Глава 1 Стань человеком!

Двое московских приятелей, встречавшихся лишь изред-ка в виду занятости одного из них, когда виделись, проводили время за долгой приятной беседой. Однако сегодня одному разговор, судя по его лицу, не очень нравился.

 — Опять сомневаешься? — Светогонов не любил, когда Иван впадал в задумчивость.

— Ладно, пойдем, пора уже…— ушел от ответа Бескрай-нов.

— Ну, пойдем, составлю тебе компанию!..

Друзья говорили об отношениях Бескрайнова, с их общей знакомой, Надеждой, молодой богатой женщиной, которой родители и бездетная тетка обеспечили безбедную жизнь, да и от Земфирова, певца, немало получившей в свое время. Иван это хорошо знал, но Светогонов почему-то постоянно напоминал. Он встал и недовольно, как ребенок, которого отрывают от игры и заставляют идти в школу или садиться за уроки, посмотрел на приятеля. За окном замигала темно-фиолетовая реклама.

Светогонов был доброжелателен и легок в общении, что позволяло Бескрайнову сносить постоянные поучения свое-го старшего друга — разница в возрасте между ними была около двадцати лет.

Они спустились на лифте, вышли на большую многого-лосую улицу. Стояла середина мая, деревья по обеим сторо-нам ярко зеленели, а небо было таким девственно голубым, что Ивану остро захотелось подняться в него и парить над всеми оставшимися внизу делами и человеческой суетой...

Оба приятеля весьма контрастировали друг с другом: Иван был высок и худощавого телосложения, светловолос и кудряв, с широким подвижным лицом и быстро меняющимся выражением карих глаз, был одет в джинсы и просторный серый свитер. Виктор же, напротив,— немного выше сред-него роста, плотного телосложения, одет в строгий черный костюм, белую рубашку и полосатый галстук. Лицо его, окаймленное короткими рыжеватыми волосами, говорило об уме, уверенности и знании жизни.

Они сели в его припаркованный шикарный черный «Мерседес-Бенц» и поехали в сторону улицы Мосфильмов-ской.

Иван, о чем-то задумавшись, глядел на улицу через боко-вое стекло. Оба молчали, и в салоне автомобиля повисла скука…

… Бескрайнов в семье был единственным сыном и вну-ком. От бабушки по отцу ему досталась в наследство двух-комнатная квартира у станции метро «Полянка», а от роди-телей, погибших в автокатастрофе — трехкомнатная в Но-вых Черемушках. Он, неженатый, один обитал в своей одно-комнатной в Бибирево, а эти две квартиры сдавал за нема-лые деньги, на которые и жил. Потому Светогонов и озабо-тился женитьбой своего холостого друга. Сам же он был женат на молодой актрисе — около двенадцати лет тому назад первая жена оставила его вместе с малолетней дочкой и уехала с видным ученым-физиком в США. И сейчас он жил с Людмилой и дочкой семнадцати лет в квартире на Новом Арбате, откуда приятели только что вышли.
Бескрайнов всю жизнь прожил в Москве, сначала с отцом и матерью, а когда учился в институте — с бабушкой. Работу он оставил сразу же, как только представилась возможность иметь доход с жилплощадей.

Ивану шел тридцать второй год, но до сих пор никакой реальной профессии (по институтской специальности инже-нера-механика никогда не работал, и уже все позабыл) у него не было. У всякого постороннего, некоторое время пообщавшегося с ним, эмоционально неустойчивым, изменчивым, возникала мысль, что он имеет дело с несколькими личностями. Порой Бескрайнов готов был всех обнять и расцеловать, прослезиться от сентиментальных чувств, обуревавших его, а через некоторое время мог раздражаться в ответ на доброе к нему отношение. Поэтому мнений о нем было столько же, сколько людей, которые его знали.

С детства невнимательный и мечтательный, падкий на различные выдумки, будучи до опьянения впечатлительным, мальчик не любил строгих правил. Ему нравилось все фан-тастическое, да и он сам мог сочинить любую небылицу. Рассеянный,— что часто сопряжено с вышесказанным,— он допускал ошибки в письменных заданиях, и только благода-ря матери, буквально сидевшей над ним и постоянно прове-рявшей его работы, учился на твердую четверку.

Иван был очень влюбчив, с шести лет всегда был кем-то увлечен и воображал себя мужем своей возлюбленной. Од-нако внешность — худое, костлявое, но широкое, как блин, лицо, большие, торчащие в стороны уши, и непривлекатель-ное телосложение — не способствовала взаимности со сто-роны молодой поросли противоположного пола,— те стара-лись при нем оказывать всяческое внимание другим ребятам, что еще более толкало Ваню к уходу в себя, в мир фантазий. Это во многом усиливала и мать, почему-то не разрешавшая ему уходить далеко от дома и требовавшая прихода из школы час в час. Поэтому он не посещал никаких кружков и секций вплоть до четырнадцати лет (лишь в этом возрасте он начал обучаться игре на гитаре), придумывал себе различные миры и жил в них, как в реальности.

Отец... Бескрайнов любил его не так сильно, как мать. Тот был всегда спокоен, холоден — по крайней мере, внешне — и мало принимал участия в жизни сына. О матери же Иван вспоминал часто, видел перед собой ее лицо: пе-чальные глаза, слегка дрожащие губы, когда она интересо-валась его делами и увлечениями,— видимо, уже тогда чув-ствуя, что ничего путного не выйдет,— нежную улыбку в ответ на его радость. И в такие минуты он страдал, что мало выказывал ей своей любви. Теперь уже не вернуть прошлого — не обнять, не поцеловать, не сказать ей добрых слов,— теперь она так далеко, что уже не вернется оттуда никогда и не узнает, как он ее любил и продолжает любить.

В детстве — и позже, уже в юности — Ваня частенько принимался читать, но то же воображение мешало ему, и, прочитав несколько страниц, он уносился в далекое, неве-домое, фантастическое, потом забывал обо всем этом и увлекался уже другим. Никто по-настоящему не занимался им, не интересовался, чем живет, никто не пытался органи-зовать его тонкую психику, душу, воспитать в нем целена-правленность и устремить к чему-либо конкретному. Поэто-му, когда Иван вырос, реальная жизнь мало интересовала его — он часто, лежа, мечтал, и так мог провести несколько часов, после чего, истощенный и пустой, шел бесцельно бродить по улицам. А еще его внимание притягивали исто-рии о необычном, и чем они были страшнее, тем больше.

В институте Бескрайнов только записывал лекции, ниче-го не учил и не изучал, а к экзаменам зубрил — лишь бы сдать, чтобы не было «хвостов». С сокурсниками ему было скучно, они были все какие-то реальные, и он, едва досидев до конца лекций, убегал к себе и в себя.

После получения диплома Ивана устроили в одну пре-стижную фирму, и он мог там сделать быструю карьеру. Но временной режим, регламентация, сроки исполнения зада-ний, да и сама работа претили ему, и единственным его же-ланием было — поскорее пойти домой. Но нужны были средства для существования, и он продолжал ходить на ра-боту...

У Бескрайнова не было твердых убеждений, какого-либо кодекса поведения. За душой он имел лишь обрывки специ-альных знаний, оказавшие когда-то на него впечатление чужие мысли и слова и постоянно вертящиеся в его сознании воспоминания. И то, что Иван не совершил до этой поры ничего скверного или преступного, он был обязан привитой ему с детства матерью моралью — этакой системой табу, не более того. Загробную жизнь он не принимал, единственной считал это существование от рождения до смерти, а далее  — темная пустота.

Однако нельзя сказать, что не было в молодом человеке вообще ничего постоянного,— была все же в нем страсть к красоте, к природе, к фотографированию, к сочинительству стихов, прозы, подбору мелодий на гитаре. Но беда была в том, что он и в этом не мог сосредоточиться на чем-то од-ном, довести дело до конца и перейти к другому. Начав что-то, он быстро уставал, бросал, а отдохнув, терял интерес к прошлому делу, брался за другое, новое,— и так без конца…

Как это назвать: лень, непостоянство, рассредоточен-ность сознания, неумение заняться чем-то серьезным, не-приученность и нелюбовь к труду? Как ни назови, а резуль-тат налицо: в свои тридцать один с небольшим Бескрайнов фактически был никем...

— Так ты женишься на ней?..— спросил Светогонов.

— На ком?..— очнулся Иван.— А… ты про Надежду?..

— А ты про кого?

— Гхм… Ну почему сразу женишься? Почему ты мо-жешь просто жить и наслаждаться жизнью: игрой в бильярд, преферанс, на тотализаторе «и прочая, и прочая», а я не мо-гу?

— Хочешь поиграть с ней или с ее деньгами?

— Ха-ха-ха… И то и другое! Но иногда вдруг найдет и так захочется тихого семейного, чего-нибудь такого… А, все чушь собачья!

— Ну, уж и чушь, с такими-то деньгами…

— С такими деньгами и есть чушь…

Бескрайнов понимал, конечно, что обеспеченная жена не чушь. Просто ему надоели, хотя и легкие, нравоучения свое-го старшего приятеля, который постоянно побуждал его к женитьбе, к деланию (именно так!) карьеры, занявшись чем-нибудь стоящим, к жизни — «как все живут». «И это он мне, художественной натуре, во всем ищущему вдохновения, музы, импульса жизни, говорит?!» — думал он. С другой стороны, Иван, в глубине души понимал, что Светогонов, все же в чем-то был прав. Ведь ничего он так и не создал к своим годам...

— Стань человеком!

Вот снова завел свою «песню» приятель.

— Я и так человек!.. И еще побольше некоторых!..— грубо ответил Бескрайнов и отвернулся, остановив свой взгляд на какой-то ядовито-зеленого цвета вывеске, не вни-кая в ее содержание. Видно было, как желваки заходили на его скулах.

— Ну, вот и обиделся…

— Все, на сегодня хватит, Виктор! Я пошел домой.

— Как знаешь, Иван,— Светогонов остановил машину.


© Шафран Яков Наумович, 2020