Глава II Анфиса

Пришёл, не запылился. Мы тут ждём целый день, а его нет и нет. Уж ночь на дворе, а он только явился. Подумала Анфиса.
Ей было всего-то полгода, а уже хорошо понимала людей. Она появилась у Захара не случайно. Он хотел, чтобы кто-то ждал его дома. Собаку завести не мог, так, как с ней требовалось гулять три раза в день. А он, уходя утром, появлялся дома только после одиннадцати часов.
Захар снимал однокомнатную квартиру, недалеко от МКАД. Поселился отдельно сразу после того, как развёлся, привыкнув к самостоятельной жизни, не желая возвращаться к родителям.
Ну, как прошёл день? Одними глазами спросила Анфиса своего хозяина, подбежав к нему.
- Как ты тут целый день одна? – протянул к кошке руку Захар, присев на корточки.
Анфиса запрыгнула на руки и ткнулась мордочкой ему в губы.
Неужели не видишь. Я соскучилась.
- Есть хочешь наверно?
Ещё бы.
Захар, сняв куртку и обувь, прошёл на кухню. Открыв холодильник, достал оттуда начатую банку кошачьего корма и выложил всё её содержимое в миску.
Опять наверно ему нервы трепали. Вон, совсем не соображает, что делает. Хозяин! Ты сам-то видел, что мне в миску положил?
- Ах, чёрт возьми! Совсем сдурел, - сам себе признался Захар и полез в холодильник за настоящим кормом, выкидывая в ведро тушёную фасоль.
То-то же. Да, ну, и работка у моего хозяина наверно. Подумала Анфиса, наблюдая за тем, как он, с характерным звуком, открывает новую банку Вискаса.
Анфиса не просто любила хозяина. Порою ей казалось, что он такой же кот, как и она. Вылизываясь, она забывала о том, что он человек и заодно вылизывала его, лёжа у него на руках. Она вообще любила сидеть на руках. Но, пока об этом знал только один Захар. Ведь в квартире они жили вдвоём.
Захар работал архитектором. С последнего курса института он мечтал о том, чтобы заняться, наконец, архитектурой. Нет, не тем, что ему приходилось делать на работе в течение дня, а именно проектированием той логичной, современной, простой и в то же время необъяснимо таинственной, пока ещё мало понятной ему, современной архитектурой, которая была доступна только со страниц журналов и книг об известных конструктивистах.
Он работал в крупном проектном институте уже около восьми лет, но ни разу не приходилось вести объект, выполненный в современных решениях и формах.
Москва получила свободу, возрождаясь после долгих лет социалистического рабства. В чём именно заключалось оно, Захар начинал понимать только сейчас, когда стал ГАПом, и должен самостоятельно придумывать архитектурные образы зданий. Это не удавалось и не по его вине. Много, получивших «волю» вместе со всей страной, руководителей, находилось над ним, никому не позволяли творить так, как подсказывала логика и здравый смысл.
Захару казалось порой; получив свободу, многие известные, и, тем более имеющие положение в архитектурном мире, творцы, из кожи вон лезли, показывая всё, что сдерживали в себе прежде многие годы. Теперь же их буйная фантазия навёрстывала упущенные годы, выплёскиваясь на бумагу в виде башенок, многогранных эркеров и причудливых крыш, словно бы пришедших к нам из сказок, или детских мечтаний. Что-то происходило с тем поколением, на многих представителей, которого он прежде равнялся, считая их маячками в пустыне Сталинского ампира, и в чересчур зажатом Брежневском функционализме, какими он определял для себя эти две крайности, искусственно созданных стилей.
За годы, что он оставил институту, Захар не только понял, что стал самостоятельным архитектором, но и, что у него совсем нет опыта работы в современных, получивших начало от конструктивизма, стилях. Он не знал, что делать дальше, понимая; его развод, и то, что творится в профессии, говорит, что стоит на распутье. Частные проектные конторы не могли гарантировать, что будут заниматься только современной архитектурой, отказываясь от такого сладкого для многих заказчиков, сконцентрировавшего в себя самое выразительное и сочное из всех отживших стилей, нового, условно называемого им барочной кашей.
 Какую из дорог выбрать, требовалось решить ему сейчас, в эти дни. Ведь теперь мог подумать о том, чтобы уйти на вольные хлеба, уволившись с работы, самостоятельно выбирая объекты. В то же время понимал; деньги не пахнут, а совесть не испачкается от того, что будет проектировать «семейные склепы», как называл в шутку то, что приходилось проектировать.
Люди работают с утра до вечера, но их КПД, равен десяти процентам. Лет десять назад Захар был безработным почти год, не имея возможности, устроиться по профессии, проработав несколько лет кем придётся; риелтором, грузчиком и, даже плотником. Этот год, в свободное от обучения на вечернем отделении время, мог заниматься тем, что нравилось, несмотря на то, что все мешали, звонили, писали, требовали чего-то невозможного, хотели с ним дружить, выпивать, отводить душу. И, несмотря на всё, его КПД был равен девяноста процентам. Он мог рисовать, строил дачу, делал курсовые.
Когда же человек работает, то мысли его разжижаются, уничтожаются, растаптываются и перерабатываются в сырьё нужное работодателю, имеющее ничтожно малый процент, не то, что при СССР, когда тот был равен не менее шестидесяти, но, с годами, не только в России, но и по всему миру, существенно и неминуемо упал вниз.
История с ванной стала последней каплей в убеждении Захара, что быть нужным обществу, а тем более, сохранить работоспособность своего мозга, можно только сидя дома, не работая ни на кого, кроме себя, на воплощение своих идей. Именно так и получается принести пользу обществу. Только так оно будет знать о тебе, и, что немаловажно – уважать и любить.
Но, сейчас он втянулся в работу и не мог остановиться. К тому же она приносила деньги.
Захару казалось, что Анфиса, встречая его вечером в однокомнатной квартире, спрашивала своим красноречивым взглядом: - «Что ты выбрал Захар?» И, каждый раз не знал, что ей ответить, не в силах поверить, что сделал правильный выбор.

Всё началось как-то случайно. Ему предложили халтуру.

- У меня знакомый всю Рублёвку застраивает. Слушай Захар, давай я тебя ему посоветую? Он как раз ищет себе архитектора, - сказала одна сотрудница из той же мастерской, где он работал.
- А в каком стиле он проектирует?
- В современном.
- Точно?
- А что? Разве это важно?
- Ничего. Просто, если псевдо барокко, рококо, классицизм, или готика, то я не возьмусь.
- У него всё самое современное. Не переживай. Тебе понравиться. Берись. Он хорошо заплатит.
- Да, разве в деньгах дело.
- А в чём же? Кто ещё от денег отказывался? Давай. Не бойся.

Захар решился. Видимо потому, что внутри него давно было сформировано решение, требовался всего лишь толчок. И вот он произошёл. Захар дал добро.
Два объекта свалились на него словно снег на голову.
Квартира Аркадия, появилась за пару недель до загородного жилого комплекса на Рублёвке. Именно поэтому, по ней ему удалось продвинуться несколько дальше.
Комплекс, на Рублёвском шоссе. Нет, конечно, это был не посёлок из элитных коттеджей, и даже не таунхаусы, а всего лишь жилой дом с бассейном и гаражом, сауной и оранжереей, так же благоустройством участка, малыми формами и конечно же, красивейшим забором. Захар не умел ещё многое и только стремился к тому, чтобы получилось что-то современное.
Участок достался с фундаментами и примитивным проектом, от которого нельзя было отступать, так, как по нему уже шла стройка. Требовалось поменять фасады и сделать интерьеры.

- Захар выручай. У меня архитектор, сам видишь какой. Не катит его архитектура. Тут хайтек нужен, - вводил в курс дела Карабас, знакомый сотрудницы с Захаровой работы.
Почему Карабас? Захар не знал. На всякий случай называя его по имени, так, как такая кличка не просто настораживала, но и пугала.
У Карабаса была своя строительная фирма, состоящая не просто из Белорусских строителей, но и трактора, экскаватора и даже одного старенького крана, на базе Камаза.
Карабас Захару не понравился своей чрезмерной, явно показной деловитостью, тесно связанной с хитростью, скрытой за упитанностью его всегда загорелого, под лучами искусственного солнца, лоснящегося лица.  Но, работа обещала быть интересной, и он дал согласие.

* * *

Анфиса тёрлась о ногу. Она благодарила хозяина за еду.
Какое счастье, когда есть дом, еда и человек, способный позаботиться о тебе, думала она. Интересно всё же побольше узнать о том чем он занимается, ведь это так нужно людям, что они готовы ждать и слушать каждый день, когда он приезжает к ним. Неужели им всем так важно, чтобы кто-то нарисовал проект? То ли дело мы, животные, умеем сами находить себе места для жизни. Тёплые подвалы, пещерки, или добрых людей. И нам совершенно не важно, какие интерьеры в их квартирах, мебель, и сколько комнат. Нам нужна всего лишь теплота их сердец, забота и ласка по отношению к нам. И тогда мы готовы на многое. Греть их холодными ночами под одеялом, вылизывать, урчать, или просто сидеть рядом и наблюдать за их движениями.
Именно в этом и состоит наше кошачье счастье, думала Анфиса. Ведь она была ещё молода и не знала, что такое страсти, секс, и дети. Она была счастлива тем немногим, что рядом с ней именно сейчас, когда совсем мало лет, если смотреть по человеческим меркам. Каких-то три с половиной, четыре года. Она была ещё совсем ребёнком и не понимала многого в этой жизни.
Захар не хотел спать. Он думал о ванной, которую ему теперь предстоит вернуть в магазин. Он не понимал, как можно так легко повесить свою ошибку на чужого человека. Ведь Аркадий тогда в магазине вникал в каждый доллар комплектации этой массажной ванны, выбирая нужные для него функции, советуясь со своей второй половиной, сидящей подле него. Он торговался, отказываясь от ненужных параметров, цепляясь за такие необходимые, как он считал для него. Но сам размер, который был подробно указан в каталоге, не интересовал его абсолютно.
Как же он, Захар, не понял того, что такие, как Аркадий не способны думать о главном. Нет, они понимают, что происходит вокруг, видят лица, умеют читать ценники, и даже торгуются, но, не способны понять, для чего именно приобретают вещи, делая это скорее машинально.
Да и саму квартиру он наверняка покупал, как квадратные метры, выгодно приобретённые на стадии строительства, с огромными скидками.
- А хорошо, что у нас последний, - вспомнил Захар, как хвастался перед ним своим выбором Аркадий обращаясь к Лесане, когда они поднимались в лифте на семнадцатый этаж.
- Да Аркаша. Ты у меня умница. Ты молодец. Я люблю тебя моё солнышко, - ответила Леся.
- Никто у них не брал эту квартиру. А мне, как раз то, что нужно. Я музыку люблю громко слушать. От соседей только надо будет стены и полы звукоизолировать. Но, зато потолок не обязательно.
- Да Аркашенька.
Захар был рад тому, что теперь он, наконец, может проектировать то, о чём мечтал многие годы. И, ничего страшного, что это, всего лишь интерьеры. Пускай. Ведь всё великое начинается с мелочей. И, несмотря на то, что ему, как архитектору никогда не хотелось заниматься «внутренностями», он получал от этого удовольствие. Но, эта ванна сильно отрезвила его прыть.
Надо было засыпать. Завтра ждал тяжёлый, непредсказуемый в своих поворотах день. Одна поездка в магазин сантехники стоила многого. Но, это был опыт для Захара в его приобретении навыков работы с частными заказчиками, с которыми он ещё никогда не имел дела, общаясь только лишь с профессионалами на основной работе.
Анфиса урчала рядом на кровати. На улице стояла осень. Снега ещё не было, но листья почти все сдули с деревьев пронзительные ветра. Квартира выходила окнами в парк. Фонарь раскачивался на столбе от порывов стихии и выхватывал из темноты фрагменты усыпанного упавшими листьями асфальта. Шёл мелкий, пронзительный дождь.
Отопление ещё не включали. Анфиса сильно мёрзла. Она не носила на себе никакой одежды, даже нижнего белья. Это была абсолютно лысая кошка, и Захар купил её на выставке в Сокольниках за какую-то символическую сумму. Она понравилась ему больше всех представленных там котят.  Его интересовали именно лысые, но он ничегошеньки не понимал в них и, поэтому смотрел в первую очередь в глаза котятам, которые играли друг с другом в огромной клетке.

- Если хотите я вам достану подержать в руках, - предложила хозяйка.
- Да я собственно и не знаю, - в нерешительности задумался Захар.
- Вам энергичнее, или спокойнее?
- Поспокойнее мне.
- Тогда возьмите вот эту девочку.
- Девочку? – не продумав заранее, какого пола ему нужен котёнок, удивился Захар.
- Да. Она самая тихая у нас. Но, если хотите я вам мальчика поймаю?
- Нет, давайте лучше её. Она мне нравится, - зачем-то согласился с ней Захар. Он действительно не обращал внимания на остальных, прыгающих по клетке котят, которых было пятеро вместе с отличающимся от них по цвету, выбранным им.
Он попал на эту выставку практически случайно. Ноги сами привели его в парк, куда ехал, сам себе, боясь признаться в том, что цель поездки состоит именно в том, чтобы купить друга.
Ну, вот, наконец-то он пришёл, подумал, не прячущийся от сачка хозяйки, наполовину плешивый, коричнево-бежевато-серый котёнок.
- Это всё у неё отвалится, когда она станет постарше. Не обращайте внимания. Это Браш, - приняв замешательство Захара, за разочарование, объяснила заводчица.
- Браш!?
- Да, Браш. То есть помесь. Не чистокровный Донской сфинкс.
- А-а-а, понятно.
Неужели я не красавица? Вон здесь, сколько уродливых, мохнатых котов и словно бы наэлектризованных кошек, у которых вся шерсть стоит дыбом! Неужели они лучше меня? Да нет же, такого не может быть. Они страшны и противны. Но, самое главное, невоспитанны и неряшливы. То ли дело я, единственная из всех присутствующих здесь кошек, что нужна именно тебе! И ты возьмёшь меня, я знаю. Думал так котёнок, которого дали Захару в руки.
- У него жёлтые глаза.
- Да. Это кошечка.
- А у тех голубые.
- Ну, и что? Она гораздо спокойнее их. Вам что важнее? Глаза, или характер?
- Характер.
- Тогда берите эту и не сомневайтесь.
- Вы думаете?
- Я знаю.
- А как же я её донесу? У меня и сумки то нет.
- За пазухой. Я вам мешочек дам.
- Сколько с меня?
- Триста рублей.
- Вот. Пожалуйста, - протянул Захар три сотни, удивившись этой, символической сумме.
- Подождите, я вам её в мешочек положу, - сказала кошатница, пряча котёнка в сшитый ею мешочек из красной ткани, усыпанной мелким, белым горошком, с вшитой тесёмочкой, чтобы можно было стянуть его, сузив отверстие.
Захар принял из рук женщины мешочек, из которого торчала маленькая, любознательная, кошачья мордочка, которая смотрела на него своими жёлтыми глазами, даже и не думая на прощание взглянуть на своих тревожных братиков и сестрёнок.

Захар лежал в темноте.
Анфиса сидела, как изваяние, в лучах лунного света.
Полнолуние. Понял Захар.
Очень холодно. Поняла Анфиса и полезла под одеяло к Захару, спрятавшись в его ногах.
Человек и кошка, засыпали вдвоём в кровати, грея друг друга.

Захар был один в этом мире. Нет, конечно же, у него были живы родители, но снимал квартиру, считая себя полностью самостоятельным. Он думал о том, чтобы создать семью, не разочаровавшись после развода. Его не пугало это желание, найти женщину, приводящее, как правило, к последующим, исходящим из него, так и не достигнутым им пока последствиям - жениться, воспитать ребёнка, пока он ещё был молод. 
Захар развёлся всего полгода назад. Нет, теперь он уже не переживал ни о чём. Не любя жену, не так обидно было ощущать тот факт, что был выгнан. Да, он не устраивал этого человека, и, прежде всего тем, что не умел зарабатывать много. Ещё совсем недавно живя вместе с ней у её родителей, Захар не мог привыкнуть к одиночеству. Поселившись отдельно, он, интуитивно тянулся к новым отношениям, порою казалось - погибнет, если не сможет создать семьи.
Потерять человека равносильно тому, что потерять судьбу. Мы не способны раскрыться сразу и всесторонне перед чужими людьми. Даже долгие годы совместной жизни не в силах помочь в этом.
Разлука схожа с выбрасыванием электронной игрушки, потерявшей свои механические качества, но так и не раскрывшей в неумелых руках тот потенциал, что вложил в неё программист. Но, как же повезёт тому, кто в состоянии не только подобрать, но и разглядеть в этой игрушке свою вторую половинку! Дело за малым – быть подобранным, или подобрать самому.
Тридцать три года, срок не малый, для, прошлого девятнадцатого века, теперь, в конце двадцатого, казался таким маленьким, оставляя надежду на лучшее. Захар не верил в современных женщин. Видя в них расчёт и жёсткость. Он не хотел оказаться в роли машины по зарабатыванию денег, которую пытались из него сделать. Тот момент, когда отношения между мужчиной и женщиной преодолевают официальную черту, неожиданно и бесповоротно портит их. Каждый начинает думать, что теперь стал полноценным обладателем своей второй половинки. Захар проходил этот предмет и ни хотел оставаться на второй год. Он боялся семьи, хотя неосознанно тянулся к ней. Женщины подсознательно стремятся к тому, чтобы их мужья получали статус, положение в обществе. Несомненно – это приятно. Вот, хорошо бы, если положение приходило, как бы, само собой. Ан нет, не выходит так. Для этого требуется лезть из кожи вон, добиваясь признания окружающих. Но, зачем? Для чего всё это нужно? Неужели нельзя прийти к нему просто так, честно работая, принося себя в жертву профессии, не роя под собой копытами землю? Так думал Захар. Но, последнее время его всё больше интересовала работа, архитектура и процесс её зарождения. Все остальные, побочные, как он считал, составляющие, отходили далеко на задний план.

Ветер слегка стих.
И в окне засветились блёстки первого в этом году, очень раннего снега. Он падал медленно, словно состоял из ваты. Крупные снежинки, слипаясь друг с другом, почему-то не ускорялись от прибавившегося веса, а ещё медленнее планировали по густому, ночному, холодному воздуху, покрывая собой ещё тёплую землю.
Захар засыпал.
Под одеялом урчала Анфиса.