Свят, свят! Я лучше побегу...

 
Горемиха бывает иногда нужна и смертным. Явилась словно сон. Чиста, как тот младенец… и вымолвила, искривив свой рот.
- Обескураживают нас воистину болваны. Мужик с крестом, вот истинное чудо крестомана.
 Капризам времени не предаваясь зря, несет он крест, его храня от клептомана и огня.
Народ не оторвешь от веры, как ржавый в древе гвоздь, засел  в груди священный  крест и вывернул весь мозг… без веры мы пресервы… нас пожирает сверху моль, а внутренности разъедают черви.               
Сегодня явь,- весенняя вода, святая божия слеза… а дождик маленько накрапывал вчера, что дождик нам несет? Несет нам очищение… исход лавины- лавы… и ложный след Вараввы в истории… отравы.         

- Чаво, Чаво… откуда ты бяззубая жар - птица. Снесла такое дивное яичко? Иль крылья ангела вдруг выросли меж ног? Иль дырку дьявол вновь законопатил впрок. Заполнил знанием твой непомерный лоб?  Смотри Мамон…кувшин и женщина так гармоничные по форме… от Моисея красота… а ты как грелка в торбе… Худой, лицом на дьявола похож… глаза потухли, бледнее чем горох… где ж твой огонь? Неужто в заднем месте?
-Не суй туда свой нос… я, как и ты, все прежний.
 Горемиха сморкнула вдаль, продолжила:
-  Средь истинных кобыл, Пятровна, ты истинно тяжеленький костыль, а не подкова. И баба - стерва, меня обидеть при людях норовишь… ведь я тебя не трогала, и не трепалась громко, не стирала твое бельишко для прикола в перебор.   
- Разрозненны, средь дедовских могил жуем мы девясил и ропщем, ропщем… судьбу ногами топчем. На фаллосе Пупсика температура нуль. А дед, как ангел помер… а я средь непонятных сил… сегодня утром встала рано…пророчить я не стала. Стоп рюмочку омыла, компота налила и выпила, от сюда сатана и сила. От сюда и ирония к тебе. Живем в гомне, словами Даля голову морочим… а думаем о Украине, войне… напьемся и гогочем…совсем забыли, цветок ведь наш растёт в гомне.
- Ты девка смелая, по вкусу зрелая. а волчьей ягоде, не каждый рад.
-Не жди наград… ядрена мать… я добродетельная мать. Пока еще не в склепе. Люблю и маскарад. Средь ночи натяну колоши, надену кожух, лицо в противогаз и вон пошла людей пугать…
- Не ври. То было в детстве…
- Запамятовала я, да и малость окосела… компотика   испила, дать- встать, я с места не могу. Мамон, подними стар кочерыжку и доведи до дома. Я тебе рубль брошу на сберкнижку и чарочку налью.
- Давай я лучше принесу соломы. Здесь расстелю. Лежи здесь рядом и речи умные с пердоном   в голове мешай, и нашу ересь слушай, кушай, размышляй.         
Мамон принес охапку сена, расстелил около лавочки и обхватив Пятровну сзади под грудью уложил ее на пухленькое сено.
-Ох радость какая! Я как в раю на облаке … сено цветами пахнеть… я быстренько усну… а вы меня здесь не бросайте.  Птиц пужайте… пусть здесь не какают. Мамон, сходи… там у стола бутылочка стоит… причастится сам бог велит с утра,- а я посплю. Сколько спала Пятровна… никто не знает … ведь бабий ум от градусов страдает. У мужчин нет памяти с утра… с похмелья, болят бока и голова.
 Проснулась Пятровна от дикого песнь-вопля пенья.  Хоть тресни … ни у Горемихи, ни у Мамона слуха нет, и нет терпения.  А горло у Мамона истинно лужено… и кулак кастет. Им Мамон выбивает такт. По доскам, бьет. Доска от кулака скрепит, при сгибе гнется, стонет, а он не ощущает боли, от злобы аж рычит.  Поет: «Ревете стонет Днипр широкий…» Узрел, что Пятровна зашевелилась и привстала.
-О! Пятровна, вновь к нам вернулась! Горемиха, налей!
- Вы я смотрю спивать решили, а между ног твоих Горемиха, клок шерсти от овцы аж взмок… -неужто согрешили?
- у Мамона фаллос на нуле и пояс на ремне… он дал зарок… ни-ни.
- А почему?
-С Пищулихой варил Мамон кутью… она его медалью наградила. Но душу отравила… В добавок мандавошек высыпала горсть … вот он теперь как тот варяжский гость… поет… и муди чешет.
- Там Квит судьбине не перечил, над дыркой ум свой не калечил…  рыбачил… а он ведь не святой… манды ее предтеча.
-А почему варяжский гость босой?
- От чарки он глухой, слепой, кощеем вещий. А грязные носки козлу отдал…козел их с пачкой папирос сживал… и чуть не подавился.
- А где колоши?
Пока ты здесь спала. Природа черта родила. Вернулось чудо-юдо ада… Мамона теща яд с медом принесла.
-И где она?
-Мамон сенца ей постелил, в ограде у тебя воскресной, как ангел спит.
-Зачем мне их хомут, который рветь мне нервы. Где она?
Пятровна пятясь, шатаясь привстала и держась за забор приоткрыла калитку вошла к себе во двор.
 У ее крыльца, лицом вверх. Глаза стеклянные… она чай бредит… огромный отпечаток кулака на лбу.
-О боже! Убийса. Мамон, ты мать Нюры… чай убил.
-Не бери в голову, иди сюда и посмотри на истинную жертву. Мамон оголился до пояса…и Пятровна ахнула. Тело Мамона все в   кровоподтеках.
-Это кто так тебя? Неужто сам Чалдон по тебе трактором проехал?
-Теща шкворнем все тело истерзала… избила, руки поднять я не могу… из рук Горемихи и пью.
- А ты её… того как усмирил?
- Троилась сука. Но дьявол мне при этом пособил. Пальцем указал…, и я не промахнулся. А лоб у нее чугунный, вот посмотри: вся кожа на кулаке обвисла, в крови и больно мне, особенно в душе… ведь Нюру я люблю, своей особенной любовью.
- А Нюра твоя где?
-Она сейчас в раю. У нас лежит в ограде, на перинах, на траве.               
-Ты чё… и её?
-Не её, а их вместе сразу. Растащил их, ринг освободил, очистил. Каждая пусть в своем полежит углу. Они опасны для меня, когда сойдутся вместе. Тогда я истинно в аду.
- Свят, свят. Я лучше побегу… трепещет мое сердце… посплю… проснусь и удивлюсь по видимому сну...