париже, так один шутник у меня с вилки снял кусок мяса и проглотил… Правда,  извинился…
- Бывает и такое в жизни, утешил я Феликса, а Василь меня дополнил:
- Феля,  я взял сало руками. Видишь, как держу? Вот и попробовал бы тот мусье,  проглотить мой кусок. Он бы кровью рыгнул и пошёл бы с вилкой в заднице.  Нужно уважать себя и звание российского еврея! А ты позволил наглому мужику безнаказанно извинения раздавать.
- Так я чего? Протест ему писать буду? -  пытался оправдать своё миролюбие, профессиональный юрист, но Василий его уже не слушал.
- Ладно, нальём ещё кефиру и продолжим беседу, правда, Петрович? Закуска,  слава Богу, не хуже, чем в Париже. Стол богатый, но посуда скромной оказалась: банки, поддоны пластмассовые, ложки алюминиевые, бумага упаковочная. Зато своё, родное, привычное, а не какие-то сопливые устрицы.
Феликс, почувствовал неуместность Парижа в наших российских широтах и без возражений, опять синхронно махнул свой аршин с кефиром, не поднимая пытливых глаз.
- Ну, что вам, рассказать про Магадан… - пропел я приятным баритоном строчку из известной песни советского периода.
- Петрович! Ты нам за жизнь, про нас потолкуй. До Магадана мы не доросли.
- Хорошо, поговорим за жизнь. Я своё видение обнародую.
Вот ты Василий, встретил женщину, к которой всегда питал симпатию, а возможно пылкую любовь, приглушенную неудачным поворотом судьбы, которая не сделала тебя счастливым в семейной жизни.  И вдруг, ты прозреваешь, делаешь решительный шаг к человеку, с которым тебя связывают не только былые чувства, но и общая дочь, о которой ты знал весьма призрачно…  А тут, вот тебе на, вроде  совпадает родственная связь с Надеждой… В разговоре о Гальке у тебя глаза загораются и при виде Надежды, ты волнуясь ведёшь себя  возбуждённо, даже подчёркнуто вольно, панибратски.
 Я предвижу благоприятное развитие отношений с Галиной, ну и, естественно с Надеждой. Уже тебе оказано доверие, проявлена забота, нет претензий и отторжения ни одной из близких тебе женщин.
 С твоей Скандализой, – проблем, тоже не будет. Она, вероятнее всего уже нашла тебе замену. Ты к этому относишься спокойно,  имущественных претензий к ней нет, совместные дети отсутствуют. Объективно – это идеальные условия для разрыва отношений. Никто из вас не пострадает. Вот так я думаю. Что ты мне на это скажешь?
- Мне дополнить нечего. Пусть так всё будет! Спасибо, тебе, за понимание и откровенность.
Феликс внимательно слушал разговор, но не проронил, ни звука. Когда я тоже стал подгребать к себе кусочки колбасы, чувствуя, что они в еде меня опередили, то Феликс осмелился и спросил:
- Про меня вы тоже расскажите?
- Если желаешь, то попробую. С тобой сложнее, но дело не безнадёжное! – сказал я.
- Сергей Петрович, очень хочу вас услышать.  В моём общении нет  людей, понимающих мою жизнь и располагающих к откровению. Я не востребован обществом, не имею  жены и детей, одинок, само изолирован. Моё общение - книги, мама, не вполне здоровая и не частые общения по интернету с отцом, эмигрировавшим сначала в Израиль, потом в США. Вам не нужны подробности из этой информации вы сделаете свои выводы на том, что узнали. Да вы их уже сделали, не сомневаюсь,… Извините меня, но я чувствую некоторую степень опьянения, видно от странного кефира, но я вполне адекватен.
- Ребята, я отлучусь, ненадолго! – сказал Василий и бесшумно удалился.
- Феликс! У меня к вам совсем короткий разговор. Присмотритесь к Надежде. Она, девушка скромная, энергичная, трудолюбивая. Цену себе знает и не допускает вольности в общении с пациентами, проявляющими к ней интерес. Пользуется интернетом, для изучения иностранного языка. Довольно начитанная, аккуратная.
Во все времена, верная, любящая жена - главная ценность в семье. Это генератор счастья и хранитель семейного очага. Если в семье мир и согласие, то и мужчина проявит свои лучшие качества в профессии, творчестве, во всём, за что возьмётся. Поверьте мне, это так.
Я заметил, что добрые икорки интереса у вас обоих проявились. Не гасите их, если они вам греют душу. Сделать первый шаг не так сложно, если намерения чисты и благородны.
Вот ещё о чём напомню: - Вы любите свою маму,  а добрая любящая жена полюбит и того человека, кто дорог вам. Учтите, что она медработник, это очень важное обстоятельство в вашем случае, она будет опекать вашу маму. Вот и всё, что я вам хотел сказать.
- Спасибо, Сергей Петрович, я очень признателен вам. Вы в моей душе переворот совершили. Оказывается всё так ясно, просто. Вам психологом нужно работать.
- Я инженер, в прошлом, а писателем стал, не ожидая того, случайно. Вроде что-то получается. Во всяком случае, пишу без творческого напряжения, охотно. Возраст подгоняет, работаю даром, но не зря.
- Петрович! Я свежего кефира принёс – отворяя дверь, доложил Василий. Попьём, поедим, а потом ещё на ужин сходим. А завтра утром мне на операцию.
- Василёк, не боишься? А чё боятся. Я такой же, как и ты, ничего не боюсь, в том числе и жизненных перемен.
Давайте друзья выпьем кефиру за наш содержательный разговор, за успех лечения. Завтра меня прооперируют, послезавтра Феликса и вся песня о главном. 
- Махнём не глядя свои чашки! – предложил Васька и махнул.
Махнули и мы с Феликсом. Его красивые карие глаза заискрились и стали радостно вылезать из орбит, как у эстрадного свистка России в рекламе комбикорма для кота.
Мы доели всё, что было в пакетах, свёртках, лотках и блестящих обёртках. Помыли чайные кружки от кефира и расставили их на тумбочках. Приём пищи закончился.
- Васька! Где ты брал такой оздоровительный кефир? - спросил я.
- Петрович! Ты что, не знаешь, что в девятой палате у нас диетолог лежит! Он на молочном заводе слесарем работает. Коллеги к нему передачи приносят. В литровую бутылку наливают пол литра кефира и бутылку водки. Такая хорошая услуга. Вот я вас и угостил.
Санитарка утром вывозит тележку с мусором и ругается:
- Вот раньше, столько молока не пили. Видно от голода страдают. Каждое утро по коляске молочных бутылок вывожу. Всё пьют и пьют, чтоб им кишки порвало, за ненасытность эдакую. Наверно мода пошла, как на дырявые джинсы. Странные вкусы, что в одежде, что в еде или от вируса спасаются? Нужно у врача спросить.
- Я тебе спрошу! Сразу попадёшь в травматологию! – сказал здоровенный мужик, идущий в девятую палату…
Посмотрел я на него и сразу вспомнил, Сергей Петрович, твой афоризм:
- Разумные бессильны речи, когда дебил расправит плечи…

                Продолжение будет.