Вместо послесловия. Восковая персона

I
Стоял июльский день ненастный.
Как ветер воет, дождик льёт!
 – Но надо думать о прекрасном –
тогда прекрасное придёт!

Так говорила мне Елена
(Она прекрасная во всём).
и захотелось перемены
июльским невозможным днем.

Провинциальность
                душу душит,
любовь
            лишь сердце холодит…
И вдруг спасительное –
                Пушкин! –
своим стихом ко мне летит:
«К Talon помчался: он уверен,
что там уж ждёт его Каверин.
вошел: и пробка в потолок!..»
какой прекрасный лёгкий слог!

Вот так,
            из северной столицы
необъяснимо привожу
в сны –
            лица,
в ауру –
            частицы –
всё,
      от чего с ума схожу.

II
Когда на Невском, 18,
в кафе
          от Вольфа-Беранже,
мы вдруг решили задержаться,
палило солнце
                так, что сжечь
как будто Петербург хотело.
Всё вяло плыло и потело,
асфальт пылал
                и грел, как печь.

И мы
         в уют кафе нырнули,
где к фортепиано
                скрипка льнёт.
Чужая речь.
                Нас не надули,
коль русский дух здесь
                не живет?

Хотя у самого окошка
сидит на первом этаже
одетый ярко, скоморошно,
причёсанный,
                не в неглиже,
с пером,
             с челом,
                объятым думой…
Но мне он кажется угрюмым.
Что здесь он делает, о Боже,
двойник, на Пушкина похожий?
Из воска сердце и лицо.
Не для наживы ль подлецов?
Во всем коммерции зараза…
Здесь Пушкин встретился с Данзасом.

III
Звучало ль скорбное Andante,
когда его лицейский друг
согласье дал?
                Роль секунданта
исполнить скольких стоит мук?

Несутся сани
                к речке Чёрной,
да лучше бы
                на край земли!
Но кони чёрны
                и проворны,
И близорука
                Натали.

 – Данзас,
                предотврати несчастье.
Он – Пушкин!
                Он – не восковой!
И плачу я
                от соучастья
чрез два столетья
                над Невой.
– Данзас!
               Хочу, чтоб всех вернули
в кафе
          и мирно развели…
Данзас
           в снег незаметно пули
бросает,
               чтобы след нашли.
Метет поземка роковая.
Достать чернил –
                и плакать вновь.
Молчит персона восковая.
Но вечна к Пушкину любовь.