Моя Стрелка

Не пугайся заранее, мой благосклонный читатель, речь у меня пойдет не о бандитских разборках , но об архитектурном ансамбле на восточной оконечности Васильевского острова. Кто бывал в Петербурге, тот не мог не посетить это место и не восхититься Стрелкой и ее окрестностями.
Вот она представлена во всей красе на этом фото.  В этом месте Нева делится на два больших рукава – Большую (слева) и Малую, и это место было удобным для причаливания кораблей, которые везли в новую столицу строительные материалы и необходимые заморские товары.
Но, как известно, Петербург не только  город – порт, но и музей под открытым небом.  Все цари и царицы, начиная с Петра, не жалели денег для украшения столицы, а Стрелка, как её морские ворота,   получала вдвойне. Вот и сложился к средине девятнадцатого века архитектурный ансамбль, которым мог бы гордиться любой город мира.
 

В центре ансамбля возвышается Биржа – творение Тома де Томона, по сторонам которой разместились два пакгауза – слева Южный, справа – Северный. Формально Стрелка на западе заканчивается зданием двенадцати коллегий, построеное по проекту Трезини, в котором ныне размещается университет. Его дворы с различными флигелями, факультетами, кафедрами и институтами, построенными не менее знаменитыми архитекторами, с его оранжереей и циклотроном, можно смело назвать «мягким подбрюшьем» Стрелки. 
Словно крылья большой птицы, к Стрелке примыкают два моста -  Дворцовый и Биржевой, а вместо головы у неё  зеленый сквер с красными и желтыми тюльпанами летом и белой снежной перелиной зимой. Биржевая площадь, из которой растут две колонны-маяка – это своего рода шея птицы. 
Справа и слева от здания Биржи,  повторяя изгибы пакгаузов, уходят на запад и утыкаются в здание двенадцати коллегий, Биржевые проезды.
Вся топонимика в этом месте напоминает о Бирже - Биржевые проезды, Биржевая линия, Биржевой переулок, и даже Биржевая улица, состоящая, правда, всего из одного дома.
Почти все  экскурсоводы, что проводят пешеходные прогулки по центру города, не забывают упомянуть о том, что в Питере есть улица Зодчего Росси, состоящая  всего из двух домов, (правда, каждая метров по двести  в длину), а про Биржевую, на которой всего один дом – забывают. А как один дом может составлять целую улицу? Парадокс? Согласен, но такая улица есть на Стрелке.
Чувствую, что утомил я тебя, мой благосклонный читатель, топонимикой и сухими фактами, и пора уже приступить к описанию души моей Стрелки. Почему я присвоил или, как сейчас модно говорить, приватизировал её?  Да нет, это не я её присвоил, а она встроила меня в себя. Она, как тот закладной камень,  который держит в одной связке всю мою петербургскую жизнь. Стоит его вынуть и воспоминания о ней распадутся в моей памяти на раздельные мелкие камешки – фрагменты. Без малого пятьдесят лет уже обитаю я на Стрелке. Нет, не живу, а, именно, обитаю.
Постоянных жителей здесь немного, сотни человек, пожалуй, не наберется. Да и прохожих по ночам редко встретишь, так, гуляющие влюбленные пары да жители соседних кварталов, прогуливающие своих четвероногих питомцев по аллеям Биржевой и Менделеевской линий. С полуночи и до раннего утра Стрелка спит, отдыхает, копит силы для бурной дневной жизни. 
На Стрелке люди не живут, они перемещаются по ней, как кровь течет по артериям и венам в живом организме.
Утром сюда стекается масса народа – студенты и  преподаватели университета, ученые и сотрудники  академических институтов и учреждений. Академия Наук и Университет являются её «сердцем», мотором, который и перекачивает эти людские потоки.
Прибывающие  сюда люди как утренняя, артериальная кровь, питают Стрелку,  снабжают её душевной и интеллектуальной энергией. Движущиеся по этим «артериям» студенты и аспиранты, кандидаты с докторами, профессора и членкоры, «мэнээсы» и простые лаборанты, бухгалтера и повара, уборщицы и охранники, гардеробщики и вахтеры, сантехники и дворники —  всех и не перечислишь — образуют более мелкие кровеносные сосуды, которые растекаются по институтам, факультетам и кафедрам, которым  тоже несть числа.  И вы, друзья, не пытайтесь всё и всех перечислить, обязательно что-нибудь или кого-нибудь да забудете упомянуть. Одних только академических институтов с десяток, университет с его многочисленными факультетами, институт Акушерства и Гинекологии им.Д.О.Отта со всеми своими клиниками, да академическая библиотека, а еще архив, три крупных музея – Зоологическй, Кунсткамера и Военно-морской, две столовые – «академичка» и «восьмерка». Чуть не забыл про Академию Тыла и Транспорта, что добавляет свой дисциплинированный народ, шатающийся здесь без всякого строя.
Вечером, вся эта масса уставших людей, как обедненная кислородом венозная кровь, отливает обратно в город, и  жизнь Стрелки постепенно затихает. Студенты–вечерники не в счет, у них после трудового дня у самих хватает сил разве что только для борьбы со сном.  Есть еще энтузиасты-ученые, «окопавшиеся» со своими микроскопами и осцилографами в тесных и  пыльных лабораториях, которых ближе к полуночи с трудом «выковыривает» охрана, чтобы наконец-то завалиться на свой топчан и забыться крепким сном.
Вот тогда-то и начинается здесь другая, «подпольная», жизнь. Ведь во всех этих институтах, зданиях, строениях, есть охрана, разные дежурные сантехники и электрики, кочегары и катали угля, да мало ли кто еще.
Начальство слиняло и ты полный хозяин обширных производственных площадей. К тебе может прийти в гости приятель, или приятельница, а приходят они, как правило не по одному и не с пустыми руками.  Ночь впереди, самое время  устроить небольшой «банкет» . Да и во всех этих институтах, лабораториях, кафедрах всегда водился спирт (контакты там протирать, дезинфицировать химическую посуду, да мало ли для каких еще «научных» целей).
А ещё, в семидесятые – восьмидесятые годы на Стрелке было много маленьких угольных котельных. Что ни здание, то своя котельная. Кочегарами в них работали, в основном, студенты и аспиранты университета, причем в каждой из них «хазу» держали представители определенных факультетов. Так, в котельной Биржи, работали в основном студенты философского и психологического факультетов, в БАНе  те же философы, но, все больше старшекурсники и аспиранты. В котельной Зоологического Института (ЗИНа ) собрались художники, учившиеся в институте Репина. Подкинув в топку угля, они принимались натягивать свои холсты на подрамники, грунтовать их, или продолжали прерванный творческий процесс. Угольная пыль, накладывала, в прямом смысле слова, свой «отпечаток» на их холсты.
Все эти котельные выполняли, по существу роль клубов, где собирались люди по интересам , обсуждали проблемы бытия, обменивались информацией, устраивали подпольные художественные выставки. Они Как и разговоры на кухнях они были своего рода отдушинами, позволявшими во времена застоя дышать свежим воздухом и «ждать перемен».