Адрана. Хроники войны. книга 1 Мандрагора гл. 18

Глава 18

- Это что у тебя там? А ну, покажи.

Шут Рекс приблизился к барону, и, не слезая с коня, почтительно поклонился.

- Мой барон, охота для того и существует, чтобы подстрелить какую-нибудь тварь. Только цель каждый выбирает по себе. Если я сегодня с добычей, значит ли это, что удача отвернулась от моего господина? И кто может объяснить, что лучше: настоящая мишень, или призрачная? Впрочем, наиболее бесспорным оказывается то, в чем нет ни зерна здравого смысла.

Рекс жестом ярмарочного фокусника извлек из-за пазухи ворону, пронзенную стрелой. Старший ловчий досадливо плюнул под ноги и вскочил в седло.

- Душа, лишенная пищи, предается скуке, - не унимался Рекс. – А скука заразна, как проказа. Восславим же безумство храбрых и медные трубы герольдов!

Видя, что барон не в духе, его спутники держались на почтительном расстоянии. Только дураку было все нипочем, он прицепил добычу к поясу, и горделиво воткнул воронье перо в охотничий берет. Не было удачи. Кони тяжело дышали после дикой и бессмысленной скачки. Барон с азартом нахлестывал вороного, нарочно приотстав, чтобы видеть, как вылетают куски дерна и прелых листьев из-под копыт передних лошадей. Это была погоня за призраком. А может – желание убежать от самого себя. Скука заразна, как проказа… Шут его знает, этого Рекса. Барон недобро ухмыльнулся, то-то и оно: шут все знает.

И, казалось, не было большой беды в том, что не удалось настигнуть северную колибри. Эти птахи исчезли из лесов семьдесят лет назад, традиция, поддерживаемая веками, изменилась. Теперь знать Адраны доказывает не ловкость, а мужество и волю в травле белого барса.

Скука въедлива, как ржавчина. Нет от нее спасения. Нужно быть либо дураком, либо сумасшедшим, чтобы обхитрить самого себя. И все же, барон Август Туборг злился на себя.  Он скользнул раздраженным взглядом по взмокшим лошадям и спешившейся свите, бросил:

- Возвращаемся, - и, дав коню шпоры, понесся сквозь дебри.

- Эге-гей! И чуток сон героя, вскипает кровь, блестит клинок, зовет труба герольда! – продекламировал Рекс отрывок старинной баллады, устремляясь вслед барону. Обернулся, показывая свите обветренную смеющуюся рожу с рядом крупных волчьих зубов.

Старший ловчий в ярости хлестнул каурую кобылу. Окрестности наполнились топотом, схваченная морозцем земля тонко звенела. А когда копыта дробно застучали по замковому мосту, Август развернул хрипящего вороного и поскакал прочь.


***


- Все, пропал я. Думал вернуться в родные пенаты, а теперь что? Эх, что за судьба, всегда к илоту задом! – причитал Щур. Он намотал на кулак косу и отуманенным взглядом глядел в густое сиренево-серое небо. Лунницы покачивались на налобном шнуре, и Мандрагора разглядела на их гладкой поверхности тяжелые капли вечерней влаги.

- Довольно хныкать, идиот, - прохрипела она. Повсюду разрасталась кровавая пелена испарений. – Это не самое страшное, что могло стрястись. Не отчаивайся, ты пока еще не раб.

- Ох, успокоила! Но, я могу им стать. И непременно стану! А сама-то ты никогда не примеряла ошейник?

- Тише, уймись ты, наконец. На мне мужское платье.

Щур глянул на нее исподлобья и сложил на груди руки.

- Веселенькое будет представление, когда тебя заставят грести.

- И не надейся, милый, у них отличные гребцы из наемников. Благодари своих веселых духов, что мы все-таки на медузе, а не на касатке. Вот там бы мы сейчас кормили в трюме тухлой рыбой этих несчастных, прикованных к скамьям, что так и умирают, повиснув на своих веслах, и убирали бы за ними нечистоты. Стоит попасть на касатку, как перестаешь существовать. Так возрадуйся, юноша, ты счастливый человек!

Щур отпрянул и осенил себя магическим знаком. Мандрагора закрыла глаза. Роились образы, пока она не выбрала один. Ландшафт плавно развернулся перед ее взором. Мул тащил крытую кибитку, увязающую в золотистом песке, скрипел и визжал обод, плакал ребенок. Открытая дорога. На ветру хлопала рогожа, из кибитки показалась изящная женская рука. Мул качал улыбающейся мордой. Где-то рядом море. Сверкнуло, заискрило, фиолетово-антрацитовое, кровь и молоко, россыпь алмазов, теплая лазурь. Хохочет, лижет гальку, трубит во все ракушки. Остановиться здесь. Ветер треплет волосы, и они реют, как флаг на ветру. Не опьянеть бы от воздуха Адраны.

- Эй, эй, Тьма! Увидала что? Ты чего? – илот тряс Мандрагору за плечо.

Мыслешлюз захлопнулся. Зрачки расширились, она нашла Щура взглядом и улыбнулась.

- Когда ты пугаешься, Щур, ты похож на ибиса, - сказала она. Юноша с досадой отодвинулся на край скамьи.

Мандрагора прислонилась к свернутым канатам. Воспоминания были четкими. Касатка шла в водах Иауру, теплого моря, славящегося своим капризным характером. Кораблик то и дело зарывался носом в волны, а на горизонте призрачной полоской протянулся остров Гория. Солнце пробивалось в щели дубовой обшивки и пронизывало смрадный трюм. Скрипели весла, кнут надсмотрщика ходил по спинам невольников. Слышались проклятия и стоны. Мандрагора сидела на полу, ее левая рука была притянута веревкой к кольцу над головой. Она страдала не столько от ран и мух, ползающих по лицу и грязным, пропитанным кровью повязкам, сколько от сознания бессилия, бешеного желания освободиться или прекратить унизительное существование.

…Несколько меченосцев Шестого легиона империи совершали паломничество к месту ауспиций, где они должны были соединиться с отрядом личной охраны Лилии Аристеи, невесты Себастьяна Ромула, будущей матери Диаманта Вершителя. В лесу на них напали ваниды, изгои, промышлявшие разбоем по всему континенту. Среди ванидов были искусные ведуны, и если бы не морок, что те напустили на адранитов, не сидела бы сейчас Мандрагора в вонючем трюме.

Меченосцев обменяли на оружие в каком-то глухом урочище на рубеже Эгина. Несмотря на королевский запрет и проклятия жрецов, контрабандисты продолжали совершать выгодные сделки с изгоями. Адранитов перевели в эгинский портовый Феппе, где их приняла касатка, одна из тех, что сопровождают торговые флоты. Эгин активно торговал с Руан-Дашем, экзотическим островным государством, что лежит по ту сторону залива Карачи. Король Руан-Даша называл себя магнатом, и было много еще несообразностей в том странном месте. Остров поставлял континенту слоновую кость, невиданные благовония, зеркала, огромные алмазы, рубины, изумруды, розовое золото, искусные изделия из турмалина. Эгинские купцы везли за море лес, соль, грубый шелк для парусов и многое другое.

Но был товар, на черном рынке имеющий особую цену. Рыцарский Кодекс Чести запрещал продавать и покупать имперских воителей, Наемников эгинского Королевского Двора, странствующих рыцарей и офицеров. Рабство несовместимо с рыцарской честью, но, увы, не все в мире двух солнц обременены такой великой ношей. На золото, полученное за одного бойца, можно было построить корабль. Цена девы-воительницы была столь высока, что ее предпочитали держать в секрете.

Пленные меченосцы покинули судно в бухте Солнечных Бликов на островке в нескольких милях от Руан-Даша. Здесь дороги их разошлись, Мандрагора осталась одна. Медленно раскрывался залив, выгибался подковой, где на высоком берегу возвышалась белокаменная столица, носящая красивое имя Руан-Памела. В наряде варвара северных земель, со связанными руками и в строгом ошейнике, стояла Мандрагора на носу баркаса и смотрела, как роскошные дворцы купаются в кровавом закате. Наутро ей представили Магда Руперта, ланисту личной гладиаторской школы короля варваров. Случилось это сто двадцать лет назад. Но было странное чувство, словно все это произошло недавно.


***


- Эдил, глякось кого пымали! - издали закричал дружинник с пустыми ножнами у пояса. Это не ускользнуло от взгляда курульного эдила, и парень смутился, слишком поздно сообразив, что кинжал так и остался воткнутым в землю вместе с заостренными кольями для шатра.

- Кого там еще несет? – проворчал эдил, снова уткнув нос в развернутую бумагу.

- Илоты, ваше вашество. Прикажете к вам, или сразу головы с плеч?

- Зачем рубить илотов, дурень? Если они, конечно, не шпионы. Давай их сюда, поглядим.

- А, может, это они порубили наших?

- Нечистый дух! Ты же их видел, дурень. Дозорных покромсал спец. Разве илот способен на такое? Ладно, давай этих. - Эдил свернул шероховатый лист и бросил в плетеную корзину у изголовья ложа.

Щур переминался с ноги на ногу, на вопросы отвечал неохотно.

- Илоты могут передвигаться в пределах своего нома без специального разрешения, господин, - твердил он.

- Может, могут, а, может, и нет. Ты слишком удалился от своего пената, - возразил эдил.

- Илотам это разрешается.

- Ты слишком близко подошел к границе, дурень.

- Но я не перешел ее, господин!

- Об этом мне ничего не известно. Так же, как и о том, почему ты стал бродягой. Кто-нибудь может засвидетельствовать, что ты – это ты?

- Прямо сейчас, господин?

- Разумеется, - кивнул эдил.

На молодого илота было жалко смотреть. Он провел ладонью по щеке, вытер рукавом взмокший лоб.

- Имя?

- Чье?

- Мое – мне известно. Твое.

- Но, господин, я уже говорил вам…

- Как твое имя, дурень?

- Щур из рода Ибисов пената Веселый Пекарь, илот номарха Белого Эгина светлейшего Фуска, подданный ее величества королевы Суллы.

Эдил крякнул.

- Как ты только все это запомнил, малый? Ладно, глянем, где твой Пекарь.

Опираясь кулаком о ложе, он грузно поднялся и прошел к столу, где, прижатая книгами и табличками, была разостлана карта королевства с киноварными узорами по краям.

- Так, - эдил ткнул пальцем в точку на карте и прищурил один глаз. – Это твой пенат. Далеконько от места, где ты теперь стоишь. И что, ты прошел почти весь Белый Эгин забавы ради? Лесом?

- Не-а, - Щур всхлипнул. - По воде.

Шатер эдила стоял на самом берегу, над водами Есрома, и ветерок, запертый в речном бассейне, колыхал зеленую москитную сетку. Тучный эдил, страшно страдающий от жары, подставил лицо свежему дуновению.

- По воде, - раздумчиво повторил он. – Илот светлейшего Фуска. А теперь ты в Карфагоссе, и либо выложишь все, как есть, либо пойдешь под суд как разбойник и бродяга по закону Карфагосса.

- Я не знаю закона, господин!

- Я знаю, и этого достаточно. Хотя, для бродяг он везде одинаков. Мог и сам догадаться.

Эдил упал на ложе, кинул в рот винную ягоду, потянулся за новой.

- Ну, рассказывай.

- Что рассказывать?

-  Например, знает ли староста твоего пената о твоей отлучке? И за каким хреном тебя понесло на границу? А для начала, кто твой спутник, откуда родом? Он ведь чужак, так?

- Да.

- Оставь парня, эдил. Рассказывать ему нечего, - проговорила Мандрагора, до этого стоявшая молча, сложив на груди руки.

- Я так и думал, - тут же отозвался эдил. – Кстати, мне никак не удается рассмотреть твое лицо. Сними шляпу.

Мандрагора стянула головной убор за обвислый край. Эдил потер широкую переносицу, его глубоко посаженные глаза недобро сверкнули.

- Так. Так-так. Знаешь, что я скажу тебе, мужской наряд женщину может сделать лишь похожей на мужчину. Но нет такого платья, которое изменит законы естества.

- Глубокая мысль, эдил, - Мандрагора приложила руку к груди и слегка склонилась.

- Выходит, по твоей надобности катались на лодочке?

- Выходит, так.

- Эй, кто там! – гаркнул эдил. Полог откинулся, в  шатер заглянула физиономия дружинника. – Отведи-ка малого до ветру, да постереги там. А с тобой, чую, еще будут хлопоты. Посадить бы тебя в темную, на хлеб и воду, а уж после поговорить. В замковых казематах всегда найдутся огонь и дыба.

- Мечты окрыляют, эдил, - отвечала Мандрагора. – Пусть мне вернут мой меч.

- Ты требуешь? Хм. Занятно. У тебя есть на то основания?

- Да.

Она взяла его правое запястье и вложила в широкую влажную ладонь металлическую пластинку.

- А-а-а, охранная печать. Если бы мои дурни знали, что ты – баба, они обыскали бы тебя куда тщательнее, хе-хе.

С пластинки на него глядел крылатый дракон, снизу были выдавлены острые зубчатые буквы. Именем и с благоволения богов повелительницы Великого Эгина королевы… Эдил перевернул печать.

- Нечистый дух! – воскликнул он и поднял на женщину прищуренные глаза. – Имперская воительница бродит по королевству инкогнито, и только из такой вот железки можно узнать ее имя. Придется отпустить тебя с миром, хотя, сдается, дыба тебе пригодилась бы.

- Не посмеешь.

- Я – нет. Но есть люди, для которых это пустяки.

- Пусть мне вернут меч и проводят до границы. Илота отдай, эдил.

Он на миг задумался, потом решительно сказал:

- Сдается мне, Мандрагора ван отон Север, что шестеро дозорных – твоих рук дело. А раз так – твоя печать теряет силу. Ты – персона вне закона, и я волен поступать с тобой по закону королевства. 

- Это только твоя догадка. Докажи, эдил, что это так.

- Я докажу. А пока побудь гостьей светлейшего Траяна. Ему будет занятно пообщаться с тобой. И не только ему.