Глава XXX VI земля

- Смотри, на Алексеевской ещё ёлки продают!
- Да. Надо брать. Совсем мало осталось.
- Да. И ёлок хороших наверно нет.
- Захар, давай остановимся у ёлочного базара?
- Хорошо.
Они припарковались прямо в сугробе, и подошли к продавцу.
- Остались мохнатые ещё?
- Что вы! Всё разобрали! Только вот эти, - указал он на худые, с редкими иголками, длинные ёлки, стоящие особняком.
- Ничего уже нет Марин.
- Жалко.
- А вот там смотри, какая маленькая и пушистая стоит!
- Где?
- Вон, в самом углу.
- Да, точно. Но, это просто обрезок какой-то.
- Давай спросим продавца.
- Давай.

- Это макушку срезали мы. Если вам подойдёт, то за полцены от метра погонного отдам. Устроит?
- Конечно! – обрадовалась Марина.

Они ехали домой. В машине пахло хвоей, новым годом, детством и мечтами. До нового тысячелетия оставалась пара дней.
- Ты знаешь Захар, я думаю, нет ничего плохого в том, чтобы новый год встретить вдвоём.
- Конечно. Я думаю присоединиться к компании у меня во дворе, где родился, но, боюсь, там будет грустно.
- Почему Захар? Ведь они все твои ровесники? Ты никогда не знакомил меня с ними.
- Последнее время мне всё сложнее общаться с друзьями.
- Как это?
- Вот так Марин. Страх перед людьми начал появляться на фоне страха перед заказчиками.
- Разве ты их боишься? У тебя так легко получается излагать свои мысли.
- Нет…  То есть да…  Точнее, я никогда их не боялся, а теперь…  теперь…  теперь это скорее не страх, а некая усталость…, - Захар бибикнул неожиданно впереди притормозившей машине, не прерывая свою речь: - …Она давит на меня и заставляет избегать людей по мере возможности.
- Вот уж никогда бы не подумала, что ты способен бояться человеческого общения.
- Более того, не тянет ни с кем встречаться из друзей. Одному лучше. Но, все так и тянутся ко мне, ищут встречи. В итоге я соглашаюсь, а, когда она происходит, приходится молчать. Говорят, они. И много, громко, но темы их не интересны. Мои, же – им. Как только открываю рот - теряют заинтересованность во мне.
- Зачем же они к тебе тогда тянуться?
- Я неинтересен им. И отсюда делаю выводы - им не нужны мои мысли и важен не я, а требуется собеседник, которому хотят высказаться. Им может быть, кто угодно. По привычке выбирают меня. И это ужасно. Я превращаюсь в истукана, который только-то и умеет, что молчать и ещё, конечно слушать. Но, кто его знает, может они искренне верят в то, что их темы мне интересны?
- Умение слушать – редкое качество.
- Право сказать сам я его уже не имею, так, как давно потерял. Но, почему? Наверно по причине того, что остался, где-то далеко позади их роста и не в состоянии понять то, что они хотят сказать мне. Но, может быть, всё же… и я лелею эту надежду…  всё же это не я, а они неумолимо, катастрофически отстали от меня? И это страшно…
- А-а-а! Вот ты о чём.
- …Пустота и та пропасть, что отделяет от них, так велика и опасна, что некуда скрыться от её зияющей ширины. Нет, лучше оставаться в одиночестве, так незаметна эта чёрная трещина.
 Захар переживал за свой необдуманный, и совершенно неоправданный поступок. Его мучила совесть, и он уже не нервничал от того, что Марина хотела лететь с подругами, сразу после новогодней ночи в отпуск. Наоборот, хотел отпустить её, тем самым хоть как-то смягчив боль, что колола его душу изнутри. Казалось; там, в Черногории, что бы ни произошло с ней, Марина сделает выбор, который позволит ему не то, чтобы простить самого себя, но, хотя бы забыть о содеянном. Если же она вернётся чужой, то, так тому и быть.
- Знаешь, мне не хочется никуда лететь.
- Не лети. Кто тебя заставляет.
- Я всё оплатила.
- Ничего страшного. Один раз, не считается. В следующий отпуск поедем вдвоём.
Машина упёрлась в самый хвост автомобильной пробки.
- Нет, ну вы посмотрите, что делается!
- Держи себя в руках.
- Всё! Поехали в объезд! – принял решение Захар и махнул через две сплошных. И, так, как он это сделал сразу после того, как выехал из-за поворота, то ДПСников, которые ожидали за торцом дома, он не успел заметить до того, как лихо развернулся на ручнике. Они не могли себе и представить такой молниеносной реакции со стороны Захара. Стремительный же разворот, буквально на одном месте, на сто восемьдесят градусов, вообще ввёл в ступор бывалых блюстителей порядка.
- Менты!
- Да, Марин. Но, уже поздно, - что есть мочи, втопил Захар.
Ближайший светофор они проскочили уже на загорающийся красный, и Захар громко бибикал на всякий случай.
- Посмотри Марин, за нами не гонятся, - спросил испуганно он.
- Нет, вроде.
- Слава Богу.
- У них уже новогоднее настроение.
- Да? Ты думаешь? А мне кажется, что им просто лень. В таком хлебном месте стоят. Им и дёргаться незачем. Следующий, подобный мне нарушитель, подъедет уже минуты через две.

Захар высадил Марину у подъезда, а сам поехал к стоянке, ставить машину.
Девяностые заканчивались. Бандиты перерождались, и менты делали это вместе с ними. Всё меньше трупов всплывало по весне под мостами на Москве реке, справедливее и честнее становились блюстители порядка. Страна готовилась к новому тысячелетию. Она, будто бы хотела встретить его обновлённой, с чистой совестью. Но, пока ещё у неё не всё получалось. Тяжело было победить вседозволенность, желание урвать себе побольше, при каждом удобном случае. Это не всегда удавалось без последствий, и в таких случаях приходилось делиться.

* * *

Захар шёл от стоянки к дому, вдруг перед его взором, за переходом, появился знак «кирпич», а за ним, не менее внезапно, прибитая гвоздями к асфальту, машина ДПС. Знак висел уже не первый день. Но, каждый раз Захар удивлялся ему, как впервые.
Вчера, его даже чуть не сбил на этом переходе, ехавший на красный свет светофора и еще и под «кирпич», водитель огромного, естественно черного и с грязными номерами, джипа. Ему сигналили, предупреждая, участники встречного движения, но он был неумолимо непреклонен. Захар успел отскочить. В тонированном насмерть салоне яркой вспышкой блеснули полные ненависти к нему глаза явно нездорового человека. Захар вспомнил тогда слова Наталии про искусственный мир, со своими законами, который создают многие, чтобы жить в нём параллельно с нами.
Ну, все! Ему крышка! Подумал Захар.
И точно. Водитель машины ДПС, сначала посигналил ему дальним светом. Но человек из другого мира, за рулём джипа был уверен в своей правоте и продолжил движение. Тогда стоявшие без дела, рядом с машиной, трое ДПСников, как деды морозы, кубарем стали набиваться во внутрь патрульной машины, стараясь, не проткнуть друг друга волшебными, полосатыми, палочками. Началась погоня. Да-да, самая настоящая погоня, с проездами на красный цвет, с пробуксовками. Вот только все эти экстремальные, опасные для окружающих, действия производились с одной стороны, - машиной ДПС. Джип, так же спокойно, как и ехал, продолжал движение. Он явно находился в другом, параллельном нашему, мире.
Захар проследил взглядом за этой погоней, пока все её участники не превратились в маленькие точки и не скрылись окончательно из вида.
Поймают, подумал, Захар.

Сегодня патрульная машина ДПС, стояла там же, на своем исконном месте. Возле неё, как и всегда топтались три «деда мороза» с палочками, зорко вглядываясь в тревожную темноту перекрёстка со светофором, так предсказуемо и планомерно, приносящего со своей стороны очередную городскую жертву. Четвёртый «дед мороз» оформлял протокол об изъятии прав у нарушителя, сидящего рядом с ним, на переднем сиденье.
А может быть это вовсе и не деды морозы, а продавцы полосатых палочек? Они стоят и высматривают очередную жертву, которой будет навязана бесполезная покупка.
Хорошо если это было так. Подумал Захар, и спросил троих, притаптывающих от холода снеговиков:
- Добрый день. Скажите, пожалуйста, а что тут такое происходит каждый день?
- Ничего тут не происходит, - ответил один, самый суровый «дед мороз» в тулупе, уже посиневший от холода.
- Извините, я хотел узнать, почему этот участок дороги охраняется таким тщательным образом, да ещё с утра до вечера?
- Ничего тут не охраняется. Мы следим за соблюдением правил дорожного движения, - вступил в беседу более отзывчивый «дед мороз».
Вот от него я бы не отказался получить подарок на новый год, подумал Захар.
- И вообще, если у вас нет больше вопросов, то проходите мимо, пожалуйста, и не мешайте нам работать, - произнес третий «дед», который в этот момент как раз приметил очередную жертву. И это была птица большого полета. Огромный, как всегда, чёрный джип, доверху набитый «подарками», но совершенно не тонированный и от этого можно было сразу разглядеть в нём лицо водителя, которое как бы говорило само за себя:
- «Ничегошеньки у вас и не выйдет!».
Третий «Дед» побежал продавать волшебную полосатую палочку, размахивая ею, как ребенок, перед чёрной «колесницей». Захар остался с двумя дедушками.
Жертва, сидящая в патрульной машине, с надеждой во взоре, посмотрела в его сторону. Но, чем Захар мог помочь? Ведь он не так болен психически, чтобы пытаться заступиться за явно здорового горожанина.
- И все же, мне интересно знать. Я живу тут недалеко и не ведаю, что бы могло быть здесь таким незащищённым и тем самым вызывать сильное рвение со стороны доблестных сотрудников ДПС, - рискуя жизнью, продолжил Захар.
- Послушайте не мешайте нам работать! Ступайте, куда шли! - вежливо предложил ему свободу суровый «дед».
- А! Так вы здесь работаете!
- Да, работа у нас такая! – сказал «дед» подобрее
- И в чём же она заключается?
- А вы не видите!? – огрызнулся суровый «дед».
- Мы под кирпич не пускаем. А они всё ломятся и ломятся! Даже ловить не всех успеваем. Вот вчетвером вышли, - сказал «дедушка мороз», что подобрее.
- Вы же пугаете людей. Они из-за вас нервничают. Потом, не спят ночью. Зачем вы это делаете?
- Они нарушают правила дорожного движения, - ответил тот, что подобрее.
- Но, все нарушают, и вы знаете, за углом, на соседней улице, не меньше нарушают. Или там план не сделаешь?
- Какой план? Послушайте, идите своей дорогой! - вежливо предложил вариант дальнейшего движения, суровый «дед». И с этими словами направился на помощь к пропавшему в погоне брату морозу.
- А почему бы вам тут вообще пост ДПС не основать?
- Зачем? Скоро все вылечатся и перестанут нарушать, - ответил оставшийся «дед».
- Вы хотели сказать, привыкнут?
- Ну, да, именно привыкнут. Я это и имел в виду.
- Но, тогда вам нечего будет делать и придётся заняться своей работой.
- Ну, ничего и в ней есть своя радость.
- Какая же?
- Внезапность. Она исцеляет.
- Да уж. Но, неужели нет более щадящих методов?
- Нет. Вы же сами знаете. Это Москва. Больной город.
Никогда раньше Захара так не настораживала доброта и отзывчивость ментов и ДПСников. Наверно не было времени задуматься о её причинах. Он и представить не мог, что когда-то всё может измениться в худшую сторону, и менты перестанут брать деньги, став внезапно неподкупными и злыми.
Это были последние менты, что видел он в этом тысячелетии. И вопрос; в чём же всё-таки заключается их отзывчивость заинтересовал Захара сейчас. Может в том, что они, так же, как и все остальные жители России, зарабатывают деньги на нас и так же обижены на власть, потому что не видят и не слышат её присутствия там, где бы этого хотелось, вдруг догадался он. В результате автолюбители отданы им на откуп для сбора дани, впрочем, как и сама страна для разграбления её обитателям. Все заняты «делом». Кто-то платит, а кто зарабатывает. Но, никому невдомёк, что нужно работать в соответствии с занимаемой должностью.

* * *

Телефон, сначала начал меньше звонить, а затем, тридцать первого и вовсе затих. Заказчики Захара были уже не здесь. Москва погружалась в предновогоднее затишье, как перед бурей. Те, кто никуда не уехал, закупались продуктами, петардами, алкоголем. Магазины опустошались.
Даже Анфиса успокоилась и вела себе, как и подобает воспитанной, городской кошке, валяясь на батарее, или укутавшись в мохнатое покрывало. Ей было хорошо и уютно в этот вечер вместе со своими хозяевами, в однокомнатной квартире, на окраине Москвы.
Это был первый новый год, который им довелось встретить вместе, в тишине квартиры.
В углу комнаты, у окна стоял накрытый по-праздничному стол. Но садиться за него не спешили.
Марина словно затаилась, понимая; впереди всё равно путешествие и то, что она встретит новый год дома, только лишь с Захаром и Анфисой, не огорчал её. Радости особой от этого семейного праздника она тоже не ждала, понимая, что он не сможет запомниться ей, как некое знаменательное событие.
- Что будем смотреть?
- Не знаю.
- Давай Зеркало?
- Зеркало?
- Да. Тарковского.
- Но, ведь мы же смотрели?
- Просто я подумал, что оно как раз под новогоднее настроение.
- Ну, давай.
- Хорошо, если тебе не очень, можно альтернативное, что-то. Например, «Заводной апельсин».
- Давай. А про что он?
- Про общество.
- Общество?
- Это комедия.
- А ведь интересно говорят; как встретишь новый год, так его и проведёшь.
- Да. Так говорят. Почему бы нам не встретить его тихо и спокойно? Неужели ты не хочешь провести год так же?
Захар подумал сейчас о Наташе, которая, явно встречала новый год с Германом, своим котом. Ипполит же уже, наверняка загорал, где-то с Тамарой в предгорьях Альп, а может и повыше, ближе к солнцу и его греющим лучам.
- Не знаю. Может быть, и хочу, но я ещё молодая.
А ведь она такого же возраста, как и Наташа. Подумал он.
- Не спорю. Но, разве молодым не нужно спокойствие?
- Думаю, нет Захар. Какой ты странный сегодня.
- Я как всегда. Просто узнаю от тебя много нового в этот вечер.
- Нового? Я же ничего нового не сказала.
- Ты для меня всегда, как в первый раз.
- Ты просто влюблён, - сказав так, Марина подумала, что возможно и полюбит когда-нибудь Захара, хотя бы только потому, что он не подпадает под хоть какое-то, подысканное ей для него определение, представляя собой полное несоответствие ни одному из них. И, как бы ей это ни нравилось, она поражена уже только тем фактом, что такой человек не только возможен, но и находится в её руках. И, теперь, когда она нашла в себе силы остаться на новый год с ним, что, ещё месяц назад казалось ей немыслимым, Марина понимала; ничего от этого не потеряла, наоборот слегка приостановив темп своей жизни, и способна многое распознать в окно замедлившего ход, её недавно скорого, а теперь пассажирского поезда. Станции, теперь не мелькали одна за другой, как прежде, а останавливаясь на каждой, машинист давал ей возможность рассмотреть то многое, что раньше невозможно было уловить в мелькании перронов, вокзалов, людей с чемоданами и сумками, с взволнованными лицами. Теперь всё, как-то успокоилось, став ближе, понятнее, менее нервно и предсказуемо.
- Я!? – испугался Захар.
А может это и правда так?
Любовь…
Что это такое? Уж не болезнь ли это, что валит нас с ног, не дав насладиться первым впечатлением, моментально заражая своим вирусом, не давая возможности закупиться антибиотиками. Зачем, для чего всё это нужно? Неужели, для того, чтобы приобрести иммунитет к болезни, надо обязательно ей переболеть? А, чтобы понять человека и стать ему чем-то большим, чем муж, или жена, нужно пройти все эти испытания любовью, или тем, что многие путают с этим словом – проверкой на совместимость. Наверно это и есть она, та самая любовь, думал Захар.
- Да.
- А ты?
- Не скажу.
- Почему? Ты стесняешься признаться мне?
- Нет. Просто не хочу говорить об этом.
- Ты начиталась этих модных журналов, где заранее расписано, как нужно держать себя с молодым человеком. Порою мне кажется, что ты и ведёшь себя со мной на основании прочитанных там советов.
- Какая ерунда!
- Это не ерунда.
- Давай лучше посмотрим про Тоторо?
- Про кого?
- Мой сосед Тоторо. Захар, это такой мультик, Миядзаки. У нас есть. Я принесла из дома.
- А это интересно?
- Ещё бы. Это же сказка.
- Она про новый год?
- Про чудеса. Разве ты не веришь в чудеса?
- Верю. Точнее верил. Но, это было так давно. Я уже и забыл, что это такое.

Я ничего не хочу. Мне очень хорошо с этими людьми. Захар мой хозяин, да и Марина, тоже неплохой человек. Она любит меня.
Новый год!
Миллениум!
Как же это смешно! Они придуманы людьми во всей этой гонке за счастьем. А, что такое простое человеческое счастье? Это, всего лишь понимание того, что ты кому-то необходим. Я нужна Захару. Он нужен Марине. Она – ему. Разве это не так? Это же видно даже мне, простой, хотя и лысой, кошке, выросшей среди людей.
Новое тысячелетие не пугает меня. Всё будет по-старому. Я уверена в этом, что бы, ни говорили по телевизору. Это всё ерунда. Разве человек способен видеть своё будущее? Да и вот этот мультик, где есть сказочные животные, разве не об этом говорит? Вот бы оказаться там, среди них. На остановке под дождём у Тоторо, или в корнях этого могучего, огромного дерева, выросшего за одну ночь. Неужели на земле есть такие места? А, если и есть, то способен ли каждый разглядеть их, оказавшись там? Хотя, для начала нужно дождаться кота-автобуса и уж только потом именно на нём туда попасть.
- Маа-а-а-а-а-у-у-ууу! Миии-и-и-и-а-а-ааа-у-у-ууу!
- Ну, уж сегодня пусть гуляет. В такой день, это не так страшно.
- Да Марин, согласен с тобой.
- Захар, а почему квартиры в старых домах дешевле? – вспомнила о главном для неё вопросе Марина. В конце года ей хотелось помечтать о том, что когда-нибудь у них всё же будет своя квартира.
- Ты знаешь, современная архитектура в России стоит какие-то колоссальные деньги. Лаконичность форм, простота конструкций, прямолинейность и логичность, одним словом, всё, что должно способствовать уменьшению стоимости строительно-монтажных работ, наоборот увеличивает их в разы.
Подделки, или муляжи, имитирующие отжившие своё стили; барокко, классицизм, модерн, наоборот невелики в цене. Их фасады, увешанные эркерами, украшенные балясинами, арочными окнами, портиками и мезонинами, завершённые горбатыми, наисложнейшей конструкции крышами, прибавляя колоссальные суммы к стоимости здания, тем не менее уменьшают её на риэлтерском рынке.
Феномен этого мне непонятен и, думаю; возможен только в той стране, где всё, что приносит прогресс, а значит именно то, что логичнее, современнее и качественнее, преподносится, как некая тайна, подарок небес, созданное мистиками, а значит нечто непонятное, неземное и недоступное.
Думаю, что такое возможно только в неразвитых странах, уровня Зимбабве, Гвинеи, Берега слоновой кости, и тому подобное.
- Да, мы живём в великой и в то же время дикой стране. И зачем только она стала вновь капиталистической? – улыбнулась Марина.
- Думаю, для того, чтобы, люди, научились многому заново. Ведь то, что было при СССР теперь отвергнуто и считается глупым и неправильным.
- Нас ждёт новое тысячелетие. На часах уже без пятнадцати двенадцать. Открывай шампанское.
Захар несильным, сухим хлопком, с сопровождающим его лёгким дымком открыл приготовленную бутылку и разлил пенящуюся жидкость по уставшим от ожидания бокалам.
- Давай выпьем за старый год. Он нас познакомил, - смотря в глаза Захару, предложила Марина.
- Тяжёлый он был, - отвел он взгляд.
- Согласна.
Какое-то время, они сидели молча, каждый думая о чём-то своём, а Анфиса наблюдала за тем, как поднимаясь на поверхность налитого в бокалы шампанского, лопаются миниатюрные пузырьки.
- Дорогие друзья, уважаемые граждане России. В эти минуты мы не только сверяем наши часы…  Мы сверяем наши помыслы и чувства…  Сверяем ожидания…  Наши ожидания. Наши ожидания с тем, что мы имеем в действительности. Позади остаётся ещё один год. Год радостных и трагических событий. Год трудных решений. И всё-таки…  то, что совсем недавно…  казалось почти невозможным, …  становится фактом нашей жизни.  В стране появились заметные элементы стабильности…  По телевизору говорил ещё молодой, «пацанского» вида президент. В свободном пальто регланом, с длинными рукавами, будто с чужого плеча, он был сейчас безразличен и то, что мог сказать, нисколько не волновало их. Гораздо важнее, что каждый таил в себе, понимая; когда-то скрытое станет явным.
- …а это многого стоит и для политики, и для экономики, и для каждого из нас. Мы собрались, наконец, вместе…  и собираем Россию. Мы поняли, … как дорого даётся и как высоко ценится достоинство страны. Мы с вами знаем…  в эту праздничную ночь…  далеко не у всех…  богатый стол. Не в каждом доме…  счастье…  и успех. И должны помнить об этом. …  Не забывать о том, что у нас ещё…  очень много…  очень много работы. Но выполнить её под силу только всем вместе. И тогда обязательно… 
- Я сейчас заплачу.
- Держись Захар.
- …придёт время, когда мы будем спокойны и за наших стариков, и за наших детей. Дорогие друзья, …  я знаю, что…  все вы сейчас уже поглядываете на часы. Действительно через несколько секунд…  мы одновременно вступим, и в новый год…  и в новый век, и в новое…  тысячелетие. …  Такое бывает не часто и повторится лишь с нашими потомками, …  жизнь которых нам сегодня даже трудно представить. И именно им мы оставим в наследство, и наши успехи, …  и наши ошибки. …  Но, в эти мгновения, …  каждый из нас думает о своих любимых…  и близких…
- Без пяти, - первой сказала Марина
- Да. Надо съесть виноградинку.
- Ага, и успеть загадать желание.
- Пока бьют куранты.
- …Хочу пожелать вам того, чего обычно желают своим родственникам и друзьям; …  здоровья, мира, благополучия и конечно удачи. …  Счастья вам! С новым годом! – грустно, и сдержанно закончил президент, затем, как-то волнительно подмигнул левым глазом, растворившись в экране. Начали свой бой кремлёвские куранты.
После его слов у обоих осталась, какая-то тяжесть и грусть на душе. Страна начинала новый путь, но никакой надежды в словах президента не слышалось. Один только героический настрой. Но, и Захару, и Марине хотелось жить, путешествовать, развиваться, получать удовольствие от работы. Одним словом, быть полноценными гражданами, развитой, а не стойко и мужественно преодолевающей трудности страны.
- Захар, давай за то, чтобы у нас была квартира.
- За то, чтобы мы были вместе Марин.
Они выпили.

Грохот петард, шум ракет, не затихал до самого утра, постепенно делаясь реже. То ли кончались, скупленные в магазинах пиротехники «боеприпасы», то ли силы у людей иссякали. Но планета, раскручиваясь в космическом пространстве, неминуемо ввинчивалась в новый двухтысячный год, который для всех тех, кто находился на ней, являлся началом следующего тысячелетия. И, только для неё одной это был всего лишь, ещё один прожитый год, на который она стала старше и умнее, в таком бесконечном и непостижимом для человека, но понятном для неё самой, космическом времени. Народы, цивилизации, материки, моря и океаны, много раз сменили уже свои очертания, размеры и численность, а она всё оставалась такой же беспечной и уверенной в завтрашнем дне, как и много миллионов лет назад.
Впрочем, когда-то, очень давно, когда она ещё была маленькой девочкой, имея возраст пару миллиардов лет, ей казалось, что впереди вся жизнь и как прожить её, она ещё вправе решить, сделав выбор. Что очень много времени для того, чтобы подрасти, стать опытнее и умнее, полюбить солнце, в каждом обороте, подставляясь к нему своими боками по очереди.  И эта маленькая луна никогда не покажет ей обратную сторону, впрочем, как и солнце.
Но, теперь, когда, какое-то тысячелетие, как считали все эти маленькие, населяющее её тело «микроорганизмы», меняет собой прежнее, перенимая у него инициативу, ей не так важно то, что это происходит. Как, впрочем, и то, что в однокомнатной квартире, одного из её многочисленных городов, зарождается семья.
И только Тот один, в чьих руках была сила, что двигала время наблюдал за многочисленными душами, распределёнными по раскручивающемуся на столе перед ним «глобусу», знающими о нём, или нет, в отличие от него, участвующего в судьбе каждой, заботящегося и переживающего о всех сразу и о каждой в отдельности. Только он один знал, кому и когда из людей помочь, наставить на путь, открыть глаза, кого-то одаривая лаской, а кого и придерживая до поры до времени.

* * *

Самолёт взлетал. Марина сидела у окна и смотрела на то, как земля удаляется под крылом.
Затем он сделал крутой разворот, потрескивая алюминиевым фюзеляжем, и лёг на курс, в сторону Европы.
Зачем я лечу? Мне скучно со всеми этими людьми. Они стали далеки от меня за каких-то три месяца. А может быть это я сама отдалилась от них? Мои подруги, которые были ещё совсем недавно так дороги, теперь словно чужие. Даже сами шутки не радуют меня.
Но, может быть стоит выпить чуть-чуть вина, как и Светка с Людкой, которые, например, начали отпуск с коньяка, а теперь глушили вино? Света, бой-баба, ничего её не берёт. И тогда, когда мне Захар вызывал скорую, она была уже абсолютно трезва. Я ей и не рассказывала потом, как мне было плохо в ту ночь. Но, зачем же пьёт так много Люда, ведь ей будет так же плохо, как и мне тогда. Пожалуй, я выпью с ними.
Она попросила налить и ей.
- Мужчины реагируют на то, что больше, страшнее, дороже и бестолковее. Видимо сама природа создала данный эффект. Но, зачем же это нужно? Сложно понять. Скорее всего, для того, чтобы держать в определённом количестве саму популяцию, регулируя её смертность за счёт гибели при достижении неумелых желаний, - гогоча, философствовала Светка на тему больших машин, отвлёкшись лишь на пару мгновений на то, чтобы удовлетворить просьбу Марины.
- А, вот я, например, вовсе и не согласен, - даже несколько расстроился от такой формулировки Вадик.
- Разве это не приятно слышать о себе вам, мужчинам, сильному полу?
- Нет. Просто это делает нас несколько примитивными.
- Неужели в простоте не кроется ум? – уже разливала следующую партию выпивки Светка.
После первого бокала, плохое настроение отступало, постепенно и Марина наполнялась ощущением наваливающегося на неё отпуска.
Вадик, как ей показалось, поглядывал всё время за ней, и это было приятно. Она видела в нём настоящего успешного мужчину, которому не нужно самоутверждаться. Его все знали, ценили и уважали. Костя, парень лет двадцати семи, был скромнее и сидел молча, не участвуя в общем веселье. Ему казалось не так интересно было всё то, что происходило в компании. Вскоре он уснул, слегка поучаствовав в распитии алкоголя. Засыпая, был рад, что сон сморил его.
Марина не столько любила горные лыжи, сколько хотела веселья, радости и новых событий. Лыжи и ботинки свои, комбинезон одолжила у сестры.
- Скажите Марина, а вы интересуетесь современным кино? – начал разговор Вадим.
- Кино я люблю. Но, мало понимаю в нём.
- Это не беда. Понимание придёт. Я хочу перейти из телевидения в кино. Но, это не так просто.
- А на телевидении разве не лучше? Насколько я понимаю, там тепло, постоянство, не надо особо мотаться по стране.
- И холодно бывает, и мотаться приходится.
- А, что ты закончил?
- Институт кино и телевидения.
- Почему же на телевидение пошёл?
- Там больше платили. Вообще, как я считаю, деньги, это главное в нашей жизни. Без них никак.
- А знания?
- Знания!? Кому они нужны!? Если ты не ленив, придут к тебе и знания. Но, деньги важнее.
- А я думала, что нужно сначала учиться.
- Сначала нужно деньги делать, а знания сами придут. Я в институте отучился своё. Хватит!

Самолёт садился в Подгорице.
Все были изрядно пьяны, и никто не хотел выходить. Но, предстояло ехать дальше, в отель.

* * *

Захар шёл на лыжах в Лосином острове. Он хорошо знал этот лес с детства. Всегда катаясь один. Его привлекало одиночество в процессе передвижения по снежному, зимнему лесу. Он тогда, как нигде в другом месте мог думать о чём-то своём, известном только ему. Несмотря на то, что с каждым годом лыжников становилось всё меньше и меньше, Захар выходил всё раньше и раньше, избегая встреч с подобными ему.
Лыжи успокаивали его, возвращали к жизни, давали понимание ситуации, в которой он находился.
Никогда, ни разу, не приходилось взять кого-то с собой на лыжную прогулку. Все выбирали массовый спорт. Бассейн, хоккей, байдарку, всё что угодно, но, только не одиночество в спорте.
Горные лыжи не нравились Захару своей массовостью и чрезмерной красотой. Он же видел её не в самом снаряжении, а в том, что было вокруг него. Лес, железная дорога, речка, озеро. Всё это радовало и наводило на мысли.
Ему не спалось в такую рань, и он решил пойти на лыжах. Где же там моя Марина, думал он, продвигаясь по одинокой лыжне, рано утром, когда только рассветало. Неужели ей там весело без меня? И новогодней ночью она сидела рядом, как-то молча, словно бы была чем-то недовольна, но, всё же улыбалась.
Что же это было? Неприязнь к тому, что они в такой день дома, и вдвоём, с кошкой, или чувство неудовлетворённости от ситуации?
 Какое-то предчувствие говорило о том, что ей там, далеко от него, в горах Черногории, хорошо. И, Захар не знал, радоваться ли ему этому, или, наоборот расстраиваться и тревожится от возможных последствий. Он боялся женщин, видя в них что-то опасное, ожидая одно лишь коварство и расчёт. Но Марина была иной, и он доверился ей, поверив, что стал ей нужен.
Интересно, когда же оживёт Москва? И оживёт ли она в новом тысячелетии. Может быть, теперь будет всё по-новому, не так прежде. Люди изменятся.
Впереди, метрах в пятидесяти от него, из-за старых елей вышел огромный лось. Безразлично взглянув на Захара, он подумал:
И, что он тут делает, этот сумасшедший лыжник, в такую рань? То ли дело раньше, когда я был ещё молодой и в лесу не падали деревья. Вот тогда было время! Люди не так неожиданно появлялись, именно потому, что гораздо больше их встречалось летом на тропинке, и зимой на лыжне. Но, они все, вместе взятые, своей нервностью и желанием самоутвердиться, не стоили и одного нынешнего Москвича. Да и нас, лосей здесь было куда больше. Но, теперь, никого из моих друзей, или родственников силой не затащишь в этот город. Несмотря на то, что сам лес люди пока ещё не рубят, пытаясь застроить промежутки между стволами домами, тревога, и страх от их помыслов передалась на его деревья. И только я один ещё могу тут находится. Да и то из-за того, что тянет на родные места, туда, где прошло детство и юность.
Надо же, лось, удивился Захар.
Последний раз он видел сохатых в лесу, лет двадцать назад, и не думал, что в новом тысячелетии встретит тут, да ещё такого огромного и величественного представителя животного мира.
Захар остановился метрах в двадцати, разглядывая дикое животное.
Вот ведь вылупился, подумал лось, продолжая, как ни в чем, ни бывало, разрывать мордой снег, выискивая под ним кусочки мха.
Значит, вернулись, обрадовался Захар, и взял левее, сойдя с еле заметной, малохоженой лыжни.