Аннушка

               

          - Всё! Это в последний раз, - Аннушка бросила мешок и тяжело опустилась на лавку у двери. Морозный пар окутал сырые валенки.
          - Не хочу, не могу больше!

          Десять километров с мешком за спиной, а в мешке почти двенадцать тысяч рублей, не считая мелочи. Тяжело и страшно. О машине и  речи быть не могло: на весь хутор – одна лошадь . Да и дороги нормальной нет . Вот так и носила на себе деньги на хутор Кубяк раз в месяц Анна Алексеевна Сабурова, кассир колхоза «Путь Ильича», почти три года. Терпела и летнюю жару, и осеннюю распутицу ,и снегопады. Но в этот раз, когда услышала вдалеке волчий вой и каким-то чудом по колено в снегу  добралась до первого дома, дала себе зарок: хватит! Следующую зарплату понесёт кто-то другой.

          - Ну смотри, Анна, - предупредил недовольный председатель колхоза,- будешь проситься назад, не возьму! Решила уйти – скатертью дорога!

            Но не скатертью легла для неё эта дорога . Вязкой грязью и  непосильным трудом выстелился для неё дальнейший путь . И несправедливо рано оборвался.
                ***

            Оконца  еле пропускали свет, желтели по пролёту электрические лампочки, растекался от кормушек с силосом лёгкий парок. Аннушка прошла через коровник, отворила дверь в телятник. Здесь было теплее и светлее. Со всех сторон на неё с любопытством таращились телята, удивлённо похлопывая белёсыми ресницами. Они совали розовые носы через побеленные жерди клеток, острые язычки ловко шныряли, прочищая пещерки ноздрей. Лишь день-два назад пришедшие в этот мир телята показались ей такими родными! Куда же от всего этого денешься?

           Сейчас я задаюсь вопросом: а если бы Аннушка могла предположить, что случится в будущем, к чему приведёт выбранный ею путь, осталась бы она работать на ферме? Согласилась бы принять эту ораву телят? Думаю, да!
 
          Дом Сабуровых - в заулке, близко к озеру и рядом с фермой. Место выбрал сам хозяин, Василий Андреевич, да и жене оно пришлось по душе. Правда , от центра села Новоникольск, куда семья перебралась, далековато, да на что он, этот центр, если тут  же рядом и сельмаг, и столовая, а главное – остановка автобуса на Уссурийск.

         Взяв под свою опеку телят, Аннушка вскоре поняла: прощай, семья и дом! Телята все – молодняк, каждого  с руки и поить , и кормить надо. Но делать нечего.
         Вскоре по её просьбе расширили загон, поставили добротную ограду из бетонных столбов и досок. И случился у телят праздник! Все гуртом стали выходить на волю, резвиться в загоне.

         Анну на ферме полюбили не только телята. Давние работники, скотники и доярки, поддерживали
её и словом, и делом, понимая , что болеет душой за своих подопечных.

               
            Стала налаживаться жизнь. Всё успевала Аннушка. А развернуться было где: огород в 35 соток, корова, поросята, куры с утками. Муж и дети помогали, всё шло своим чередом. За те годы, пока выросли дети – четверых воспитали Василий и Анна – двадцать четыре раза выпустила она телят во взрослую жизнь. По четыреста-пятьсот голов в год. Самыми печальными для неё днями становились те, когда отправляла телят в стадо: бычков на откорм, а тёлочек в дойное. Осиротевшей себя считала до нового отёла, а там уже всё начиналось как обычно.

          Телята – те же дети: и радуют, и огорчают , когда внезапно заболевают. Всякое бывало. Как-то раз сутки не спала Аннушка: ездила в соседний совхоз за лекарством для отравившихся телят, когда ветслужба колхоза расписалась в бессилии. Привезла и отпаивала по одному через соску. Всех спасла, ни одного не потеряла.

         Бывало, выйдет она из телятника в загон подышать, передохнуть немного, встанет в сторонке. А телята , как по команде, начинают подходить к ней , чтобы коснуться мокрыми холодноватыми носами её тёплых  ласковых рук.

         Конец октября в том году выдался дождливый. К началу ноября по утрам уже подмораживало, но днём на припёке просёлочные дороги становились совсем непроезжими.Ферма  есть ферма. Тут и в засушливые месяцы в отдельных местах месиво непролазное, а как зарядят дожди - не так просто выбраться. Резиновые сапоги – всесезонная обувь.

         В тот день с самого утра сердце у Аннушки было не на месте. Покалывало под левой лопаткой. Телят напоила, кому хватило, разложила корм. Но силос закончился, а кормить ещё больше чем полстада. Какое-то время она с надеждой смотрела в конец заулка, вглядываясь в проём между своей избой и оградой загона. Вот-вот оттуда должна была появиться телега с силосом. Но её всё не было, и Аннушка поспешила навстречу. Только за поворотом увидела, как злосчастная тяжёлая  телега застряла в грязи, осела задними колёсами по самое днище.

         Отругав стушевавшегося возчика за то, что зря стегал лошадь : в чём она виновата? – Аннушка быстро подставила спину под задок телеги, а ногами упёрлась в земляной выступ.
         -  Давай, Иван, понукай лошадку, да поласковей! Я помогу, должно всё получиться.Она расстегнула пуговицы на фуфайке, поднатужилась, но телега даже не сдвинулась с места.
         -  Давай ещё раз, только одновременно : я толкаю, а ты побуждай лошадь.
Это повторилось несколько раз, и в конце концов телега выползла из вымоины.
- Ну слава Богу! – только и успела  сказать Анна. Выпрямилась, вздохнула, сделала несколько шагов, оглянулась, пытаясь хоть за что-то зацепиться глазами, и упала навзничь. Она уже не слышала, как кричал Иван, не видела , как  сбегались люди и как  подъехала скорая  помощь.

            Хоронили Аннушку всем селом. Гроб при прощании стоял во дворе. Ворота были открыты. Напротив, через дорогу был тот самый загон, где гуляли телята. Никто из людей не обращал на них внимания: все прощались с Аннушкой.

               
          Всё изменилось, когда подъехал катафалк, люди стали выстраиваться в колонну. Заиграла музыка, началось траурное шествие. Дальше произошло невероятное! Телята, как по команде, все до единого бросились к ограде. Они просунули головы между досками ,вытянули их в сторону катафалка и оглушительно замычали!  Сотни голосов слились в один неистовый звук, и он заглушил все остальные . Оркестр затих. Водитель остановил катафалк. Колонна застыла на месте.
Протяжные звуки животной скорби заполонили собой всё окружающее пространство.
Телята не  могли смириться с тем, что их кормилица уходила навсегда. Они это чувствовали.Настоящая любовь находит отклик в любом сердце.

           Когда процессия подошла к трассе и повернула в сторону  кладбища, животные сгрудились клином в ближайшем углу загона и продолжали взирать на происходящее влажными глазами. Казалось, только открой сейчас ворота загона – и телята послушно пойдут за Аннушкой , провожая её в последний путь.