1. Рады приветствовать...

Владимир Блюмкин с ассистентом вошли в приемное отделение. Владимир Борисович шатался и был непривычно бледен. Персонал настороженно уставился на высоких гостей, хотя, надо признать, что собственно Блюмкин был совсем не высок. Наконец, к ним подбежал какой-то мужчина. Заговорил приветливо, радостно: «Рады приветствовать высоких…» Однако главный и совсем, как мы выяснили, невысокий гость (к тому же всего лишь начальник довольно захолустного и на отшибе города, - внесем сюда ясность с самого начала, как бы потом не забыть) вдруг пошатнулся, ухватил гостеприимного медика за рукав… Затем,  выпрямляясь, посмотрел на стену, что была от него справа и которую прежде подобострастно заслонял ассистент: на ней размещались портреты лучших работников - бэст имплойиз - а в данном случае, радостно и победно улыбаясь, красовался…

ВОЛК!

Владимир Борисович испуганно вскрикнул.

(Стоп! Цурюк! Так нельзя. Надо же рассказать предысторию!)

Итак, вчера, возвратившись поздно вечером с работы и направляясь в спальню, проходя мимо фехтовального зала…

(Мельком заметим, что самые большие расходы супруги его приходились на фехтование: зал, драпировка-экипировка, и, главное, - выписанный из Парижа учитель фехтования мсье Шико, что, согласитесь, в наше время космических кубриковских полетов – сущие пустяки, на которые Владимир Борисович смотрел сквозь свои небольшие мозолистые пальцы. Правда, «французика», который на самом деле был здоровенным детиной Блюмкин слегка недолюбливал, - просто за явную нерусскость этого злостного приживалы. Ему даже припоминались слова поэта, по всему видать, Пушкина: «Смеясь, он дерзко презирал Земли чужой язык и нравы»*, хотя француз на самом деле язык вовсе и не презирал, а, напротив, усердно изучал под руководством Надежды)

…и, проходя мимо зала, Борисович наткнулся на выбежавшую прямо на него супругу и уже вовсю наклонился, чтобы поцеловать раскрасневшуюся и очень легко одетую Надежду Борисовну в щечку, как вдруг потерял равновесие и совершенно неописуемо упал. Мастерски отскочившая фехтовальщица воскликнула с огромным испугом: «Володенька! Что с тобой?!» Лежа на полу, Блюмкин простонал: «Наденька, душа моя, мне стало плохо… Всегда было хорошо, а тут вот поплохело».

— Ты слишком много работаешь, - возмущенно рассмеялась супруга.
— Подожди, - дрыгнул ножкой Владимир Борисович, - Возьми там, в кармане, бумажник. Премию выдали. За ударный труд. Надо выслать немного денег…
— Мишеньке! В Майами! - моментально откликнулась Надежда. Она давно уже не интересовалась, от кого и за какие такие заслуги получена очередная ударная премия, вовсю отдаваясь лишь магии цифр.
— Нет, - живо перебил любивший во всем справедливость Володенька. – Ксюшке. Лондон город дорогой, ей нужнее там.

Вытащив с трудом бумажник и осматривая пачку купюр, Надежда процедила: «Что же так мало-то?» Володенька, даже лежа на животе, самим затылком видел, как она покачала головой и презрительно скривилась. «Это после налогов и пожертвований», - парировал он, в душе осуждая наметившуюся неучтивость и неблагодарность супруги.
— Налоги пускай дураки платят. Не нервируй меня! - зашептала Наденька жарко.
— Хорошо. С мнением большинства согласен, - примирительно пробурчал Блюмкин…
— Пожертвования! - переходя к следующему пункту, фыркнула она, и его прошиб холодный пот. - Володя, милый, сколько можно жертвовать всего себя делу и людям, да еще заниматься благотворительностью?! О себе, о нас бы подумал!
Он и подумал, вернее сказать, вспомнил жертву своей благотворительности, премиленькую и, не сравнить с женой, усердную, большую в своем ремесле мастерицу.

— Не говори глупостей, - ответствовал Блюмкин между тем крайне ответственно, - Люди — это главное. Что мы такое без людей? Прекратим глупый спор. Займемся делом.
— Без раскачки? - любопытствовала супруга, раскачиваясь в кресле, куда успела заскочить после осмотра премии.
— Ааа… Наденька, Наденька, - простонал Владимир, - Мне правда очень-очень плохо.
— Вызвать неотложку? - вскочила, вздохнув, Надежда.
— Нет! Не дергайся.
— Почему нет, - легко бухнувшись опять в кресло, возразила Борисовна, - Пусть пришлют спецбригаду с опахалами, как положено. Ведь тебе же плохо! - Она проникалась к мужу все большим сочувствием, на глаза её все более наворачивались навороченные слезы.
— Нет-нет, не надо, просто помоги мне подняться, любимая, - бормотал Блюмкин. - В кровать, в кровать, в Москву, в Москву. А завтра схожу себе сам в больницу. Завтра…

Вот что, собственно, произошло накануне.

А сегодня они с ассистентом запросто приехали в больницу, вошли по-свойски в приемное отделение, а там – этот – ВОЛК! Это как же понимать?!

Он косился на пресловутого лучшего работника со скрытым страхом, и очень аккуратно и последовательно пятился к выходу. «Да не бойтесь, Владим Борисыч…» - заблажил гостеприимный, как окрестил его Блюмкин, медицинщик чересчур для своего чина фамильярно. «Сейчас еще скажет, сволочь, что волк не кусается, и дико заржет, - подумал сердито, - И что за идиоты у них приёмкой занимаются? Где тут хоть какая-то человечность?! Волчары!»
— Не бойтесь, это наш лучший специалист, местное светило!
— А почему у светилы вся морда серая? - вырвалось у Блюмкина.

Медик обернулся в сторону приемного отделения, после чего очень радостно и охотно захохотал. (Правда, он чуть было не ответил шуткой на шутку, - не сморозил пушкинской строкой: «Да из лесу вышел. Был сильный мороз»*, но поостерегся, потому как не знал, стоит ли упоминать про лес, и не будет ли то каким-то неведомым непонятно-на-что намеком...) Остальной персонал, а также попавшиеся под руку посетители и пациенты тоже весело и старательно засмеялись, захохотали. «Хо-хо-хо, морда серая», - громыхал какой-то почтенный доктор практически в свой стетоскоп, затем забросил головку стетоскопа себе за плечо, чтобы ничто не мешало ему всласть похохотать, раз уж предоставился ниспосланный свыше случай. «Ха-ха-ха», - смеялись в унисон интеллигентного и прилежного вида старушонка из второго приемного окошка и разбитная девица из первого, при этом они бросали друг на дружку оценивающие ревнивые взгляды, как это случается между женщинами. «Хи-хи-хи» - слабо откликался кто-то, едва оторвав от носилок голову, - судя по всему, какой-то пациент при смерти. Всех обуял небывалый – вот просто-таки небывалый – восторг!

«Владимборисыч, – отхохотав своё, продолжил медицинщик. – Он у нас действительно лучший специалист и делает всё по высшему разряду, а сам-то, представьте, из простых санитаров!» (Хотя здесь ему очень хотелось подчеркнуть, что Волк вышел вовсе и не из лесу, но сметливый медик и тут себя на всякий случай одернул). «И чем же этот ваш местный светильник и экс-санитар так хорош?» - боязливо поглядывая на Волка, пробормотал Блюмкин. Ну тут, понятно, все прямо-таки грохнули от хохота, – даже и те, кто до поры недостаточно внятно смеялись. Хохоча, и с трудом отрываясь от этого занятия, услужливый медик пытался перечислять достоинства ведущего специалиста: вежливый, скромный в общении, въедливый по мелочам и по-крупному, абсолютно преданный своему делу человек, пардон, волк, и – никаких жалоб за все эти годы, представляете?! – ни одной! «И у него такая приятная открытая улыбка», - смеясь, совершенно некстати вставил свои пять центов блюмкинский ассистент, и Волк с портрета, казалось, благодарно ему кивнул и признательно прищелкнул зубами.

«Эээ… Ни одной?!» - ответственно пятясь к выходу, простонал Владимир Борисович, и, не сдерживаясь уже, с воплем выскочил из больницы.

…Они стояли подле автомобиля, Блюмкин дышал тяжело и со зверской оттяжкой, водитель испуганно на него поглядывал. Подошел помощник, он старательно делал вид, что ничего такого особенного и не случилось. Владимир Борисович глянул на шофера; тот залез в машину, включил музыку. «Ты куда меня привез, подлец», - улыбнувшись застекленному водителю, зловеще прошептал Блюмкин. «Жив еще… Волчара», - подумал ассистент, по спине его поползли мурашки. «Владим Борисович, лучшая больница города…» - начал оправдываться он перед человеком, который никогда в своем городе не лечился. «Лучшая? – взмахнув ручками, деланно удивлялся Блюмкин, старательно выпячивая пузико и иронию. – Зачем мне лучшая? Вези в не лучшую, в нормальную советскую вези! В НОРМАЛЬНУЮ, понял!» Мурашки, что расползались по спине, теперь остервенело впились в надушенную парфюмерией спину. «Ой! Виноват… Хорошо, ноу проблем, господин мэр! Правильное решение!» - возвращался помощник к своей плутовато-подобострастной манере. Они сели в машину, ассистент сухо скомандовал шоферу: «Во вторую городскую». Тот ответил непонимающим взглядом, завел машину. Да и то сказать: в разоренном Блюмкиным и его стаей городе хороших больниц уже не было. И вообще практически ничего путного не осталось. Почти. И не удивительно.

К больнице Владимир Борисович направился шагом решительным, вырвавшись вперед, но чем ближе подходил он к обшарпанному зданию, тем более замедлялся шаг, и, в результате, буквально возле двери, помощник нагнал его, перегнал, и, улыбнувшись, почтительно открыл дверь. Слегка прокашлявшись, приосанившись, Блюмкин зашел в лечебное учреждение. Юркнувший вслед за ним ассистент привычно засеменил по правую руку от начальства. В приемном покое Владимир Борисович опасливо покосился в сторону помощника. А тот по такому случаю отскочил уж в сторону, дабы избежать искривления прямолинейности взглядов начальства… Сердце, блюмкнув, на мгновение замерло. Ведь со стены радостно и победно скалился…

ВОЛК! И не один, а целых два!

Они благосклонили серые морды и приветливо сверкали клыками. «Рады приветствовать высоких… - кинулся к вошедшим кто-то после недолгого замешательства, и, как казалось, чуть ли не наперерез, отчего Блюмкин затрясся и едва не закрутился волчком, - Гостей!» Это была женщина, разбитная медичка в люминесцирующем халате, которая уже подлетела к высоким и преданно смотрела на них снизу вверх, - она оказалась совсем карликового роста. «Да не бойтесь, это же лучшие специалисты, светила нашего небосклона!..» – выкрикнула она, энергично подпрыгнув чуть ли не к потолку.

Волки усмехнулись и самым непочтительнейшим макаром облизались. Тут у Владимира Борисовича всё потускнело и поплыло пред глазами, приемный покой стал покрываться, покрываться, да и покрылся сизым болотным туманом. Голос люминесцентно-халатной пигалицы доносился, казалось, с разных сторон, как если бы она, бодро выкрикнув фразу, часть фразы, слово, часть слова, ныряла опять в свое болото, но только лишь для того, чтобы сверкнуть из совершенно иного угла, а в промежутках её речи смеялись, ухали, завывали - сменяясь и тоже совершенно вовсю куралеся - какие-то кикиморы, лешие, вообще черт знает кто. «Вежливые. Ыух! - доносилось откуда-то слева, - Скромные в общении. Ха-хо, - звенело сзади, - Въедливые по мелочам и по-крупному. Ууу, - многозначительно гудело справа, - Абсолютно… Бульк… Преданные… Плюх… Своему делу… Блюм… Люди!»

«Волки!» - машинально поправил Блюмкин, и, взвыв, выскочил из больницы.

Прибежав домой – сердце у него жутко трепыхалось – и оттолкнув от ворот ограды водителя, а от входной двери – вытоптавшего на асфальте свою тропинку ассистента, Владимир Борисович заскочил внутрь, закрыл засов. (Надо отметить, прервав стремительность событий, что в данном архитектурном плане великий человек руководствовался принципом: «Все, что создано народом, должно быть надежно от него защищено», и потому держал на дверях исключительной тяжести амбарные замки и засовы, а снаружи – взвод военизированной охраны).

Устремясь в спальню, пробегая мимо фехтовального зала и уклоняясь от подставленной ему пунцовой щёчки, люмкин забежал внутрь, закрыв («Шшшурх!») за собою засов. Прислонившись к двери, только теперь позволил он себе расслабиться, и сейчас съезжал по поверхности двери на пол, подергиваясь от каких-то конвульсий. В дверь затарабанили. «Кто там?» - жалким голосом почти риторически спросил Владимир Борисович. «Кто, кто… Твоя верная жена… Да открой же, идиот!» - взвизгнула из-за двери Наденька.

«Что случилось, любимый», - ворковала она, заскочив в спальню и залетев в кресло, где теперь беспокойно раскачивалась, проверяя состояние счетов. Тревожно и где-то заботливо взглянув на Блюмкина, Надежда всплеснула руками: «Что такое? Да на тебе лица нет!»
— Надя, Надежда, - задыхаясь, рыдал городской управитель, - Они… Они там… Да они…
— Кто? Где? Прекрати истерику! - крикнула она, отрываясь от компьютера, совершенно растревоженным голосом. – Ты что? Люди тебя жутко любят, перестань оникать!
— Люди, Надя?! Какие люди?! Волки! Сплошные волки кругом! Они меня ненавидят, смерти моей желают. Сожрать, сожрать хотят! Мне бежать, нам бежать нужно, Надька!

~~~~~
Продолжение - http://proza.ru/2022/07/27/278

~~~~~
Оглавление:

1. Рады приветствовать...

2. Фрейдина - http://proza.ru/2022/07/27/278

3. На вырубке - http://proza.ru/2022/08/12/269

4. Полет души - http://proza.ru/2022/08/22/345

5. Ночью - http://proza.ru/2022/09/10/1438

~~~~~
В электронном формате - на "Ридеро" - http://ridero.ru/books/nash_luchshii_sanitar/