Вяземский котел

 
В Вяземском районе Смоленщины  в нескольких  километрах от трассы Москва- Минск   среди лесов  когда-то  стояла  деревенька Коробово .   Здесь  мои родители – пенсионеры  купили  за копейки у колхозной     бригадирши Анны Ивановны Смирновой    дом,  и жили   там   - с ранней весны до  поздней осени. Это были родные мамины края. В Коробове  мы,  уже взрослые, проводили свои отпуска, там росли наши дети, потом внуки …

В те годы  добираться из Москвы в  деревню было трудно – в основном ,  «голосовали» на попутках, а изредка - от метро «Тушино», оттуда  ходил  раз в день рейсовый автобус до Вязьмы . Брали заранее билеты  и через три с лишним часа доезжали до остановки   Величево - это 192 километр  Минского шоссе . Со времен войны деревни  такой  уже давно не было и в помине, а название  места осталось. От  трассы шли   по извилистой лесной тропинке       до большого колхозного поля, на котором  тогда еще сеяли гордость смоленского края – лен, а когда перестали,   поле заросло мелким подлеском.  Потом преодолевали    по жердочкам  ручей -   босиком ,  а осенью – в  резиновых сапогах по колено,  за ним - еще одно поле. Потом снова лесом , где каждый пенёк был знаком.   А как  выйдешь на опушку – и   до деревни недалеко. Дорогая  была трудная , но   радостная…Те  времена были, пожалуй, самыми счастливыми  в моей жизни…


…До  войны в Коробове    было несколько десятков  дворов,  тогда через деревню проходила дорога, ведущая в соседние  – Роговку, Степарыкино, Каргино, Вырубово,  Каменку… Остатки  «цивилизации»  -     и   лесная  дорога  , и  деревянные настилы через сырые  места   -  в этих краях  еще сохранялись,  но   с годами всё зарастало, заболачивалось… Колхозы  не были окончательно уничтожены,  поля  колосились  пшеницей, овсами.  Помню, когда я,  впервые увидев   колышащееся волнами голубое море, ( это цвел лен)     задохнулась! Это было чудо!    
   Деревня состояла из  одиннадцати   старых домов, с огородами, садами. Девять из них занимали дачники из Москвы и Гжатска, а  два   -  вдовы фронтовиков,  бывшие колхозницы, коренные жительницы Коробова. Благодаря им деревня числилась  в районных реестрах  «живой»,  и потому   Вяземское «электрическое» начальство    не отключало   свет, но постоянно грозилось  «обрезать провода»...   


 В окрестностях   еще сохранились  «останки»  бывших деревень – в  крапивных зарослях  можно было наткнуться на кирпичные фундаменты ,  развалившиеся  печные   трубы,  корявые полусгнившие яблони и  одичавшие кусты черной смородины …Значит здесь стояли   избы,  цвели сады .. . Местные старожилы говорили , что крапива особо буйно растет там, где когда-то  было   человеческое жильё… Чего, чего, а крапивы на вяземских просторах было полно…


Зимой деревня   пустела, жившие здесь круглый   год  бывшие колхозницы тетя Нина Ежова и тетя Женя Снегирева   рассказывали, как они    зимой  гоняли  коромыслами волков, подходивших  аж к  самому колодцу.   Наверное, шутили  .  Но волки в деревню наведывались. Это и местные охотники подтверждали.


 Коробово  - была одной из тысяч  русских «нечерноземных»  деревень, попавших под   разрушительное действие  хрущевского постановления о «неперспективных деревнях». Жителей  оставшихся после войны небольших   деревень    насильно принуждали  переезжать в  большие   села у автотрасс, здесь им  предоставлялись  коттеджи  - народ их называл «катежи»… Грустное зрелище представляли эти  «катежные» поселки- некрасивые   казенные  бараки на двух хозяев,  раздолбанные тракторами  улицы , жидкие  палисадники…   ... Обе наши коробовские старожилы – колхозницы  отказались переезжать в «катежи» - «помрем здесь, на своей земле», а    бригадирша  Анна Ивановна  Смирнова,  со слезами  распрощавшись  со своим   домом   в Коробове  ( «А не поехала бы – партбилет положила») ,  переселилась  в  деревню  Осташково, стоявшую   , можно сказать,  прямо на обочине  Минского шоссе – машины ревели  денно и нощно. Бригадирша  и ее престарелая мать всю оставшуюся  жизнь плакали об оставленной ими родной деревне  и отчем  доме, где родились, выросли, где  пережили немецкую оккупацию… Так умирала русская деревня   …


 …Помню,  как-то  в конце осени , мы приехали  за нашей  картошкой, оставленной на хранение в сарае  у бригадирши. Анна Ивановна  в  летнем   цветастом платье с короткими рукавами  и валенках  сидела на  завалинке. Рядом стоял  мотоцикл  с коляской–  несмотря на возраст  ( ей тогда лет 55 было) ,  бригадирша была лихой наездницей:  то верхом  на лошади  гоняла, то на мотоцикле . «Как здоровье, Анна Ивановна?» - поинтересовалась я. «Ой, не спрашивай.  Умаялася, аки  падла. Вчера перепахивали поле у Кукуев, так  чуть не подорвался тракторист… Из Вязьмы саперов военных  вызывали…».  На крыльцо   на искривленных больных ногах  выкарабкалась ее матушка   Александра  - «Божий одуванчик»   и строго прикрикнула на дочь :« Нюркя,   уперед  угости людей жареными  суровешками»… Суровешки, это  сыроежки   по- местному .      Кого боялась и безогоровочно слушалась   лихая Анна Ивановна, так это только  свою крошечную  и добрейшую «маманю».  Позже мы узнали, что на ней, матери местного милиционера-партизана, фашисты возили дрова  из леса …


Война в этих краях , названных впоследствии «Вяземским котлом»,  присутствовала везде… - в  судьбах  людей,  в  безымянных лесных могилах,     где попадались  солдатские кости и   черепа, в   обвалившихся  траншеях и блиндажах… В  окрестных лесах   повсюду  валялись  проржавленные железки  -   части  от военной техники , не разберешь -русской, немецкой… Местный тракторист чистил прудишко у нашего дома и «выудил»  горы   оружия ,   несколько противотанковых мин… На огородах  наши дети откапывали   немецкие  бляхи  с надписью « С нами Бог!», прострелянные    каски,   ложки, монеты с фашистской символикой, а то и целый арсенал  ржавого разнокалиберного  оружия…


Сюда  иной раз  наведывались  молодцы- «гробокопатели», искали трофеи. А однажды  был случай.  Посреди деревни   стоял старый-престарый колодец,  сквозь заросли кустов  к нему вела утоптанная тропинка.   Как-то летом в деревню нагрянули  « искатели    со щупиками»  - так их « техника» на этой тропинке так заверещала, что они наперегонки бросились   саперскими лопатками ковырять  это место и …   на   небольшой  глубине  откопали головку   неразорвавшейся   авиационной  бомбы…

 В соседней деревне Каменка была могила безымянного  солдата -  его  похоронили здесь   наши бойцы,  выходившие  из Вяземского окружения.  Многие годы местные старушки ухаживали за могилкой…на холмике   всегда росли цветы…  А умерли бабки  - и всё.. Как-то  осенью пьяный тракторист  сравнял холмик с землей … и теперь здесь проезжая дорога…


Окрестные деревни  Вырубово, Царево Займище,Каменка,  Степарыкино, Роговка, Каргино, местечко Кукуи…- это всё «Вяземский котел»… В  немецкой  кинохронике   первых месяцев войны   я видела кадры, где  фашисты  гнали наших пленных солдат по  полевой дороге – босых, расхристанных ,  без ремней.   Я узнала эту дорогу – из соседней Роговки в Коробово! Узнала по  огромному дубу, стоявшему на обочине . Он и  через тридцать   лет после войны стоял на том же месте – высокий, корявый, полузасохший… , но живой!

В  родной маминой деревне Каменка жил дедушкин  брат – Петр Андреевич Гордеев   с женой тетей Паней. Оба были   образованными  людьми – выписывали газеты, собирали библиотеку, интересовались политикой и жизнью страны. Точнее сказать  - это были представители деревенской интеллигенции ,    пережившие  все  кошмары  сталинской эпохи – раскулачивание,  коллективизацию,  колхозы ,  и  фашистскую  оккупацию.  До войны Петр Андреевич Гордеев возглавлял местный колхоз, в годы оккупации  воевал в партизанах,  имел правительственные награды. От него мы узнали, что  в Вырубове  фашисты расстреливали партизан и тех,  кто им помогал,  и что  у  нас в Коробове   фашисты  зимой выгнали  из домов женщин  с детьми  и те ютились в траншее за рекой.  Эта  траншея  была  любимым  местом  сборов нашей молодежи  – здесь    она   вечерами жгла  костры … « Видели «дзот» на Минской трассе ,  у  перекрестка на село Ивановское ? Это там несколько дней наши солдаты   огнем не давали  фашисткой технике двигаться по шоссе на Гжатск и далее – на Москву …».  А   еще  узнали, что муж  хозяйки из соседней деревни Каргино, у которой мы брали молоко,   был «пособником»  - развлекал немецких солдат  веселой игрой на балалайке, за что и получил срок… (а  такой хороший  был дяденька, вежливый)  .

 
 Война была совсем рядом- в воспоминаниях  местных жителей, в старых блиндажах ,   в старом дубе – свидетеле вяземской трагедии… Война была и в частушках, которые пели местные бабки, молодыми пережившие тяжелую годину  : «Через поле яровое. Через райпотребсоюз. Через Гитлера косова. Вековухой остаюсь».   
Страшно было представить,  что по  этой земле , по нашим полям    и дорогам когда-то  топали немецкие сапоги…


Наш сосед, мастер на все руки ,   Николай Васильевич , когда  откапывал  на своем огороде  ящики с неразорвавшимися  патронами ,  не дожидался саперов из Вязьмы,  сам  на руках относил  ящики за деревню и там взрывал … Смелый был человек,  добрый,   но  большой любитель выпить  и  никудышний   пчеловод – его не раз   до полусмерти  кусали  эти  деловые летуньи  - не любят они  алкогольный дух.  Как-то  Николай помог  нам привезти из Вязьмы штакетник,  огородил  наш палисадник,  и,   покрасив  забор   какой-то  крепко пахнувшей    олифой,    с гордостью  поведал :  «Все сгорит, а забор будет стоять. Этой    олифой «Буран» красили!» .  Мы не поверили…  Неужто   тот самый «Буран» -   легендарный космический  аппарат ,   «преодолев  плотные слои атмосферы», где все  сгорает в прах ,   вернулся на землю  живым и невредимым ?!   А  Николай  оказался прав!

Через много лет, когда деревня Коробово стала не только нежилой, но и  пепелищем ( приезжие охотники развлекались ) , мой сын  , побывав там, подтвердил -  дом,   сарай, деревья,  сад -  все   выгорело, а    доски забора    валяются на земле…целые… Где  же  наш  деловой  сосед    достал  олифу, предназначенную для секретных государственных целей ? « Да знакомый мужик за пол-литра   с завода вынес ведро».  Ну,  где  еще можно достать   за пол-литра   ведро стратегического сырья  для покраски деревенского штакетника?  Только в нашей родной, непобедимой  и великой  России. .. К слову, Николай     -уроженец   этих мест, гжатский  …  Когда выпивал ,  любил  ходить по деревне  с гармошкой  и петь  песни  про войну…