Глава Секретный агент

А. Лютенко.
( Из романа Миллиард на двоих)
 
«Люди делают добро часто лишь для того, чтобы обрести возможность безнаказанно творить зло»
                Ф. Ларошфуко
 
 
– Да, Юрий Владимирович, все нити ведут к ним! – Андропов видимо, что-то переспросил. – Сомнений никаких нет, все улики и доказательства налицо… Так точно… Объявить? Да, понял…. Есть взять под охрану! – и первый заместитель начальника областного управления КГБ Мельник положил трубку.
Только сейчас Мельник заметил, что разговаривал с Андроповым стоя у стола, в кабинете начальника геологической партии Коломийца. После двух суток без сна и нормальной пищи – он испытывал лёгкое головокружение и ломку в висках. Часть конторы геологической партии отдали под работу следственной группы, прибывшей из Москвы. Это не повлияло на работу геологов, но вызвало волну разговоров в посёлке, а также массу домыслов и досужих сплетен.
В соседней комнате, являвшейся «красным уголком» для совещаний партийного и комсомольского актива, сидел Сёма-Конь и, щуря один глаз, писал на белой бумаге шариковой ручкой свои показания – как свидетель покушения на убийство молодого лейтенанта Мазура.
В углу, на длинной скамейке, закрыв глаза дремали два бойца в чёрной форме спецназа, держащие на коленях короткоствольные автоматы. В их фигурах чувствовалась натренированная насторожённость и готовность мгновенно отреагировать на любую нештатную ситуацию.
Вошедший Мельник взял стул и сел напротив Сёмы.
– Зачеркни фразу «покушение на убийство». Напиши: «убийство».
Сёма замер и уставился на Мельника.
– Что… уже того?! – только и выдавил он из себя.
– Да… – кивнул головой Мельник.
– Значит, ментам лагерным хана! – задумчиво констатировал Сёма.
Но по выражению лица было непонятно: расстроен он или доволен таким разворотом событий.
– Вы Лома тряхните: он всех сдаст с потрохами! Он же «под вышку» не пойдёт!
– Убили твоего Лома.
– Как убили? – сейчас Сёма действительно поразился.
– Убит при попытке бегства из изолятора. А заместитель начальника лагеря, что привозил Вальку-Рыжего в посёлок для заметания следов, застрелился из табельного пистолета. Отправил себе пулю в лоб – в приступе раскаяния за содеянное.
– А Гусь?
– Что Гусь? Гусь как бы и ни при чём пока. Но это только пока… – и «гэбешник» многозначительно поднял палец вверх. – А тебя я беру, как особо важного свидетеля, под физическую защиту.
– Да я и не против… – с готовностью отозвался Сёма-Конь.
– Без этих бойцов даже срать не ходишь! Понял? – Мельник указал на двух бойцов с автоматами.
И, немного подумав, внимательно посмотрел в глаза важного свидетеля.
– Ты мне всё рассказал? Ничего не хочешь добавить, а то вдруг чего всплывёт?
Сёма спокойно смотрел в напряжённые глаза начальника: они понимали друг друга без слов. В этой ситуации они нуждались друг в друге! Мельник выполняет особое распоряжение своего Московского начальства («Копать с пристрастием и любой ценой накопать компромат на высшее милицейское начальство в этом деле!»)
А Сёме-Коню хотелось банально выжить – в тот непростой момент, когда за ним развязали охоту и уголовники, и менты. Он своим звериным чутьём чувствовал, что его дальнейшее выживание целиком зависит от этого седовласого в штатском. А точнее от той силы, что он представляет. И только эта сила – называемая КГБ! – может уберечь его в той буре, что обрушилась на их посёлок с появлением этого молодого лейтенанта. В такой непростой ситуации надо быть с теми, кто сильней. А кто может быть в этой стране сильнее этих молчаливых оперативников с бесцветными глазами? Это и есть настоящие волки, а все «блатные» (со своими наколками и воровскими законами) – лишь шавки против таких хищников. И будущее – тоже за ними: ведь оно всегда за теми, у кого реальная власть!
Но сейчас, не моргая глядя в глаза оперативника, Сёма и представить себе не мог – насколько он окажется прав! И какую штуку ещё сыграет с ним судьба. И что именно этот момент станет переломным в его, казалось бы, никчёмной предрешённой жизни. Всё только начиналось. Как раз с этого его молчаливого ответа.
– Ну ладно, нет так нет…  – и голос седовласого начальника стал строгим и официальным – Вы, Семён Иванович, с этой минуты являетесь важным свидетелем в деле убийства офицера и находитесь под защитой Комитета Государственной Безопасности СССР.
Наступила пауза.
– Есть ещё один момент… – Мельник вынул из коричневой папки бумагу. –Чтобы нам лучше сотрудничать – (на слове «сотрудничать» Мельник сделал особое ударение) – необходимо подписать данную форму.
– Что это? – растерялся Сёма, что при всей своей звериной выдержке не мог не находиться под влиянием важности момента.
– Это ваше, Семён Иванович, согласие на сотрудничество.
– В смысле… Что я – стукач?
– Нет, Семён Иванович. Вы – оперативный информатор… – и на Сёму взглянули совсем другие глаза: не добрые и спокойные, а жёсткие и властные. От подобного взгляда начинало сосать под ложечкой. И слизкий страх начал растекаться по всему телу Семёна…
Вчерашний «гроза посёлка» покорно взял ручку и подписал все бумаги.
– Теперь вы – как бы наш! – продолжал Мельник. – Но с испытательным сроком. Ваш оперативный псевдоним: Петров.
– А можно оставить «Конь»?
– Почему? – удивился Мельник.
– Привык… – лаконично аргументировал Сёма.
– Хорошо: конь, так конь! – заключил Мельник, положив привычным жестом в коричневую папку подписанные бумаги. Пора ехать через реку, «на зону» –  ставить точку в затянувшейся командировке.

…Но имелось ещё одно неисполненное личное поручение Андропова, о котором знали только трое. И этот третий – помимо руководителя КГБ, и его подчиненного Мельника – сейчас ставил железный чайник на свою печь, что не хотела гореть, а продолжала коптить, наполняя всю комнату удушливым дымом.
– Не примете, на огонёк?
– А чего не принять? – спокойно ответил старик, отворяя дверь.
Стариком, одетым в заношенный свитер и стёртые штаны, заправленные в кирзовые сапоги – был Горыныч. А как бы «случайно» зашедшим к нему «на огонёк» посетителем – начальник оперативной группы Ефим Семёнович Мельник.
Вошедший, поставил на деревянный стол, застеленный липкой клеёнкой, картонный ящик.
– Наш общий знакомый передал вам небольшой подарочек.
Оба, казалось, без слов понимали о ком идёт речь. Открыв ящик, Мельник выставил бутылку самого дорогого армянского коньяка, пару банок крабов, копчёную колбасу и несколько банок китайской тушёнки.
Горыныч достал нож, деловито открыл тушёнку и всё содержимое вывалил на сковородку, что уже горячей стояла на печи.
– У меня ещё с прошлого раза в заначке осталось немного… – и, без перехода, спросил: – Поди, голодный?
– Да, два дня на пайках… – признался Мельник. – Желудок от сухомятки шалит.
Начищенная картошка стояла тут же. Через несколько минут шипящая картошка с тушёнкой стояли на столе, а коньяк был разлит по гранёным стаканам.
– За твоего погибшего дружка, эти придурки случайно его перепутали…
Молча выпили и разлили ещё.
– Велел тебе передать и тут же сжечь! – Мельник протянул аккуратный пакет с грифом.
Горыныч полез на полку, надел очки с перевязанной изолентой дужкой, и стал, развернувшись боком к лампочке, не спеша читать послание. Минут через десять закончил, и, подумав минуту, поднялся и, открыв скрипучую дверку печи, бросил конверт и само письмо в огонь.
– Скажи, Ефим, сколько лет мы знаем друг друга?
Мельник сидел молча. Казалось, он рассматривал грани на стакане, на дне которого оставалась ещё капля пахучего коньяка.
– Не помню точно. Наверное, лет тридцать как уже...
– Тридцать шесть. С половиной. – поправил его Горыныч.
– Это ты к чему? – Мельник внимательно посмотрел в глаза старика.
– Да так… – махнул тот рукой. – Это я о своём, о стариковском… А знаешь, как мы Юрку звали среди партизан?
– Да знаю я! – Мельнику не хотелось обсуждать своего начальника.
– Ни хрена ты не знаешь! Мы его звали «Ювелир» – за батю его, жида.
– У тебя есть папиросы? – попросил Мельник, явно стараясь перевести разговор на другую тему.
– Так ты же не куришь! – удивился старик.
– Да с твоим нытьём – закуришь! – усмехнулся Мельник, беря вонючую папиросу марки «Прибой».
– Ты, Ефим, тоже еврей… Поэтому-то и не в Москве восседаешь, а в своём Новосибирске гниёшь.
– Да перестань ты, антисемит долбаный… – начал злиться Мельник.
Но он знал, что Горыныч его специально «подкалывает», понимая заветную мечту попасть в Москву, в центральный аппарат КГБ.
– Ладно, ладно – не серчай на старика! Я здесь, среди этих болот, совсем уже с ума сошёл.
И, взгрустнув, жалобным голосом вдруг добавил:
– Отпустили бы ваши меня! Устал я, Ефим… Просто сил моих больше нет! – и старик потянулся к бутылке. – Умирать мне, видимо, уже скоро пора…
Они молча выпили, не чокаясь.
…Почему Мельник, начальник такого уровня, терпел от Горыныча такой панибратский тон и «тыканье»? Горыныч являлся не просто ценным информатором, кого Мельник лично опекал, по непосредственному поручению Андропова. Весь секрет в том, что, Андропов знал Горыныча ещё с войны. Тогда – в Карелии, в той её части, куда не дошли немцы – именно Юрий Владимирович занимался подготовкой партизан для заброски в тыл фашистов. Тогда они и познакомились. Комсомольский вожак и мальчишка-детдомовец.
…Но была ещё одна история, что так и осталась тайной. Один из сотрудников НКВД в пьяном виде оскорбил молодого Андропова. То ли тот не дал «энкавэдэшнику» утащить насильно на сеновал молоденькую медсестричку, с которой молодой Андропов пытался заигрывать и крутить «шуры-муры». То ли – по национальному признаку, за острый андроповский нос. Скорее всего – и за то, и за это. А что случилось дальше – никто толком и не знает. Но обидчика вскоре нашли с перерезанным горлом. Горыныч тогда взял всю вину на себя.
Что именно произошло – никто толком точно не знал. Но что-то тайное явно связывало этих двух людей многие десятилетия. Горынычу-партизану грозил трибунал и неминуемый дальнейший расстрел. Андропов его спас, но как? Горыныч всю жизнь, как собака, провёл в лагерях. Но никто не знал, что, находясь в лагерях – именно он выявлял заговоры и устранял наиболее опасных для власти осуждённых уголовников… Всю жизнь Горыныч верой и правдой служил своему хозяину, Юрию Владимировичу Андропову. На него молился и ему поклонялся…
 
– Вертолёт завтра, в пять утра. Посадка у тебя перед самым взлётом, когда летчики уже будут в кабине. Режим секретности – десять баллов… – Мельник допил коньяк и резко поставил пустой стакан на стол. – Ну, что: готов?!
– Как пионер: всегда готов! Картошку давай есть, а то остывает… – буркнул в ответ Горыныч.
И они стали жадно поглощать жаренную картошку с китайской свиной тушёнкой. Картина, достойная кисти Сальвадора Дали: седой в штатском, начальственного вида мужчина. А рядом – бородатый бомж. Распивают пятизвёздочный коньяк из гранёных стаканов и жуют жареную картошку, тыкая вилки в общую сковородку. А вокруг – серые стены, обклеенные пожелтевшими газетами «Правда», с портретами членов Политбюро. И казалось, что одно лицо из этого ряда точно смотрит на них умными глазами – сквозь стёкла своих очков. И даже немного завидует: эти двое, несмотря на прожитые годы, могут радоваться жареной картошке и аромату армянского коньяка!
А ведь он – почти всесильный в стране! – казалось, мог себе позволить всё. Но только не вот так посидеть, выкурить папиросу и потолковать со старым товарищем.
«Но ничего – на небе все встретимся...» – разве что, мог себя утешать.
 
…А в это время в своём кабинете в полной тишине сидел Юрий Владимирович Андропов. Перед ним лежало несколько папок с грифом «совершенно секретно». Но сейчас настоятельно следовало заниматься другим. Случилось чрезвычайное происшествие, ставившее под удар всю секретную зашифрованную связь с резидентами КГБ – во всех посольствах, по всему миру! Не вышел на работу майор Шеймеров. Но не просто не вышел, а пропал и, причём, вместе со всей своей семьёй. Это могло означать только две вещи. Первое: ушёл за кордон. А это значит, что унёс с собой все ключи и секретные коды, посредством которых поступает информация от агентов Первого главного управления КГБ. Теперь те военные, что осуществляют руководство ядерным флотом, всеми ракетными пусками, всей авиацией – да и вся система безопасности огромной страны! – становятся уязвимы для противника. Об этом даже подумать страшно! А что на это скажут члены Политбюро?
Или, второе – его вместе с семьёй похитили. Возможно, что и убили. Это тоже могли сделать, чтобы скрыть следы пыток. Учитывая, что тел нигде не нашли – это вполне могли сделать обладающие профессиональными навыками сотрудники МВД. И здесь решалась большая задача: с одной стороны, скрывался провал контрразведки КГБ, и вся вина сваливалась на непосредственного конкурента Щёлокова и его ведомство.
…Но нужны основания. А где их взять?

Продолжение следует…