Проектировщик миров. Глава 15. Человек человеку

— Фанг, ты куда собрался? Ночь на дворе!
— Мама, если я сейчас пойду, то как раз к рассвету буду в городе. Продам уголь и быстро вернусь.
— Никуда ты не пойдёшь! Пурга начинается!
— Мама! — сын строго посмотрел на родительницу и не терпящим возражения тоном заявил: — Пока отец на войне, я старший мужчина в доме. Я сам решаю, что и как делать.
— Ну, хоть шапку надень! — уже смиренно попросила мать.
Сын принял из её рук войлочный колпак, деловито нахлобучил его, но, глянув в умоляющие материнские глаза, смущённо добавил:
— Денег заработаю, так хоть сестрёнки на праздник фонарей приоденутся.
Он впрягся в лямки тяжеленного, гружёного углем короба и поспешил в снежную тьму.

Ночь выдалась непроглядная, и если бы не хорошо знакомая дорога, то Фанг и сам бы никогда не отважился на такое. Он шёл, спрятав подбородок в воротник драной тужурки, а летящие со всех сторон снежинки, словно в насмешку над юным углекопом, нещадно кололи в замёрзшие щёки. Мальчишка стиснул кулаки, изо всех сил сжав жёсткие лямки короба, и, чтобы отвлечься от продирающего до костей холода, начал вспоминать вчерашний сон.

Таких чудных снов он никогда не видел ранее. Совершенно непохожий полный волшебства мир. И даже не один мир. Фанг моментально вспомнил, что запросто перемещался из одной реальности в другую. Всплывшее в памяти слово “реальность” так удивило мальчугана, что он остановился как вкопанный и громогласно воскликнул:
— Да такие слова только придворные книжники знают! Откуда же я его взял?
Но в холоде зимней ночи ответить было некому.

***

Всё вышло как Фанг и планировал. Как только он расположиться для торговли, народ валом повалил. Утренние покупатели, не скупясь, расхватывали привезённый уголь, и даже расточали ранней пташке похвалы. Малец закоченевшими пальцами с трудом успевал считать сыплющиеся монеты.
Не прошло и получаса с начала торговли, а Фанг, распродав весь запас и упрятав приятно потяжелевший кошель, уже отправился домой.

Переполнявшая сердце радость помогала держаться обессиленному ребёнку. Не давал клевать носом и усилившийся мороз. Но всё же усталость давила всё сильнее. Парнишка с трудом передвигал ноги, а болтающийся за спиной пустой короб, казалось, сам по себе наливается тяжестью. Каждый шаг по заснеженной дороге давался тщедушному Фангу всё с большим и большим трудом. Наконец, пляшущая перед глазами цветная круговерть, лопнула как мыльный пузырь, нога подвернулась, и юный углекоп рухнул в снег.

***

Настойчиво проникающее в тело тепло и запах совершенно неведомых отваров медленно вернул мальчишку в мир живых. Он тяжело открыл глаза и обнаружил прямо над собой морщинистую стариковскую физиономию. Старикан широко улыбнулся, обнажив отсутствие большей части зубов, и шепеляво констатировал:
— Оклемался, значит. И правильно! А то эти лоботрясы всё твердили, что ты уже на пути к горе Тайшань. А я вот тебя вытащил. Рад?
Фанг закивал и осторожно спросил:
— А кто вы?
— Я монастырский лекарь.
— Так я в монастыре? — Фанг обвёл взглядом низкий свод кельи.
— Именно! — подтвердил старик, — Пока лежи. Отвар ещё не вернул тебе все силы. А я займусь другим пациентом. Надо же! Годами никто не болеет, а тут сразу двое. Но со вторым-то посложнее будет. Так… А где же у меня настойка из скорлупы дракона?

Старик распахнул скрипучие дверцы шкафчика, и мальчишка с удивлением узрел уходящие во тьму бесконечности ряды разнокалиберных склянок. Дед тем временем запустил костлявую руку в бездну лекарственных банок, которые тут же отозвались жалобным дребезжанием. А старикан, бормоча что-то невразумительное, вытаскивал на свет божий одну стекляшку за другой. Затем со стоном разогнулся и извлёк из сундука пару дюжин сгнивших до последней степени ветхости свитков.

Внезапно дверь в келью распахнулась, и на пороге возникла весьма самодовольная персона. По выражению лица и позе Фанг моментально сообразил, что вошедший явно приближённый к самому настоятелю. Он не обратил на лежащего юношу никакого внимания, но на старика смотрел с таким высокомерием, словно тот был не более чем презренным червём.
— Ты должен заниматься лечением отшельника! Или ты совершенно не ценишь жизнь нашего брата?
Дед тут же согнулся в три погибели, затараторил извинения и поспешил вслед за важным господином. И Фанг остался один. Но не успел он сообразить, что же ему делать дальше, как в дверь заглянул совсем молодой монашек. Наверное, он был старше Фанга не более чем на пару лет. Монах осторожно приблизился, улыбнулся и радостно затрещал:
— Меня лекарь Чан прислал, чтобы я за тобой приглядел. А то мало ли чего! Вдруг тебе хуже станет. Ты сейчас как?
— Вроде как обычно. Только вот слабоват.
— Это бывает, — монах кивнул, тут же залился краской и совершенно неожиданно бухнулся на колени, — Прости! Я был против, чтобы мы тебя тащили. У нас и так был еле живой отшельник на руках. А ты лежал весь синий. Я думал, что ты давно умер. Но, хвала Будде, Чан настоял. И вот ты жив! Пожалуйста, прости меня!
— Да, ладно! Всё же хорошо. А что за отшельника вы несли?
Монах выпятил грудь и с невероятной гордостью сообщил:
— Великого Рубящего Ступени!
— А кто это?
— Как? Ты не знаешь, кто это? — казалось от удивления монах сейчас рухнет в обморок, — Это самый знаменитый отшельник Поднебесной! Он всю жизнь рубит ступени в скале, чтобы на вершине построить храм.
— Зачем на вершине храм?
— Балда! Чтобы встречать небесные колесницы. У него кирка волшебная!
— Правда?
— А то! Хочешь, пойдем потихоньку посмотришь?
— Да, — Фанг осторожно поднялся и удивлённо расплылся в улыбке, ощутив, что голова была ясная, а тело стало лёгким и подвижным.

Они прошли тёмным каменным коридором и остановились у приоткрытой двери. У косяка действительно стояла кирка. Только ничего необычного Фанг в ней не углядел. Разве что зазубрена была просто ужасно, да рукоять отполирована мозолями до блеска. Фанг, сам не понимая почему, вдруг потянулся к ней. В этот момент в двери возник старик-лекарь. Он сурово оглядел молодёжь и уже набрал полную грудь для гневной отповеди, как из кельи донёсся жутко хрипящий голос:
— Приведи его! Не монаха. Другого пацана!
Удивлённый Фанг был моментально втащен внутрь и препровождён к ложу больного.

Дрожа от страха, Фанг поднял глаза на лежащего и чуть не вскрикнул от неожиданности. Но вовсе не гигантский рост и не крайнее истощение святого великана поразило мальчишку. Он смотрел в обветренное мужественное лицо и с каждой секундой убеждался в том, что эти неестественно-спокойные черты ему хорошо знакомы. Лежащий внезапно каркнул, и в этом птичьем звуке Фанг отчётливо уловил вовсе не кашель, а смех.
— Да, ты прав. Смеяться я так и не научился.
Смысл этих слов далеко не сразу достиг сознания мальчишки. Когда же, несколько секунд спустя он понял, что к нему обратились вовсе не на родном языке, сил на удивление уже не было. В голове рванула не просто бомба. Ему показалось, что вспыхнула вселенная, и его несчастную головушку засыпало бесконечностью информационного пепла. Он стоял и смотрел на постаревшего лысого преследователя и уже не понимал, кто он сам — Фанг, Сергей или кто-то ещё. Круговерть событий мелькала столь стремительно, что какого-либо порядка ожидать в ближайшее время было попросту глупо.
— Кто я? — хрипло выдавил бывший углекоп на чистом русском языке.
— Ты — это ты.
— Но как… Как меня зовут? — крик отчаяния зазвенел под низкими каменными сводами.
— А так ли уж это важно? — лысый вновь зашёлся кровавым кашлем, — Я сам не понимал, кто ты и кто я. Потому и гнался за тобой. Лишь теперь вижу, что этим пугал тебя. Прости уж.

Тут лысый побледнел, его тело изогнула судорога. Мальчишка с ужасом смотрел на конвульсии умирающего, но понятия не имел, что нужно предпринять. Гигант дёрнулся пару раз и затих. Но еле заметное свистящее дыхание говорило, что он ещё жив. Лысый медленно открыл глаза и едва слышно заговорил:
— А я ведь когда-то хотел заниматься книгоиздательством. Но вот не сложилось, — сообщил он как-то отрешённо, — Зато теперь я оформляю жизни людей в переплёт. Иной приносит, глядишь, а тут всего-то на брошюру. А чья-то история на хороший рассказ тянет. Но ох как редко-редко у кого-то можно наскрести на книжку.
— А у меня? — неожиданно для самого себя брякнул мальчуган.
— У тебя ещё ничего нет.
— Как так? Но ведь…
— Твоя книга только начинается. Самопознание — хорошее направление. Я рад, что ты его выбрал. Этим путём идут многие. Но ты не представляешь как обидно наблюдать, что в большинстве случаев его разменивают на совершенно непотребные вещи. Помни, что ты должен искать спокойствие и умиротворение. Остерегайся безразличия и равнодушия! Этот путь к просветлению никогда не приведет. Просветляется не разум, а сердце.

Последние слова лысый произнёс без запинки, и мальчишка готов был поклясться, что увидел покидающую тело душу. Он отчаянно закричал::
— Кто ты?
Надежды, что ему ответят не было. Но лежащий неожиданно чётко и спокойно сообщил:
— Ты очень скоро поймёшь это сам.
Тут сухая, как кора столетнего дерева, рука вытянула из груды тряпья гранитный шар. Мальчишка осторожно принял реликвию и хотел что-то сказать в ответ, но даритель уже не дышал.

***

Лестница была поистине бесконечной, её изогнутая лента терялась где-то в укутавших гору облаках. Он смотрел на уходящие ввысь ступени и ужасался титаническому труду, что затратил его предшественник. Десятки лет нечеловеческих усилий. Ради чего? Неужели отшельнику виделся в этом какой-то смысл? И стоит ли продолжать адовый труд ради совершенно неясной цели?

Эти мысли так захватили мальчишку, что он не заметил как поднялся к самому концу выбитых ступеней. Здесь было отчётливо видно, что последние усилия давались отшельнику с невероятным трудом. Кривые, неровные камни будто кричали о невообразимой боли, которую преодолевал работавший тут. Сергей наклонился, погладил недобитый булыжник и медленно поднял кирку…

Сколько прошло времени, Сергей не знал. Перешедший в иную плоскость существования разум поменял размерность воспринимаемого темпорального потока, и мальчишка не ведал юн он или уже старик. Не понимал он и как выглядит. Кожа его рук меняла цвет и фактуру, претерпевал метаморфозы окружающий пейзаж, изменилась даже казавшаяся вечной кирка.

Ветер кинул в лицо охапку снежинок, и отшельник, обычно равнодушный к проявлениям погоды, в этот раз остановился. Он смотрел в окутанные начинающейся вьюгой сумерки и всем своим существом вслушивался в вой ветра. Привычная песня небес сегодня полнилась странной болью. Едва различимые ноты страха и даже отчаяния становились с каждым мгновением всё явственней. Отшельник выпрямился, перекинул кирку за спину и решительно зашагал по склону горы в направлении терзающего душу сигнала.

С каждым шагом идти становилось труднее. Камни выворачивались из-под ног, осыпались мелкой галькой, ловили ступни в коварные трещины. Ледяной ветер сбивал идущего на земь, сильнее и сильнее терзал загрубевшую кожу, но отшельник раз за разом поднимался и продолжал идти. Снежная пурга выжала всю мощь, силясь превратить восставшего против её власти в ледяную статую. А человек и не думал сдаваться.

И как награда за стойкость перед идущим неожиданно вспыхнул едва заметный огонёк. С первых мгновений понять, что он собой представляет, было невозможно. Только подойдя вплотную и ощупав заснеженный тент, отшельник сообразил, с чем имеет дело. Он осторожно проник в палатку, оглядел удивлённо-испуганные лица и уверенным тоном заявил:
— В этот раз спасутся все!

***

Даниил с Ингой стояли обнявшись на берегу. Холодный ветер морского простора заставлял чувствовать себя неуютно даже в искусственных телах. Потому молодые люди, укутанные в огромную теплую куртку, изо всех сил жались друг к дружке.
— Скоро зима, — едва слышна прошептала Инга.
— И это здорово! — откликнулся Даниил.
— Странно, — задумчиво проговорила девушка, — Люди не созданы для таких условий, а любят холод.
— Ты уже много раз убеждалась: люди — противоречивые создания.
— Но все стремятся к счастью.
Инга надолго замолчала, а потом высказала вертящееся в мыслях обоих:
— Ты думаешь, Сергей будет счастлив?
Даниил подышал на девичью макушку, поцеловал и совершенно серьёзно ответил:
— Он будет бороться за счастье. Вот это я тебе могу твёрдо обещать. Я понимаю, что ты всё ещё не можешь пережить нашу неудачу. Но пойми: это не провал.
— Ты уже говорил.
— Да, говорил. И ещё раз скажу. Мы не смогли вытащить его в наш мир. Но благодаря нам, он смог научиться открывать свои миры.
— Ой-ли! Это произошло благодаря внедрённому алгоритму параллельного мышления, который был чудовищно исковеркан случайным фактором трансформации мира. До сих пор поверить не могу, что при переносе анализатор хронопотока полностью вышел из строя, и мальчишка сам открыл выход в другую реальность.
— Так или иначе, но это сработало. Думаю, он сможет овладеть этой технологией и будет путешествовать во множестве других миров. Будет находить там друзей и даже своих двойников.
— Заявление Наума, что Субъект — двойник Сергея, практически никто не воспринял всерьёз, — шуточно сердясь, буркнула Инга.
— Потому, что он никакой не двойник. Лев ведь занимается исследованием данного феномена. И его определение мне нравится гораздо больше.
— Информационный наследник? Ох, что-то мне кажется, тут не всё так просто.
— Просто? — Даниил рассмеялся, — Ну, у тебя и шутки! Вряд ли мы сможем просто объяснить подключение к информационным слоям, лежащим за пределами физики их миров. И уж точно сделаем это очень нескоро.
— Да… Кто бы мог подумать, что использованная по недогляду аннигиляция способна передать совершенно чуждые знания.
— Думаю, что чуждыми они будут недолго. Сергей сможет их использовать.
— Ты так в нём уверен? — Инга заглянула в глаза Даниилу, — ведь действие фактора эмоциональной очистки… 
— Было неполным. Мы об этом тоже говорили.
— Но ты так и не объяснил своей уверенности.
Даниил поднял лицо к небу, ловя холодные капли, затем нежно погладил платиновую шевелюру любимой.
— Я просто верю ему. Как человек человеку…