Последнее дело Билли Аттертона. Выпуск 46

Событие: Поминальный ужин


– Сцена первая –
ВЕРНОСТЬ


Клемента Краули сидела в своей комнате перед трюмо с зеркалом. Она пыталась наложить на щеки румяна, чтобы хоть как-то скрыть свое утомленное и опечаленное лицо. Однако руки тряслись, а желания встречаться с братьями и матерью не было вовсе. Совсем скоро, буквально через пару часов, они соберутся вместе за одним столом без прислуги, а в его главе будет сидеть мертвое тело отца – Регулуса Краули, облаченного, подобно мумия, в плотные белые ткани, как подобает старому поминальному ритуалу Кларны. И все это с одной единственной целью – раз и навсегда проститься с главой семьи. Клемента же понимала, что вслед за этим последуют интриги и дележ наследства, даже при учете составленного не так давно завещания при помощи семейного юстицара. Главный вопрос заключается в следующем: кто по праву наследования займет место главы семьи после отца? Майкл? Брайан? Или младший из братьев Асмодей?

Девушка устало приложила ладошки к лицу, размазывая по щекам только нанесенные румяна. Слез не было. Она выплакала их все еще накануне. Внутри осталась лишь пустота и растерянность. Клемента не понимала, что будет дальше. Какой стороной к ней и ее семье повернется судьба? Она уже слышала звуки нарастающего раскола, буквально войны между родственниками, но не желала принимать и верить в это.

Еще и матушка со своими безумными мыслями. Она пожелала убить родных сыновей и саму себя на поминальном ужине и лишь с одной-единственной целью, чтобы последней из рода Краули осталась Клемента. Самая светлая и чистая душа среди всех членов семьи.

Как же девушку порывало рассказать о коварном замысле братьям, но каждый раз ее что-то останавливало от этого поступка. Будто чувствовала, что верного решения не существует. Однако и сторону матери Клемента принимать не торопилась. Мысли роились в голове подобно встревоженному пчелиному улью, а ответа так и не находилось.

«Что же мне делать?» – задавалась вопросом Клемента, взывая к умершему Регулусу Краули. – «Ты бы точно смог найти верный путь, отец».

В дверь тихонько постучали, девушка испуганно вздрогнула. Кисть выпала из ее руки на трюмо, а после скатилась и упала на пол с характерным звуком.

– Миледи, у Вас все в порядке? – послышался за дверью сухой и отдаленно знакомый голос.

Клемента второпях схватила с трюмо платок и стерла с лица размазанные румяна, а после, не убирая от лица ткани, произнесла:

– Войдите.

Дверь тихонько приоткрылась и внутрь вошел рослый мужчина в сером костюме, отдаленно похожем на форму миротворцев. Это был Деметрос Пин, личный слуга и охранник Регулуса Краули, – вернее бывший слуга и охранник Регулуса Краули. Он поклонился девушке, а после закрыл за собой дверь. Его лицо было сосредоточенным и несколько хмурым.

– Прошу прощения за беспокойство, миледи, – произнес он, делая шаг ближе. – И за мою наглость. Изволите ли Вы уделить мне пару минут вашего драгоценного времени?

Клемента наконец-таки убрала от лица платок и поднялась, поправляя подол платья.

– Добрый день, мистер Пин, – глухо отозвалась девушка. – Что вы хотели в столь неподходящее время?

– Я прекрасно понимаю, миледи, что случай и вправду не лучший для этого разговора, – произнес Деметрос и сделал еще один шаг в сторону леди Краули. – Однако, последние дни я внимательно наблюдал за вами и за вашей матушкой, леди Августой. В ваш дом пришла невосполнимая утрата и я соболезную вам о смерти лорда Краули. Он был для вас опорой и поддержкой, как и для меня.

На удивление, от сказанных слов у Клементы выступила слеза, которую та поспешила смахнуть. Отчего-то чувства о смерти отца вновь всколыхнулись в груди девушки. Последние дни ей не с кем было поговорить об этом и вот… верный слуга ее отца пришел поделиться собственной утратой. Да, вероятно, Клементе и вовсе не следовало пускать к себе Деметроса, – сие не подобает леди, – однако, она ничего не могла с собой поделать. Она подошла к мужчине и взяла его за руки. Охранник сначала дернулся, боясь, что поступил неправильно, но все же разрешил леди коснуться его грубых ладоней.

– Нам никогда не удавалось поговорить с вами, мистер Пин, – грустно улыбнулась Клемента, – а тем временем вы такой же человек, не гнушающийся простых человеческих чувств. Для всех нас потеря отца стала сильным ударом. Но я думаю, он бы хотел, чтобы мы оставались тверды, как и он сам при жизни. Время загладит боль, мистер Пин.

Мужчина кивнул, но все же убрал свои руки из ладоней леди.

– Вы правильно говорите, миледи, – отозвался он, смотря в глаза девушки. Его лицо продолжало быть сосредоточенным, а глаза – холодны. – Однако я пришел к вам не за этим.

Клемента удивилась, но не подала виду.

– Зачем же вы тогда пришли, мистер Пин?

С этими словами Деметрос склонился перед девушкой и присел на одно колено, опустив голову. Клемента от удивления отступила на шаг, а после бросилась к мужчине и попыталась поднять его, ухватившись за руку.

– Прошу, мистер Пин, поднимитесь. Ни к чему сейчас это все…

Деметрос же посмотрел на леди Краули и грустно улыбнулся.

– Прошу выслушайте меня, миледи, – начал он, вновь склонив голову. – Еще перед своей смертью и перед тем, как вашего отца свалила болезнь, он взял с меня клятву верности. Он не требовал, как обычно спрашивает хозяин со слуги, но просил меня, что однажды, когда его не станет с нами, а за вами, леди Клемента, некому будет присматривать, я стану вашим защитником и отдам свою жизнь ради вас, если то потребуется.

Клемента прикрыла рот своей ладошкой, отстраняясь. Деметрос же продолжал говорить, не дожидаясь ответа леди:

– Последние дни я наблюдал за вами и понял, что времени откладывать мое назначение больше нет. Боль утраты давила на вас, миледи, но не она сгибала вас к земле. Что-то более тяжелое и страшное гнетет вас, леди Клемента. Я увидел это в ваших глазах, полных ужаса и отрешенности, в ваших движениях, что стали неровными, в вашем голосе, что перестал звенеть будто песнь птиц. Я не прошу вас поделиться со мной тем, что губит вас изнутри, но я прошу довериться мне и принять, как верного слугу и защитника. И чтобы я смог уберечь вас от любой опасности, что вам грозит, я должен знать, с какой именно стороны ждать угрозы.

Клемента прикрыла глаза, из которых текли слезы. Напоследок отец позаботился о ней, доверил ей того единственного, кому безоговорочно доверял сам.

Деметрос поднял взгляд на леди Краули.

– Но, если вы велите уйти мне – я подчинюсь и уйду.

Девушка поблагодарила в собственных мыслях отца еще раз за то, что он услышал ее даже будучи мертвым. Его тень продолжала приглядывать за ней и подарила ответ на заветный вопрос. Она уже была готова довериться своему новообретенному защитнику, но в последний момент одернула себя. Клемента не была бы Краули, если бы не обдумывала все свои действия наперед. Только глупая деревенская девчушка имела право поддаться эмоциям и доверить все свои мысли человеку, которого она, если честно, и не знала вовсе.

Стоит ли доверить Деметросу Пину тайну матери о том, что должно произойти на поминальном ужине? Сможет ли он уберечь Клементу, да и станет ли на самом деле? Что, если все его слова – лишь ложь?

Однако времени на размышления не было – ответ нужно было дать именно сейчас…


– Сцена вторая –
СТАРШИЙ


– Мистер Пин, поднимитесь с колен, – твердо произнесла девушка.

Мужчина посмотрел снизу-вверх и увидел серьезное выражение лица своей госпожи и исполнил ее приказ.

– Если вы прогоните меня, миледи, – я пойму, – сухо произнес Деметрос и уже стал поворачиваться в сторону двери, еще даже не выслушав решения леди Краули.

– Мне кажется, я не разрешала вам уходить, – произнесла Клемента и усмехнулась, припомнив собственного отца, который пусть и был строг с обслугой и близкими, но никогда не таил на них злобы. – Я принимаю вас, мистер Пин, на службу. Клянетесь ли вы служить мне верой и правдой?

Деметрос улыбнулся буквально уголками губ и склонил голову, а правую руку положил на собственную грудь.

– Клянусь, леди Клемента Краули. Считайте, что моя жизнь – ваша жизнь.

Девушка протянула вперед левую ладонь с перстнем на указательном пальце, на котором был выгравирован символ рода Краули. Деметрос аккуратно взял ладонь девушки в свою и коснулся губами перстня.

Клятва верности была принята. Деметрос Пин стал верным защитником леди Клементы Краули.

– На счет же опасности, что витает вокруг нашего дома, вы в чем-то правы. С момента смерти отца я чувствую, как удлиняются тени, а за каждым углом кроется угроза, но откуда ее ждать – загадка, мистер Пин, – произнесла Клемента с грустными нотками в голосе. Девушка решила, что рассказывать слуге всей правды, пусть от этого и зависела ее собственная жизнь, нельзя, но и откровенно солгать попросту не могла. Деметрос верно служил ее отцу, и он бы сразу понял, что что-то не так. – Я опасаюсь, что сегодняшний вечер расставит все по своим местам. Вы же понимаете…

Клемента не успела договорить, как дверь открылась и в комнату спешно вошел еще один мужчина в свежем черном сюртуке поверх накрахмаленной белой рубашки. Мужчина остановился в дверях с удивленным лицом, а после достаточно резко обратился, но не к Клементе, а к Деметросу.

– Что ты делаешь в комнате моей сестры?

– Майкл, прошу не кричи! – встряла Клемента, заслоняя собой своего защитника.

Однако мистер Пин отошел в сторону и поклонился Майклу Краули:

– Прошу прощения, милорд, за свое недозволенное поведение. Мне следует удалиться и оставить господ одних.

– Верное решение, Деметрос! – грубо бросил Майкл и приоткрыл дверь, прямо говоря слуге покинуть комнату.

Мистер Пин раскланялся Клементе, следом лорду Краули и вышел, закрыв за собой дверь. Но не успела еще дверь закрыться, как Майкл обернулся к сестре:

– Что он здесь делал?

Клемента фыркнула в сторону брата и вернулась к трюмо.

Майкл сжал ладони в кулаки и выдохнул. Успокоившись он подошел к сестре и обнял ее за плечи.

– Прости меня, сестренка, – произнес он и поцеловал ее в макушку. Он увидел в отражении зеркала, как Клемента улыбнулась и повторил попытку: – И все же, что у тебя делал охранник отца?

Девушка повернулась к брату и лицо ее внезапно погрустнело, будто попало в незримую тень.

– Отец перед своей болезнью взял с мистера Пина клятву, что после его смерти, Деметрос станет служить мне. За этим он и пришел.

Майкл кивнул, а сам задумался.

– Отец был мудрым человеком, – спустя несколько мгновений произнес он. – И если он решил, что после его смерти тебе понадобится защита, значит у него были на то основания.

– Ты хочешь сказать, что мне угрожает опасность? – испугалась Клемента.

– Или же отец думал, что опасность грозит всем нам. Матушке, мне, братьям и тебе. Хотя нет, только наследникам. У нас, его сыновей, есть своя личная охрана и только у тебя никого нет, сестренка. Ты всегда была под личной защитой отца, а теперь…

– Давай прекратим! – резко бросила Клемента. Ее лицо было бледным, а она сама еле сдерживалась, чтобы не заплакать. – Ты не видел того, что пережила я. Каждый день и каждую ночь я наблюдала за тем, как он угасал. И где все эти дни были его верные сыновья?

Слезы сами побежали по щекам девушки, а она начинала злиться. Подскочила и бессильно, от отчаяния, ударила кулачками по груди брату, но тот с достоинством принял удар, а после схватил сестру и обнял, прижимая к себе. Слезы окропили его сюртук, но Майкл продолжал прижимать к себе сестру и тихонько шептать ей на ухо, пытаясь успокоить.

– Где вы все были, Майкл? Где Брайан? А Асмодей?

Лорд Краули не ответил ей.

В таком положении они простояли несколько минут, пока Клемента не успокоилась и только тогда Майкл отпустил сестру и протянул ей свой платок, чей уголок до этого торчал из кармашка сюртука. Девушка утерла лицо платком и села на пуф у трюмо. Брат присел на колени прямо на пол, не боясь испортить свои брюки. Он посмотрел на девушку и поправил ее волосы, сдвинув непослушный локон со лба.

– Не злись, сестрица, – произнес Майкл. – Когда отец заболел, он приказал нам не являться к нему и даже не переступать порог родного дома, если он сам того не захочет. В первое время я несколько раз приезжал, но матушка каждый раз выгоняла меня, даже не разрешив поговорить с тобой.

– Это правда? – шмыгнув носом, спросила Клемента.

Лорд Краули даже удивился подобному вопросу, что говорило о большем, нежели его ответ.

– Конечно правда, Клем.

– Мать не пускала тебя ни к отцу, ни ко мне? – вновь разозлилась девушка. – Но почему?

– Я волен думать, что так велел отец, – ответил Майкл и поднялся на ноги.

Клемента смотрела на брата и не находила в своей голове верных мыслей. Последние дни перевернули всю ее жизнь с ног на голову, а каждая минута приносила новые откровения. Мать замыслила заговор против собственных детей, а те…

Что бы Клемента ни слышала о проступках братьев, но они не заслуживали такой жестокой смерти от рук собственной матери. Девушка больше не могла скрывать заговор и желала поделиться со старшим братом страшной тайной, но что-то останавливало ее. Некое предчувствие говорило ей, что не все то, чем кажется.

– Ты чего задумалась, сестренка? – спросил Майкл и искренне улыбнулся…


– Сцена третья –
МЛАДШИЙ


– Ты чего задумалась, сестренка?

Клемента смахнула ладошкой усталость с лица и попыталась улыбнуться, но получилось не естественно. Все же внутри нее происходила сумасшедшая борьба: ложь сражалась с истиной.

Девушка взглянула на Майкла и тяжело выдохнула.

– Нет, ничего. Прости… за это. Все так неожиданно свалилось на голову, и я оказалась в центре этого…

Лорд Краули обнял свою сестру.

– Ничего, теперь я рядом. Если тебе будет тяжело, я всегда буду рад видеть тебя у нас с Евой в гостях.

– Если я соберусь с духом, обязательно приеду погостить, – тяжело ответила Клемента, а в мыслях добавила: «Если, конечно, мы переживем этот вечер, Майкл».

Брат поцеловал сестру в макушку и отстранился.

– Ладно, сестренка, не буду тебе мешать. Времени до ужина осталось всего ничего, а ты выглядишь не лучшим образом, – он усмехнулся.

Щеки девушки покраснели от наглости брата, она быстро схватила с трюмо платок и бросила в Майкла, целясь в лицо.

– Да иди ты!

Лорд Краули ловко схватил платок и сделал сестре реверанс, продолжая усмехаться.

– Буду ждать тебя при всем параде внизу, – произнес он, кладя платок на угол кровати, и открывая дверь. – А пока навещу матушку.

Клемента хотела было что-то сказать, но промолчала. В тишине проводила Майкла взглядом и, убедившись, что дверь плотно закрыта, встала с пуфа и направилась к гардеробу, решив сменить вечернее платье, на строгий женский костюм. Отчего-то Клемента поняла, что ей больше будет не суждено играть роль невинной леди. Ей, как и любому члену семьи Краули, предстало повзрослеть и принять свою судьбу.

Девушка не рассказала о заговоре матери своему новоприобретенному защитнику и старшему брату, Майклу, которого любила больше всех. Ей самой на какое-то мгновение показалось, что она приняла слова матери и, так и не приняв окончательное решение, готовилась к тому, чтобы принять правление семьей. Матушка осудит ее внешний вид на поминальном ужине, но Клементе стало начхать на ее мнение. Слишком долго она была послушной, доверившей свое детство в строгие, но заботливые руки отца и матери. Однако со смертью отца, с озвученным вслух заговором матери, с неразглашением тайны старшему брату – Клемента простилась с детством и юностью. А значит, ей следовало отринуть глупые эмоции, отринуть девичьи мечты и стать полновластным конкурентом братьям за наследие отца.

Около получаса девушка переодевалась и приводила себя в порядок. Никто больше не вторгался в ее личное пространство, потому она смогла освежить свои мысли и наконец-то успокоиться. Идеи, что до этого только зарождались, приняли свой истинный образ.

Еще через полчаса, когда Клемента собралась с духом и решила, что готова встретиться с остальными братьями – она покинула свою комнату и буквально столкнулась в коридоре с Деметросом, что, как ей показалось, все это время находился здесь и охранял ее покой. Девушка улыбнулась ему, мистер Пин кивнул головой.

– Думаю, вам не следует объяснять, когда начнется поминальный ужин, вам придется покинуть дом, как подобает обычаю.

– Естественно, миледи, – холодно ответил Деметрос. – А до тех пор, я всегда с вами. Помните об этом. Даже тогда, когда я не попадусь на ваши глаза.

– Я буду помнить об этом, мистер Пин.

– Зовите меня по имени, миледи. Как это делал ваш отец.

– Хорошо… Деметрос.

На этом Клемента покинула своего защитника и направилась в лестнице. Спустившись буквально на пару ступеней, парадные двери открылись и слуги по обе стороны встали придерживать створки, а в парадную залу в сопровождении своего верного охранника вошел Асмодей, на ходу снимая с головы свой излюбленный цилиндр.

– Вот я и дома! – воскликнул младший брат и усмехнулся, а после он обратил свой взгляд на сестру и направился в ее сторону, довольно улыбаясь: – А вот и моя любимая сестра! Да еще и в таком наряде, опасна, как никогда.

– И я рада тебе, братец, – ответила Клемента, спустившись к Асмодею. Они обменялись формальными поцелуями в щеки. – Ты смотри, будь аккуратен, а-то еще порежешься.

Младший Краули рассмеялся. А девушка бросила взгляд за спину брата, внимательно изучила его охранника, более известного, как Мэттьюз. Он, как обычно, был в своей кожаной куртке и темных штанах. Клементе даже показалось, что у Мэттьюза в принципе из всей одежды есть лишь одна рубашка, куртка, штаны и пара ботинок. И в единственный день, когда Асмодей дает ему отдых, – если, конечно, вообще дает, – он занимается стиркой и не выходит из собственной квартиры. Это мысль заставила девушку усмехнуться вслух.

– Как поживает моя дорогая сестра? – поинтересовался Асмодей, увлекая девушку в гостиную.

– Явно не лучше тебя, раз все это время ты даже не интересовался, как дела у твоей семьи.

Клемента помнила рассказ Майкла о том, что отец и матушка настрого запретили братьям появляться в доме, но была уверена, что в отличие от старшего брата, младший не располагал столь трогательной историей о попытках встретиться с сестрой.

– Не серчай, Клемента, – начал Краули, падая в кресло. Чуть позже он махнул рукой слугам, требуя, чтобы те принесли ему вина. Один из них кивнул, а после обратил вопросительный взгляд на Клементу, но та отказалась от напитка, покачав головой из стороны в сторону. – Ты же понимаешь, что как наш батюшка приболел, все дела свалились на мою голову. Пришлось заниматься ими, чтобы не потерять все, что имеет наша семья.

– Дела-дела-дела, – укоризненно посмотрев на брата, произнесла Клемента и села на краешек кресла. – Ты всегда столь занятой, Асмодей, что мне иногда кажется, что мы, твоя родная семья, тебе вовсе и не нужны.

Лорд Краули разозлился, но больше наигранно, чем всерьез.

– Да как ты смеешь это говорить, Клемента? Не проходит и дня, как я не думаю о вас!

– Пустые слова! – крикнула девушка и резко встала. – Скажи мне честно, Асмодей. Ты пришел сегодня только потому что должен соблюсти формальность? Послушать, что скажут родственники, а заодно выведать, кого именно отец назначил своим преемником? Ведь, если бы ты не явился, знать бы стала косо смотреть на тебя. Начались бы слухи. А тебе все это вовсе не нужно!

Клемента сама себе говорила, что нужно учиться контролировать эмоции и вот вновь не сдержалась. Отчего-то отношение Асмодея к семье злило ее. С самого детства она видела, что младший сын Регулуса Краули растет самовлюбленным эгоистом, ищущим выгоду лишь для самого себя. И теперь, после смерти отца, не желала держать язык за зубами.

Лицо младшего Краули напряглось, взгляд глаз был холоден и был готов пронзить сестру, словно иглы. Он отвел глаза в сторону и тяжело выдохнул, а потом усмехнулся.

– И что же ты молчишь? Или опять задумался над своими темными делами? Да, я наслышана о твоих проступках. Слухи ходят и один мрачнее другого, Асмодей.

– Брайан мертв, – лишь ответил брат и вперился глазами во все еще разгоряченное раскрасневшееся лицо сестры.

Мгновение-другое и ярость Клементы угасла. Она буквально упала в кресло, перестав чувствовать собственные ноги. Лицо побледнело, а на лбу появилась испарина.

– Что?

– Брайана убили несколько дней назад, сразу после смерти отца, – продолжил Асмодей и Клементе на миг показалось, что он упивался своими словами. Она хотела сделать больно ему, а он разыграл собственную карту и причинил боль ей. Однако в то мгновение она даже не задумалась над тем, что сам Асмодей даже не переживал утрату брата. – Я не стал говорить вам и афишировать это. Мы обязаны провести поминальный ужин и проводить в последний путь отца. А похоронами Брайана мы займемся позже.

– Прости, что накричала, – всхлипнула Клемента, пытаясь сдержать слезы.

– Ты сейчас сама не своя, я понимаю, – ответил брат и оглянулся за спину.

В гостиную вошел Майкл и нес в руках поднос с тремя бокалами вина. Слуг, как поняла Клемента, он уже отпустил. Однако за дверьми в гостиную в парадной зале стояли охранники детей Краули: Деметрос, Мэттьюз и Ци-Хинь, защитник Майкла, прибывший из далекой Аси-Тан, о чем явно говорил разрез его глаз.

– Что вы здесь шумите? – произнес Майкл, подходя к дивану и креслам. – Здравствуй, Асмодей.

– Майкл, – отозвался младший брат и кивнул в сторону старшего, а после снял бокал с вином с подноса и залпом осушил его.

Следом за Асмодеем бокал осушила и Клемента, что до этого даже не собиралась пить вино. Майкл оказался удивлен затянувшимся молчанием и поведением сестры.

– Может быть я подошел в неподходящее время? – спросил он, оглядывая брата с сестрой. – Мне подойти позже?

– Все в порядке, Майкл, – ответил Асмодей и похлопал рукой по дивану. – Присаживайся.

– Ну, хорошо. О чем был разговор?

– Брайан мертв, – резко, не задумываясь, выпалила Клемента и слезы все же побежали по ее лицу.

Старший Краули не стал задавать вопросов, он залпом осушил бокал с вином и отставил его на столик. Но его руки дрожали и по итогу бокал повалился набок и разбился с характерным звоном. Все трое молчали.

– Матушка знает?

– Я несколько минут назад только сказал Клементе, – сухо произнес Асмодей. Он перекатывал между пальцами бокал, жалея, что осушил его так скоро.

– Ясно. – Майкл посмотрел на сестру. – Она хотела поговорить с тобой перед ужином. Если сможешь – расскажи ей, если нет…

– Я думаю ей вовсе не стоит знать, пока мы не проводим отца, – вмешался Асмодей и наконец-то поставил бокал на стол.

– Да, это правильная мысль. Ей не стоит горевать сегодня еще и о сыне.

«Если бы они только знали, что задумала мама», – подумала про себя Клемента, утирая с лица подсохшие слезы. – «О Брайане она уже не будет горевать, как и о вас двоих».

Девушка не думала, что смерть среднего брата все же ударит по ней, а потому мысли о заговоре матери вновь зароились в ее голове. Стоит ли рассказать Майклу и Асмодею о том, что должно произойти? И стоит ли говорить о смерти Брайана матери?


– Сцена четвертая –
ЗАГОВОР


– Она и не станет горевать, – бросила Клемента, поднимаясь. Лицо ее было хмурым, но сама она была более целеустремленной, чем прежде.

– Что? – спросил Майкл, будто бы не расслышал сказанных слов.

Зато по глазам Асмодея, буквально по промелькнувшим за мгновения искрам, Клемента поняла, что он сразу разобрал смысл сказанных ею слов. Руки его напряглись, а сам он подался вперед.

– Я больше так не могу, – продолжила Клемента. – Не могу просто так хранить эту страшную тайну. Мама… она хочет…

– Убить нас, – закончил за Клементой Асмодей. Он был уверен в сказанных собой словах.

Майкл обернулся к нему и в его глазах было недопонимание.

– О чем таком ты говоришь, Асмодей?

– Именно то, что я и сказал, – грубо ответил младший брат и его скулы напряглись, будто он пытался сдержать вспыхнувший внутри него гнев.

– Клемента, – Майкл посмотрел на сестру, но лишь увидел ее грустный взгляд. – Скажи, что он ошибается…

– Нет, – был ответ Клементы. – Асмодей прав.

– Я не могу поверить своим ушам! – воскликнул Майкл, подпрыгивая с дивана. – Вы так легко обсуждаете это. Будто наша матушка желает нашей смерти! И это после смерти отца!

– Майкл, заткнись! – рявкнул Асмодей и уставился на сестру. – Говори…

– Сразу после смерти отца, – тяжело вздыхая, начала Клемента, – матушка пригласила меня поговорить по душам. Я думала, что успокоить, поговорить о том, как мы будем жить дальше. Однако, она заговорила совершенно об ином…

– Захотела убить нас, как недостойных наследия отца? – вставил вопрос Асмодей. – Но зачем тогда она стала рассказывать об этом тебе?

И в момент, когда Клемента уже хотела что-то сказать, а лицо Асмодея искренне удивилось, будто он сам отыскал ответ на собственный вопрос, Майкл вновь упал на диван и обхватил голову руками.

– Все Святые, о какой чуши вы говорите!

– Она рассказала тебе, потому что вместе с нами готова убить и себя, – ответил Асмодей. – По ее мнению, именно ты достойна наследия отца, дорогая сестрица.

Клемента не смогла ответить и лишь утвердительно кивнула.

– Интересно…

– Прекратите! – закричал Майкл и грозно посмотрел на брата с сестрой. – Я не верю вам!

Асмодей похлопал того по плечу, но старший брат быстро скинул руку.

– Не пытайся меня успокаивать, Асмодей! – рявкнул Майкл, испепеляя взглядом младшего брата. – Я лично поговорю с ней и все выясню!

Старший Краули уперся руками в мягкую обивку и попытался встать, но Асмодей схватил его за руку и уронил обратно, а после обнял за шею и подтянул к себе.

– Это ты прекрати, Майкл! – громко произнес, будто зашипел, младший брат. – И будь благоразумен! Что, если матушка и вправду решила избавиться от нас… Просто предположи подобную ситуацию, если не хочешь в это верить. Что думаешь она сделает? Сознается и раскается? Обычно, если человек решился на убийство, особенно собственных детей, – идут до конца, не раздумывая.

Нехотя Майкл вырвался из хватки младшего брата и продолжал гневно смотреть на него, но явно поумерил свой пыл всенепременно отправиться к матери за разъяснениями.

– И что ты прикажешь делать?

– В честь памяти отца я предлагаю не поднимать шума на поминальном ужине. Спросить ее лично мы сможем и после…

– Она планирует сделать это именно на поминальном ужине, – встряла Клемента, прерывая речь Асмодея.

Братья замерли и посмотрели на сестру.

– А как именно она планирует нас убить?

– Она собралась…

И в это мгновение Клемента осознала страшное событие, что уже произошло. Матушка хотела отравить вино. Взгляд бросился на бокалы, что не так давно были опустошены детьми Августы. А один из них, будто метафорично, еще и оказался разбит.

Асмодей проследил за взглядом сестры и побледнел.

– Вино, – произнес он. Клемента лишь кивнула, прижав ладонь ко рту и прикрыв глаза. По ее щеке покатилась слеза. – Мать уже свершила свой замысел.

Майкл, также осознав произошедшее, схватился за голову и безумными глазами смотрел то на брата, то на сестру.

– Что нам теперь делать?

– Майкл, где ты взял это вино? – спросил Асмодей.

– На кухне… из бочки, – запинаясь, ответил Майкл. Его руки тряслись. – Сегодня слуги принесли ее из погреба по указке матери. Они сами указали на нее, когда я их отпускал.

– Вероятность того, что это вино не отравлено, конечно, имеется, – добавил Асмодей. – Но сомневаться не приходится, что это оно самое. Вряд ли матушка все плохо спланировала бы… не зря же она Краули.

– Но что нам делать? Почему мы еще не умерли? – спросила Клемента. Ее трясло.

– Она сказала, что ты должна выжить? – неожиданно подал голос Майкл. Показалось, что он все-таки взял себя в руки и успокоился, но то было напускное. – Яд в вине не должен убить сразу только для того, чтобы в случае чего ты, дорогая сестрица, успела принять противоядие.

Асмодей кивнул, глядя на сестру.

– Время играет против нас, Клемента, – произнес младший брат, – но у нас еще есть шанс обыграть надвигающуюся беду. – Он улыбнулся и лицо его подобрело. – Спасибо, что ты выбрала нас. Хотя могла избавиться ото всех…

– Я до последнего не могла поверить в то, что она задумала. Но я не могла бы просто смотреть на то, как вы умираете.

– А теперь иди к матери и ничего не бойся, – напутствовал ее Майкл. – У нее должно быть противоядие. А нам пока есть что обсудить с Асмодеем и подготовиться к поминальному ужину.

Клемента кивнула братьям, что все еще оставались бледны лицом. Нетвердой походкой она направилась к дверям.

– В твоих руках наши жизни, дорогая сестра, – произнес Асмодей. – И тебе решать, как ими распорядиться.

Девушка нервно сглотнула слюну и отворила двери. Неподалеку от них в парадной зале, как она и догадывалась, находились защитники каждого наследника Краули.

– Вы можете быть свободны, – неуверенно произнесла Клемента. Охранники поклонились ей со словами «Да, госпожа» и удалились. А девушка, закрыв за собой двери, произнесла сама себе под нос: – Скоро придет пора поминального ужина. Как хорошо, что ты не видишь этого отец…


*          *          *


Неуверенно Клемента постучала в дверь комнаты матери. Она пыталась себя успокоить, но руки все равно продолжали трястись. Она не была уверена, выпила ли она яд вместе с братьями, но именно эта неуверенность и сжигала ее изнутри. Ей казалось, что смертоносные демоны, оказавшиеся внутри нее, уже медленно губят ее органы и вот-вот, вскоре она просто упадет на пол без чувств и больше никогда не проснется.

Никто из-за двери не ответил, и девушка постучала вновь, но сильнее. Дверь оказалась не заперта и с тихим скрипом приотворилась. В комнате было мрачно, казалось, что горело буквально пару свечей, что и оказалось истиной. Клемента отворила дверь шире и увидела в тусклом свете фигуру матери, облаченную в черные одеяния с темной фатой на голове, за которой практически ничего не было видно.

– Заходи, моя любимая дочь, – сипло прозвучал голос матушки.

Клемента вошла внутрь и закрыла за собой дверь.

– Я понимаю, что у тебя было много времени, чтобы обдумать мои слова, но уверена, что твоя рука не поднимется против братьев. Я тебя об этом и не прошу.

– Мама, но так ведь нельзя. За что ты хочешь с ними так поступить?

– Уже не время говорить об этом, Клемента, – даже не видя лица матери, девушка почувствовала, что на ее глазах выступили слезы. Ей было больно так поступать, но что-то упорно заставляло ее это сделать. – Я приняла решение, доченька, и должна закончить начатое. Сегодня к ночи, ты останешься последней из Краули и поведешь нашу семью в светлое будущее.

– Я так не могу!

– И не нужно. Я не прошу обагрять свои руки в крови, Клемента. Просто не мешай это делать мне.

Матушка подошла к дочери и ласково обняла ее. По щекам девушки побежали искренние слезы, будто это был момент прощания, расставания навсегда.

– Я люблю тебя, моя светлая и невинная дочь, – прошептала женщина на ухо Клементы. – И всегда буду любить, даже оказавшись в царстве теней.

– И я тебя люблю, мама, – захныкала девушка, обнимая мать.

Августа медленно отстранилась, держа в своей ладони ладонь дочери.

– Сегодня, как подобает обычаю, мы проводим твоего отца, и я налью вина тебе и твоим братьям…

– Мама, я должна тебе сказать…

– Что такое доченька?

– Брайан не сможет присутствовать на ужине…

– Демонов мальчишка! – вскрикнула женщина, отпуская руку дочери. – Где опять его носит? Опять промышляет блудом или рисует свои отвратительные картины? Или вовсе спускает деньги отца за игрой в карты?

– Он мертв! – перекричала мать Клемента, ужасаясь тому, как та отреагировала на отсутствие своего среднего сына.

Повисло молчание. А после Августа с облегчением вздохнула.

– Одной проблемой меньше.

– Да как ты можешь так говорить? – вновь закричала Клемента, отстраняясь от матери на несколько шагов.

– А что по-твоему я должна была сказать? Ты забыла, что ради тебя и твоего будущего я хочу устранить все угрозы, считая всех твоих братьев? Да, дочь моя, мы живем в ужасном и страшном мире, где чтобы жить – нужно проливать кровь. Твоя отец знал это! И тебе пора понять это! Хорошо, что Брайан сам нашел свою судьбу и мне не придется марать свои руки в его крови. Но даже, если бы он был жив и прибыл на поминальный ужин в честь памяти твоего отца, я бы все равно свершила то, что задумала!

– Ты отвратительна мне! – Клемента бросилась к двери.

– Остановись! – с тревогой в голосе, произнесла матушка и бросилась следом. В дверном проеме она успела схватить дочь за локоть. – Ради всех Святых и ради себя самой, не мешай мне свершить задуманное.

– Почему я должна жертвовать братьями ради твоих надуманных благ?

– Ты еще ничего не понимаешь, но поймешь, рано или поздно. – Рука матушки скользнула под платье, и она извлекла оттуда небольшой флакон с мутноватой изумрудной жидкостью, буквально на один глоток. – Выпей это, доченька моя. Это убережет тебя от участи, что постигнет меня и твоих братьев. Это подарит тебе новую жизнь!

«Противоядие», – моментально поняла Клемента. – «Но его так мало! Его не хватит на всех!»

Матушка вложила флакон в ладонь дочери.

– Выпей его ради меня, доченька моя. Ради себя самой и своего будущего. Забудь про братьев. Они лишь тяжкая ноша, что утянет тебя ко дну. Отпусти их с миром, помоги мне подарить им покой.

– Я никогда не прощу тебя за это! – произнесла Клемента, смотря на мать.

– И не нужно. Но рано или поздно ты все поймешь…

Девушка посмотрела на флакон с изумрудной жидкостью в своей руке и зажмурилась, пытаясь скрыть душевную боль. Она не знала, как ей поступить. Выпить противоядие самой и тогда, даже рассказав о заговоре матери, позволить ей одержать победу собственных замыслов? Или отдать противоядие одному из братьев, обрекая саму себя на верную смерть? Но кому? Заботливому и любимому с детства Майклу или себялюбивому и эгоистичному Асмодею? Кто из троих достоин остаться единственным наследником Регулуса Краули?

Или же вовсе послать все к демону и вылить противоядие на пол прямо сейчас? Если она, Клемента, не может спасти всех, то значит и сама не достойна жизни? Пускай тогда вся семья Краули погибнет этим вечером!

– Просто выпей это, доченька, – повторила матушка, – чтобы я была спокойна. Лишь ты единственная светлая душа в нашей семье. Ты достойна возглавить новую главу истории Краули…


– Сцена пятая –
ПОМИНАЛЬНЫЙ УЖИН


– Я это делаю не ради тебя! – воскликнула Клемента и, откупорив флакон, вылила изумрудное содержимое себе в рот.

Сильная горечь на миг выбила из девушки дух, а рот связало, словно от популярного среди бедняков Кларны фрукта – мурхи. Она закашлялась, сгибаясь пополам. Флакон выпал из ее руки и разлетелся на осколки, столкнувшись с полом, но никому до этого не было дела. Ее матушка подошла поближе и стала заботливо поглаживать свою дочь по голове и спине, будто пыталась облегчить страдания.

– И не нужно делать это ради меня, – говорила Августа спокойным голосом, улыбаясь под фатой черного цвета, скрывавшей ее лицо. – Ради себя ты это сделала. Ради продолжения нашего рода с чистого листа. Жаль я уже не увижу этого светлого будущего.

Приступ кашля прекратился, а к лицу девушки прильнула кровь, налившись румянцем на щечках. Она смахнула с лица непрошеные слезы, из-за которых растеклись тени под глазами, но Августа достаточно быстро и проворно промокнула щеки дочери платком и пальцем поправила макияж.

– Рано или поздно, доченька моя, ты поймешь мою правоту и перестанешь на меня злиться, – произнесла матушка и обняла Клементу. Та же, почувствовав слабость в теле, безвольно ждала, пока мать не отпустит ее. – А теперь нам пора проститься с отцом.

Клемента кивнула, приходя в себя. Ей казалось, что она поступила неверно: предала братьев, так или иначе подчинилась и стала соучастницей заговора матери. На душе было неспокойно. Однако теперь оставалось лишь играть свою роль до конца, какой бы она ни была.

Августа взяла дочь под руку и неторопливыми шагами повела прочь из собственной комнаты, к лестнице, что вела в парадную залу, к сыновьям. Клемента же, хоть мыслями была и не с матерью, а глубоко внутри себя, уверенно следовала за ней.

В парадной зале женщин уже ждали оба наследника Краули: взволнованный Майкл, который нетерпеливо перебирал в пальцах монету, и, на удивление, спокойный и полностью уверенный в себе Асмодей, что встретил матушку с сестрой улыбкой.

– У вас что-то произошло? – отозвался Майкл. – Мы слышали какой-то шум.

– Ничего страшного, сынок, – ответила Августа, приблизившись к сыну и потрепав того по щеке. – Здравствуй, мой дорогой.

Майкл трясущейся рукой взял ладонь матери и поцеловал ее. Ответить он не смог, не нашел в себе сил. После Майкла к Августе подошел Асмодей и тоже поцеловал ее ладонь.

– Приветствую, матушка, – произнес он, пытаясь высмотреть сквозь черную фату лицо Августы, пусть и безуспешно.

Старшая из Краули не ответила своему младшему сыну и пошла дальше, утягивая за собой Клементу. Братья переглянулись и направились следом. По пути Майкл легонько коснулся руки сестры, что та обернулась. Одними глазами старший брат задал ей вопрос, на который та не смогла ответить. Вроде хотела, даже приоткрыла рот, но после мотнула головой и отвернулась. Этого оказалось достаточно, чтобы старший брат понял страшную истину и на миг остановился. Ничего не укрылось от глаз Асмодея и тот, пока никто его не видел, позволил себе ухмылку. Он похлопал по плечу Майкла, а после положил руку ему на шею и тихо произнес, чтобы не услышали женщины:

– Не боись, братец, прорвемся!

– Мне бы твою уверенность, Асмодей, – ответил Майкл и его голос заметно дрожал.

Вчетвером они подошли к обеденному залу. Августа отпустила руку дочери и отперла дверь ключом, таившимся все это время в складке рукава ее платья. Она уверенными движениями отворила двери, представив освещенное десятками свечей помещение с прямоугольным столом по центру. Два кресла стояли по торцам, и еще по два с каждой из длинных сторон.

Прямо напротив вошедших, развалившись в кресле словно сам король, восседал силуэт человека, обернутый, словно мумия, в белые ткани, – умерший глава семьи, Регулус Варфоломей Краули. По-старинному Кларнийскому обычаю погибшего члена семьи оборачивали в промасленные ткани и усаживали во главе стола, чтобы семья могла проститься с умершим и высказать ему свои последние слова – провести поминальный ужин. После ужина умершего относили к погребальному костру, на котором тело предавали огню. Кларнаки издревле боялись хоронить людей в земле, думая, что тени мертвых не находили покой, когда их материальные оболочки оставались навсегда заперты в земной тверди. Иные же легенды гласили о том, что телами мертвецов в ночи питаются пустынные демоны, отчего становятся сильней, будто питаются тенями и душами умерших.

Былые традиции претерпели изменения, а многие и вовсе забыли о них, но уважаемые Кларнийские семьи, лорды и графы, продолжали их соблюдать, пусть и не все, ради поддержания собственного статуса. Теперь тела не сжигали, если умерший, конечно же, не погиб на родной земле Кларны. А если тело не должны были предавать огню, то и ткани соответственно не обрабатывали горючими маслами.

Слева от входа на стене между двух канделябров висело большое полотно – портрет семьи Краули. Здесь все были в сборе, еще молодые и здоровые. Младшему Асмодею на картине было всего шестнадцать лет, он приютился в ногах между отцом и матерью, что сидели в креслах. Клемента, еще девочка, сидела на подлокотнике кресла отца, где Регулус обнимал ее за талию. А Майкл и Брайан стояли по разные стороны от родителей, старший рядом с матерью, средний возле отца. Все были в чистой и красивой одежде, что Августа заказывала заранее перед тем, как они наняли портретиста, и все члены семьи, что сейчас было удивлением, были счастливы и улыбались.

Клемента с грустью посмотрела на картину, понимая, что светлого прошлого уже никогда не вернуть. Она вздохнула, а после взглянула на мумию отца и не сдержала слез.

– Ну же, доченька моя, – произнесла матушка, обнимая Клементу, – не стоит оскорблять память отца пустыми слезами.

Братья заняли кресла по правую руку от отца, Майкл ближе к Регулусу, а Асмодей рядом. Клемента, как и подобает последнему ребенку, даже зная, что Брайана не будет за столом, заняла кресло по левую сторону от отца, ближе к матери, что села напротив супруга. Дети Краули смотрели друг на друга, не зная, что делать дальше. Они никогда не сталкивались с традициями своей родины и потому ни разу не были на поминальном ужине. Глаза Майкла хаотично метались от черной фаты матушки до лица Клементы, а вот девушка, потупив взгляд, уставилась на пустую тарелку перед собой.

– Майкл, будь так добр, – начала матушка, – наполни наши бокалы вином. Прежде чем мы приступим к ужину, мы должны произнести первый тост.

Старший брат кивнул матушке и неуверенно поднялся, взял обеими руками графин, что заметно трясся. Следом попытался подняться Асмодей, чтобы помочь брату, но Августа, словно змея, бросила руку в его сторону и остановила его.

– Не смей, Асмодей! – прошипела она. – Старший ребенок семьи должен перенять традиции, потому он должен ухаживать за семьей и произнести первым слова прощания с отцом.

Младший брат сбросил со своей руки ладонь матери и грозно посмотрел в ее сторону.

– Ты же видишь, что Майкл в плохом самочувствии, матушка! – громко произнес он и все же поднялся, – Или ты хочешь, чтобы еще одним Краули стало меньше в этой комнате?

Августа усмехнулась и что-то прошептала себе под нос.

Майкл посмотрел на Асмодея и, опустив графин на стол, сжал ладонь брата.

– Ничего, Асмо, я в порядке. Матушка права. Негоже нам ссориться этим вечером. Отец еще с нами, и мы не имеем права оскорблять его.

– Ваша взяла, – фыркнул Асмодей и вернулся в свое кресло. – Я лишь хотел помочь.

Майкл, как показалось Клементе, смог побороть дрожь в руках и разлил по бокалам вино. Все еще стоя, старший брат поднял бокал и всматривался в его содержимое, понимая, что среди напитка находится смертоносный яд. Нерешительность и неуверенность завладели всем его естеством. Остальные члены семьи выжидали.

– Отец, – прокашлявшись, произнес старший сын, повернувшись к мумии во главе стола, – ты был опорой для меня и верным наставником. Иногда суровым, но честным, иногда щедрым, но в меру. Ты многому научил меня и сделал лучше. Я не знаю, кем бы я сейчас был, если бы не ты. Мне жаль, что ты покинул нас так скоропостижно и твой уход был столь болезненным, но я надеюсь, что ты обрел покой. Ты взвалил на мои плечи тяжелый груз ответственности за нашу семью, и я постараюсь оправдать твои надежды.

Майкл медленно обвел взглядом сначала Клементу, что смотрела на него с назревающими слезами, после матушку, эмоции которой оказались скрыты за непроглядной вуалью, а в конце Асмодея, что единственный оставался трезв, рассудителен и спокоен в сложившейся ситуации.

– Надеюсь, я стану столь же верным защитником для твоих детей, моего брата и сестры, – старший брат посмотрел на пустое кресло Брайана и на мгновение в тяжкой задумчивости прикрыл глаза, пытаясь сдержаться от лишних эмоций, – Пусть одного мы уже и потеряли, но я надеюсь, что вы встретитесь в царстве теней и пойдете одной дорогой. Надеюсь, я стану таким же защитником для семьи, как и ты, отец.

– Хорошие слова, сынок, – сухо произнесла Августа, поднявшись из кресла и подняв вверх бокал. За ее примером последовали и Асмодей с Клементой.

Послышался звон бокалов, и матушка первой осушила свой, выпив все вино без остатка. Клемента с Майклом сомневались и только Асмодей покачивал свой бокал, играясь с вином, будто ничего страшного в данный момент не происходило. Старший брат с сестрой переглядывались, будто вели немой разговор, время от времени посматривая в сторону младшего брата, что улыбнулся своим родственникам.

– Хорошие слова, братец, – Асмодей опустошил свой бокал.

Руки Майкла вновь затряслись, он прикусил нижнюю губу, будто боролся с самим собой и внимательно смотрел на Клементу. Девушка же тоже была не в своей тарелке. Она знала, что уже обрекла своих братьев на смерть, выпив единственное противоядие, которое у нее было. Самоуверенный поступок Асмодея не на шутку удивил ее, но она отчего-то догадывалась, что младший брат так и поступит, будучи уверенным, что сестра достанет для него склянку с жидким спасением, чего явно уже не произойдет. Но оставался Майкл, который продолжал внутреннюю борьбу с самим собой. Девушка понимала, что если она выпьет вино, то брат последует за ней, если нет, то и он откажется.

Правда, какое все это имело значение, если они уже выпили вина, когда сидели в гостиной? Время Майкла и Асмодея подходило к концу. Но на одно мгновение, самое малое, Клемента задумалась: а что если то вино не было отравлено? Тогда она сможет спасти хотя бы одного брата!

Борьба велась не только внутри Майкла, но также и внутри Клементы. Она одним своим решением могла стать как единственной наследницей семьи Краули, так и спасти от верной смерти любимого брата, что, возможно, еще не был отравлен.

Времени на раздумья больше не было. Даже эта затянувшаяся пауза явно не осталась незамеченной матушкой. Клемента подняла бокал повыше, будто и сама хотела произнести речь, и приняла единственно верное решение в своей жизни…


– Сцена шестая –
НАСЛЕДНИКИ


Рука выпускает из рук бокал и он, со звоном разбиваясь и выплескивая на скатерть вино, падает осколками на пол. Тело Клементы дрожит от гнева и страха одновременно. Майкл видит все это и тяжело сглатывает, отставляет бокал на стол. Асмодей прекращает улыбаться, становится серьезным.

Девушка оборачивается к матери и начинает кричать на нее, да так, словно все это время что-то не позволяло ей это сделать, сдавливало грудь и только отпустило.

– Я так больше не могу! Ты вознамерилась убить нас всех и это в поминальный ужин отца! – Клемента распылялась не на шутку, сотрясая воздух руками. Ее лицо налилось кровью от ненависти. – Какая мать пожелает убить собственных детей? Скажи мне, матушка! Скажи!

Но Августа Краули лишь покачала головой из стороны и тихо с укором произнесла:

– Глупая девчонка…

– Так это правда, мама? – вскричал Майкл. – Ты отравила вино? Ты хотела нас убить?

– Да, Майкл! – твердо произнесла женщина и поднялась. – Вы не достойны своего отца! Не достойны носить его фамилию!

– Почему же ты тогда выбрала Клементу? Разве она достойна продолжать род «Кровавого барона»? – из-за стола поднялся Асмодей. Он пристально всматривался в темную вуаль и не мог разглядеть черт лица матери. А потом он бросил руку в сторону сестры. – Разве эта папенькина дочка, ни разу не видевшая крови своих врагов и ни разу не боровшаяся за статус семьи, достойна стать единственной из рода Краули? Ты сумасшедшая старуха!

Слова Асмодея уязвили Клементу, что по ее лицу побежали слезы. Матушка же подняла руку с бокалом и бросила его в стену, тем самым заставив младшего сына замолчать.

– Не смей повышать на меня голос, мерзкое отродье! Ты никогда не был моим сыном! Мне стоило задушить тебя в колыбели, пока ты был маленьким!

– Мама, что ты такое говоришь? – на лице Майкла не было ни кровинки, белое, словно полотно. – Неужели ты настолько нас не любишь?

– Ваш отец натворил дел, за что благодарите его! Вознесите его, как возносили при жизни! Творите своими руками бесчинства, как творил их он! Прикрывайтесь тем, что он был «Кровавым бароном», а потому и вы должны быть такими же! Он погубил сотни, тысячи невинных! Я знаю об этом! И вы решили последовать по его стопам! Все вы!

Августа вышла из-за стола и сняла с канделябра свечу и прямиком направилась к телу Регулуса Краули, сидевшего во главе. Майкл, понимая, какой поступок хочет совершить мать, рванулся в ее сторону, оббегая кругом стол, но не успел. Свеча упала на ткани, в которые был завернут глава семьи, с истошным вздохом ужаса, вырвавшемся из рта Клементы. Огонь занялся тканью и Регулус буквально вспыхнул, озаряя обеденную залу всполохами пламени. За всем этим безумием послышался надрывающийся смех Асмодея.

– Что ты творишь?! – взорвался криком Майкл, пытаясь потушить огонь, но безуспешно.

Клемента же продолжала стоять и смотреть за происходящим хаосом. В воздухе запахло жженой плотью, кисло и мерзко.

– Но он не был таким! – продолжала кричать Августа. – Он не был таким! Эта сделка! Этот камень! Эта ведьма! Она прокляла его! Ввергла в безумие! А вы называете сумасшедшей меня. Лучше пусть мы все сгинем здесь и сейчас и прекратим эти ужасы, нежели продолжим сеять разрушения по всей Аэрте!

Майкл, до сих пор безуспешно пытающийся потушить огонь, впопыхах схватил кувшин с вином и вылил его на тело отца. Большую часть пламени удалось победить, но на левой руке и груди с головой огонь продолжал распыляться. Тогда старший сын Краули сорвал занавеску с окон и плотно накрыл ей тело отца. Пламя угасло, оставив за собой дым, заполонивший комнату.

От невыносимого запаха Клементу вырвало, и она обессилено упала в кресло, продолжая сотрясаться от ужасов, произошедших с ней. Асмодей же больше не смеялся, но развалился в своем кресле, словно не участвовал в происходящем, а был обычным зрителем в театре.

– Зачем все это, мама? – продолжал попытки достучаться до матери Майкл.

– Я растила вас, дарила вам свою любовь! – голос Августы дрожал и был больше похож на истерический. – Но вы все предали меня. Обратились ко тьме, которую взрастил в вас ваш отец. Я боролась с ней, но вы отринули меня, позволили ей вырасти. Ты, Майкл, отдалился от семьи. Женился на собственной прислуге и продолжил дело отца.

– О чем ты таком говоришь? – Майкл сам не понимал, о чем твердила мать. Но Августа уже не слышала его слов.

– Брайан первым впал в безумие. Эти бедные девицы, которых он совращал. Скольких он убил, чтобы рисовать свои отвратительные картины. – Матушка рассмеялась. – Сколько времени мы с отцом скрывали ото всех его больные наклонности. Сначала животные, потом слуги. А после он перешел на этих блудных девиц, что за звонкую монету отдавали ему собственную кровь и душу. И это еще что! Не сын, а мерзкое отродье, дитя демона, что отринул все людское и возлег с мужчиной!

– Мама, прекрати! – закричала Клемента. – Остановись!

Но женщину уже было не остановить. Ее тело содрогалось, словно от конвульсий. Руки тряслись в некоем устрашающем подобии танца.

– Интересно, – услышала Клемента спокойный голос младшего брата, что в это время налил себе в бокал обычной воды и маленькими глотками отпивал. – Что же она скажет обо мне?

– Асмодей! Мне стоило убить этого мерзкого ребенка! Он тот, кто разрушил нашу семью! Выродок, что принес безумие в наш дом! Зараза, которую стоило выжечь!

Младший Краули усмехнулся и сделал еще один глоток из бокала.

– Мама, ты сошла с ума! – закричал Майкл и попытался схватить женщину, но та лишь оцарапала когтями его руку, вырываясь.

– Клемента – единственное светлое дитя, что должно было возродить наш род. Снять с него проклятье. Подарить нам новую жизнь. Я до последнего не увидела в тебе того же зла, что посеял во всех вас ваш отец. Как же я ошибалась! Мне стоило убить вас всех!

С этими криками она задергалась и закашлялась. Она рукой сорвала фату со своей головы и повалилась на пол. С каждым приступом кашля, она отплевывала кровь прямо на ковер. В ее глазах горело безумие вперемешку с отчаянием.

– Мама! – в один голос выкрикнули Майкл и Клемента и бросились к Августе.

– Вас постигнет кара огненная…

Матушка произнесла свои последние слова и последний раз закашлялась, сплевывая кровь. А после затихла на руках своего сына и дочери. Она умерла от собственного яда. Даже по лицу Майкла побежали слезы. Он одной рукой держал тело матери, а другой прижал к себе сестру, которая покачивалась, рыдая взахлеб.

Тогда из-за стола поднялся Асмодей и медленными шагами направился к членам семьи, а подойдя поближе похлопал в ладоши, чем привлек внимание сестры и брата.

– Хорошее представление, ничего не сказать. Однако это не умаляет того факта, что вино пила не одна она. – Младший сын Краули протянул руку к Клементе. – Дай мне противоядие, если не хочешь, чтобы и я валялся также у ваших ног.

Девушка смахнула с лица слезы и всмотрелась в лицо младшего брата.

Что она могла ему сказать?..


– Сцена седьмая –
ТИШИНА


Клемента продолжала смотреть в глаза младшего брата, даже когда поднималась на ноги. Отвести взгляд было невыносимо тяжело, а смотреть – еще сложнее. Казалось, что отведи она взгляд и Асмодей все узнает, все поймет. Девушка же не могла видеть страданий и боли брата словно повторения жуткой смерти матери. Не сможет вынести этот ужас повторно. Ей нужно было уйти, переждать где-нибудь в другом месте, да пусть даже у себя в комнате, лишь бы не видеть, как умирает Асмодей.

– У меня нет его с собой, – еле слышно ответила Клемента.

Лицо младшего брата покраснело, то ли от злости, то ли от действия яда – Клемента не была уверена.

– Где оно?! – бросил он ей в лицо, что она отстранилась и сжалась.

– Я оставила его у себя в комнате.

Асмодей схватил сестру за руки и взмолился, жадно смотря на нее:

– Дорогая моя сестренка, чего же ты ждешь? Поспеши! Или ты хочешь, чтобы и я умер вместе с матушкой?

Он отпустил ее руки и легонько подтолкнул, хлопнув по локтю. Девушка сделала неуверенный шаг и взглянула на Майкла. Старший брат посмотрел на нее и грустно кивнул. Он все понял еще раньше, до поминального ужина, когда одним лишь взглядом задал немой вопрос и получил на него ответ. А окончательно убедился, когда Клемента своим поступком запретила ему выпить вина за столом. Понимал и то, что Асмодей, испивший яд, должен будет последовать за матушкой. Понимал и не винил Клементу за то, что она хотела уйти. Не винил, что она солгала их младшему брату. Провожая ее взглядом, он аккуратно уложил матушку на пол и поднялся, похлопал Асмодея по плечу.

– Все будет хорошо, братец, – солгал он, но посчитал, что эта ложь будет во благо.

На трясущихся ногах Клемента подошла к двери и вышла наружу, сделала еще несколько шагов и облокотилась спиной о стену. По ее щекам бежали слезы, а она сама беззвучно всхлипывала. Она могла предотвратить смерть брата. Ведь могла же! Но не стала делать этого. Предпочла выпить противоядие сама, а после, одумавшись, хотя бы спасла от глупого поступка Майкла.

А если бы она не выпила тогда противоядия? На зло матушке, конечно, но могла ведь она так поступить? Могла. И Асмодей остался бы жив.

Однако прошлого не вернуть. Ошибки уже были сделаны, и исправить их не было никакой возможности.

Опираясь руками о стены, а после о перила лестницы, она медленно продвигалась вглубь семейного поместья Краули. За один вечер оно будто бы выцвело, потеряло свои былые краски и агонизировало, готовое умереть вместе со своими хозяевами. Такие дома называют домами с приведениями, брошенными, отринутыми миром. Таким стал и их дом со смертью отца, матери и двух братьев. Столь тихий, что можно было услышать лишь скрип половиц, на которые наступала девушка. Столь тихий, что казалось, будто в нем больше никогда не послышится чей-то смех. В живых осталось всего два наследника Краули – старший сын Майкл и единственная дочь Клемента.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, девушка услышала какие-то крики снизу и ее сердце сжалось от боли. Яд распространился внутри ее младшего брата. Несколько минут и он также упадет на пол, отхаркивая кровью. Даже одной мысли хватило Клементе, чтобы ее лицо побледнело, а пальцы рук похолодели, будто долгое время находились в снегу, а она их почти что не чувствовала.

Клемента Краули не устояла на ногах и буквально упала на пол, держась рукой за одну из балясин, а другую положила себе на грудь. Ее тело содрогалось от всхлипов, а она все никак не могла успокоиться. Столько боли и утрат в один день. Невыносимое испытание, с которым она надеялась справиться. Пока безуспешно. Кровоточащая рана надолго останется на ее сердце и долгое время не будет заживать. Да и заживет ли она хоть когда-нибудь?

В этот тяжелый момент, когда она перепробовала любую возможность успокоить себя, только Святые подарили ей мимолетные мгновения блаженного умиротворения. Ее сиплый сорванный голос стал то ли напевать, то ли читать молитву, под которую девушка нашла в себе силы подняться и продолжить свой путь в комнату.


Верую в Святую троицу: Мудрейшего,
Мать-родительницу и Солнцеликого,
творцов неба и земли,
всего видимого и невидимого.

Для нас людей и для нашего спасения
сошедшие на землю в плоти из звезд и веры нашей,
даровавшие нам жизнь и смерть на веки,
разделившие радости и поражения.


Открыть дверь в свою комнату показалось невыполнимой задачей. Руки не слушались Клементу, а сама дверь показалась ей неподвижной. Однако лишь совершенно пустые мысли в голове и продолжавшая срываться с ее языка молитва придали ей сил отворить ее и сделать шаг внутрь. Сама не помня того, девушка захлопнула за собой дверь.


Верую в знание ваше,
Верую в жизнь после смерти,
Верую в воскрешение душ наших,
Верую в нас, детей ваших,
Что грешны уроками Вашими,
Да будучи очищены – вознесемся.

Ожидаю благости Вашей и просвещения.
Истинно так и навсегда.
Святая троица, сохрани мою душу, да тело освяти,
укажи верный путь к солнцу, и я вознесусь!


Клемента скинула с ног туфли и упала на кровать, пряча лицо в подушку. Еще несколько раз она повторила молитву и почувствовала, как начала засыпать. Окружающий мир ускользал от нее, растворялся в дымке сновидений. Отголоском сознания она понимала, что рано или поздно к ней в комнату поднимется Майкл…

Когда…

Когда Асмодей умрет.

Эта мысль отрезвила ее, и она бессильно перевернулась на спину, взирая на балдахин своей кровати. В полумраке комнаты, которую освещал лишь тусклый свет фонаря с улицы, ей всюду мерещились блуждающие тени, но отчего-то это не тревожило ее, а успокаивало. Она просто лежала и даже не могла сказать наверняка, сколько прошло времени. Несколько мгновений или часов? Это все было уже неважно для девушки. Наконец-то она успокоилась и пусть ее умиротворение было вызвано стихийными переживаниями об утрате близких, но теперь ей стало легче.

Неожиданно что-то громоздкое ударилось в дверь, и девушка подпрыгнула с кровати, испугавшись. Еще один удар, да такой, что дверь нещадно затрещала. Наступила гнетущая тишина.

– Майкл? – робко позвала Клемента, медленно приближаясь.

В миг дверь отворилась и в тусклом свете девушка увидела, как внутрь влетает Деметрос Пин, держа одну руку на животе, а в другой крепко сжимая клинок. Он захлопнул за собой дверь и навалился на нее всем своим телом.

– Миледи! – вскрикнул Пин, пытаясь уловить ее силуэт глазами. – Нам немедленно нужно уходить!

– Что происходит? – испуганно спросила она, не двигаясь с места.

– Все очень плохо, миледи! – Пин отвел от живота руку и посмотрел на свою ладонь. Она была в крови и Клемента увидела это, тяжело вздохнув и прикрыв рот ладошкой. – Просто доверьтесь мне! Нам нужно убираться отсюда, пока не стало слишком поздно!

– Но что происходит? Все ведь закончилось!

Мистер Пин тяжело посмотрел на нее, несколько с грустью и состраданием, но больше со злостью и нетерпением. Ему срочно нужно было получить от Клементы ответ. Срочно нужно было действовать дальше, а она лишь замедляла его своими глупыми расспросами.

– Нет времени на разговоры, миледи! Ничего не закончилось – все только начинается, – он протянул свою окровавленную ладонь в ее сторону. – Прошу, доверьтесь мне!..


– Сцена восьмая –
ПОДАРОК ОТЦА


Клемента кивнула в знак согласия, чем вызвала добрую улыбку мистера Пина. Все еще держась рукой за живот и придерживая спиной дверь, в которую все еще никто даже не ломился, он указал рукой с клинком на окно.

– Миледи, открывайте окно и вылезайте на карниз. Нам нужно уходить и как можно скорее. – Он посмотрел в ничего непонимающее лицо девушки и добавил: – Я, честно, постараюсь вам все объяснить, но только тогда, когда мы окажемся в безопасности. Прошу вас, не бойтесь, но вам придется прыгать с карниза вниз. Иного выхода нет. Как только вы выберетесь на карниз – я следом за вами.

– Но… я не смогу! – лицо Клементы было напуганным. Даже не из-за того, что ей предстоит прыгать, это как раз ее беспокоило меньше всего, а из-за того, что кто-то гонится за ней, за мистером Пином, и их время на спасение стремительно исчезало. Этот неуловимый страх погони подкашивал ее ноги и истреблял желание бежать.

Оторвавшись от двери, свою окровавленную ладонь мистер Пин ласково, боясь вообще притрагиваться, положил на щеку девушки и посмотрел ей в глаза. Клемента не дернулась, пусть ей было и неприятно ощущать чужую кровь на своей щеке.

– Миледи, я понимаю насколько вам страшно, – спешно произнес Деметрос и девушке на миг показалось, будто с ней разговаривает не ее новообретенный защитник, а сам отец. – Мне тоже страшно. Но я поклялся вам в верности и дал обещание вашему отцу, что чтобы не произошло – я уберегу вас от любой опасности, даже если потребуется пожертвовать своей жизнью. Мы должны бежать, миледи. И иного пути у нас нет, как через окно. Если же вы не сможете, то будет проще остаться здесь и ждать своей смерти.

– Но кто хочет нашей смерти? – голос Клементы был еле слышен. – Майкл не желает мне зла.

– Нет, миледи. Это не Майкл Краули. Это тот, кто всегда был угрозой для вас и вашей семьи.

– Но кто?

– Асмодей Краули! – это имя сорвалось с языка Деметроса столь пренебрежительно, что даже его лицо недовольно сморщилось от одного упоминания отпрыска Краули.

– Он же мертв! – от удивления громко воскликнула Клемента и отстранилась от мистера Пина, делая шаг назад. – Он выпил отравленного вина!

Однако Деметрос Пин не мог обнадежить свою госпожу. Он был уверен в том, что Асмодей Краули жив. И также был уверен, что именно он со своим верным псом Мэттьюзом придут за ним и Клементой. Совсем скоро придут.

– Я был бы счастлив, если бы он был мертв, миледи, – серьезно произнес Пин и вновь вернулся к двери, опираясь на нее спиной. Он прислушался и его лицо напряглось. Взмахом руки он указал девушке на окно. – Времени нет, миледи. Вы должны уходить!

Клемента дернулась к окну, а из коридора послышался знакомый и радостный голос.

– Сестренка? Ну где же ты? Я все жду и жду тебя, а ты так и не возвращаешься! – это был голос Асмодея, Клемента не могла ошибиться. И этот же голос застал ее врасплох. Теперь слова мистера Пина подтвердились и на душе стало неспокойно. Что же стало с Майклом? Неужели… – Или ты решила оставить меня умирать? Как грубо с твоей стороны! Ты же знаешь, что врать не хорошо! Выходи, Клемента! Мне надоели эти игры! Пора закончить то, что начала наша мать, но не смогла закончить. Только она сделала неверный выбор! А мне теперь со всем этим разбираться!

Девушка рывком распахнула окна и поднялась на подоконник. Удар ставни о стену отозвался эхом, а комнату наполнил прохладный ветерок. В нерешительности она сидела на подоконнике, свесив ноги из окна. Спрыгнуть на карниз не составляло проблем, но некий страх и чувство жалости к самой себе не позволяли совершить столь простой «первый шаг» к свободе.

– Я слышу, ты решила продолжить наши игры! – отозвался Асмодей и толкнул дверь, которая не поддалась. – Прямо как в детстве, Клемента! Только мы выросли, и я не намерен играть с тобой в догонялки! Тебе все равно не уйти от меня! Мэттьюз! Она убегает через окно!

– Миледи, уходите! – закричал мистер Пин, сдерживая попытки Асмодея прорваться внутрь.

– И кого это я слышу, – искренне удивился младший Краули. – Знакомый голос прислуги отца. У вас, мистер Пин, есть один шанс выбрать правильную сторону. Отойдите от двери, пока я добр к вам.

Клемента в последний раз взглянула на Деметроса и тот кивнул ей, одними губами произнося: «Я следом за вами». Она спрыгнула на карниз и поскользнулась на черепице. Ее тело поволокло к обрыву, но она вовремя смогла остановиться, разодрав ладони в кровь. От неожиданной боли и страха Клемента вскрикнула.

Понимая, что все только началось, она все же нашла в себе силы и собралась с духом. Аккуратно подползла к краю и глянула вниз. Расстояние в чуть менее четыре ярда показалось девушке настоящей пропастью. Одно дело смотреть вниз из окна, но другое решиться прыгнуть вниз на землю. Она сместилась в сторону, решив, что прыгать на траву будет проще, нежели на вымощенную камнем дорожку. Села на краю, свесив ноги, и еще какое-то время собиралась с духом.

Она взглянула за спину, надеясь увидеть Деметроса Пина, но его там не было. Из распахнутого окна в ее комнату доносились какие-то глухие звуки, но девушка не могла ничего разглядеть. Осознание того, что Деметрос бросил ее или и вовсе не смог последовать за ней, испугало ее. Однако иного пути у нее уже не было. Асмодей был жив, а вот Майкл, вероятнее всего, погиб. Ей нужно было бежать.

– Ну, Святые уберегут! – произнесла вслух девушка и, оттолкнувшись от края карниза, спрыгнула вниз.

Она больно ударилась ногами о землю, пусть и мягкую после прошедших накануне дождей, а после проскользила и упала всем телом. Тихо взвыв он боли, она оперлась руками и тяжело поднялась, но тут же осела на землю и ухватилась на левую лодыжку. Страшно было думать, что она сломала ее от неудачного падения. Ощупав ее, и почувствовав боль лишь в паре мест, девушка решила, что просто потянула мышцу, но даже это оказалось страшным. Ей нужно было бежать, одной или вместе с Деметросом – неважно. Все же встав на ноги, пусть и стараясь не наступать на левую ногу, Клемента еще раз посмотрела наверх, на окно своей комнаты. Мистера Пина нигде не было видно.

Однако внизу, как раз под карнизом в небольшой террасе, где в погожую погоду любила сидеть матушка и пить чай, стоял мужчина в куртке и с кепи на голове. В одной руке он держал клинок, в другой находился револьвер. На груди на рубахе выступали кровавые пятна. Мужчина, а это был Мэттьюз, верный пес Асмодея внимательно смотрел на девушку.

Клемента вскрикнула от испуга, когда слуга младшего Краули спустился по ступенькам с террасы на каменную дорожку.

– Не подходи ко мне! – сурово произнесла Клемента, выставив вперед руку. Это не остановило Мэттьюза. Медленно, шаг за шагом, он приближался к девушке, которая пыталась отступать, но больная левая нога не позволяла ей это сделать. В один миг Клемента поняла, что ей не убежать от человека, который явно станет ее убийцей, потому осталась стоять на месте и нашла в себе сил сдержать эмоции. – Если ты хочешь меня убить, то прошу: сделай это быстро, чтобы я не мучилась!

Взгляд Мэттьюза казалось не выражал ни единой эмоции, однако в этих небольших складках у глаз Клемента смогла различить нечто незамеченное ранее, но знакомое ей. Верный пес Асмодея был чем-то огорчен и пытался держать себя в руках, чтобы не выдать свои эмоции. Он подошел к девушке на расстояние вытянутой руки, смотрел в лицо Клементы так внимательно, будто пытался запомнить его. Лишь один жалкий миг отделял леди Краули от верной смерти, но ему не суждено было случиться.

Медленно, будто во сне, Мэттьюз обнял Клементу и прижал к себе. Она почувствовала слезы мужчины на своей шее. Ей было страшно и неловко одновременно, не понимала, что происходит. Чуть отстранившись, мужчина поцеловал ее в щеку, а после утер непрошенные слезы с лица.

– Ты не заслуживаешь всего этого, Клемента, – произнес он с хрипотцой в голосе. – Я могу подарить тебе лишь шанс. Один-единственный шанс спастись. Но поверь, это все, что я могу для тебя сделать. Было бы больше, я бы отдал все. А теперь беги. Уезжай из Ландо. Покинь Альбион. Я надеюсь, мы больше никогда не увидимся вновь, ради твоей же безопасности.

Мэттьюз отступил на пару шагов и в этот момент на карнизе появился Деметрос Пин, однако уже без своего клинка. Увидев его, Мэттьюз бросился обратно на террасу и застыл там, встав у одной из колонн. Он взглядом провожал Клементу, которая все еще стояла на месте, огорошенная произошедшим…


– Я уже выбрал свою сторону, ублюдок! – прокричал Деметрос, резко отскочил от двери и со всей силы ударил по ней ногой. Дверь вылетела с петель и упала в коридор.

Осознавая, что за дверью никого не было, мистер Пин быстро сдернул с кровати балдахин и своевременно бросил его в развернутом виде в сторону выбитой двери, где как раз возник Асмодей, вооруженный клинком. Ткань окутала младшего Краули, выигрывая для защитника Клементы время. Он бросился к окну и уже готов был выпрыгнуть из него на карниз, когда резкая боль в правом плече развернула его, и он ударился о стену.

Асмодею Краули не составило труда скинуть с себя балдахин и вытащить из сюртука бесшумный многозарядный револьвер, который для него был изготовлен самим Киллианом Сайксом. Он произвел один выстрел, не целясь, хоть и надеялся убить своего соперника, но попал тому лишь в плечо. Он быстро взвел курок, чтобы совершить второй выстрел, но Деметрос, быстро оценив ситуацию и притупив боль от пулевого ранения, словно дикий хищник бросился на Асмодея, повалив того с ног.

Револьвер отлетел в сторону, но младший Краули все еще был вооружен клинком, которым он сделал удар наотмашь, лишь самым кончиком оцарапав Пина по груди. Тот в последний миг успел подняться и отскочить и, крепко сжав рукоять своего клинка, сделал выпад в лежащего на полу Краули. Лорд откатился в сторону и, опираясь о комод рукой, поднялся как раз в тот момент, когда Деметрос совершил второй выпад. Сталь двух клинков лязгнула. Удар Деметроса был отведен в сторону, а Асмодей принялся контратаковать.

Его умение орудовать холодным оружием поразило матерого защитника, что всю жизнь учился владению боя с клинком в руке. Удары Краули не рубили наотмашь, словно у неопытного юнца, а пытались жалить подобно осе. Каждый выпад был выверен и отточен, каждый взмах и удар были проявлением не грубой силы, а истинного таланта. Понимая, что в этой схватке даже он, умелый боец, не выдерживает и рано или поздно сдастся, Деметрос предпринял нечестную игру. Ему нужно было не убить Асмодея, а всего лишь сбежать, чтобы обеспечить безопасность своей госпожи.

Лорд Краули ухмылялся, понимая, что загнал Пина в угол, и упивался его беспомощностью. Нечасто ему приходилось схватиться в дуэли с достойным противником и потому его ликование не имело предела оттого, что он одерживал победу. Еще несколько ловких ударов, парирование взмахов клинка врага, отточенный контрудар и цель будет повержена.

Деметрос в беспросветно глупом замахе клинка, рассчитывая, что Асмодей лишь увидит возможность ранить своего соперника, увел оружие Краули в левую сторону, оставляя незащищенным правый фланг, и выпустил из рук свой клинок. Лорд же, продолжая давить на собственное оружие, рассчитывая на сопротивление противника, оказался неправ и от неожиданности холодная сталь впилась в стоящий по левую сторону шкаф.

Мимолетное замешательство, во время которого Асмодей рывком попытался вытащить из дерева свое оружие, стало сокрушительным для него. Кулак мистера Пина врезался в его скулу, а после он и вовсе сбил младшего Краули с ног, используя его тело, как таран. Слишком поздно Асмодей начал сопротивляться, чтобы остановить порыв противника, а в следующий миг он впечатался спиной о комод. От резкой боли в позвоночнике все меркнет у него перед глазами, а он взвывает от боли и опадает на пол.

Воспользовавшись моментом, Деметрос Пин бросается к окну и на бегу выскакивает на карниз. Он видит стоящую на траве Клементу и улыбается ей. Несколько мгновений, превозмогая боль в плече, которая после схватки с Краули беспощадно пылает огнем, он подбирается к краю карниза и спрыгивает вниз. Тяжело падает на землю и, перекатываясь через спину, рывком поднимается на ноги.

Клемента Краули видит бледное лицо своего защитника и залитую кровью рубаху, но не говорит ни слова. Она даже не говорит о том, что сама повредила ногу. Проскальзывает лишь один вопрос:

– Асмодей мертв?

– Было бы неплохо, но нет, – тяжело отзывается Пин. – Нам нужно убираться отсюда.

Деметрос замечает на террасе Мэттьюза. Холодный взгляд считанный миг осматривает защитника Асмодея, а после мужчины безмолвно кивают друг другу. Мужчина хватает леди Краули за руку и спрашивает:

– Бежать сможете?

– Постараюсь, – честно отвечает Клемента и, превозмогая боль в ноге, бежит вместе со своим защитником прочь от поместья семьи Краули.

За их спинами они слышат крики Асмодея, но не разбирают ни единого слова. Однако после нечто чрезвычайно быстрое и безмолвное прошивает землю рядом с ними, поднимая фонтанчик земли. Деметрос понимает, что последний мужчина в семье Краули стреляет по ним из револьвера и ускоряет свой бег. Клемента не поспевает за ним, но руки не отпускает. А потом мистер Пин будто бы запинается и останавливается, еле устояв на ногах. Он прижимает руку к животу, сквозь его пальцы льется свежая кровь. Пуля прошла насквозь.

– Все Святые! – восклицает Клемента, увидев ранение своего спасителя.

– На это нет времени! – огрызнулся Деметрос и зажал рану рукой. – Леди Клемента, зажмите мне рану на спине и пойдем так быстро, как сможем. Надеюсь, нам хватит сил…

Девушка смотрит на бледное, буквально синюшное лицо мистера Пина, но также обращает внимание на его крепко стиснутые губы и решимость во взгляде. Еще один фонтанчик выбивается из земли.

– Хорошо, – произносит Клемента, до этого зажав рану мистера Пина на спине.

Горячая кровь текла по ее пальцам, но она не обращала на это внимания. Они шли быстрым шагом и каждое мгновение девушка молила Святых лишь об одном, хотя нет, о двух вещах попеременно. О том, чтобы Асмодей не нагнал их и о том, чтобы Деметрос Пин остался в живых…


– Миледи, а теперь послушайте меня внимательно и не перебивайте, – Деметрос говорил тихо и каждое слово давалось ему с трудом. – Я сейчас приму кое-что на подобии лекарства, но оно может принять неприятные последствия. Если я встану, но не приду в сознание и буду угрожать вашей жизни – не раздумывая, убейте меня. – С этими словами мистер Пин подтолкнул к девушке старенький револьвер. – Ваша жизнь важнее моей, чтобы ни произошло. Но если все обойдется, и я поправлюсь за эту ночь, я обещаю, что расскажу вам все, что знаю.

Мужчина закашлялся и сплюнул на землю слюну с кровью. Его взгляд туманился, но защитник Клементы находил в себе нечеловеческие силы, чтобы оставаться в сознании. Одной рукой он извлек из шкафа стола, за которым сидел небольшой флакон с ярко-красной жидкостью, что столь сильно была похожа на свежую кровь.

– Ни в коем случае не думайте спать, пока я не приду в сознание. Если же я не проснусь к утру, то уходите. Это значит, что я не жилец. Мне жаль, что вам приходится пройти через все это, миледи. Но иного пути нет. И запомните главное. Если моя тень покинет мир живых, идите к Герберту Уоллесу, капитану миротворческого корпуса Ландо. Он единственный в силах вам помочь. Чтобы он поверил вам, скажите эту фразу: «Будь спокоен давний друг, пока пять древних стражей покой твой стерегут». Пожалуйста повторите ее, чтобы я был уверен в том, что в случае чего вы будете в порядке.

– Хорошо, – всхлипнула Клемента. Ей было тяжело смотреть на человека, который умирал буквально на ее глазах. Этот страшный вечер казалось убил в девушке все светлое, что в ней было. Сломал, изувечил на всю оставшуюся жизнь. – Будь спокоен давний друг, пока пять древних стражей…

Увидев, что девушка замялась, явно забыв окончание фразы, Деметрос повторил ее, силой воли удерживая свои веки, чтобы они не опустились. Сознание явно покидало старого бойца.

– Да, верно. Будь спокоен давний друг, пока пять древних стражей покой твой стерегут.

– Молодец! – улыбнулся мистер Пин и устало провел своей ладонью по лицу девушки. – Твои родители гордились бы тобой. Не каждая выдержала бы то, что смогла ты.

Деметрос откупорил флакон и влил его содержимое себе в рот, а сам тяжело, с помощью Клементы, пересел со стула на небольшую тахту рядом и быстро улегся. Стоило его голове опуститься на подушку, набитую соломой, как он забылся тревожным сном.

Девушка ласково провела по лбу мужчины и, отставив стул в дальнюю часть небольшой комнаты, взяла в руку револьвер и села. Ночь предстояла быть длинной. Она еще раз оглядела убогую, по сравнению с поместьем Краули, обстановку землянки, в которую ее привел Деметрос. Она находилась в роще, равноудаленно от таких районов, как Остер, из которого они собственно и бежали, Милицци и Патир. Это был старый и заброшенный домик лесника, в котором уже многие годы никто не появлялся, кроме Деметроса Пина.

Старый слуга Регулуса Краули вырыл подпол под небольшим домишкой и оборудовал его самым необходимым: кроватью, столом и стулом, прорыл небольшой колодец, из которого в случае надобности можно было зачерпнуть чистой воды и там же он хранил небольшие запасы еды. Идеальное место, о котором никто не знал, но сам Пин мог схорониться, если того требовали обстоятельства. Также в этой землянке, надежно скрытой укрепленным полом домика, находилась и небольшая коллекция оружия. Два острых клинка, одна шпага и даже ятаган, а в коробке хранилась пара револьверов, один из которых сейчас был в руках у Клементы, с запасом патронов. Освещала же все небольшая масляная лампа.

Время тянулось беспощадно долго и в один момент Клементе даже показалось, что она засыпает. Усталость и события прошедшего вечера брали свое. Чтобы разогнать сонливость Клемента встала и потянулась, а после помассировала ноющие босые ступни. Когда же она села обратно на стул, воспоминания произошедшего нахлынули на нее новой волной. Она все еще не понимала, как Асмодей выжил. Не хотела верить до конца, что Майкл мертв. Догадывалась, что именно так и поступил с ним ее младший брат, но до последнего отказывалась в это верить. Надежда на то, что Майкл выжил, подобно ей самой, грело ей душу. Она не видела его мертвого тела, а потому ей оставалось лишь надеяться.

Единственное, чего она не понимала, так это то, что верный слуга ее младшего брата, Мэттьюз, спокойно отпустил ее и Пина, а еще поцеловал в щеку. Что это было?

«Ты не заслуживаешь всего этого, Клемента. Я могу подарить тебе лишь шанс. Один-единственный шанс спастись. Но поверь, это все, что я могу для тебя сделать. Было бы больше, я бы отдал все. А теперь беги. Уезжай из Ландо. Покинь Альбион. Я надеюсь, мы больше никогда не увидимся вновь, ради твоей же безопасности».

Слова этого мужчины вырезались в ее памяти даже лучше той фразы, что ее заставил запомнить Деметрос. Что это было? Что за этим скрывалось? Неужели все эти годы, защитник Асмодея был тайно влюблен в нее? Он жил с этой мыслью и скрывал ее, потому что попросту не мог признаться в своей любви. Однако именно это прекрасное чувство спасло Клементе жизнь. Может быть девушка и не понимала истинных мотивов Мэттьюза, но в душе она была благодарна ему.

Сама того не заметив, Клемента Краули задремала, а проснулась от какого-то шума. Она открыла глаза, а после протерла их ладонью. Все тело ныло оттого, что она заснула в сидячем положении. Масляная лампа погасла, но сквозь щели в полу, просвечивались тонкие лучи предрассветного солнечного света. Она увидела, как силуэт мистера Пина поднимался с пола, на который он, вероятнее всего упал, тем самым и создав шум, разбудивший девушку. Медленно, неестественно медленно Деметрос поднялся и посмотрел в сторону Клементы.

– Мистер Пин? Как вы себя чувствуете? – несколько испуганно спросила девушка и крепко сжала револьвер в руке. Курок уже был взведен Деметросом заранее, оставалось лишь навести ствол на цель и нажать на спусковой крючок.

Защитник Клементы молчал, но сделал первый неаккуратный шаг в ее сторону. Со стороны это больше походило на движения лунатика, неуверенные и медленные. Еще один шаг.

– Мистер Пин, прошу вас, скажите хоть что-нибудь! – девушка заволновалась, вспоминая слова Деметроса, сказанные до того, как он выпил странное лекарство и уснул. – Мистер Пин?

И еще один шаг. Он продолжал приближаться, а расстояние между ними неумолимо сокращалось. Девушка подняла руки, обхватив револьвер. Она дрожала всем телом.

– Мистер Пин, я не хочу этого делать! Пожалуйста, остановитесь!

Но мужчина будто бы не слышал ее и продолжал шагать вперед, еще и одну руку вытянул вперед. Клемента уже осознавала, что медлить попросту нет времени. Несколько шагов и Деметрос Пин вправду станет угрожать ее жизни. Она закрыла глаза от страха, не спуская пальца со спускового крючка…


– Сцена девятая –
ОДНА ИЗ КРАУЛИ


Выстрел!

Хлопок оглушил Клементу, что от неожиданности и страха она лишь на мгновение открыла глаза и вновь закрыла. Руки дрожали, готовые вот-вот выронить треклятый револьвер, но пальцы закостенели и не отпускали оружие.

Послышались неясные звуки, словно бормотание, а после всхлип. Продолжая трястись от страха, девушка все же разжала веки. Сквозь тусклую полоску света, что проникала через половицы сверху, она различила удивленное лицо Деметроса Пина. Его глаза безумно метались, пытаясь сконцентрироваться хоть на чем-то, пока не поймал взгляд Клементы.

Гримаса боли отразилась на его лице, но после стала медленно таять. Глаза из сосредоточенных стали мягче, морщинки разгладились, и напоследок, будто произнося, но не озвучив ни единого слова: «Ты поступила правильно!», Деметрос Пин повалился на пол. Он одной рукой сжимал рану на груди, а другую вытянул вперед параллельно туловищу. Девушка еще несколько мгновений слышала его тяжелое дыхание, а после все стихло.

Слезы текли по лицу Клементы, а тело сотрясалось от озноба. Револьвер все же выпал из ее рук, а она обхватила себя за локти, пытаясь успокоиться. Долгие минуты она рассматривала мертвое тело своего защитника и не могла поверить в то, что произошло.

Ее колени подогнулись сами, то ли от скопившегося напряжения, то ли от безмерной усталости. Медленно она протянула руку к Деметросу и коснулась его, но тот, естественно, уже не мог отозваться на ее действие. Клемента, продолжая трястись всем телом, приблизилась и посмотрела на лицо защитника. Оно не выражало боли или скорби, даже наоборот, казалось умиротворенным. Верный защитник ее отца, а впоследствии и ее самой, наконец-то обрел покой.

– Простите меня, – пробубнила под нос Клемента, прижимая к груди колени и обхватывая их руками. – Простите.

Ее мысли метались в хаосе пережитых событий. Один страшный вечер разрушил все, что она знала. Буквально уничтожил ее саму. А после и вовсе вынудил обагрить собственные руки в крови. Ей было больно это признавать, но она наконец-то стала одной из Краули, пусть сама того и не желала.

Хотелось бежать без оглядки. Не важно куда именно, лишь бы подальше ото всего, что напоминало ей о семье, об этой страшной ночи, о Деметросе Пине. Сбежать из Ландо, прочь из Альбиона. Скрыться в знакомой Кларне, где ее семья гостила почти каждое лето в детстве. Приятные воспоминания, добрые. В таких хотелось утонуть.

Или, может, вовсе сбежать в далекий Ригельштальц? Зажить новой жизнью и навсегда забыть обо всем, что связывало ее с Краули.

Сможет ли она так поступить? Справится ли?

Клемента вновь взглянула на Деметроса и глаза неприятно защипало. Быстро отвернулась, смахивая с лица непрошенные слезы, и тяжело выдохнула. Рядом лежал незаряженный револьвер. Оружие, что приносит боль. Оружие, что приводит смерть.

Мимолетная мысль, сформировавшая движение, заставила девушку подняться и схватить револьвер. В один миг Клементе захотелось покончить со всем этим. Достать патроны и зарядить револьвер, – в тот момент она была уверена, что справится с этим, – чтобы пустить себе пулю в висок. Прошлую жизнь уже было не вернуть, а начать новую…

Девушка поняла, что не справится. Ее никогда не учили и не готовили к той жизни, в которую она уже окунулась с головой. В жизнь, полную жестокости, предательства, крови и чужих смертей. Как бы ни было обидно, но Клемента понимала, даже представляла яркими образами перед собственными глазами, что попросту не справится. Она была не готова. И единственный выход – уйти, без оглядки. Туда, где уже никто не сможет ее достать. Туда, где уже больше не будет боли. За грань, в тень…

Она открыла ящик, в котором лежали патроны и услышала голос. Тихий, почти не уловимый слуху. Напрягшись, девушка обернулась. Глаза Деметроса были открыты, и они смотрели на нее, а губы медленно шевелились, бормоча что-то под нос. Клемента вскрикнула и отшатнулась, отпустив крышку ящика, что придерживала. Та громко хлопнула, закрывшись, из-за чего девушка машинально закрыла глаза. Когда же подняла веки – наваждение прошло. Деметрос Пин был мертв, как и пару минут до этого, однако слова, что были произнесены его голосом, продолжали звучать в ее голове.

…будь спокоен давний друг, пока пять древних стражей покой твой стерегут…


– Сцена десятая –
СЕМЕЙНЫЙ ПОРТРЕТ


Асмодей Краули развалился в кресле, закинув ноги на стол. В руке он держал бокал с отравленным вином, которое время от времени отпивал. Он посчитал, что еще от одного бокала не умрет, хоть и понимал, что даже для его тренированного организма превышение дозы может быть фатально. Перед ним на столе лежали его клинок и револьвер, которые он успел бы схватить за одно мгновение, если потребовалось бы.

Он оглядел мертвых членов своей семьи и ухмыльнулся, покачивая кистью левой руки, будто наигрывая какую-то мелодию. Отец, который так и сидел во главе стола, завернутый в подпаленный саван, уже завалился набок, грозясь выпасть из своего кресла. Мать так и осталась лежать в луже собственной крови и иных выделений. А Майкл сидел в своем кресле, откинув голову назад под неестественным углом, несовместимым с жизнью, а в его груди виднелось небольшое пулевое отверстие, из которого еще полчаса назад струйкой бежала кровь. Асмодей покончил с братом почти что сразу же после того, как Клемента сбежала к себе в комнату. Револьвер Краули, производства Киллиана Сайкса, все же оставался бесшумным и чрезвычайно эффективным. Майкл даже не понял, что произошло, пока не стало слишком поздно.

В голове Асмодея уже сложился план, как представить трагедию, случившуюся в поместье, общественности. Ему с этим заботливо помогла матушка, отравив вино. Правда в любом случае придется искать виноватого, но на роль отравителя сгодится любой из слуг семьи. Все равно младший Краули, а теперь и вовсе единственный мужчина в семье, не собирался оставлять их в живых. Лишние свидетели были ему не нужны. Однако и в открытую избавляться от них не планировал. Часть он переведет в свой дом, других назначит для обеспечения заседаний Круга, что практически означало отложенную смерть.

Двери раскрыли и на пороге возник Мэттьюз, держащий в одной руке оголенный клинок, а другой держась за грудь, прикрывая рану. Рубаха верного слуги Асмодея была в пятнах крови, а на левом виске был кровоподтек, который уже успел подсохнуть, оставив темно-багровый след.

– Где тебя носило? – разъярился лорд, допивая остатки вина и швыряя бокал в стену, что он разлетелся по всей комнате осколками.

– Мой господин, я не справился с вашим приказом, – огорченно произнес Мэтьюз, тяжело падая на колени перед Краули. – Деметрос Пин оказался сильнее меня.

– Рассказывай! – приказал Асмодей, сбрасывая свои ноги со стола.

– Я убил Ци-Хиня первым, господин, так как считал, что он будет более опасным противником. Внезапное нападение позволило мне убрать его одним точным ударом. Я уважаю мистера Пина, как мастера своего дела, с опытом многих лет и прошлым военного, однако он казался мне более предсказуем нежели техники боя аси-танца, – оправдывался Мэтьюз, склонив голову. – Но Деметрос был быстрее меня. Стоило только аси-танцу понять, что произошло, а мой клинок был готов нанести удар Пину, как его собственная сталь пронзила меня. И наступила тьма. Судя по ране на голове, он вырубил меня, но я не уверен в этом до конца.

– Странно, что не убил, – высказал мысль вслух Асмодей, медленно поднимая со стола собственный клинок. – Хотя мне не за что ругаться на тебя. Я, вероятно, на твоем месте поступил бы также. Ци-Хинь был более непредсказуем, – и где только Майкл его себе нашел? – да и аси-танец вряд ли пощадил бы тебя. Тебе повезло только из-за того, что Пин стал стар и сентиментален. Но к демону их!

– Если вы позволите, господин, я незамедлительно отправлюсь на их поиски! – вызвался Мэтьюз, все же рискнув поднять голову и встретившись взглядом с хозяином. – Они не могли далеко уйти!

Что-то в словах слуги не понравилось Асмодею. Его глаза сузились, а он сам задумался. Некое странное ощущение, будто легкое покалывание где-то в затылке, встревожило Краули. Но после небольшой паузы он тряхнул головой, отбрасывая глупые подозрения прочь.

– Не нужно, – строго произнес он, поднимаясь на ноги. Он прошел к семейному портрету и принялся вглядываться в молодые лица своей семьи, запечатленные неизвестным ему художником. – Может у нас с тобой и не получилось убить Пина, но он не жилец. Я, конечно, не славлюсь лучшим стрелком Альбиона, но обращаться с револьвером не разучился. Потому к утру защитник моего отца станет кормом для падальщиков, если, конечно, что маловероятно, моя сестрица втайне ото всех не изучила практики знахарей. Что же до Клементы, – Асмодей рассмеялся, взглядываясь в лицо своей сестры на картине, – то ей некуда бежать. Нет никого, кто помог бы ей, не побоявшись укрыть ее от меня. А она сама – безвольная кукла, даже не знающая, какого это – жить вне стен родительского дома. Либо ее найдут мои шпионы, либо она сама явится с повинной, если, что вероятно, она и вовсе не умрет на улицах Ландо.

Краули принялся медленно разрезать холст, вырезая лица погибших членов семьи. Сначала лоскутами было истерзано лицо отца, а после и матери. На лицах братьев Асмодей задержался чуть дольше, улыбаясь, будто вспомнил хорошие моменты из детства, но и они были изрезаны лезвием клинка. В итоге осталось лишь двое последних выживших из рода Краули: Клемента и сам Асмодей.

– Что прикажете делать с семьей вашего брата? – обратился Мэттьюз, почтительно наблюдая за действиями хозяина со стороны.

– Ничего. Какое-то время они проживут, как и жили, но без денег Майкла им не выжить. Слишком разнежились в своем иллюзорном благополучном мирке. А если все же справятся – честь им и хвала. К тому же они могут еще пригодиться в будущем. Пока просто объявим траур и с этим все.

– Тогда какие будут приказания, господин?

Асмодей отвлекся на своего слугу, вновь изучая его раны и по-хозяйски добродушно улыбнулся, что казалось пугающе на фоне трех трупов присутствующих в комнате.

– Тебе требуется знахарь и отдых, Мэтьюз. Вот и позаботься о себе. А после… – Краули глянул на тело своего отца. – Как вернешься в строй отправляйся с визитом к юстицару моей семьи. Как его там звали? МакФерсон? МакДауэл?

– МакАлистер, – подсказал Мэтьюз.

– Точно! Финеас МакАлистер! – усмехнулся Асмодей. – У тебя хорошая память. Навести его и дай понять, что обстоятельства изменились и завещание должно быть оглашено раньше положенного срока в связи с тем, что и наследников-то и не осталось. Если будет сопротивляться… Хотя, я не припомню, чтобы кто-то решался пойти против воли Краули.

– Будет исполнено, господин! – поклонился Мэтьюз и уже сделал шаг к выходу, но после резко остановился. – Разрешите мне идти?

– Да, ты можешь быть свободен. По пути отправь весточку Ориону, – бросил Асмодей, проводя рукой по комнате. – Здесь не помешало бы прибраться.

Мэтьюз кивнул и вышел, а Краули так и остался стоять у семейного портрета, лишившегося большинства лиц.

– Остались только ты и я, Клемента, – медленно произнес Асмодей, поглаживая пальцем нарисованную щеку сестры. – Ты же будешь послушной девчонкой?

Никто не ответил ему, да и кто вообще мог ответить. Младший сын Регулуса и Августы Краули остался один среди мертвых родственников, предвосхищая собственный триумф. Осталось совсем немного и весь мир услышит о нем. Его больше не будут вспоминать, как сына Кровавого барона, он сам станет им. Или же вовсе чем-то большим!..


*          *          *


Последние дни Герберт Уоллес был сам не свой. Он отчаялся исправить что-либо, но в тщетных попытках предпринимал новые действия и шаги, чтобы остановить надвигающуюся бурю. Сильно осунулся, глаза впали, а его кожа приобрела больной вид. Он боролся с усталостью, что накатывала волнами, но не мог ее преодолеть. Спать ночью он не мог, тревожась о следующем дне, а каждый новый день приносил лишь еще больше проблем, замыкая цикл.

Вот и этим утром, еще даже не подозревая, что именно произошло в поместье семьи Краули, он приехал на кэбе в миротворческий корпус, поздоровался со своими людьми, пробурчав что-то себе под нос, и быстро удалился в свой кабинет, где на столе его уже ждало неприятное послание.

Нераспечатанный конверт парограммы лежал сверху всех бумаг, накиданных на стол и не убранных накануне Гербертом, привлекая к себе внимание. Капитан миротворцев скинул с плеч плащ, бросив его на спинку кресла, а после сел, тяжело выдыхая. Он догадывался о том, что прочтет в парограмме, на конверте которой стоял оттиск протектората. Сверкнуло лезвие ножа для писем и небольшой листок, сложенный пополам, упал в руку Уоллеса. Он осторожно развернул его, будто боялся, что на него сейчас выпрыгнет змея, и принялся читать.


«Капитан Уоллес,

Протекторат Альбиона, в лице протектора Арнольда Сковеля, уведомляет вас, что в деле Уильяма Аттертона появились неопровержимые доказательства его вины, потому седьмого дня месяца урожая по месту его заключения прибудет отряд тюремной стражи во главе с протектором, чтобы сопроводить преступника до зала королевского суда, а после до места исполнения назначенного наказания.

Уведомляем вас, что и касательно вашей персоны появились свидетельства о сокрытии улик, обелении репутации преступника и применении вашего служебного положения и влияния для вмешательства в ход расследования. Протекторатом был выписан приказ об отставке вас с должности капитана миротворческого корпуса города Ландо с восьмого дня месяца урожая, а также о заключении вас под стражу на время расследования. Ваше место временно перейдет лейтенанту Луи Молесу, которому вы обязаны передать дела до вечера седьмого дня месяца урожая, до окончания хода расследования во избежание приостановки деятельности миротворческого корпуса.

В случае вашего неповиновения или побега от уголовной ответственности, протекторат разрешает применять оружие, огнестрельное и холодное, с целью обезвреживания вашей персоны, как представляющей опасность для общества.

Будьте благоразумны, капитан Уоллес, и не совершайте глупых поступков!

Протектор Арнольд Сковель»


Герберт уже не злился. Прекрасно понимал, что к этому все и шло. Сегодня Сковель придет со своими людьми и заберет Аттертона, которого уже ждет только смерть, а завтра придут и за ним самим. Он поспешно порвал парограмму на маленькие клочки и бросил в урну. Следом полетел и конверт.

В дверь постучали.

– Войдите! – устало произнес капитан Уоллес, выпрямившись в кресле и поставив локти на стол.

Дверь открылась и внутрь вошел один из миротворцев.

– Капитан! – четко произнес он и отдал честь. Это был сержант Маркус Лейнг.

– Что случилось в столь раннее время? – усмехнулся Герберт. – Или ты опять хочешь отпроситься со службы раньше времени?

Сержант смутился, а после улыбнулся.

– Что вы, капитан! Конечно, нет. Хотя было бы неплохо, – Лейнг хохотнул. – Здесь другое…

– Рассказывай, – кивнул Уоллес. – Мне уже некуда торопиться.

Слухи всегда и везде разлетаются даже быстрее штормового ветра, потому многие миротворцы были в курсе того, что происходило в стенах их второго дома. Кто-то поддерживал Молеса и его правду, а кто-то поддерживал Уоллеса, хоть тот и не желал объясняться и доказывать свою правоту, выбрав путь собственной изоляции. Для многих Герберт был показателем того, каким должен быть начальник миротворческого корпуса – строгим, но честным, справедливым и стойким. Лейнг же был одним из тех, кто тайно, но поддерживал своего начальника и презирал Молеса за его нечестную выходку.

– Там к вам ломится какая-то сумасшедшая, капитан, – начала сержант. – Одета в мужскую одежду, которую явно где-то украла. Все чистое такое, не дешевое, и совершенно ей не по размеру. Ломится к вам и ведет себя так, будто самая настоящая королева Альбиона. Говорит, что вы ее ждете. Мы уже хотели ее отправить туда, откуда пришла, но я подумал…

– Как она выглядит? – серьезно спросил Герберт, а сердце его бешено ухало в груди от тревоги.

– Я же сказал, одета в мужское. А так да, красивая. Но вправду сумасшедшая. Глаза такие безумные, все мечутся из стороны в сторону, никак не остановятся.

– Как ее зовут?

– Она не назвалась, капитан. Только и повторяет, что пришла к вам, и вы ее ждете. – развел плечами сержант. – Что прикажете с ней делать? Выгнать?

– Интуиция не зря не подводит тебя, Лейнг, – ответил Герберт, поднимаясь из кресла. – Проводи ее ко мне и никого больше не пускай! Ты понял?

Маркус посмотрел на встревоженное лицо капитана и прикусил язык, хотя только-только хотел удивиться решением своего начальника. Кивнул.

– Как прикажете, капитан! – и с этими словами он покинул кабинет, закрывая за собой дверь.

Несколько долгих минут Герберт ходил по кабинету, покусывая ногти, что было для него совершенно несвойственно. В его голове царил рой мыслей, что никак не могли уложиться в один единственно-верный план. Суд над Аттертоном. Фернидад, Афина и Ида, что были заперты в отдельной комнате отдыха. Расследование его личного вмешательства во всю эту историю. А теперь еще и Клемента Краули, – Герберт был уверен, что это именно она явилась к нему в это злополучное утро, – за которую он должен был отвечать головой. Если же она пришла одна, значит самое худшее, что и предрекал Деметрос Пин, сбылось. На другой стороне же был Молес и Сковель, а где-то вдали притаилась могущественная тень Асмодея Краули. Кому же можно было доверять – Уоллес не знал. После предательства Луи, он во всех видел врагов, а потому мог рассчитывать лишь на себя самого.

– Вам сюда! – услышал он голос Лейнга и дверь в кабинет открылась.

Внутрь вошла привлекательная девушка в мешковатой мужской одежде. Она испуганно озиралась, осматривая помещение, а после пробежалась глазами и по самому Герберту Уоллесу. Дверь за ее спиной закрылась.

– Будь спокоен давний друг, – затараторила девушка, будто боялась забыть слова, говорила, – пока пять древних…

– Не нужно, – перебил ее Герберт, взмахом руки заставляя ее замолчать. – Наш общий знакомый предупреждал меня о вашем возможном появлении.

Он обогнул ее и проверил входную дверь. Выглянул наружу, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, а после провернул ключ в замочной скважине, запирая кабинет.

– Не думал, что это все же случится, миледи, – произнес капитан миротворцев, указывая девушке на кресло. – Присаживайтесь, леди Краули. Нам нужно поговорить и решить, что делать дальше.

– Благодарю, капитан Уоллес, – произнесла она и села на указанное место. Герберт же разместился в своем кресле напротив гостьи.

– Деметрос Пин погиб? – резко начал капитан Уоллес.

Девушка только кивнула, еле сдерживая слезы в глазах.

– А члены вашей семьи? Дайте догадаюсь, остались только вы и ваш брат, Асмодей?

– Скорее всего так. Последний раз, когда я видела Майкла – он еще был жив. Но теперь я склонна думать, что и он покинул нас.

– Ясно, – тяжело выдохнул Герберт и извлек из выдвижного ящика стола флягу с кларнийским ромом, которую он пополнил этим же утром. Протянул ее леди Краули. Она посмотрела настороженно. – Простите, что так бесцеремонно, но думаю, что вам это сейчас нужнее. Только немного, он достаточно крепок.

Девушка аккуратно взяла флягу в руку и сделала небольшой глоток. Ее передернуло, но она смогла справиться с неприятной горечью. Стало теплее, уютнее.

– Благодарю, – ответила она, возвращая флягу капитану.

– Как умер Пин? – вновь резко бросил Герберт.

Клемента сжала губы, пытаясь сдержать слезы, а потом тяжело выдохнула, успокаиваясь.

– Это я… Я убила его…

Будучи искренне удивленным, Герберт откинулся на спинку кресла и продолжил сохранять молчание, дожидаясь продолжения рассказа.

– Асмодей сильно ранил его, а когда мы уже казалось сбежали – подстрелил, – сбиваясь и чуть ли ни хныкая от переполняющих ее эмоций: гнева, грусти и сожаления, она нервно теребила пальцами рукава рубахи. – Мы чудом ушли и добрались до места, в котором, как сказал мистер Пин, нас никто не найдет. А потом он дал мне револьвер и приказал, чтобы если он перестанет быть собой – я выстрелила в него. После выпил какую-то жидкость, даже не знаю, что это было. Какое-то зелье или лекарство… И уснул…

– А потом он проснулся не тем, кого вы знали, – закончил за девушку капитан Уоллес, понимая, что еще чуть-чуть и она сорвется на истерику. Он вновь передал ей фляжку, но уже был уверен, что заберет ее только тогда, когда поймет, что с леди Краули достаточно. – Я слышал о подобном. Жаль, что все так сложилось, но не смейте винить себя. Его убили не вы, а ваш брат, леди Краули. Мистер Пин лишь пытался выкарабкаться и у него это не получилось.

– Прошу, скажите, что вы знаете, что нам делать дальше, – сорвавшимся голосом произнесла Клемента, сдерживая слезы. – Асмодей знает, что я жива. Я уверена в этом. А его люди точно прочесывают улицы в поисках меня.

– Позвольте мне быть честным с вами, миледи? – серьезно спросил Герберт и движением пальцев правой руки намекнул, чтобы девушка сделала еще глоток рома, чтобы успокоить свои нервы. Она сначала растерялась, но после послушалась и отпила из фляги. После кивнула. – Сегодня мой последний день в должности. Меня обвиняют в сокрытии улик и вмешательстве с личным интересом в расследование убийства вашего брата, лорда Брайана. А завтра и меня ждет суд, хоть и говорят, что будет расследование, – но я не верю в это. Я бы еще мог укрыть вас, если бы все было иначе, но теперь я боюсь, что не могу предложить вам своей помощи. Мог бы попытаться договориться со старыми знакомыми, чтобы они укрыли вас или вывезли из королевства, но… буду откровенен. Я больше не доверяю никому, а вы, вероятно, и мне то доверяете только из-за Деметроса.

– Значит спасения нет? – выдохнула Клемента, пряча лицо за ладонями. Послышался плач, который, впрочем, быстро прекратился. Девушка утерла слезы. – Вы не сможете мне помочь. Значит я ошиблась, доверившись словам мистера Пина. Нужно было бежать из Альбиона, пока у меня было время.

– Я считаю, что все отплывающие корабли ваш брат проверил бы в самую первую очередь, с целью отыскать вас.

Девушка сначала сидела тихо, будто размышляла, но после подскочила на ноги, в гневе размахивая руками, и стала кричать. Не на Герберта и даже не на саму себя, а просто, чтобы выпустить пар, снять напряжение.

– Тогда зачем все это было?! Зачем мистер Пин меня спас? Для чего? Чтобы я все равно сдохла, как и остальные члены моей семьи? Чтобы он погиб, жертвуя собой ради меня? Лучше бы я умерла рядом с близкими, и, хотя бы, не чувствовала себя загнанной мышью, с которой играется кот. – Она резко обернулась к Герберту, делая еще один глоток из фляги. – А каков ваш интерес в деле убийства моего брата, капитан Уоллес?

– Человек, которого обвиняют в убийстве вашего брата невиновен, – отчетливо произнес Герберт, глядя в разъяренные глаза леди Краули. – Мы не знаем истинного убийцу, но я уверен, что лорд Асмодей Краули приложил свою руку к этому.

– Он здесь? – вспыхнула Клемента. – Тот, кто невиновен, как вы говорите. Вы верите, что он не совершал этого?

– Вы можете мне верить или нет, миледи, но я уверен в этом. Я видел, как он рос на моих глазах и знаю его долгие годы. У него был мотив совершить подобное, но он не стал делать этого.

– Я хочу встретиться с ним и задать этот вопрос ему лично! – в голосе Клементы прорезались командные ноты. – Как его зовут?

– Это невозможно, миледи…

– Как его зовут?! – жестко повторила девушка, сметая со стола Герберта папки с бумагами, словно тем самым хотела показать свою влиятельность.

– Уильям Аттертон! – ответил Уоллес сквозь зубы, поднявшись на ноги. Он уже проклял себя за то, что дал обещание Деметросу Пину. – Но как я и сказал, это невозможно. Я не могу просто так привести вас к нему для личной беседы.

– А теперь послушайте меня, капитан Уоллес! – Клемента была подобна змее, что в любой момент готовилась к смертельному броску. – Мой брат, этот ублюдок Асмодей, убил всех, кто был мне дорог. Разрушил мою жизнь и многих других, как я уже поняла даже из нашего с вами разговора. Я, как одна из Краули, имею право снять обвинение с этого Аттертона. Позвольте мне хоть как-то попортить кровь Асмодею, пока он и до меня не добрался. Считайте, что я пожертвую собой и останусь здесь ждать брата, а ваш друг окажется на свободе.

– Если бы все было так просто, – усмехнулся Герберт. – Его также обвиняют еще в ряде преступлений, к которым он все же успел приложить руку.

– Мне плевать! – вскрикнула леди Краули. – Что нас останавливает? Я завтра стану трупом, вы – узником. Но сегодня, прямо сейчас, мы можем спасти хотя бы одного человека, пострадавшего от рук Асмодея. Я хочу, чтобы Уильям Аттертон оказался на свободе!

В ящике стола что-то звучно ударилось, что и Клемента и Герберт вздрогнули от неожиданности, а леди Краули еще и выпустила из рук флягу, которая упала на пол и расплескала содержащийся внутри ром. Что-то ударилось вновь, а после послышался странный пищащий звук, похожий на жалобное мяуканье.

Осторожно капитан Уоллес отодвинул нижний ящик стола и оттуда молниеносно вверх воспарил маленький шарик, разметав в разные стороны ворох бумаг и хаотично оглядываясь по сторонам своим визором. Он жалобно пищал, будто был напуган. От вида странного существа, которое Клемента даже не смогла опознать, она схватилась рукой на грудь и оторопев, сделала пару шагов назад.

– Святая троица! Что это такое? – выдохнула она.

Герберт же рассмеялся, совсем забыв об Орбе, который все эти дни не подавал ни единого признака жизни. Он вытянул к нему руку.

– Успокойся, дружок, – произнес он спокойно. – Не волнуйся. Я знаю, где твой хозяин.

Орб что-то пропищал, но уже не испуганно, а даже наоборот, радостно и довольно закружил возле ладони капитана миротворческого корпуса.

– Не беспокойтесь, миледи, – уже обратился Герберт к Клементе. – Это всего лишь автомат. А еще, кажется, это был самый настоящий знак свыше. Вы все еще хотите встретиться с Уильямом Аттертоном?

Орб при упоминании имени хозяина радостно замурлыкал, все же усаживаясь на ладонь капитана Уоллеса под настороженный взгляд леди Краули. Она же, чуть отойдя от наблюдения за странным механизмом, обратила внимание на Герберта и кивнула.

– Да. Если я могу чем-то помочь и тем самым навредить Асмодею, то я обязана это сделать!

План в голове Герберта сложился в идеальную картину. В нем приняли участие все лица, что косвенно или явно оказались втянуты в эту страшную историю: Аттертон со своим автоматом, лорд Фернидад, слепая Афина, возлюбленная Уильяма, Ида, леди Краули и, конечно же, сам капитан Уоллес. Ставки были чрезвычайно высоки, но и выбора уже не оставалось. К концу дня они все будут либо мертвы, либо обретут свободу.

– Тогда это наша лучшая возможность наведаться к нему, – улыбнулся он, – пока не прибыл Сковель со своей маленькой армией…


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...


"Последнее дело Билли Аттертона" - интерактивный роман с элементами мистики и детектива. Сюжет бурно развивается на просторах площадки ВКонтакте, где и приобретает свою ноту нелинейности происходящего. Обычные читатели голосуют именно за тот поворот сюжета, который хотят видеть, и так или иначе влияют на судьбу главных героев. Если и вы желаете принять непосредственное участие в развитии сериала, милости просим в гости: https://vk.com/william_atterton