Письма о любви

ПИСЬМО ПЕРВОЕ

Помнишь, ты спросила, любил ли я кого-нибудь до тебя? Я тогда ответил «нет». Но это неправда. Сейчас, когда мы знакомы уже почти год, я хочу рассказать тебе про одну девушку. Просто теперь я ничего не хочу скрывать от тебя. Очень не хочется, чтобы между нами существовали какие-либо тайны, они увеличивают пропасть между людьми. А я слишком дорожу тобой, чтобы позволить себе это...
Это было два года назад. Мы познакомились с ней в пионерском лагере, я тогда подрабатывал вожатым. В то время мне нравилось покидать город для того, чтобы отдохнуть от слишком суетливой жизни. Я сразу обратил на нее внимание, и она заметила это. Ее звали Мариной, не помню сейчас, откуда я узнал ее имя, но я знал его с самого начала. Но никто из нас не решался подойти первым, и в течение почти всей смены мы лишь обменивались с ней продолжительными взглядами.
Все решил случай. Заглянув однажды к своему товарищу, я увидел у него гостей, среди которых была и она. Меня пригласили к столу, и я, разумеется, не стал отказываться. Марина слегка улыбнулась моему появлению, и это радовало. Мы посидели где-то с час, за это время успело стемнеть, и послышалась музыка — открылась дискотека.
— Пойдем, потанцуем? — вдруг неожиданно спросила она.
Это были ее первые слова, обращенные непосредственно ко мне. Я растерялся. Что-то начал лепетать, мол, сейчас подойду. Марина пожала плечами и вышла на улицу. К моему удивлению никто из присутствующих не обратил на это особого внимания. Я немного помялся, допил чай и, вежливо попрощавшись, пошел за ней.
Был теплый августовский вечер. И свежий воздух приятно обдал открытую грудь. Я увидел ее у танцплощадки среди множества детей и вожатых. Но она была одна. Я подошел сзади и слегка обнял ее за талию.
— Что ж ты не остался там еще? — неожиданно сказала она недружелюбным тоном. Я опешил. Но только сперва: в ее голосе чувствовалась своеобразная обида, а значит, она действительно ждала меня, и я был ей не безразличен. Как странно! Мне казалось, что мы знакомы очень и очень долго. Наверное, в мыслях я часто разговаривал с нею и тем самым уже приблизил ее к себе...
Мы провели с ней прекрасный вечер. Когда закончилась дискотека, я пригласил ее прогуляться, и она охотно согласилась. В ту ночь была яркая Луна и не менее очаровательное звездное небо... Мы вернулись в лагерь только в пять утра, и она на прощание подарила мне сказочный поцелуй. Это был первый поцелуй в моей жизни...
Больше я ее никогда не видел. На следующий день я не нашел ее в лагере. Говорили, что утром пришла машина, и Марина срочно отправилась в город. У меня остался ее телефон, но я никогда не набирал ее номер.
Прошло время, и я встретил тебя. Но я никогда не забуду ту сказочную августовскую ночь. Прости, если я чем-то тебя обидел. Не знаю, почему, но мне необходимо было рассказать тебе это. Первую любовь невозможно забыть никогда... Да, это была любовь.

ПИСЬМО ВТОРОЕ

Мы учились с ней в одном институте. Только я был на четвертом курсе, а она на первом. Студенты-медики обычно не верят в искреннюю любовь, так как в общежитии иногда происходят такие вещи, что голова идет кругом. Поэтому мои товарищи очень удивились, когда я сказал, что собираюсь жениться. Хотя это было громко сказано: жениться собирался я, а она пока ни о чем не догадывалась...
Я решил сделать ей предложение в субботу. В субботу, девятого октября. Я долго выбирал день, ибо нужно было подобрать самое счастливое для меня число и удачный день недели. В таком вопросе нельзя было ошибиться, и поэтому большую роль играли даже такие мелочи, хотя я, в принципе, не был суеверен.
В тот день я встал раньше обычного на час и основательно принялся за свою внешность. Гладко выбритое лицо казалось мне вполне симпатичным, хотя прическа оставляла желать лучшего. Зато в отношении одежды все было отлично. Проглаженный костюм и чистая белая рубашка выглядели великолепно. И, конечно же, галстук. Надев черные туфли и посмотрев в зеркало, я остался недоволен. Немного замешкавшись, я скинул туфли и надел привычные для меня кроссовки. Так было намного лучше...
Две пары лекций, казалось, не закончатся никогда. Я сидел как на иголках и с трудом улавливал монотонную речь преподавателя. Циферблат электронных часов устал от моих испытывающих взглядов...
Но, наконец, прозвенел звонок, и настала та роковая перемена, которую я с нетерпением ждал уже больше двух недель. На крыльях надежды я сбежал на второй этаж и подошел к лекционной аудитории. Сердце учащенно билось, и из головы вылетели все слова, заготовленные заранее. «Держаться раскованно», — успел подумать я и со страхом вошел в аудиторию.
Она сидела за дальним столиком и о чем-то непринужденно болтала со своими подругами. Ее глаза... О, как я безумно любил эти бездонные голубые глаза... Она удивленно посмотрела на меня, но ничего не сказала.
Я подошел, присел на кончик стола и, не стесняясь взглядов любопытных подруг, спросил:
— Светлана, ты выйдешь за меня замуж?
Наверное, я сделал что-то не так, мой вопрос звучал слишком топорно и несколько глуповато, но тем не менее эффект был поразительный. Ее подружки наградили меня аплодисментами, а сама она несколько опешила. Наконец, на ее губах появилась легкая улыбка.
— Ты это серьезно?
— Разве я похож на шута? — как можно более непринужденно ответил я.
— Да, но...
— Может быть, не сейчас, может быть, через год, через два, ну... через три, — скрепя сердце, перебил я, — но только ответь: «да», «нет», или «может быть».
Светлана выдержала паузу. Подруги с искоркой озорства и даже с некоторой завистью смотрели то на меня, то на Светлану, и я был рад этому. В институте я был известен как немного загадочная личность, а это привлекало. Друзья говорили, что многие девушки хотели бы завести со мной знакомство. Поэтому я чувствовал себя на высоте. Наконец, она ответила:
— А ты уверен в своих чувствах?
И тут произошло нечто неожиданное даже для меня. Я вдруг взял Светлану за плечи и, несмотря на то, что она пыталась оттолкнуть меня, нежно поцеловал ее в губы. Я не отпускал своих губ до тех пор, пока она не перестала сопротивляться и покорно не положила свои руки на мою грудь. Уже вся аудитория перестала заниматься своими делами, и все с любопытством смотрели в нашу сторону.
Освободив, наконец, ее из своих объятий, я, не понимая почему, сказал:
— Мне хочется девочку.
Поправив свои густые волосы, она улыбнулась и ответила:
— Я говорю «может быть».
— Ну, что ж, могло быть и хуже, — вновь непринужденно сказал я, — Thanks! — О, боже! Я готов был кричать от радости, я никогда, никогда не был так счастлив, как теперь...
Группа проводила меня до двери многозначительными взглядами. Выйдя из аудитории, я несколько раз ударил кулаком по воздуху и помчался на улицу к друзьям, мои эмоции искали выхода...
Прекрасная, прекрасная осень. Как ласково она встретила меня. Но это было ровно год назад. А Светланино «может быть» длится до сих пор...

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ

Она снится мне каждый день. Это совершенно необыкновенные сны: она всякий раз так ласкова и внимательна ко мне, что я готов пожертвовать чем угодно ради того, чтобы повторить эти минуты блаженства...
Сегодня она мне снилась опять. Я лежал на своем диване и смотрел телевизор. Тут вошла она — такая красивая и совершенная, в своем голубом платье она выглядела просто богиней. И я не удивился ее приходу, мы были настолько близки, что это ее появление казалось мне вполне естественным. Она села рядом со мной и положила свою голову на мое плечо так, что ее густые душистые волосы закрыли экран телевизора и нежно прикоснулись к моему лицу. Тогда я взял ее за талию и сильнее зарылся в мягких волосах...
Это все. Один эпизод, но он оставил глубокий след в моей памяти. Проснувшись утром, я долго прокручивал в голове этот прекрасный сон. Это был всего лишь сон, но как светло и радостно было у меня на душе. Может быть оттого, что наступит день, и все это повторится наяву. О, если б испытать это все в действительности! Ведь сон... это как-то очень скользко и туманно. Да и может быть след оставляют лишь те чувства, которые я испытываю уже проснувшись. И к тому же сон — это всего лишь сон.
Но почему я вижу ее такой доброй  и преданной? Такой ласковой и невинной?..
В последний раз мы виделись в кинотеатре. Случайно пошли на один и тот же фильм. Как я хотел ее тогда проводить! Пройтись вместе по ночному городу, наслаждаясь свежим дыханием весны, проехать с ней в одном трамвае — это было бы так здорово! Нет, все это не ради удовольствия, я чувствовал просто физическую необходимость быть рядом с ней, разговаривать и, быть может, на прощание поцеловать в мягкую теплую щечку. Я чувствовал, что если она уйдет, то мне станет плохо так, как будто во мне что-то умрет, как будто какая-то часть меня перестанет существовать.
Но комок подкатил у меня к горлу, и непонятный холод сжал мою грудь. Я знал, как бывает неприятно, когда тебе навязывают дружбу, и промолчал. Я промолчал и потом клял себя за это. Почему, почему я не догнал ее тогда и не проводил до дома...
Теперь лишь остается вспоминать эти горькие минуты. И когда они начинают причинять невыносимую боль, я принимаю снотворное и ложусь спать. Быть может, она приснится мне снова, но не такой жестокой, как серым днем, а ласковой и преданной, как это бывает светлой ночью...

ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ

Мы столкнулись с ней на улице. Я поздоровался, она мне приятно улыбнулась и с некоторым кокетством сказала:
— Привет!
Оказалось, что она по просьбе мамы искала майонез, но его, как назло, не было ни в одном магазине. Я сказал, что могу ей подарить одну баночку, мол, я все равно его не ем, а держу только для гостей. И она согласилась заглянуть ко мне и взять одну баночку в долг. Она согласилась зайти ко мне! Я был удивлен, как никогда. Она, которая всегда сторонилась меня, зная какие чувства я к ней испытываю, согласилась зайти ко мне домой! Неужели те холодные отношения, которые у нас были с ней, вдруг растаяли, и мы теперь сможем стать хотя бы друзьями?
Я, обычно молчаливый, разговаривал с ней всю дорогу. Это ее простое «да» словно вдохновило меня, и мне хотелось говорить с ней еще и еще, о чем угодно. И, что меня радовало больше всего, она охотно поддерживала разговор и частенько поглядывала на меня своими большими озорными глазами...
Мы зашли ко мне, и я почему-то тут же отправился к холодильнику за майонезом. И только взяв холодную банку в руки, я вдруг понял, что нестерпимо хочу, чтобы она осталась у меня хоть на часок, и надо придумать какой-нибудь повод. Я простоял растерянно несколько секунд, но, так ничего и не придумав, отправился назад.
О, счастье! Она, ничего не сказав, сняла куртку и прошла ко мне в комнату. «Сегодня какой-то особенный день, — подумал я,— 12 июля, этот день надо запомнить». Но какие это были пустяки по сравнению с тем, что было потом...
А потом все как-то получилось само собой. Я не удержался, обнял ее и поцеловал в ярко накрашенные губы. И она растаяла в моих объятиях. О, господи! Я и не предполагал, что это может быть так прекрасно. Не разнимая своих губ, я аккуратно снял ее блузку, и мои руки впервые почувствовали тепло ее совершенного тела. Какие чудные мгновения! Я вдруг понял, что этого момента я ждал вот уже несколько лет! Несколько лет, а все так резко изменилось за один день!.. Несколько минут слышались лишь отрывистое дыхание и слабые стоны девушки... Затем все кончилось. Наступила приятная, сладкая слабость...
Но что это? Вдруг яркий свет резанул по глазам, и настенные часы пробили семь утра. Нет, я не могу в это поверить! Это был всего лишь сон. О, боже, ну почему, почему я не испытал всего этого наяву. Настало утро, и, значит, меня ждут чашка кофе и омлет, а затем снова долгие и томительные часы в институте. И это значит, что она по-прежнему равнодушна ко мне и холодна, как ледяной айсберг...

ПИСЬМО ПЯТОЕ

В который раз мне представляется картина, созерцать которую я не могу без тупой боли в груди и холодной иглы в сердце. Всякий раз, когда я вижу ее, мне хочется просто исчезнуть, исчезнуть в никуда, где нет никаких чувств, а лишь черная пустота. И я постепенно начинаю осознавать, что мне хочется уйти из этого мира, уйти навсегда. В такие минуты становится страшно. Холодная дрожь пробегает по спине, и ноги сгибаются в коленях. Тогда я наливаю себе стакан крепкого вина и вмиг опустошаю его. Затем снотворное. Еще страшней оставаться наедине с самим собой всю ночь, когда уже ничто не мешает думать О НЕЙ, когда больная фантазия окончательно лишает покоя. Поэтому мне необходимо заснуть...
Я вижу ЕЕ и с ней молодого мужчину, я не могу разглядеть лица мужчины, но отчетливо вижу его тело, могучее здоровое тело— волосатую грудь и упругий живот. Она любит таких мужчин, и от этого становится еще больней. И та, которую я люблю, нежно ласкает его грудь, ее лицо я вижу отчетливо. Сейчас оно совершенно особенное, на нем легкая улыбка и чуть-чуть затуманенный взгляд. Она наслаждается телом мужчины, она это делает в первый раз, на ее лице чувствуется неописуемое удовольствие вперемешку с детским любопытством. Ее тонкая кисть с длинными прозрачными ногтями играет с его мышцами, ноготь указательного пальца перемещается вокруг упругого соска. Затем она прислоняется щекой к его груди, и улыбка девушки становится шире. Ее правая рука держит мужчину за спину, а левая продолжает ласкать волосатую грудь... Но ее лицо... Нет, я не могу смотреть на ее лицо, эта улыбка, улыбка удовольствия и любопытства, это выше моих сил.
А затем начинается самое главное... Но нет, здесь я делаю нечеловеческое усилие, и все исчезает. И я вдруг замечаю, что мои губы искусаны в кровь и учащенно бьется сердце. Но самое главное— душа. В моей груди ужасная пустота, и хочется исчезнуть, исчезнуть в никуда, где нет никаких чувств...
Но вот, наконец, приходит сладострастное облегчение, приятная дымка застилает мой мозг, и я засыпаю. Я засыпаю для того, чтобы завтра вечером вновь встретиться с этим кошмаром.

ЭПИЛОГ

В 1991 году в Москве был арестован доктор медицинских наук одного научно-исследовательского института, некто Виктор К., имя и точное место работы которого я не привожу. Он обвинялся в изнасиловании и убийстве семерых женщин и девушек. В октябре состоялся суд, и сексуальный маньяк признал свою вину по всем преступлениям. Он ничего не говорил в свое оправдание и от последнего слова отказался. Через месяц его не стало...
Во время обыска в его квартире был найден дневник, который потом и попал в мои руки. Эти пять писем, написанные им в юности, я и привел читателю.

10-22 марта, 1993 г., 19 лет