Математика или физика?

Мы относимся к поколению, когда безусловным лидером знания и познания являлась физика, которая в двадцатом веке изменила не только технологии, но всё мировоззрение, философию, мышление. Многие  из нас, имеющих математические способности и любовь к математике, склонились к выбору обучения на физических факультетах.  Конечно, все понимали, что своими успехами физика, прежде всего, обязана математике. Если прибор физик-экспериментатор мог собрать «на коленях», физик-теоретик не мог быть кустарём, ремесленником, он должен был знать много разделов математики, причём не хуже самих математиков (кроме приверженности к точности доказательств и формализму определений), а в применении даже лучше математиков. Когда появилась внедренческая индустрия ускорителей и ядерных реакторов, центр тяжести сместился в сторону вооружений. Произошло существенное разделение на экспериментаторов, промышленников и теоретиков. Были и исключения типа Энрико Ферми, сочетавшего в себе и блестящего теоретика,  и выдающегося экспериментатора.
        Конечно, когда «вдруг» довольно абстрактные разделы математики находили «удивительные» применения в физике, возникали попытки как-то это объяснить, обосновать. По примеру физики, математику стали применять в теоретической биологии, в экономике, в науке управления, но прецедентов, подобных успеху математики в квантовой электродинамике, больше не было (когда, во-первых, была достигнута фантастическая точность вычислений и предсказаний, во-вторых, в физику ворвались бесконечности и функции комплексных переменных не только как аппарат, а как сама реальность, как предсказание свойств вакуума и античастиц). В философском смысле до сих пор эта «дираковская» революция не осмыслена.
       До сих пор считается, что физика описывает реальность, а математика – всеобщую возможность. Но так ли это? Физика и математика, действительно, развивались в существенно противоположных направлениях: физика в своих законах, принципах подчёркивала запреты, ограничения (законы сохранения, модели взаимодействий, термодинамическая необратимость и т. п.), математика же, напротив, если что-то было невозможно, тотчас расширяла круг объектов, чтобы невозможное стало возможным. Пифагорейцы, обнаружив и вынужденно вводя «неудобные» новые математические объекты – иррациональные числа, подвергли их крамоле, засекречиванию, дабы не портить совершенную гармонию. Затем встретились новые «неудобные» объекты – диофантовы уравнения, не имеющие или не всегда имеющие решения. Гаусс, Куммер, Эйлер, Коши, Риман также расширили классы математических объектов. Трансцендентные числа, комплексные числа, бесконечности стали возвращать гармонию и всеобщность в математику. Но случилось странное: противоречия между математикой и физикой неизменно стали разрешаться в пользу математики, сначала появляется математический аппарат, моделируются и вычисляются новые эффекты, лишь затем приходят интерпретации, понимание, которое может в полной мере и не приходить. Математика приобретает большую реальность, чем физика. Математические объекты из абстрактных превращаются в физические, которые являются проекциями, тенями математических. Таблица чисел, матрица, представляющая оператор, действуя на Ничто (вакуум), порождает вполне материальный объект – частицу. Пифагорейство полностью победило аристотелизм в методологии и философии науки. В таком случае возникает следующее предположение: развитие математического знания, точнее, его раскрытие и доступность, у биосоциовидов запрограммированы заведомо как универсальный алгоритм освоения всеобщего языка и постижения умысла Единого, как фундаментальный принцип вселенского Разума. А реальность, в свою очередь, является не тем, как мы его представляли, - вовсе не физической реальностью! Настоящая объективная реальность в большей мере находится в нашем воображении, а не дана нам чувственно. То, что дано нам чувственно, как раз, совсем наоборот, полнейшая временная иллюзия, обман, искажённая, усечённая, ограниченная картина бытия. Кстати, и сны нам даются в чувственных образах, когда «реальная» чувственность несколько гасится. Недаром совершенно выдуманные, фантастические сюжеты реализуются, а, казалось бы, исходящие из здравого смысла, реального опыта экстраполяции не могут осуществиться.
Человеческое сознание является сильно ограниченным и искажённым, как и человеческая чувственность, смешно проиллюстрированная А. Чеховым в «Письме к учёному соседу». Нельзя верить нелепой реальности – главный вывод из анализа обыденного человеческого сознания. Ошибки, заблуждения, борьба против истины, против науки и учёных, против познания и новизны пронизывают всю человеческую историю, к сожалению, «слишком человеческую»…
В заключение, напрашивается одно замечание, касающееся оснований современной физики, начиная с механики. Учебники физики продолжают излагать механику (а следовательно, и всю физику) по Ньютону, как если бы было абсолютно бесконечное евклидово пространство, глобальное единое вселенское время и дальнодействие (взаимодействие с бесконечно большой скоростью, «моментальное»). То же самое предполагается и в квантовой теории: принцип Паули для фермионов предполагает дальнодействие. Даже специальная теория относительности на практике игнорируется, когда, например, мы оцениваем время жизни вселенной, забывая о своей локальной системе отсчёта. Ещё хуже обстоит дело с инвариантами и константами. В квантовой теории постоянная Планка имеет размерность произведения взаимопротивоположных обобщённых координат (импульс х расстояние, энергия х время); в специальной теории относительности вводится интервал как инвариант. Но на самом деле эти величины инвариантами вовсе не являются. Что же является настоящим инвариантом? Хорошо известная теорема Остроградского-Гаусса даёт настоящие инварианты и в интегральной, и в дифференциальной, и в элементарно-классической формах применительно и к механике, и к электродинамике, и к любым физическим полям. Этот инвариант имеет смысл момента количества движения, подчёркивая фундаментальность вращения и неинерциальных систем отсчёта, имеет размерность силы, умноженной на квадрат расстояния (точнее, на площадь поверхности), или энергии, умноженной на расстояние, или постоянной Планка, умноженной на скорость света (соответственно, как и прежде, мы обращаем внимание на то обстоятельство, что ни скорость света ‘c’ в вакууме (из-за взаимодействия фотонов с физическими полями), ни постоянная Планка ‘h’ (в связи с постоянно меняющейся ячеистой структурой расширяющегося пространства) не могут быть универсальными постоянными – роль такой постоянной играет их произведение:‘hc’. Тогда легко из этого инварианта вывести ньютоновский закон тяготения: чтобы . Тогда легко из этого инварианта вывести ньютоновский закон тяготения: чтобы получить формулу силы тяготения, достаточно разделить инвариант, представляющий собой произведение масс (зарядов), на площадь поверхности (сферы). Так же получается закон Кулона для электрических зарядов и т. п. Казалось бы, ничего нового. Но на самом деле в современном понимании получается совсем иной закон: в каждой точке поверхности происходит взаимодействие с различными временами, спроецированными не только из прошлого, но и из будущего (если правильно применить относительность одновременности в данной системе отсчёта), и радиусы-векторы надо рассматривать как функции разных временных интервалов, и массы также являются в таком случае функциями относительных расстояний и времён. С математической точки зрения, для достижения однозначности получается отнесение объектов, находящихся на одном луче проекции, но в различных временах, на разных расстояниях, к одному из множества расслоенных листов. Такие поверхности принято называть римановыми в теории функций комплексных переменных. Собственно, видимое нами небо являет собой пример именно такой, а не евклидово-ньютоновой поверхности. Отсюда последуют и новые расчёты и новые эффекты в небесной механике, которая будет существенно отличаться от лапласовской. Уравнения квантовой теории также потребуют модификации. Выигрыш от такой ревизии следует ожидать в возможности естественного объединения всех взаимодействий. Следует так же подчеркнуть, что многоразмерность (более трёх)  пространства, ранее введённая как чисто математический приём, в свете новых открытий становится реальностью, а не вспомогательной абстракцией…
Легко понять, что излагаемое представление реальности распространяется на познание в целом (не только на научное, но и на ненаучное, например, на искусство). Воображаемое может оказаться намного более объективным, реальным и даже заведомо запрограммированным, нежели привычное, общепринятое…
«Главная», «производящая», фундаментальная реальность в свете изложенного представляется истинной абстракцией. Ошибка, типичное заблуждение заключается в необоснованной материализации абстракций. Не что, не кто, не где, не когда! Вопросы «что, кто , где, когда» уместны только при материальности, при материализованном модусе существования. Поэтому утверждения о существовании какого-то «энергоинформационного поля» являются лженаучными, вытекающими из материалистической ограниченности. Это всё равно, что утверждать существование абстракции числа «два» или абстракции Единого где-то, когда-то, как-то в пространстве, во времени, во вселенной. Абстракции существуют совсем по-другому, приблизительно как потенциальное существование решений математических уравнений или неравенств, т.е. вне пространства, времени. Вовсе необязательно они должны быть записаны в той или иной форме на излучения, поля или любые иные материальные носители. Животные, дети в дошкольном возрасте, когда ещё не проявилось абстрактное мышление, не понимают (как Аристотель в «Метафизике» не понимает пифагорейцев), что такое «два» само по себе и как абстракция может существовать вообще сама по себе. Они понимают, что такое «два яблока», «две груши», но, что существует «два» само по себе, - никак. А вот, когда проходят арифметику в школе, изучают таблицу умножения, всякие сомнения насчёт самостоятельного существования чисел у школьников отпадают. А вот у животных, какими бы «умными» они ни казались, этот скачок не случается. И это очень принципиально. Это высшая реальность…