Спасибо тебе дедушка!

               
1.
Эх, жизнь наша заполошная!.. Гоняет нас, стравливает, погружает в неистовые пороки, интриги. А после отпускает, и мы снова бежим спасться – кто в мечеть, кто в храм. Молимся, каемся… А когда почувствуем, что наконец-то исправляемся, то вновь влетаем в какую-то жизненную чушь и крутимся в ней неистово, и в который раз думаем, как же из неё выбраться. И вновь идём по какому-то пути: кто – в храм или мечеть, кто – в секту, а кто и в петле повиснет, дрожащими ногами опрокинув под собой табуретку.
Жизнь – именно она, как художник на полотне, рисует картину твоей индивидуальной судьбы, лишь только ты появляешься на свет. Может ли человек стать соучастником, соавтором этого творчества? Вопрос философский. Со стороны, конечно, проще смотреть на кого-то и рассуждать, везёт человеку в жизни или он – полный неудачник.
Герой нашего рассказа Борька ни на кого не смотрел, никому не подражал, он попросту жил своей, подаренной судьбой, а может, и самим Господом Богом, насыщенной, интересной жизнью.
Про неё, про Борькину жизнь, кто-то, возможно, написал бы роман, настоящий  бестселлер. Но мне Борька сгодился только для рассказа, на большее не потянул – не тот масштаб личности. Да и ладно. Яркие мазки его душевных терзаний, несуразные поступки, пагубные слабости и карабканье в гору за исцелением – в этом и состояла его жизнь. Но обо всём по порядку.
Начало жизненного пути Борьки было на загляденье успешным. Рос он в крепкой семье, под неусыпным родительским оком. Окончил школу,  поступил  в Краснокутское лётное училище. И вот, спустя годы учёбы, Борька – уверенный в себе пилот - стажёр на самолёте ТУ-134.
Тяжела, конечно, эта авиационная жизнь. Муштра, радиочастоты, схемы заходов, метеорология, предполётные расчёты, сдача бесчисленных зачётов… Но Борька шёл вперёд, невзирая на трудности. И как итог – первый вылет в качестве второго пилота на рейсовом самолёте.
В авиации романтика проходит быстро, остается работа – явочные дни, ознакомление с приказами, зачёты, разборы полётов, предполётная подготовка; комэски, пилот-инспекторы, на разборах обзывающие персонал «убийцами». Но, что поделаешь, такова она, жизнь пилотская.
Казённая форма, ответственность, постоянная напряжённость – скоро всё это стало Борьке надоедать. И в один из праздников, после торжественной части, за столом Борька поспорил с пилотом-инспектором, да так, что дело закончилось мордобитием. За всё Борька отомстил ему, бил от души, с удовольствием, как равного – за столом-то вместе сидели и выпивали поровну! Как и следовало ожидать, поступок Борькин строго осудили, в авиации почитание старших – закон. А Борька был не их тех, кто готов пригибаться перед кем-то. На этом лётная жизнь его закончилась. А вскоре последовал развод с женой.
И вот Борька один – ни кола, ни двора, как говорят на Руси. Помыкался порядком, куда только не пристраивал себя, нигде ни с кем ужиться не мог. Был и слесарем-сантехником, и стропальщиком. Общагу снял, а за неё платить надо и кушать на что-то. Но в душе он никогда не жалел, что ушёл с лётной работы, не его это было – угождать начальству и делать то, что требуют. Влекли Борьку радости жизни, рестораны манили, женщины, что, как известно, требует немалых  денег. Да только где их взять?
Скептики ухмыльнутся, покрутят у виска пальцем, глядя на Борьку. И правда, мыслимо ли это – променять карьеру пилота Аэрофлота на  непрестижный труд сантехника или стропальщика? Но Борька, как слепой котенок, следуя неведомой «чуйке», шёл вперёд, никого не слушая, ни под кого не подстраиваясь, зная, что движется в верном  направлении и что на этом пути ждёт его денежное изобилие, а значит, и независимость от окружающих.
Однако трудно вот так, с зарплаты пилота ТУшки, уйти на копейки к слесарям и прочей, как правило, пьяной коммунальной братии. На стройке денег побольше платят, чем в коммуналке. Но после работы, когда приходишь в общагу, переругавшись с мастерами и бригадирами, настроение совсем не то, да и руки тяжелее цемента от усталости.
Покрутившись во всех этих сферах, Борька устроился на плодоовощной склад перебирать овощи. Грязная работа, но деньги там есть, даже больше, чем в строительстве. Покупает заказчик партию капусты или моркови – необходимо её быстро перебрать и отгрузить товар вовремя. Никакой романтики, зато копейка в кармане всегда имеется, и за общагу заплатить, и поесть. И даже оставались после каждой смены лишние деньги, которых хватало, чтобы, к примеру, купить рубашку или брюки.
За каждый труд, как подмечено всеми – и философами, и историками, и прозаиками – воздаётся старицей! Это твёрдо знал и Борька, поэтому и надеялся только на свои труды.
Как-то, стоя у входа в овощехранилище, услышал он разговор двух коммерсантов. Один другому говорил:
– Фура из Казахстана идёт, там целый ассортимент овощей, надо выгрузить, рассортировать за восемь часов и раскидать товар по точкам. Не знаю, эта база вытянет?
Какой-то драйв подхлестнул Борьку, он заволновался и, неуклюже потоптавшись, спросил:
– А что за фура, сколько тонн овощей?
– Тридцать, стандартная фура, – нехотя ответил коммерсант. Потом вдруг с интересом взглянул на Борьку и спросил:
– А ты кто?
– На овощах тут работаю, у нас бригада.
Коммерсант обрадовался такому повороту событий и обратился к Борьке:
– Руководство базы разрешило нам воспользоваться тёплым складом – не безвозмездно, конечно. Но перетарить и отгрузить по адресам, взвесить гниль отказало. Может, вы решите эту проблему?
Борька прикинул объем работы  и спросил:
– А сколько заплатите?
– Пятьдесят тысяч.
У Борьки даже дух захватило от такой невероятной суммы. Но он не показал виду и с наигранно-равнодушным видом сказал:
– Шестьдесят, и  мы сделаем эту работу.
– Нет у нас таких денег, – возмутился коммерсант.
– Если нет, то и разговаривать не о чем, – ответил Борька и направился в сторону склада. Но коммерсант окликнул его:
– Ладно, пусть будет шестьдесят, работайте!
– Сейчас, бригаду спрошу, – ответил Борька и, торопливо спустившись в тёмный склад, подозвал Толяна:
– Тут клиенты появились, им надо тридцать тонн овощей выгрузить, перебрать и отгрузить в четыре адреса.
– Сколько платят? – с ленцой отозвался Толька.
– Двадцать пять! – с радостной улыбкой сообщил Борька.
– Идёт! – воодушевился Толян, – по пятаку, только сейчас ещё двоих надо выдернуть, это я мигом. – И, нагнувшись к Борькиному уху, шепнул:
– Скажем им – по три штуки на нос, верх разделим!
– Угу, – хмыкнул Борька.
И дело завертелось в практической плоскости. В склад заехала фура, бригада приступила к работе, рассортировала, перебрала и загрузила в контейнеры овощи. К утру товар, как и хотели коммерсанты, отправился по соответствующим адресам. Приятно ощущался навар в Борькином кармане.
«За такие деньги надо было бы отлетать полмесяца вторым пилотом на ТУ-134! Еще одна такая же шабашка – и зарплата пилота в кармане! И зачем тогда летать, когда можно ползать, а иметь больше!» – радовался Борька.
Шло время, а вместе с ним шла жизнь. Борька на базе уже приобрел авторитет и звание «бугор», все шабашки теперь решались через него. Как тонкий политик, Борька смог подчинить себе всех, кому дал взаймы, зная, что  они никогда долг не отдадут, зато будут делать всё, что он скажет. Кому-то  премиальных давал больше, чем другим, и они тоже находились в полной от него зависимости. Колесо фортуны катилось, опережая Борькины мысли и возможности. Его доходы уже давно превосходили зарплату командира лётного отряда. Наступил момент, когда Борька понял, что овощная база для него – пройденный этап,  и стал подумывать о новой жизни и новом бизнесе.
А деньги распирали загашники и просились на свободу. Помогли прочитанные книги. Лесопилка, деревообработка, роспуск брёвен на доски – эта идея все больше ему нравилась. Борька стал всматриваться в окружающие город пилорамы. Их было три – больших, с  высокими штабелями заготовленного леса. Как-то, приехав на один из этих складов, он вгляделся в высокий штабель и стал прикидывать в уме, сколько будет, если всё эти брёвна перевести в деньги. И так задумался, что с запрокинутой головы слетела шапка. Увидев мужика в фуфайке, спросил:
– Слышь, братан, а сколько вам тут платят?
– Да ни хрена не платят… – смачно выругался тот и пошагал в какой- то прокопчённый дымом балок.
– Плохо, – посочувствовал работяге Борька. И тут его осенила мысль:  а что если недалеко от этого леспромхоза, в деревушке поставить пилорамку? Леса-то ворованного натащат мужики сколько захочешь.
И одолели Борьку новые идеи и планы в сфере лесозаготовок и лесопиления. Как сказал один предприниматель армянского происхождения Усик Маркосян, «для бизнеса должен быть нюх на деньги». Если у тебя его нет, то дай тебе хоть вагон денег, они незаметно утекут сквозь твои пальцы, и в короткий срок у тебя не останется ни гроша. У Борьки нюх этот просыпался. Ровно, спокойно он обдумывал одну за другой идеи по извлечению из общества денег – и извлекал их в свой карман незамедлительно. Огорчало его только одно – как-то мелко он плавал, хотелось большего, хапнуть – так хапнуть, чтоб  в Америке виллу купить на берегу моря. Пальмы, шорты… И, конечно же, девушки. Но не часто он предавался мечтам и не печалился, что дела идут не так уж быстро. Он верил в свои планы и действовал исходя из сложившейся ситуации.
Найти пилорамку не составило большого труда. Один прогоревший предприниматель-строитель распродавал своё хозяйство под корень. Вложенные в строительную индустрию деньги потекли ручейками в известном только им направлении, неведомом самому хозяину.
Почему так случается? Деньги, наверное, как женщины, отличаются непостоянством.  Они не могут находиться долго в одном месте или с одним и тем же человеком. Им нужно менять обстановку, куда-то течь. Но это – всего лишь философия, и Борьке пока до неё дела не было. Более того, он считал себя баловнем судьбы и не сомневался, что ручейки денег будут течь к нему в карман вечно.
2.
Купил Борька эту ленточную пилораму у прогоревшего неудачника, перевёз её, установил в брошенной деревеньке, в пригороде, неподалеку от разорившегося леспромхоза - миллионника.  Договорился с электриками, те подключили счётчик, а дальше заработала рыночная смекалка нового предпринимателя из бывших пилотов. Нашлись и те, кто умеет и пилить, и таскать, и считать, стараясь совместить три в одном. Если в гослеспромхозе эту работу делают трое, то в частном подворье – один. Нашлись и те, кто пообещал за небольшие деньги лес хорошими партиями – в ночное время, конечно. И вот первый лесовоз «по темнарикам» подъехал к Борькиному хозяйству и высыпал первые тридцать кубов хлыстового леса. Расчёт, как договорились, сразу. И поутру бригада из трёх человек во главе с Борькой приступила к распиловке первой партии леса.  В роли «главного инженера» был Кот, прошедший великую практику лесопиления в тюрьмах Ивделя-биржи. «Биржа» на зэковской фене – территория в тайге, на которой расположены порубочные лесоделяны, цеха по переработке леса, если их таковыми можно было назвать. Порою пилорамы располагались в тайге под открытым небом.
Кот взяв третьим Бублика – парнишку со сложной, изрезанной завитками жизни судьбой. Родился и вырос Бублик в одном из районов города, детство его прошло со всеми дворовыми искушениями – первая папироса, первая кража, первая девушка, гитара. Школу закончить не смог – кража и первый срок, по малолетке. Слабый, видно, был душой Бублик, вернулся с зоны хоть и не «опущенный», но запятнавший себя тем, что жил в «красном» бараке, где селится «актив». С мужиками жить отказался, боялся их. А это – косяк на всю жизнь. Коту как раз такой и нужен был – и не «пи…р», и не мужик. С ним можно на свободе и за одним столом сидеть, а главное – заставлять его делать всё, только укажи направление. На Бублика можно наорать, обозвать, пнуть его под зад, влепить подзатыльник – и всё безответно. Казалось, Бублика это вполне устраивало, главное, что он был под солидной «крышей». Кроме Кота, никому не позволялось посягнуть на его свободу и честь. Бублик, как герой, никого не боясь, разгуливал по промзоне, посёлку, по магазинам, зная, что ему не грозит ничто, даже недобрый взгляд. Зарплаты он не требовал, Кот давал ему денег, как говорится, «на живот», а остальные удовольствия жизни – выпивка, закусон – с общего стола. Вот вам картинка из жизни деревообработчиков в российской глубинке.
Нехитрые инструменты деревообработчиков – бензопила, длинные металлические крюки для перекатки брёвен, лом – вот, пожалуй, и всё необходимое. Не потому возглавил Борька этот производственный процесс, что работать было некому, а потому, что сам хотел всё понять, всему научиться, узнать все нюансы нового для него лесопильного дела,  почувствовать его ауру.
И работа пошла. Загудела бензопила, отмерили первый хлыст, отрезали его от лесины, ещё один, ещё… После крюками накатали брёвна к лесопилке, к станку, а когда тридцать кубов свежего леса уложилось у пилорамы, уже начинался обед.
В зависимости от того, как люди относятся к делу, их можно разделить на два типа. Самый многочисленный – это болтуны, романтики, выдающие мечты за действительность. Меньшинство составляют «реализаторы», те, кто воплощают задуманное в жизнь, в практическую плоскость. К этой категории и относился наш Борька.
Современная цивилизация устраняет людей, любящих и знающих землю, умеющих вырастить яблоню, поймать в реке рыбу или построить дом. «Новые» люди управляют страной, зная её только теоретически, по учебникам, по сводкам, таблицам, компьютеру. Во власти, в корпорациях таких большинство. Но наступит время, когда востребованы будут те, кто живёт на земле и знает её вкус.
– Давай, начальник, корми нас, – прохрипел Кот, он же – Сашка.
… Есть какой-то особый шарм в лесопилении,  и любой, кто окажется у пилорамы, получит невероятные впечатления, прежде всего – от ароматов леса. Отдают распущенные на доски стволы деревьев свой накопленный десятилетиями запах. Кедр награждает ароматом хвои, листвянка – своим неповторимым ароматом с кислинкой, и так каждое дерево.
…В чём-чём, а в еде Борька толк знал, природный ему достался талант поварской. Не задумывался он над меню дня сегодняшнего, всё решал быстро, как говорится, на бегу. У верстака – газовая плитка. Полуфабрикаты, домашние заготовки, отварная картошка, залитая пережаренным на сале луком, четыре селёдки и компот в трёхлитровой банке – нехитрый, но калорийный обед для бригады из трёх человек. Вот уже шкварчала на плите сковорода, и к хвойному аромату раскряжеванного леса добавился аромат лучка и картошки. Импровизированный стол Борька умело застелил «Комсомольской правдой», водрузил на него большую сковороду с подрумяненной на газу картошкой, ложки, вилки. На другой газетке порезал селёдку, хлеб. Все это выглядело необыкновенно аппетитно.
Кот первым подошёл к столу и с чувством, в самых сильных своих выражениях  похвалил Борькино старание:
– Ништяк хавчик, как перед вышаком!
 Борька кивнул, продолжая сервировать стол. Бублик стоял в сторонке, соблюдая паритет в этой рабочей иерархии.
Эх, обеды! Чудеса творят они! На это время затихают противоречия и в душе, и коллективе, ты становишься как маленький в ожидании какого-то чуда: вот пообедаешь – и станешь сильным, умным, богатым.
– Пожалуй, всё. К столу! – позвал Борька бригаду.
Кот уселся на своё, главное место, крепко упёрся ногами в землю, локтями в стол и, с гордостью, поглядывая на гору раскряжеванного леса, крепко зажал в пятерне вилку. Кот чувствовал себя истинным хозяином местной жизни. Даже владелец пилорамы Борька был для него временным. Постоянным и вечным для Кота был только он сам. Борька – что? Он, по Котовой логике, пришёл сюда, в этот пригородный посёлок, почудил, разорился и уехал. Хотя комфортно чувствовали себя здесь, наверное, все, включая Бублика. Тот рад был всему, оказался с крутыми мужиками в деле, а это – уровень! К тому же, дело двигалось. Кот сорвёт свой куш, от которого что-то перепадёт и ему, Бублику. Да и обед вкусный – немалая награда за труд.
А Борька мечтал увидеть белесые стопки пиломатериала, много стопок, а потом и денежки, которые нужно снова превратить в лес, а лес превратить в доски, и так снова, снова и снова.
Ели молча, сосредоточено. Кот сидел напротив Борьки, а Бублик ел стоя, не садясь с правильными, как он считал, мужиками за один стол, то и дело подхватывая ложкой зажаренную на сале картошку и бережно снимая с тарелки кусочки селёдки.
Обед шёл к завершению. Вкусный, насыщенный компот из банки поставил в нём точку.
Кот с удовольствием допил компот, немного посидел, потом резко встал и пошагал к станку. Теперь весь процесс сосредоточился на нём. Со знанием дела, в который раз, обследовал он лесопильный станок, глянул на Борьку и переспросил:
– Доска у нас обрезная – пятидесятка?
– Да, она, – подтвердил Борька.
– Закатывайте бревно! – скомандовал Кот. И работа закипела. Железными крючьями парни закатили толстое бревно в станок, негромко загудела ленточная пила – и процесс пошёл. Это здорово, когда ты в теме. Работаешь, напрягаешь мысли, силы, проявляешь сноровку сообразительность. И, что самое главное, ты нужен. Трудились мужики в полную силу, катали брёвна, сортировали доски, укладывали их в одни штабеля, а горбыль, обрезь – в другие. Два дня ушло у бригады на распиловку тридцати кубометров хлыстового леса. А дальше, наверное, как в Америке в те давние времена развития – переоценка трудовых усилий у обеденного стола. Бублик в этом не участвовал, только угрюмый Кот да хозяин положения Борька. Лёгкий торг закончился, хрустящие, пахнущие краской купюры легли в карман Кота, тот с лёгкостью встал и пошагал, терзаемый мыслями, как их правильно потратить, ведь это его кровное, не краденое. Видать, действительно,  труд порождает прекрасное, прежде всего – мысли!
У Кота – своя судьба, пусть ломанная, «сиделая» – за плечами двадцать два года на зоне. А ведь умнейший от природы мужик, сын интеллигентных родителей. Отец – преподаватель истории, мать – председатель городского комитета образования. Но получись так: сначала увёл из соседнего двора велик. Поймали. На первый раз обошлось, коллектив на поруки взял, на  заводе работал тогда Кот. А после – хуже: выпил у дамы одной, и как бес попутал – собрал нехитрые пожитки её в сумку, пока она пребывала в сладких снах и объятиях «зелёного змия», и покинул её. В итоге – три года, которые впоследствии обернулись для Кота двадцатью двумя годами тюремной жизни. Выходил на свободу он с одной мыслью – ни ногой больше туда, никогда. При этом как-то раз, выпив, он признался Борьке:
– Ты знаешь, уголовная жизнь – это моя жизнь, я никуда без неё. В твоей жизни погибну сразу, в уголовной выживу.
Но сотрудничество у них продолжалось, и Кот стал долгожителем Борькиного предпринимательского дела.
Они быстро продали не только пиломатериал, но и горбыль, обрезь в одну школу-интернат. Тут были важны не столько деньги, сколько то, что удалось собрать весь мусор – отходы лесопильного производства.

3.
Летело время, летело. Именно оно становится судьёй и свидетелем тех или иных событий нашей жизни. Сфера лесопереработки и лесозаготовки стала для Борьки родной. Он уже был настоящим предпринимателем, директором со своим штатом – главным бухгалтером, главным инженером, начальником участка…  Кот преданно служил своему хозяину, был его  глазами и ушами в раскрученном производстве.
Развивался бизнес, шла Борькина жизнь. Первый брак, дочь. Второй брак, сын и дочь. Но как-то не заладилась у него семейная жизнь, распалась. Может быть, потому, что слишком увлечён был Борька своими делами? Возможно, хотя есть и другие примеры, когда бизнес прекрасно совмещается с семьёй.
Плюс у Борьки был один: если не ладились у него отношения с женами,  то от детей он получал великое удовольствие и любил их безмерно. С дочками Борька объехал все парки города, попрыгал на всех батутах, посмотрел все кукольные спектакли, концерты. С сыном они изучили все пруды и речки, знали, в каком пруду можно подловить рыбки, а в каком – одна тина. Будучи девятиклассником,  Борькин сын умел управлять всей лесозаготовительной техникой, трактором ДТ-75 и тралевочником, работать на пилораме. Если заболевал кто-то из детей, это передавалось и Борьке. Он не спал, то и дело звонил им. В общем, вел себя как  нормальный, любящий,  адекватный отец.
Родители… Наверное, это слово в жизни любого человека, его ежедневном обиходе и мыслях – главное. С этим у Борьки тоже было всё хорошо. Отец – в пределах видимости, пятнадцать минут езды на автомобиле до его дома. Ну, а мать – рядом. Борис перевёз её к себе, преодолев сопротивление. Она согласилась лишь с таким условием, что в ее комнате будет поставлена стенка, приобретенная лет тридцать - сорок назад, ещё при СССР, найдется место для комода и любимого зеркала. Видимость того, что она у себя дома, была создана.
 – И зачем жениться, – пояснял друзьям своё преимущество Борька. – Обед всегда тебя дома ждет – первое, второе, компот. Встанешь, к примеру, часиков в одиннадцать вечера, сходишь на кухню, выпьешь чашечку чая – и снова спать. Только ляжешь, как её ножки – «тёп, тёп, тёп…» – на кухню. Чашечку, из которой чай пил, помоет – и снова спать идёт. Какая жена так заботиться станет?
– Да никакая!» – соглашались Борькины дружки.
«Вот бы всегда так продолжалось», – мечтал Борька.
Казалось бы, живи в окружении родных, радуйся, ан нет. Жизнь находит нам всё новые испытания – горе, проблемы, болезни. И приходят они неожиданно, откуда их вовсе не ждешь. Каждый по-своему встречает эти трудности. Один паникует, другой плачет, третий бежит по друзьям, начальству, просит помощи, поддержки. А кто-то понимает, что должен противостоять испытаниям, изучать ситуацию и стараться победить.  Борька воспринимал проблемы со смирением, как неизбежное.
Шли годы. Родители ветшали, и все больше нуждались в Борькиной помощи. Отец замкнулся, не пускал никого в дом, пописывал заявления в полицию, жалуясь, что его грабят. А мама… Ни с того, ни с сего она вдруг загрустила, стала жаловаться, что ей скучно, что надо бы найти  подружку, чтобы приходила к ней в гости.
«Странно, – недоумевал Борька,  – и где такую взять? Мать привередой всю жизнь была, да и подружек-то близких никогда не имела. Ладно, может, пройдет у неё это желание…»
Появлялись и новые причины, заставлявшие Борьку все пристальнее поглядывать на мать, всё больше беспокоиться о её здоровье.  Жизнь – она как калейдоскоп: то погружает тебя в мир бизнеса, обмана, разврата, то вдруг возвращает в отчий дом или к маме, к детям – и так по кругу. Ничего с этим не сделаешь, смирись и выживай везде. Проси о помощи Господа нашего Бога.
На лесопилке тоже многое изменилось. Незаменимый Кот ушёл из жизни – рак горла свалил его, к врачам обратился поздно, помучился в больнице, там и помер. Зарезали Бублика, и, как ни странно, виноват, по закону Божьему, оказался он, Борька.
У Бублика всё начиналось и шло красиво. Казалось, навечно прижился он на Борькиной лесопилке. И не то чтобы прижился, а, пройдя котовскую школу, стал как хозяин – знал, что делается на производстве,  что происходит в коллективе, начиная от персонала до хозяйственной и производственной части. Все вопросы, приходя на лесопилку, Борька задавал сначала Бублику, а уже после сам продолжал разбираться. В общем, Бублик хорошо зажил и даже женился на девушке, которая была намного моложе его. Конечно, всё не так просто – «сватами» их стали весёлая компания и водка. Но Бублик с Женей соединили свои судьбы и, что самое главное, родили двух детей, мальчика и девочку. Дети, правда, родились с небольшими отклонениями: у девочки косоглазие, сын долго не говорил. Родители водили их по больницам, девочке выправили глаза, мальчик заговорил. По ипотеке они получили в современном доме квартиру, и было у них, пожалуй, всё, что должно быть у среднестатистической российской семьи. Но у Бублика стала ослабевать мужская сила, и его пышущая жизнью Женечка подыскала себе кавалера, таксиста по прозвищу Пузырь. Пузырь был «сам себе фраер» – машина, соответствующая осанка. Знаком он был и с тюремной жизнью, уверен был в себе и в том, что живет по мужицким и по Божьим законам. Пузырь забирал Женечку прямо на глазах у Бублика. Подъезжал, сажал её в свою видавшую виды тойоту и увозил дня на три, а порой и больше. Встретил он как-то Бублика у подъезда и на глазах у Женечки набил ему физиономию. Жаловался Бублик Борьке на свою беду, выход искал. Накатал на Пузыря заявление в полицию.
«Эх,  Кота нет, – плакал он, – тот быстренько рамсы б навёл!»
И тут Борьку осенила мысль: а что если Бублику подсказать, как проучить Пузыря? Ведь ничего сложного нет, называется этот метод «сдерживание». Борька его применял много раз, в особенности, когда ему не удавалось найти общего языка с чиновниками, которые никого не боялись, кроме, конечно, тех, кто может лишить их нажитого имущества. И лишались, если не слушались. Поэтому криминальный мир всегда находит общий язык с властью. А кому, скажем, охота проснуться однажды от звуков сирены пожарной машины, которая тушит твой подожжённый автомобиль? Или услышать среди ночи звонок МЧС, сообщающий, что у тебя пылает дача? Или, вернувшись зимой с семьей из отпуска, обнаружить, что уличный газовый кран кем-то перекрыт и всё отопление в доме разморозилось? Способов сдерживания зарвавшихся чиновников много. Главное, что это работает. И после очередного сдерживания положенец города подойдёт к «терпиле», директору департамента природных ресурсов, у которого с неделю как сгорел «крузак» вместе с гаражом, и спросит:
– Ну что, братан, бодаться будем или дружить?
Ответ, как правило, не заставляет себя долго ждать: «Конечно, дружить!» Дружат чиновники с криминалом и сегодня. Вопросы, которые ставит криминал перед ними, идут в правительствах на зелёный свет. А как же иначе, когда криминал гарантирует чиновникам личное спокойствие вне кабинетов? А то какой смысл после украденного очередного миллиона идти в церковь и ставить Господу Богу очередную свечку, благодаря Его: «Спасибо Тебе, Отче, за хлеб насущный, который послал мне днесь!»
И вот как-то Борька пересекся с Бубликом и мыслью своей с ним поделился:
– Слышь, Бублик, а что ты Пузырю-то всё с рук спускаешь, неужели проучить его не можешь? Или ты уже ничего не можешь?
– А как? – зыркнул испуганно на него Бублик.
– Да очень просто! Тут сила не нужна, тут дух нужен и смелость. Вот смотри…
Борька взял попавшуюся под руку полторашку из-под минеральной воды, полкирпича и, комментируя, стал показывать.
– Заливаешь в бутылку бензин, в карман кладёшь зажигалку, складываешь эти два предмета в пакет, одеваешь чёрную удобную одежду, черную спортивную шапку поглубже натягиваешь на глаза. Часиков в одиннадцать вечера, когда ещё телики работают у граждан в квартире, с тыла подходишь к Пузырёвой машине – и вот так… Кирпичом выбиваешь на задней дверке оконце, чтоб туда пролезла бутылка с бензином, а после зажигаешь её и бежишь что есть мочи домой, к жене. Утром просыпаешься и узнаёшь вместе со всей страной, что у таксиста Пузыря сгорела машина. Только когда на дело пойдёшь, из карманов всё барахло выкинь, чтоб, не дай бог, доки не оставить, когда убегать будешь. Понял?
– Угу, – хмыкнул Бублик и уехал, ещё не веря тому, что может решиться на такое.
Но произошло то, что не могло не произойти. Ночью у Пузыря  сгорела машина. Утром таксист дождался, когда  Бублик выйдет из своего подъезда, и нанёс ему ножевое ранение, несовместимое с жизнью. Никаких прелюдий, объяснений. Убил Бублика, обернулся к прохожим и сказал:
– А теперь судите меня по своим строгим законам! Таков закон «хозяйских» – сиделых мужиков. Обиду нужно смывать кровью.
«Вот какова она, цена слова! – корил себя после этого Борька. – Не научи я Бублика, как отомстить Пузырю, он бы живой был. Да и Пузырь – пусть бы он лучше увез к себе жену Бублика, пусть бы пил на её деньги, зато на свободе был бы. А теперь, с учётом криминального прошлого, вряд ли оттуда выйдет на своих ногах».
Так, из-за одного лишь совета жизнь смела двух людей. Вот что значит слово. Из-за него поднимались восстания и начинались войны. Борька места себе не находил, казнил себя за то, что повинен в гибели двух мужиков, и зарекся – никому ничего не советовать, кроме как себе и своим детям.
Усугублялись проблемы и в Борькином доме, главным образом из-за мамы. Как-то дочка приехала на обед, сели чинно за стол, завели разговор.
– А помнишь, мам, когда мы жили с отцом… – начал Борька.
Но мать перебила:
– Нет, не помню такого. А вот как жила с тобой в семидесятых, Борька, помню!
Борька рот раскрыл от удивления, а дочка, отвернувшись, захихикала..
– Ну что ты, мама, совсем памяти у тебя не стало!
– Да? А что я такого сказала? Я разве не с тобой жила?
– Я ж сын твой, а ты говоришь, что жила со мной. Ты ж с отцом моим жила!
Мать в замешательстве, ещё не понимая того, что сказала и что хотела сказать, опустила голову в досаде, задумалась, а потом встала, ушла к себе в спальню, и слышно стало, как она всхлипывает. Вот такая она, болезнь –  тихонько, крадучись, окутывает белым саваном не тело твоё, а ум, и разрушает тебя, стирая память.
«Что с ней?» – недоумевал Борька. Врачи разводили руками и как один говорили: возраст, деменция, ничего не поделаешь. «Но как же такт, – протестовал Борька, – ведь не сороковые годы на дворе, медицина-то  вершин достигла!»
 – Приготовься к тому, что трудности только начинаются. Убегать будет из дома, искать придётся! – предостерегал его приятель, отставной хирург Мартын, к которому Борька обратился за советом. – Строптивой станет. Тяжёлая эта болезнь, не каждая семья выдерживает, потерпят, а потом сдают таких в дом престарелых. А там они долго не живут, полгода максимум – и уходят в мир иной. Вот так-то, Борька.
Не хотелось Борьке верить приятелю.  Между тем пророчества его начали сбываться. И Борьке уже не раз приходилось бегать по улицам в поисках неутомимой беглянки. Как-то мать с презрением вытолкала из своего дома соседка Шура.
«Как собачку вытолкала, – сетовал Борька. – Хотя бы  до дома её довела, до ограды. А ведь с детства подругами были…»
Такова она, жизнь – сплошные ребусы, попробуй, разгадай их. Из мальчика,  изнеженного маминой любовью, Борька стремительно превращался  в самостоятельного мужчину, на плечи которого легло бремя ответственности за детей и престарелых родителей.
Привёл маму домой Борька и понял: надо, чтобы была она под присмотром, по-другому – никак. Был и другой вариант – дом престарелых. Один чиновник из департамента природных ресурсов с самодовольной улыбкой толковал Борьке про свою мать с такими же проблемами:
– Я её отдал в хороший психоневрологический интернат. Он в сосновом бору, озеро рядом. И что самое главное – мать думает, что она дома.
– Дома, да не дома, – возразил Борька. – А я свою никуда не отдам. Зато потом на могилку приду к ней поклониться – и мне не стыдно перед ней будет!
«Тяни лямку, тяни, если ты мужчина», – подгонял Борька мыслями самого себя. И он тянул, благо что мог себе позволить какое-то время побыть дома с матерью – предприятие работало, всё было налажено, достаточно контролировать ситуацию по телефону.
Знакомые порекомендовали ему сиделку. Пришла дама, представилась  Томой. Хоть и пенсионерка, но очень ещё бодрая. Побеседовал с ней Боря, объяснил, что надо будет смотреть за матерью, кормить её, поддерживать порядок на кухне и в её спальне – вот, пожалуй. и всё. Платить обещал тысячу в день.
Испугано поглядывая на Борькину мать, сиделка слушала наставления хозяина, кивала и в конце концов согласилась
А между тем болезнь у матери прогрессировала стремительно. Начались зрительные галлюцинации, во всех комнатах она видела посторонних людей. Когда приступ проходил, мать подолгу плакала, терзалась в недоумении и бессилии, осознавая всё, что с ней происходит.
На судьбу Борька никогда не жаловался, стойко принимал её удары, готов был горы свернуть, а тут вдруг – тупик, полна беспомощность. Вот что приводило в ярость. Как так – денег полны карманы, хватит хоть на профессора, хоть на академика, а помочь никто не может!
Пути Божьи привели Борьку к Константину, главврачу психоневрологического диспансера. Доктор, тучный мужчина средних лет, принял его в кабинете, обставленном иконами. Сбивчиво, глотая слёзы, Борька рассказал обо всем, что происходит с матерью. Врач внимательно выслушал его и сказал:
– В общем, вези её сюда. Обследуем, подберём курс лечения, больше ничего пока обещать не могу. Где же вы раньше-то были? Столько времени потеряли!
Дома сиделка Тома встретила его улыбкой и словами:
– Хорошая у вас мама, Борис!
– Спасибо! Помогите собраться. В больницу поедем.
Тома со знанием дела начала собирать свою подопечную. Через несколько минут аккуратно одетая мама вышла к сыну и с укором произнесла:
– Где ты так долго был?  Мы с Томой тебя заждались! – и, задумавшись, добавила, – вот только странно, сын, мне кажется иногда, что это мой дом, а иногда – что чужой. Может, ты увезёшь  меня в мой дом? Увези, пожалуйста
– Мама, – взмолился Борька, – это и есть твой дом, ты просто забыла. Сейчас поедем в больницу, там тебя доктора подлечат, и ты всё вспомнишь. Главное, мама, ты верь мне, ведь я с тобой!
Усевшись в машину, она сразу сникла. Борька повернул в замке зажигания ключ,  включил коробку передач и поехал, ощущая за своими плечами самого родного человека в мире, который только от него одного ожидает спасения.
– Боря, а меня правда вылечат? – вдруг тихо спросила мама. У Борьки  мурашки пробежали по спине от такого вопроса, но он взял себя в руки и бодро ответил:
– Мама, тебя обследуют, слегка подлечат, и будешь здорова.
С горечью вспомнил он недавние события, когда мать, напуганная галлюцинациями, звала его и,  показывая на постель, говорила:
– Видишь, какой бородатый!
Борька тогда хватал швабру. бил изо всех сил по постели и убеждал маму:
– Ну посмотри, нет тут никого.
А как-то она снова спутала его со своим мужем, Борькиным отцом,  говорила, что прощает, упрашивала вернуться к ней, потом в возбуждении ходила по дому, разбрасывая всё, что попадёт под руку. Уснула под  утро, а когда проснулась, вспомнила всё вчерашнее и тихо заплакала.
– Всё пройдём, мам, и будем здоровы! – утешал её Борька.
Машина попетляла по городу и остановилась у городского психоневрологического диспансера. Борька глянул на громадную вывеску учреждения и с опаской подумал: «Сейчас увидит и не пойдёт».
Но мама шла, покорно опустив плечики, вслед за дорогим своим сыном, от которого к ней шло и тепло, и добро, которого она когда-то вынашивала, вынянчивала, воспитывала. В этом и есть, наверное, настоящая сила жизни, не поддающаяся никакой логике.
В приёмном покое приняли новую больную, объяснили, что свидания только по пятницам, с четырёх до семи. Мелькнула напоследок в дверном проёме сгорбленная мамина спина – и защемило у Борьки сердце. Нет, ни за что он не оставил бы её здесь, если бы не надежда на то, что всё обойдется, наладится, что вновь она станет прежней.
С этой надеждой он и вышел из больницы и почувствовал, что жизнь продолжается. А надо сказать, что в жизни этой немалое место занимали представительницы прекрасного пола, а как же иначе? Пустой и бессмысленной становиться жизнь, если в ней не присутствует Она.
Стоя на больничном крыльце, Борька позвонил девушк по имени Алсу:
– Привет. Чем занимаешься?..
4.
…С Алсу Борька познакомился банально, можно сказать, на ходу. Выбегая как-то из Мегацентра, встретился взглядом с симпатичной девушкой, которая беспомощно стояла возле своего видавшего виды авто. В прекрасных глазах её было столько отчаяния, что Борька невольно остановился.
– Колесо? – поинтересовался он.
– Да, – вздохнула девушка.
Борька окинул взглядом припаркованные машины, подошёл сначала к одному водителю, потом к другому – и вот уже спасительный генератор подкачки был у него в руках. Ещё три минуты – и колесо надулось, стало блестящим и упругим.  Радостно заблестели и глаза девушки.
– Тут шиномонтажка рядом, поехали скорее, пока снова не спустилось,– предложил Борька.
Минут через пять они уже были на месте. Сердитый даргинец мгновенно устранил проблему. Дело сделано, но расставаться не хотелось.
– Может, чайку попьём? – спросил Борька.
– А почему бы и нет? – ответила она, прищурившись.
– Куда направимся? В исходную точку?..
И две машины, сияя на солнце бликами, помчались к Мегацентру. Хозяева их были взволнованы в предвкушении предстоящего общения.
Казалось бы, Мегацентр мог бы вместить весь этот миллионный город. Простучав каблучками по ступенькам, Алсу направилась к эскалатору. Борька послушно следовал за ней.  В небольшом уютном кафе было тихо и прохладно. Они расположились за столиком у окна.
Борька знал, что издалека многие дамы кажутся намного симпатичнее, чем вблизи. Вот и неотразимая красота Алсу вблизи дала сбой:  лучики морщинок вокруг глаз, кожа не совсем свежая, да и в манерах что-то вульгарное.  Впрочем, все эти мелочи отступали перед её бившей через край энергией и  жизнерадостностью. Даже осанка Алсу свидетельствовала о её боевом настрое, о готовности ещё многое в жизни завоевать.
– Мне – классику, – сказал Борька  подошедшему официанту. 
Алсу заказала чай с бергамотом и пирожное.
Разговор шёл непринуждённо, как будто они всю жизнь были знакомы.
– Как хорошо! Вот если бы не надо было работать! Сидеть бы в кафе с утра до вечера, болтать о чём попало… – размечтался Борька.
– Ну уж нет, – возразила Алсу. – Это регресс, путь в никуда. Человек в таком состоянии деградирует как личность. В конце концов он от безделья потеряет смысл жизни, начнёт пить или возьмётся за наркотики. Человек по природе – завоеватель, он существует лишь только в том случае, если идёт вперёд. Остановиться – это конец.
– Ничего себе!. – удивился  Борька. – Вот это Алсу! Никогда бы до такого не додумался!
– Я с текстами много работаю, а это мышление и речь развивает, – снисходительно объяснила девушка.
– А что за тексты?
– Книгу пишу. Называется «Жизнь в коме». Сюжет такой: женщина ехала на машине, попала в аварию, впала в кому. И у неё произошло раздвоение личности: находясь в коме, она видит себя здоровой. И эта здоровая следит за страданиями той, которая в коме. Ну, как то так…  Уже перешагнула за трёхсотую страницу. И что самое интересное – вижу, что книга получается.
– Какая молодец! – восхищённо посмотрел на неё Борис. Видно было, что Алсу оценила этот взгляд. Но не так-то прост был и Борька. Понимая, что книги не его тема, он быстро перевел разговор в другую плоскость. 
– Так интересно с тобой, Алсу, – сказал он, пристально глядя в глаза девушки. – Давай как-нибудь вечерком посидим в хорошем ресторане, к примеру, в «Балкан гриль». Там сербы классно мясо готовят, и вино у них отличное. Ну, а о «Сливовице» и речи нет, сразу сделает нас пьяными и добрыми.
– Я бы с удовольствием, – вздохнула она, – но у меня муж ревнивый, в девять вечера я должна быть дома, а работаю до восьми.
– А где ты работаешь?
– В фармацевтической фирме, логист. Всё движение товара на мне. Бывает, и ночью приходится приезжать на базу и отписывать товар. Начальник дурной, за эти деньги хочет, чтоб люди пахали на него сутками. Муж ничего не даёт, вот и приходится всё самой. Двое детей. Одна дочь замужем уже, а второй восемь лет.
– У тебя такая взрослая дочь?! – удивился Борька.
– В пятнадцать лет родила, – пояснила Алсу.
«Это хорошо, что Алсу замужем, не будет претензий типа «люблю, ты мой», «где был, куда ходил?» – соображал про себя Борька. – А против романтического знакомства она, похоже, не возражает».
– Давай встречаться, – напрямую предложил он. – А то скучно без постоянной подруги, ориентировка в пространстве потеряна.
– А что, давай, – окинув его оценивающим взглядом, по-деловому согласилась Алсу. – Похоже, ты в моём вкусе – самостоятельный, все вопросы решаешь на лету. Таких, как ты, мало.
– Значит, сегодня – в ресторан? – обрадовался Борька.
– Можно и в ресторан, но не сегодня. В субботу или воскресенье.
Подливая ароматный чай в фарфоровые чашки, они все говорили и говорили, не замечая никого вокруг. Но вот и пришло время прощаться.
Вновь погружаясь в наполненную противоречиями и испытаниями жизнь, Борька ликовал. Душа его кричала: «Здорово! Проблемы проблемами, а без любви никак нельзя!»
Удача не приходит по заказу. Она приходит, когда у тебя на исходе силы, вера, терпение, Приходит неожиданно, как награда за всё.
В раздумьях Борька выезжал из суетного города, прокручивая в голове, прошедшую встречу с Алсу. «Странно, – подумывал он. – Как всё в этой жизни запутано. Умнейшая девушка, живёт со своим татарином в городе, ребёнок – у её родителей, в пригороде. Его она не любит, так же, как и он её. Зачем тогда весь этот спектакль? Ради жизненных удобств или предрассудков – в нелюбви, но с постоянным?..»
Алсу долго себя не заставила ждать. На следующий день пикнула СМС: «Чем занимаемся?» Борька от неожиданности улыбнулся и с лукавым озорством задумался: что же ей ответить? Резкая перемена в ситуациях сбивала с толку, качели какие-то. Даже не качели, а карусель.
«Дома пока», – отбарабанил пальцем по экрану смартфона Борька. «А у меня сегодня есть свободных три часа, успеешь?» – отписалась Алсу. «Конечно! Уже еду», – ответил Борька. Убедившись, что мать спокойно лежит в своей спальне, он решил: «В последний раз оставлю её одну», – и тихонько, чтоб не нарушить покой родной души, вышел из дома.
Авто плавно выруливало из посёлка на федеральную трассу. Притормозив, он набрал текст: «Где встречаемся?» «Там же, где и расстались, у входа», – известила о месте встречи  Алсу. «Есть контакт», – улыбнулся Борька и добавил газу. Вот и первый светофор города. Попетляв по знакомым улицам, чтобы не тащиться по пробкам, он выехал к Мегацентру. Те же, ещё не остывшие от их встречи ступеньки, вращающаяся стеклянная дверь кафе и красивая Алсу со смеющимися глазами.
– Ну, как тут сидится без кавалера? – пронзая её взглядом, спросил Борька.
– Если немного, то хорошо, а вот если поольше, то скучно было бы, – ответила Алсу.
– Какое у нас настроение? – прямо спросил её Борька, – побудем наедине  или в ресторанчик?
– Я бы посидела в ресторанчике, с чем-нибудь вкусненьким, – чуть смутившись, ответила Алсу.
– Тогда в «Балкан гриль», – предложил Борька. – Там тихо, да и кормят вкусно.
…А почему бы и не ресторан? Всякому наверняка надоедают одни и те же столы, те же компании, те же анекдоты и рассказы. Хочется чего-то нейтрального и красивого, вкусного, наконец. Вот рестораны и подходят для этого как нельзя лучше.
Потолкавшись немного в городских пробках, Борька и Алсу  припарковались возле небольшого, но любимого горожанами ресторана «Балкан гриль». Узкий зал, в два ряда столики, отделенные полукабинками. Уютно,   по-домашнему. Обаятельный официант-серб предложил меню. Чуть пошептавшись, они выбрали говяжьи медальоны с овощным гарниром и замерли в предвкушении интересной беседы.
…Что и говорить – ресторан делает с человеком своё дело. Ты  расслабляешься, переключаешь внимание с житейских проблем на красивый антураж ресторанных стен, мебели, столов с белоснежными скатертями, на чудаковатых, серьёзных или крутых посетителей. Ты забываешься, оказавшись в уютной и праздничной обстановке.
– С мужем часто сюда ходите? – поинтересовался Борька.
– Нет… Только на чьи-то юбилеи да на его день рожденья,  раз - два в год, не чаще. Нам говорить с ним не о чем, ничего общего нет.
– А на чём сошлись? – пытал её Борька.
– Да так, ни на чём. В инете познакомились, после – пивко, секс. Я и перешла к нему. Сначала устраивали друг друга, а теперь интерес потеряли. Он во мне видит хозяйку – и больше ничего. Вот так и живём, каждый своими интересами. Видимся в неделю по часу - два, если учесть, что с работы приезжаю к девяти. А выходные провожу с дочками.
– Грустно как-то, – произнёс Борька, – но и это ведь тоже жизнь, и в ней можно найти интересное. Например, ты и я. Я не собираюсь жениться, а ты – замуж, вот и будем душевной отдушиной друг для друга.
От такой прямоты щёчки Алсу порозовели. Она лукаво улыбнулась и ответила своим певучим голосом:
– А что, я согласна! Грустно жить с мужчиной, с которым ничего общего нет. Экономит на всём. Самый дорогой подарок, который он мне сделал на день рождения – бидончик куриных яиц. Причем он даже их не купил на рынке, ему их дали родители, в области живут, в селе. Молоко стал покупать в целлофановых пакетах, со сроком годности три дня, потому что оно дешевле того, которое в пачках. Да ну его! – махнула она с грустью ручкой.
– Чужие отношения – потёмки, – понимающе поддакнул ей Борька.
Подошедший официант не спеша расставил перед гостями большие тарелки, разложил сияющие серебром приборы. От аппетитных  говяжьих медальонов в обрамлении овощного гарнира исходил сногсшибательный аромат. Борька и Алсу на время замолчали, увлеченные едой. А когда слегка утолили голод, Борька рассказал о кулинарных особенностях этого мяса, о которых узнал из разговоров с шеф-поваром заведения. Оказывается, бычков выращивает фермер, забивает их на сто пятидесятый день, поэтому мясо такое мягкое.
– Вкусно, вкусно, – кивала в ответ Алсу, продолжая наслаждаться едой.
Глядя на неё, Борька думал: «Странно, как всё гладко идёт  у нас. Не успеешь что-то предложить, как она это уже любит; только подумаешь её рассмешить – она уже смеется. Неужели судьбинушка мне посылает новое испытание?»
Отвлекшись от нахлынувших мыслей, Борька продолжил прервавшуюся на короткое время беседу:
– А знаешь, что я заметил? Как бы ты сытно в ресторане не наедался, а приезжаешь  домой – и  вновь хочется есть.
 Алсу незамедлительно согласилась с этим и добавила:
– Я на свои деньги в ресторан вообще никогда не пошла бы.
«Молодец, – оценил про себя Борька, – экономная девка».
– Хорошо с тобой, Алсу! Сидим, болтаем кушаем. И уходить никуда не хочется. У меня первый раз такие ощущения. По крайней мере, с другими женщинами всё было примитивней.
– И я отдыхаю, – выдохнула Алсу. – Даже о работе не думаю нисколько. И она обо мне забыла, ни одного звонка, пока с тобой тут сидим.
– Когда в следующий раз встретимся? – осторожно спросил Борька.
– Мы же не прощаемся, – улыбнулась в ответ Алсу, – связь у нас есть, мне тоже хотелось бы побыстрее увидеться. И не только увидеться – продолжения хочется, но – увы… Время наше заканчивается сегодня, буду всё помнить, как сон, но мне пора ехать.
Борька подозвал официанта, попросил счёт, а засобиравшейся Алсу кивнул и добавил:
– Буду с нетерпением ждать нашей встречи. Смогу организовать всё!
«Как здорово, – наблюдая за Алсу, грациозной походкой львицы направившейся к выходу, думал Борька. – В этом, наверное, и состоит радость жизни, когда каждое движение женщины вызывает душевное ликование, тембр её голоса, улыбка, походка – всё! Если б только можно  было это выразить одним словом! Но приходится сбивчиво, бестолково думать, страдать, искать ответа… Впрочем, и в этом заключается жизнь.
Грустно! Казалось, только что был праздник, ощущение страсти, счастья...  И не стало его. Наверное, поэтому плохо встречаться с замужними женщинами. Как будто украл. Привёл в ресторан, полюбовался, пообщался – и до свидания. И так на всех этапах. Ладно, всё устаканится». Уже выходя из ресторана, подумал: «А что, сойтись бы с ней – и живи потихоньку? Хотя… Всему судья – время. А  если поживём, и надоем я ей? И так же будет ходить с кем-то в тайне от меня в ресторан и перемывать мне кости, как только что  своему мужу?»
Мерно урча, машина выводила хозяина за черту города, и мысли его   стали возвращаться к матери. «Где она? Как бы не убежала! Лишь бы не ошпарилась!»
Так, в тревоге и сомнениях подъехав к своему дому, Борька  увидел метавшуюся по двору мать. Резко затормозив, он выскочил из авто:
– Что случилось, мам!?
– Вороны чёрные в доме летают, огонь в их лапах бушует…
– Чёрт возьми, – выругался Борька и ворвался в дом, с порога учуяв запах дыма.  – В спальню! Оттуда шёл дым. Шторы догорали уже где-то под потолком, прихватывая языками пламени деревянные гардины, торшер… Борька метнулся на кухню, к бочке с водой, зачерпнул большую кастрюлю, снова в спальню – и началось… Дым. Вода. Темень. Виноватый голос матери, бессвязные фразы: «Она сама загорелась! Я не хотела, но так получилось!» И это, казалось, никогда не кончится. Он сновал из кухни в спальню, пока пожар не был потушен. Кашляя от гари, он настежь открыл все окна, чтобы проветрить дом. А когда увидел перед собой мать, то без нотки укора сказал ей:
– Пойдём, мама, я покажу тебе, где сегодня будешь спать.
Пикнула СМС. «Милый, я неожиданно освободилась, мой укатил к родителям, могу приехать к тебе!» – написала Алсу.
«Ага, приедешь, – почему-то со злостью подумал Борька. – С мамкой моей спать будешь!» И, чуть успокоившись, отписал: «Дома аврал, сегодня никак! Потом расскажу».
Мать не стала перечить, согласилась с предложенным сыном местом в его комнате, ушла туда и ещё через некоторое время уснула. Вдыхая гарь, Борька сидел на кухне, пил кофе, по-деловому продумывая завтрашний день: «Приглашу женщин с работы, вооружу их тряпками, хлоркой, и они быстро устранят последствия пожара. Только бы пришла сиделка, вся надежда на неё, да надо сменщицу ей найти, а то мало ли что».
Ещё немного погоняв в голове мысли, Борька добрался до дивана и, поворочавшись, уснул с мыслью: «А всё-таки хорошо, что встретил Алсу, вдруг с ней что-то интересное и получится».
Печаль его грызла из-за случившегося пожара. А ведь без этой печали ты никак не оценишь радость. Оказывается и печаль, и радость – это неизменные спутники нашей жизни.
Утро прошло, как обычно. Чашка кофе, за руль – и на базу, потом в офис, бухгалтер, дебит – кредит… Прошёлся по промучастку, поговорил с рабочими и старшими. Кажется, всё хорошо, фирма не стоит, есть движение вперёд. И по деньгам плюсы. Нет долгов по налогам, зарплате, можно что-то и пригреть «на карман». Всё это внушало оптимизм. Ещё часок – и можно домой ехать.
5.
Летела Борькина жизнь вперёд, летела. Оплетала его женским чарами, любовью, втягивала в лабиринты бизнеса, в заботу о родителях, в проблемы детей. И Борька принимал все вызовы жизни. Только вот угадать бы заранее, какая судьбинушка ему  уготована?..
 Отношения с Алсу продолжались. Казалось бы, всё хорошо, но… Не нравилось многое в этом Борьке. Во-первых, это её бесконечное «купи, дай»… И не жалко дать или купить, не в этом дело. Просто у неё это просвечивало как-то слишком  явно. Во-вторых, Алсу делила себя между мужем и Борькой, а теплоты её, отдачи Борьке не хватало. Как-то в Москве Алсу могла побыть  с ним ещё один денёк без ущерба для своих дел, но уехала, сказав:
– Переедать тоже нельзя!
Это Борьку задело сильно, а может, и поменяло его взгляд на отношения. Он стал видеть её изъяны, которых прежде не замечал.  Однажды они выходили из магазина, и Борька остановился, любуясь распустившейся сиренью:
– Смотри, какая красота! 
Алсу, недовольно глянув на сирень, потом на Борьку, ответила:
– Дерево деревом, какая тут красота. 
«Боже мой… – подумал тогда Борька, – её не интересует ничто живое, даже цветы, которые должны волновать любую женщину. Она их просто не видит и не желает видеть!» Почему-то ему вспомнился её рассказ про куриные яйца, которые ей подарил нелюбимый муж.
«Наша любовь пошла на убыль, – констатировал Борька. – Что ж, бывает, не в первый раз. Нет, наверное, ничего вечного, особенно чувств. Главное, что они приходят и будоражат душу, а это значит – душа живёт ещё, не совсем мертва».
Как-то Алсу позвонила:
– Это я!
– Ну? – отозвался Борька.
– У подъезда своего стою, а зайти не могу.
– Почему же? .
– Потому что неохота! – ответила Алсу и отключилась.
«Всё-таки странная она, – думал Борька. – Мужик, видите ли, не в тех пакетах молоко покупает, экономит. Не нравится это ей. Со мной тоже ей плохо, «переедать» не хочет, а что хочет, сама не знает. Так пусть найдёт того, с кем, и недоедать, и переедать будет в радость. А как ещё?»
Проигрывал Борька в уме всё, что было с ней – и пустил свои былые чувства в режим самоуничтожения. И они загорелись, повинуясь ему, как ярко горит сухая солома в жарком костре. «А что, – думал он, – что потерял- то? Всё, что было у нас, вызывает улыбку и приятные эмоции. Мы заполнили на то время пустоту, которая образовалась в наших душах. Теперь можно вновь не спеша оглядеться вокруг и начать всё сначала. Только бы со стариками бы всё хорошо было».
Замурлыкала у ног Муська, выпрашивая у хозяина вкусный кусочек. Тут  же Борька выдал ей хорошую порцию мяса, приговаривая:
– Мы с тобой, Муська, всегда проживём! Ты работящая, мышей ловишь, и я проживу, тоже работящий, как и ты.
А Муська уплетала свою еду, нисколько не обращая внимания на мило беседующего с ней хозяина.
В дверь позвонили. Борька увидел на пороге своего одноклассника Мишку, который работал участковым.
– Заходи! – обрадовался ему Борька, усадил за кухонный стол. – Ну, Миша, говори, какие проблемы привели тебя ко мне.
– Да всё те же, – усмехнулся Мишка. – Отец твой закидал заявлениями наш отдел. То боеприпасы к охотничьему оружию у него украли, то продукты, то одежду… Замучились мы, Боря, возбуждать дела, закрывать их… Видно одно – не хватает твоему отцу общения, внимания. Отсюда у него и заявки. Напишет их, я приеду, уже знаю, где что лежит. Вот по охотничьим припасам написал, я приехал, говорю ему:
– Ну-ка, открой сундук!
Он открывает, я давай этот сундук перетряхивать, нахожу в углу  банку пороха «Сокол» и полмешка дроби. Подзываю его и показываю:
– Смотри, дед, вот ведь они!
 Он глянул на них, присвистнул и искренне говорит:
– А я их потерял уж два года как!
Ну, составим мы с ним все документы, мне уходить пора, а он не отпускает, просит: «Не уходи, брат, давай поговорим, давай я тебе на баяне сыграю или стихи расскажу». Дома у него неопрятно, по малой нужде в ведро ходит. Думаю, что тебе, Боря, надо обратить на него самое пристальное внимание.
– Понял, Мишка, – буркнул в ответ Борька и, краснея, опустил глаза. А когда за Мишкой захлопнулась дверь, подумал: «Как всё быстро меняется в жизни! Вот я – пилот ТУ-134. Красивая форма, зарплата, авторитет. После – бизнес, грубый и азартный, сложные людские отношения, интриги. Любовь, от которой бьётся сердце и дрожит голос. И вот тебе – укор участкового, очень даже справедливый. Просмотрел я отца. Болезнь матери, дела, Алсу… Засуетился. Присмотр ему нужен, внимание. В дом престарелых отдать? Такое и представить невозможно». Отгонял Борька от себя эту мысль, приговаривая: «Отойди от меня, сатана, я не с тобой! Как потом придёшь к ним на могилку? Что им скажешь и что от них услышишь?»
Помнил Борька, как они его, маленького, воспитывали, кормили, как душу ему свою отдавали.
Небольшой опыт ухода за больными у него уже имелся. И он понял:  отцу надо найти сиделку, которая бы не только готовила и убирала, но и общалась бы с ним, всё будет у старика жизнь интересней.
Единственное, что у Борьки всегда ладилось, – это работа. С лесом проблем не было, работала и пилорама, и столярка С заказчиками Борька всегда держал руку на пульсе, не терял контактов ни на секунду, и деньги шли. Те деньги, которые помогали решать все жизненные проблемы,  без которых было бы совсем тяжко.

6.
За полтинник перевалило уже Борьке. Седины не было, но с тридцатилетними барышнями уже отношений не заводил,  переключился на тех, кому от тридцати пяти до сорока пяти.  Но всё было как-то непостоянно, кратковременно, максимум полгода – и до свидания.
Родители были на прочном буксире. Маме окончательно поставили  неизлечимый диагноз, деменция прогрессировала. От четырех до шести лет люди живут с этим диагнозом, – вынес вердикт главврач Константин. Не стало и самого Константина, его убил оторвавшийся тромб.
Мама сильно переживала, когда оказалась в больнице, всё боялась,  что её там оставят навсегда. Во время посещений, разрешённых по пятницам,  цеплялась за Борьку, не хотела его отпускать.
– Ну, мама! Мы же тебя лечить привезли сюда, потерпи немного. Вспомни, что с тобой было! – уговаривал её Борька.  Мать молча слушала его и со слезами на глазах возвращалась в свою палату. Лечение помогало, замедляло страшную болезнь. 
После выписки галлюцинации прошли, но ухудшалась память. Узнавала она только сына, с ним всегда была смиренной. А вот с сиделками вела себя по-разному, порой и агрессивно. Справлялась с матерью только Тома – казалось бы, идеальная сиделка, чистюля. Но с ней пришлось расстаться. Дело в том, что Борька не раз ловил её на воровстве. Тащила всё, от стирального порошка до продуктов и вещей. Чаша его терпения переполнилась, когда выяснилось, что  исчезли золотые украшений,  накопившиеся у мамы за всю жизнь. А ведь только Томе было ведомо, что где лежит в его доме. Но не пойман  – не вор. Приходили и другие сиделки на подмену, и кого обвинять, только Бог знает.
Борька не стал ничего выяснять – в самом деле, что значат эти ничтожные побрякушки по  сравнению с жизнью матери.
Сиделки всё время менялись, никто долго не выдерживал. Даже за хорошие деньги никто не хотели ухаживать за женщиной, которая и ударить может наотмашь, и обругать.  Борька находил всё новых и новых сиделок,  старался облегчить матери её последние дни.
Общаясь с сиделками Борька открыл для себя целую палитру разнообразных характеров. Схожа  у них была только социальная составляющая, она-то и давала ответы на многие вопросы. 
Почему, – не мог понять Борька, – сиделки не кормят маму фруктами, которыми забит холодильник?  Оказалось, что в этой среде вообще не принято есть фрукты, их попросту никогда не было на их столе. Кормление матери было для сиделок самой важной обязанностью, но их приходилось учить готовить даже обыкновенный суп. Все они, как одна, варили мясо, а после всыпали в него вермишель, она набухала, поднимая куски мяса. Но почему так? «А мы всю жизнь так варим!» – отвечали они. Проводил с ними Борис кулинарный ликбез по приготовлению борща, каши из тыквы, омлета, салатов, заправленных не майонезом, а натуральной сметаной. Зелень добавлялась в борщи только по его приказу, по их мнению, петрушка, кинза, укроп – это несъедобная трава. Дом постепенно из личного превращался в общественный. Табу распространялось только на Борькину комнату, в которую зайти не имел права никто. Остальные помещения бомбились сиделками, их детьми..., Запрещалось им только приводить мужей.
«И это надо пережить!» – говорил себе  Борька. Грустно становилось  не только из-за отсутствия домашнего уюта, но и от вынужденного соседства этих людей из совсем другой социальной среды. Он понимал, что дети их растут закомплексованными, им не удастся занять достойное место в обществе. Зачатые в состоянии опьянения, все они имеют отклонения – косоглазие, слабоумие, отсутствие дисциплины и многое другое, впитанное вместе с парами алкоголя и дымом сигарет. Спорт, балет, кулинария, цветы – всё это не занимает никакого места в их воспитании. Жизненный ритм их будет состоять из чередования запоев,  конфликтов с семьями и властями. Выйдя из очередного запоя, в собственных глазах они будут выглядеть трезвенниками в отличие от окружающих «алкашей». И никогда не поймут, что их мозги сожжены алкоголем, и нормальными людьми им уже не стать.
Как-то, вернувшись из десятидневной командировки, Борька заметил, что оставленные им пять луковиц так и лежат на кухне.
– Как же вы суп варили без лука?! – возмутился он.
– А что тут такого? – удивилась сиделка. – Зачем он нужен-то? Я дома всегда так варю.
Спорить с ней было бесполезно. И всё же с этим бытовым бескультурьем Борька мириться никак не мог.
– Вот яблоки, – инструктировал их Борька, – и брусника. Варите компот и поите её!
– Компот?.. Мы никогда его не варили! – искренне недоумевала сиделка.
– А детям?
– Детям покупаем в магазине компот, когда есть деньги.
«Ну и ну! – недоумевал Борька. – Почему я так маюсь с сиделками?» Впрочем, ответ напрашивался сам. У государства нет социальной услуги – обеспечивать качественный уход за людьми с подобными диагнозами. «Ну и ладно, – говорил государству Борька. – Сами справимся». И справлялся. Научился менять матери памперсы, кормить её, гулять с ней, воевать с сиделками, просить их, уговаривать, разгневавшись, выгонять и находить новых. Не обделял вниманием и отца.
Время летело. Старшая дочь стала курсанткой Краснокутского лётного училища. Борькиному отцу перевалило за девяносто, мать перешагнула восьмидесятилетний рубеж. Так и жил Борька в заботах – вокруг родителей и детей, своего бизнеса – всё вперемежку. Не было определённого направления в его жизни, не было ни планов, ни красивой мечты, всё ушло вместе с молодостью. Жил он теперь одним днём, прожил его, и слава Богу. «Ну,  и так хорошо! – бодрил себя Борька. – Взял крест и неси его, не ропщи. Бог терпел и нам велел».
Впрочем, в жизни его появилось ещё одно явление – Роза. Вот так взяла и появилась, неожиданно, как будто капелька упала с берёзового листа в дождливый день. И прописалась надолго в Борькином пространстве. Худая, в массивных очках, шустрая и в слове, и в деле. Порекомендовал её кто-то взамен попавшейся на воровстве очередной сиделке. Три дня Роза отмывала посуду, пол, ругала сиделок – мол, зря ты им столько  платишь, не заслуживают они этих денег! Я вот не могу сидеть, когда грязь кругом…
«Ух, какая! – посматривал на неё Борька. – Хотя поначалу все такие –приходят, стараются, ругают остальных. Походит неделька – энтузиазма всё меньше и меньше, а потом, пока не пнёшь под зад, палец о палец не ударят».
С Розой всё оказалось не так просто. Первые пять дней она отработала, потом ушла в запой, а уходя, обчистила у Борьки весь  холодильник.
«Да и чёрт с ней», – отмахнулся Борька и стал искать очередную замену. Но вскоре он увидел её в поселке, проезжая на машине, притормозил и спросил:
– Почему не приходишь? Обиделась на что-то?
– Ладно, приду, – ответила Роза.
И скоро в самом деле явилась.
– Моя хорошая… Ты мне как мать, – запричитала она возле неподвижно сидящей Борькиной матери, расцеловывала её, поправляла подставку под её ногами.
– Какая молодец! – похвалил её Борька. – А закодироваться-то нет желания?
– Конечно, есть, –  согласилась Роза. – Я бы знаешь, какая богатая стала! Денег вот только бы достать на кодировку, сразу бы пошла!
– Приходи завтра утром, поедем в город, я знаю, где есть хорошие спецы, – позабудешь, как и пахнет она, водочка.
– Завтра приду к девяти, даже не сомневайся!
– Договорились.
Уладив домашние дела, Борька помчался на лесопилку.
Производство работало. Из мелкого скупщика краденых хлыстов леса Борька превратился в лесозаготовителя Занимался глубокой переработкой древесины, обновлял производство, используя опыт зарубежных производителей. И делал это он легко, такой уж у него оказался природный предпринимательский дар.
 На следующее утро, ровно в девять хлопнула входная калитка, на пороге появилась Роза.
– Сейчас, – улыбнулся ей Борка, – допью кофе и помчимся, доктор нас уже ждёт.
– О кей! – ответила Роза и вышла с сигареткой на крылечко.
В общих чертах он уже знал Розину биографию. Выросла она в пьющей семье, школу не закончила. Уже будучи взрослой, получила срок – восемь лет, отсидела, как говорят, от звонка до звонка. Не опустилась она на самое дно лишь потому, что характер имела крепкий и нечеловеческую работоспособность. Эта жизнь наложила на неё свой отпечаток. Речь у неё была исковеркана так, что нарочно не придумаешь, как будто русскому языку её учили не родители и общество, а бесы. Вот вчера, рассказывая про кого-то, она сказала:
– Колька в своём ретертуаре!
Не чемодан, а чумадан, не материал, а матэръял. Про молочко говорила бабушке не «выпей», а «сглотни». И так бесконечно.
«Зачатие детей в нетрезвом состоянии у них – норма, хотя это преступление ещё страшнее, чем причинение какого-либо увечья другому человеку», – думал Борька.
Ехали они с Розой по пригородному посёлку к наркологу. У одного дома столпилась кучка людей – похороны. Почему-то улыбаются люди на проводах покойника, смеются, рассказывают, вспоминают, каждый думая про себя, гордясь: а я-то, пережил его! – не понимая, что переживёт-то ненамного, на каких-нибудь пару лет, пусть даже на десять –  и могила на кладбище скоро  уравняет всех. Больше того – она ждёт тебя со всеми твоими страстями, характером, судьбой, карьерой...
Высадил Розу Борька у кабинета нарколога, крутанулся по своим делам – и потом снова за ней, уже подумывая: «А что, вот поставлю её старшей, и пусть сама сиделками рулит, а я, не зная забот, буду только их деньги отстёгивать».
Но это только предположение. Как известно, человек предполагает, а Бог располагает. Всё в жизни меняется, и порой ежесекундно.
Роза не заставила себя долго ждать, вышла из клиники и, увидев Бориса, радостно заулыбалась и заспешила к нему своей семенящей походкой.  Легко запрыгнув на заднее сидение – на переднее она почему-то не претендовала – выдохнула и сказала:
– Боялась, когда шла к нему, стыдно ведь! А  там такие серьёзные тётеньки сидят, что стыд мой сразу и прошёл. Доктор сказал, что хватит мне кодировки на три года, закодировал не голову, а органы – пищевод, желудок, печень… Так что буду жить теперь без водки.
– А за отцом моим будешь ухаживать? Тогда я тебе ещё доплачу, – спросил Борька.
– Конечно, буду, – согласилась Роза.
Времени, чтобы поговорить, было достаточно. Борька знал, что Роза попала в тюрьму на восемь лет эффектно. Отрезала мужику его достоинство и нанесла ножом ранение, несовместимое с жизнью. И вопрос сам слетел с языка:
– Расскажи, Роза, историю про мужика-то, за которого села. Что только не говорят люди про это.
– А чего тут рассказывать? Во всём водка виновата. Сидели за столом, пили. Человек десять было нас, набрались хорошо. Тут он и начал блатовать, меня в жертву выбрал – то говорит, что выведет на улицу и «опустит», то – «проткнёт» мне кое-какое место. Ну, его и понесло. Выскочил из-за стола, расстегнул ширинку и ко мне бежит. А у меня нож под рукой – сало резала. Подбегает, хватает рукой за волосы, наматывает их на кулак. Тут у меня и замкнула кукушка, ножом ему раз – и хрен отрезала.
– Ну, а он что? – спросил потрясённый Борька.
– Упал, да и всё. А я, дура пьяная, ещё плясала на нём минут пятнадцать в шоке. И, оказывается, ещё в шею ему ткнула ножом. Очнулся в реанимации на третьи сутки только. Во как!
–Да…  Что тут скажешь? – вздохнул  Борька. – До сумасшествия пьянка  доводит… Учить  тебя нечему, ты сама всё прекрасно понимаешь.
– Я к батюшке пойду, расскажу ему всё, – радостно продолжила Роза. – Я в храм Божий хожу, полы мою, когда батюшка просит.
«Молодец! – про себя хвалил её Борька, – есть, видать, что-то в ней человеческое, коль в Храм Божий тянет».
Высадил её Борька в посёлке, она вышла на дорогу и, расплываясь в улыбке, сказала:
– Спасибо, Боря, ты даже не знаешь, какая я счастливая!
Кивнув ей в ответ, Борька помчался на свою лесопилку, думая про брошенное ею слово – счастье: «Да какое оно, счастье? А бывает ли оно в чистом виде? Без печали, без боли, без слёз?. Почему-то грехов в жизни куда больше, чем добра. Взять, хотя бы, последнюю поездку в Москву… Всё не как у людей».

7.
… Не так давно это было. Познакомился Борька с москвичкой в интернете. Казалось бы, всё хорошо. За две недели виртуального общения стали уже почти как муж и жена. Отправлял он и деньжонок на карточку  – то ей на маникюр, то сыну на куртку, да мало ли бытовые мелочи жизни. Наконец  договорились о встрече. В Москву Борька летел, как на крыльях – это ли не триумф. Думал, всё будет, как в сказке. Остановился, как обычно, у друга в Немчиновке, это сразу за МКАДом. Посидели с ним, поговорили, и, гонимый мыслями о предстоящей  встрече, помчался он в столицу на романтическое свидание, исход которого, казалось бы, предрешен.
Встречу она назначила у метро «Таганская». Интересный, волнующий  момент – стоишь и ждёшь эту пока ещё незнакомку. «Вон она!» – мелькнёт мысль  при виде приближающейся дамы. Посмотришь вблизи – страшненькая. Хоть бы не она! Пробежит мимо – вздох облегчения. И так несколько раз. Драйв, скажу я вам, хороший!
Но Борькина незнакомка так и не явилась, а прислала СМС: «Вы не мой вариант, я сдрефила. Прощайте, простите».
 «Тьфу! – сплюнул с досадой Борька. И направился в ближайший  ресторанчик, чтобы перезагрузится на какой-нибудь другой фронт, причём на любой. Так часто бывало: приедет в столицу, сядет в ресторане и смотрит на свою лесопилку, дом, город, на своих друзей, помощников – как будто бы из другой галактики.
В небольшом ресторанчике заказал обед, открыл ноутбук, и вот одна московская знакомая  «на связи», горит зелёным огоньком. Она – проститутка, живёт в районе метро «Речной вокзал». Как-то просила за час пять тысяч рублей, ночь – пятнадцать тысяч. Но за деньги Борька встречаться не любил, так как считал, что нет в этом душевности, шарма, а без этого не интересно.
«Привет!» – послал он ей СМСку. Её отличала от других московских проституток доброжелательность, открытость. Она не позволяла себе никакого хамства.
«Привет!» – ответила она.
«Пойдём в ресторан, посидим, а то грустно», – отписал ей Борька. Мгновенно пришёл ответ: «Зачем ресторан, приезжай ко мне. Пять тысяч час». «Нет, хорошая, – ответил Борька. – Грустновато что-то. Давай посидим просто так в ресторанчике возле тебя, мне сексу сегодня не надо. И сама знаешь, за деньги я не встречаюсь с дамами». «Приезжай, жди у входа в метро», – ответила она.
Забыв про заказанный обед, Борька, окрылённый перспективой новой романтической встречи, через мгновение был уже на  «Речном вокзале». А вот и она. Стильная, красивая, в расшитой норковой безрукавочке, строгом платье. С ума может свести любого. Поздоровались.
– А вон и наш ресторан, – кивнула она на расписной фасад здания.
Цокали её туфельки по московскому тротуару, заставляя мужиков глядеть на неё и задыхаться от зависти к нему, Борьке, который шёл с ней рядом, как  единоличный обладатель всей этой роскоши и красоты.
Сели за столик, сделали заказ. Она пожелала пить белое сухое, а Борька – пиво, ресторанный вечер начинался. Время от времени она вставала, чтобы выйти покурить, Борька её сопровождал в качестве охранника. Винцо постепенно давало себя знать, она стала разговаривать с другими курильщиками и курильщицами и, вглядываясь в дам, стала знакомиться с ними и представлять Борьку как хорошего жениха. Вроде бы ничего слишком уж пошлого тут не было, но Бориса это напрягало. Заказали ещё один «бутылёк» сухого. Подали горячее. Считается, что «закусь градус крадёт», но  она ела и пила, и градус у неё только прибавлялся. Вот она уже полезла на сцену к музыкантам. Администрация ресторана вежливо попросила Борьку держать «жену» под контролем. Не нравилось это и Борису, но что сделаешь, ведь сам замутил встречу. Ещё через полчаса «любимая дама» преуспевающего предпринимателя из Зауралья, она же проститутка по профессии, была совсем невменяемой.
– Пойдём, отведу тебя домой, – настаивал Борька. Она не стала спорить, встала, взяла в руки сумочку и пошла к выходу, опираясь на Борьку,  едва держась на ногах. Люди смотрели на него ободряюще - сочувственно.
Вывел её на улицу. Полночь. У  дверей  ресторана  толклись какие-то пьяницы, наркоманы, жулики – обычный прикабацкий люд. Каждый чего-то ждал – кто своей жертвы, кто дозы или шлюхи, а кто и куска хлеба.
Борькина дама, пройдя с его помощью несколько метров, села прямо на тротуар. Вот тут-то всё самое неприятное для него и началось. Он точно не знал, где она живёт и куда её везти. Знал только, что где-то недалеко от метро, но она не в состоянии была показать даже направление. Таксисты, все как один, отказались везти пьяную бабу. Борька их понимал – может наблевать на сидение, к тому же лежит на грязной дороге. Вся её красота, стильность и грациозность улетучились, «как с белых яблонь дым». Она превратилась в какой-то бесформенный стонущий мешок. Мог бы, конечно, Борька перешагнуть через неё и уйти восвояси, но брось её тут – и она станет жертвой тусующегося здесь сброда.
И вот транспортировка дамы в неизвестном направлении началась. С большими усилиями он поднял её и повёл с остановками. По три метра, по пять… Надо было перейти две полосы проспекта, а после ещё и вперёд двигаться, неизвестно куда. Она падала, лежала, сидела, курила... Борька уже выучил наизусть, какие у неё трусы, лифчик, знал всё содержимое её сумочки, так как оно постоянно высыпалось на асфальт. Вот так и  шли. Примерно за час преодолели две полосы проспекта. Их понятливо объезжали машины, прохожие порой помогали поднять её и посадить на ступеньки какого-нибудь магазина. А ещё через час она показала пальцем на здание и сказала твёрдо:
– Вот мой дом.
«Как бальзам на душу! Последняя сотня метров!» – Борька облегчённо вздохнул, его труды увенчались успехом. В тайне надеялся  зайти к ней домой и поспать, очень уж устал, не хотелось ночью ехать на такси в Немчиновку.
Вот и пришли. Он открыл дверь её ключом, она шагнула в проём входной двери, и только было собрался Борька зайти вслед за ней, как она, со злобой глянула на него, выхватила из его рук ключи, вцепилась пальцами ему в лицо и с отвращением вытолкнула его на улицу, захлопнув входную дверь. И предприниматель из Зауралья оказался ночью один в незнакомом московском дворе. Оставалось определить своё местоположение и вызвать такси.  «Вот так развлёкся», – подумывал он в пути.
Хоть и не везло Борьке с дамами, а мысли вокруг них всё равно крутились. Ему хотелось вырваться из этого замкнутого круга – дети, родители, бизнес. А вырваться можно только через яркую, пылкую любовь, которую можно испытать к красивой, эффектной девушке. И он настойчиво её искал даже через паутину интернета. И вот, вроде бы, подвернулся случай. 
Познакомился с ней в сети. Она из пригорода, как и Борька, только с другого конца области. Несколько дней не шатко не валко общались, с днём рожденья поздравил её, пару тысяч на карточку кинул. Вроде бы довольна. Как-то часов в девять вечера пишет: «Ты меня ещё ждёшь?» – «Конечно,  жду». – «Хочу в караоке». – «Приезжай в город,  поедем в караоке, на Малышева, в модный «Не бар».
Кинул ей денег  на такси, через час встретились.  Работа бара была поставлена лучше некуда: четыре тысячи – обязательный аперитив, и сиди, хочешь – пей, хочешь – пой, хочешь – пляши... Дама приехала изрядно подвыпившая, за столиком стала подмахивать красное вино, фужер за фужером. Запела караоке. «Лучше б она молчала, –  грустно усмехался Борька, слушая её фальшивое пение после выступления других, более профессиональных исполнительниц,  – ну да ладно...» Общение у них пошло вначале довольно тёплое, даже поцеловались. Глядя, как она всё больше пьянеет и веселится, Борька удивлялся – организм ведь не железный, конец-то будет её оптимизму?  И в самом деле, конец не заставил себя долго ждать. Она вдруг замолчала, отсела в сторонку, опустила свою симпатичную головку и загрустила. Подождал Борька чуток, подошёл и спросил:
– Поехали домой?
Что тут началось!  В один миг она стала грубой, язвительной. Пересела за соседних столик к парням, к одному из них стала жаться.  «Всё с ней ясно», – решил Борька, улыбнулся ей и поехал домой. Пить ему больше совсем не хотелось. Слава Богу, к «зелёному змию» он не тяготел сызмальства.
«Не так всё, не так! – думал он по дороге. – Где она,  моя единственная любовь, которая накроет, как туманом, чтоб больше никого не видеть? Уже  целую вечность я один. Как хочется пойти на свидание с букетом роз, купить подарок  – к примеру, серёжки с настоящими бриллиантами, подарить и радоваться, видя её радость».

8.
Как-то в горячем бассейне Борька заметил дамочку, точнее, ее головку в клубах пара. «Грустная, греется в тёплой водичке, ни на кого даже взгляда не кинет», – отметил он про себя. Подплыл к ней и, стараясь не выдать волнения, предложил:
– А вот с кружечкой пива купаться и греться ещё забавней!
Она вопросительно глянула Борьке в лицо и ответила, сдвинув брови:
– А разве есть ещё в нашем городе мужчины, способные угостить девушку чем-то?
От такого искреннего вопроса затрепетало Борькино сердце. Ещё бы,  за плечами – без малого шестьдесят лет, а ей не больше сорока! Но виду Боря не подал, усмехнулся и предложил:
– Может, поднимемся по трапу?
Инфраструктура горячего бассейна под открытым небом предлагает разнообразные услуги посетителям: лёгкие трапы в тёплые бары, сауны по-турецки, по-фински, по-русски… Наслаждайся, радуйся, всё к твоим услугам.
– Кстати, меня зовут Борис, – представился он.
Чуть замявшись, видно,  не зная, как себя представить, девушка наконец-то сказала:
– Марина!
– Чайку? Пивка? – предложил он.
– Даже и не знаю, что-нибудь, – в конце концов согласилась Марина и поплыла к трапу, ведущему наверх, к бару. Неловко цепляясь мокрыми руками за поручни, она, наконец, поднялась вверх, обернувшись на своего нового знакомого, который, поперхнувшись, слегка даже испуганно смотрел на её красивую фигуру. Вопросительный взгляд её голубых глаз вывел Борьку из гипноза, и, пружиня своими крепкими ногами, он поднялся следом за ней.
Стеклянная дверь, столики, тёплый воздух – всё, как полагается… Марина пробежала взглядом по листу меню и сказала:
– Я взяла бы нефильтрованного пива и полоски щуки.
Ну, а Борька, надув для важности щёки, выбрал чай со сборами Полярного Урала.
В ожидании заказа они с интересом поглядывали друг на друга. Первой не выдержала тишины Марина:
– Как тут хорошо! Тихо, мило, вода… Я отдыхаю!
– Да, – согласился Борька, – тут хорошо. А ещё лучше после, когда домой приедешь. Сонливость слетает, усталость, творить хочется и жить!
– А вы творите что-нибудь? – поинтересовалась Марина.
– Да нет, – усмехнулся Борька. – Бог миловал!
– А чем занимаетесь?
– Ну, как... – задумался Борька. – В прошлом – лётчик-пилот. Летал на ТУ-134. А сейчас, у меня лесопилка, столярка, станки. Занимаюсь лесозаготовкой, переработкой.
И,  заглянув в самую глубину её очаровательных глаз, спросил:
– А ты, Марина?
– Проректор университета, гуманитарий.
– Вот как! – подскочил от неожиданности Борька. – Всю жизнь с дураками тружусь да блатными, а тут – проректор! Наверное, кандидат ещё?
– Профессор, доктор наук.
– С вами на Вы… или как? – растерялся Борька.
– Да ладно, – принимая от барменши кружку пива, успокоила его Марина. – Как начали, так и общаемся.
Время… Его всегда нам не хватает, порой даже катастрофически. У Марины закончилось пиво, у Борьки чай. И вот Марина уже села в свой автомобиль, но на прощание приветливо, как другу, оставила Борьке свой номер телефона, с улыбкой сказав:
– С вами интересно, звоните, если скучно будет.
«Вот так, – размышлял Борька, следуя к себе домой, и, наверное, впервые за долгие годы он не был полностью сосредоточен только  на  продуктах для матери, сиделках, налогах по предприятию, зарплатах и деньгах. Он ехал и вспоминал каждую минуту общения с новой знакомой. Жизнь редко кому стелет зелёный ковёр,  как-то всё пёстро, шатко. Но для Борьки зелёная дорожка в этот день была услужливо постелена её величеством судьбой.
Но стоило лишь войти в дом, как война с сиделками началась вновь. Валя, медсестра из больницы, мирно кормила мамочку перед сном. С порога Борька глянул на стол, на кружку с молоком, и спросил:
– В молоко водички плеснула?
– Плеснула, – не оборачиваясь, ответила Валя.
Борька протянул руку к кружке, сделал глоток – лёд!
– Ну?.. – грозно посмотрел он на сиделку. – Мать так хрипит простужено из-за тебя?
– А я и забыла подогреть, – равнодушно ответила она, не отрываясь от кормления.
– Себе-то не забываешь подогреть или своим деткам! – рыкнул Борька, прохаживаясь из комнаты в комнату.
Они все разные, эти сиделки. Одна c умным и серьёзным видом всё выполняет формально. Другая критикует остальных сиделок, но сама оказывается ничем не лучше. Объединяет их один принцип: никогда по настоящему не работала и работать не буду.
…Зима была в самом разгаре. Морозные узоры на окне, снежные шапки на крышах, суетливые сороки мечутся с крыш на забор, выглядывая себе что то съестное. Лыжи. Уже лет двадцать как пристрастился к ним Борис. Началось с того, что решил приучить к ним дочку, купил две пары лыж, дочке – костюм красивый, в итоге оба они стали поклонниками этого вида спорта. Бежал свой пятак километров по лыжне Борька, считал беличьи следы, дышал. Сорок минут такой разминки – и заряд бодрости на весь день. Хорошо ведь, когда градусов в тридцать ты после лыжни плюхаешься на сиденье своего автомобиля, снимаешь шапку, а голова твоя в поту, мокрая. После лыжни – в офис, рабочие дела, потом домой. Роза вечером приходит к матери, хоть какую-то живинку несёт в себе, какая то сила в ней есть, энергетика. После неё остаётся такой шлейф – желание улыбаться, радоваться.
– Приветик моя хорошая, – с порога заворковала Роза и, улыбаясь, направилась к матери, приподняла её на постели, –  помассирую тебе сейчас спинку и плечи, чтоб не колило. Так… Теперь загиби ножку, хорошая, и разгиби…
Борька слушая её речь с радостной улыбкой, ничуть не злясь на эти сумасшедшие  обороты. А Роза уже посадила бабулю на край дивана и, поглаживая ей спинку, продолжая приговаривать:
– Книжку про тебя напишу, хорошая, и никому не покажу, тебе только.
«Нобелевскую сразу возьмёшь, если таким вот языком напишешь», – подумал Борька. А Роза работала, на коляске перевезла мать на кухню, кормила её, приговаривая:
– Вот накормлю тебя сейчас и к дедушке поеду! Порядок у него наведу, в стирку бельё закину, чистенькие будете у меня.
«К дедушке у неё почему-то  больше тяги, чем к бабушке, но это, наверное, и естественно. Дедушка ведь мужчина!»– подумывал про себя Борька.
Болезнь отбирала у матери последние эмоции, она могла, пожалуй, лишь только слушать, что ей говорят, не более.
Закончила уход за матерью Роза, Борька кивнул ей, и поехали к отцу, по дороге заскочив в магазин, чтобы прихватить старику вкусняшек. Хотя главной «вкусняшкой» для него была Роза. После девяноста лет отец перестал выходить в посёлок. Дом да огородик были ареалом его обитания. Вот здесь, в огородике, у снежного сугроба и застали они его,  жизнерадостного, оптимистичного пенсионера. Борька общение начал с шутки, которая всегда нравилась отцу:
– Дедушка!
– А, сына! – хитро прищурился отец, зная, какая дальше последует реплика.
– Хрен тебе, не хлебушка!
С весёлым задорным смехом зашли они в дом. Борька выкладывал на стол продукты, а Роза вручала деду прописанные врачом таблетки. И этот дед - ловелас не видел вокруг ничего и никого, кроме своей Розы. Движения, юмор, мысли – всё было вокруг неё. И прежде чем проглотить таблетки с её ладошки, он поцеловал каждый пальчик её руки.
Роза, не теряя времени, принялась за уборку. Дед везде следовал за ней, не давая ей сосредоточиться на деле:
– Ну, Роза, – причитал он, – когда ты придёшь ко мне не поломойкой, а моей, а?..
 Ухмылялся Борька, посматривая на них, убеждаясь в том, что любви все возрасты  покорны. Вот вам, пожалуйста – девяносто лет, а что творит!..
– Ну что тебе ещё надо? – забалтывал Розу дед. – Жили бы с тобой, пельмени бы лепили. Я стихи буду тебе рассказывать, на баяне играть. Переходи ко мне! Спать теплее будет.
– Так ведь это грех, дед! Что Бог-то скажет?
– На то и Бог, чтоб грехи отпускать, – не моргнув глазом, парировал  отец. И продолжал натиск:
– Освободи для меня как-нибудь, Роза, вечерок! Посидим, поговорим, посмеёмся, пельменей налепим да под коньячок потом?..
– Мы налепим с тобой, – хихикала Роза в ответ, – что потом не разлепишь!
Борька слушал его, сравнивал свои шестьдесят и его девяносто, этакую пропасть времени, и подумывал: «Интересно, отчего у него такая энергетика, такая сила? Не потому ли, что всё свободное время он проводил на природе, всю жизнь был в труде в творчестве, писал стихи, играл на баяне?  Каждый прожитый им день был как одна секунда.
Роза закончила уборку, накинула куртку и сказала:
– Ну что, мой милый, до завтра! Завтра в баню тебя повезём!
– А ты мне спинку пошёркаешь? – не унимался дед.
– Везде пошёркаю, – пообещала Роза и выскочила на улицу, а там обернувшись, шёпотом сказала:
– Опять меня всю общупал.
– И даже там?
– Не…везде, но кроме одного места! – поучительно поправила его Роза на своём бесовском наречии.
– Ну вот! – усмехнулся Борька, – ещё одно доброе дело сделали, дедушке настрой подняли.
– А у него он и не падает никогда, – возразила Роза, явно защищая своего подопечного.
Всегда чувствуешь облегчение, когда знаешь, что с твоими родителями всё хорошо. Радовался и Борька, и мысли его все чаще возвращались к Марина, с которой познакомился в бассейне. «Позвоню ей завтра, – решил Борька, – может, и встретимся, душа-то праздника хочет. Сколько можно собирать этих дам лёгкого поведения, хочется и серьёзного чего-то».
– Чего тебе не хватает больше всего в жизни? – спросил Борька Розу, подвозя её до дома.
– Как – чего? Денег, конечно, без них настроения нет.
– Эх, – грустно ответил ей Борька, – значит, ты, Роза, не можешь радоваться жизни вообще – и с деньгами, и без них?
Колёса, скрипнув по свежевыпавшему снегу, остановились у подъезда Розки.
– Пока! – на прощанье сказала она и выпорхнула на улицу.
«Энергетики у неё – хоть отбавляй», – подумал Борька, поглядывая вслед бегущей Розе.
Рука потянулась к телефону, позвонить Марине:
– Привет!
– Привет! .
– Как настрой на хороший ресторанчик? – сразу перешёл он к делу.
– На ресторанчик – никакой, а вот посидеть можно, – печально сказала она и, чуть подумав, предложила, – можно и у меня, обстановка позволяет…
– И когда?
– Да хоть сейчас, адрес тебе сейчас пришлю.
– Жду, – ответил Борька.
И как будто солнце ярко засияло в его душе. «А что, – радостно подумывал он, – Марина – настоящая женщина, она как раз и знает, как мужичка - дурачка к себе в сети запутать. А я с удовольствием соглашусь быть таковым дурачком».
 Впервые за долгие годы в груди застучало взволнованно сердце, мысли забегали, перебирая в уме цветочные магазины, в желании удивить девушку невиданным букетом. Он оделся в парадный костюм, не забыл и о парфюме. С удовлетворением оглядел дом, в котором царили покой и порядок, сел за руль автомобиля и подумал с радостью: «Прости, Марина,  что в  тебя влюбился хулиган!»  Включил скорость, и машина повезла его к новому счастью. Вот только к счастью ли? Время покажет.
С выбором роз Борька никогда не мучился, заезжал в любой киоск, выбирал пяток свежих крупных бутонов, обёртывал прозрачной плёнкой – и готово. Так и теперь. Белые, душистые, едва распустившиеся бутоны лежали на заднем сидении авто. А ещё коробка конфет и шампанское – обычный стандартный набор.
Вот и новенькая высотка Марины:
– Какой номер квартиры? – уточнил он по телефону, прежде чем нажать кнопку домофона.
– Сто семнадцатая.
– Как?.. – аж поперхнулся Борька.
– Сто семнадцатая, жми, – повторила Марина.
Вот так, бытие определяет сознание. Имеющий дела на лесопилке с лицами, отбывшими срока, Борька усвоил цифру сто семнадцать как статью старого уголовного кодекса СССР за изнасилование.
– Спасибо! Какие красивые, мне таких ещё никто не дарил! – Марина приняла букет роз и пригласила Борьку пройти.
Однокомнатная квартирка. Чисто. Немного мебели, книги, на стенах – фотографии в рамочках. Марина поставила цветы в вазу, Борька достал   шампанское.
– Ты не голоден? – вежливо спросила она гостя.
– Спасибо, сыт,  – вежливо отказался Боря и открыл шампанское. – Мне бы  чайку, за рулём ведь.
– Есть и чаёк, настоящий, из Абхазии, – проговорила Марина и пошла на кухню.
Вот так, шаг за шагом, начиналось их знакомство – Борьки, авантюриста по жизни, и Марины – гуманитария, педагога, человека из учёной среды. И такое бывает: разные люди, разные взгляды, но именно это и сводит их вместе.
Марина налила Борису чай в красивую чашку, он наполнил её бокал шампанским с играющими пузырьками. И разговор пошёл. Марина внимательно слушала его, подперев изящной рукой подбородок. Борька поражал её воображение чудовищными рассказами из своей бурной жизни. В какой-то момент он пожалел, что слишком уж откровенно говорит, но что уж там, была не была! Рассказал он и про Алсу.
– А вернуться к ней не пробовал? – спросила Марина.
– Сколько ни возвращайся к разбитому корыту, она крепче не станет! – не задумываясь, ответил он.
Закончился чай, выпит и бокал шампанского. А Маринины глаза – красивые, горящие, умные – неотрывно следили за каждым его жестом. Кажется, от её взгляда ничто не ускользало.
– А ты всегда такая внимательная? – спросил Борька.
– Не знаю, – в замешательстве ответила Марина. – А что, я внимательная? Хотя… мне всё очень интересно, потому и слушаю так.
Любовь – она, наверное, как океан, сколько ни пей, не выпить. Любовь уже лучилась в его душе, и казалось, это навсегда.
Борька улыбнулся на пытливый взгляд Марины, встал и сказал:
– Сколько ни смотри в твои глаза, не насмотришься. Пора и честь знать.
– И твоих рассказов не наслушаешься, как в кино – смотри и не оторвёшься…
В смущении Борька пятился к двери, делал какие-то улыбчивые гримасы. Кое-как напялил куртку, кепку и, продолжая что-то бормотать на прощанье, вышел на лестничную клетку.
Вот так, любовный дебют состоялся. Как инопланетянин, Борька рулил домой, проигрывая всё, что произошло в этот вечер, ещё до конца не сознавая, что втрескался в Марину по самые уши. Всё остальное стало Борьке неинтересно, остального просто не было.
Он придумывал всё новые и новые поводы для встреч с Мариной, и до чего только не додумывался!
– А давай, Марина, на выходные слетаем в Москву, там спектакль клёвый в театре сатиры, друг мой – артист, мы после спектакля к нему с коньяком в гримёрную…
– Нет… – отвечала Марина, – мне дома хорошо, а все поездки я планирую не меньше чем за полгода. Ни с того ни с сего я никуда не выезжаю…
– В Челябинске ресторан новый открыли, такая кухня шикарная! – изобретал очередной повод Борька. –  Московские артисты туда приезжают, поехали, расслабимся, двадцатилетними себя почувствуем.
– Нет, – отвечала Марина, – терпеть не могу пьяные компании.
Как быть, как ещё привлечь её внимание? Борьке жалко  было себя до слёз.
Ещё пара банальных встреч. Первая – в кафе, вторая – у неё дома. Засиделись, выпили коньячка, ночевать остался, постелила она ему на кухне. И опять – неделя СМСок, его предложений и её отказов.  Не выдержал Борька, отправил ей такое СМС-послание: «Я знал, что не смогу добиться твоей любви, но я старался. Увы! Спасибо тебе за всё хорошее. А дальше, я сильный, выстою».
В ответ пришла милая СМСка от Марины: «Зря ты так, Борис! Ведь между нами ничего не было и не могло быть, лишь только потому мы друзья. Я ведь не смогу через себя перешагнуть, если у меня к тебе ничего нет…»
«Конец! – сказал себе Борька. – Не буду волочиться за ней! В запой не уйду. А вот пятёрочку на лыжах пробегу, а может, и десяточку». И, со страстью отталкиваясь лыжными палками, кричал на весь лес:
– Иззыди из меня, иззыди!
Сминал её облик в своей душе, топтал, коверкал, скрипел зубами, давал нагрузки на организм, остервенело летя по лыжне, сбавлял скорость лишь только когда чувствовал в горле привкус крови. Вот такая она, любовь, злая. А добрая и счастливая она лишь только под пером поэта да в песнях русских.
Наверное, дня три прошло, а показалось, что целая вечность. Борька увлёкся работой, новым оборудованием, занялся отцом и матерью. Роза пожаловалась опять, что отец покоя не даёт, всё сватается да обжимает её.
– А как не обжатая-то по посёлку ходить будешь? – отшучивался Борька.
И работы подвалило. Отчитывать пришлось Пистолета – два месяца в запое был. Хороший бригадир, всё видит, всё учитывает, не ломаются у него станки. Болтун он только по природе, отсюда и кликуха у него – Пистолет. Посмотрел на него Борька, на его радостные глаза, и простил ему запой, поставил в смену, а сам думал: «А всё-таки, действительно, есть социальная разница в обществе. К примеру, Марина и Пистолет – два полюса. В менталитете Пистолета – или работать, пахать, или пить. Ценностей духовных у него никаких нет. На картины не смотрит, кроме как на вырезки из журналов с обнажёнными девицами. И Марина – интеллигент, эрудит, от слова «на хрен» краснеет. Театр, выставки, встречи у неё на первом месте. Ну, и, понятно, цветы, светская жизнь…»
Фантазировал Борька, пытался представить их вместе и думал: «Нет, Пистолет, не твоя это песня – Марина. Ты просто её не потянешь. Ни деньгами, ни интеллектом. Животной мощью твоей физической её не проймёшь! А то, что ты считаешь, что смог бы жить и с королевой,  – это всего лишь на всего сон бедняка, в котором ты явился самому себе не пропойцей, а королём. А далеко ли я, пистолет, от тебя ушёл? Тоже ведь не потяну. Ясно это, но всё равно горько осознавать себя отвергнутым! Интересный закон вырисовывался. Если, к примеру, ты с дамами просто развратничаешь, то как-то всё просто и душевно получается. А вот когда ты за ней начинаешь ухаживать и отдавать частичку своей души, то возникают проблемы, она тебя отвергает, и не просто отвергает, а начинает это делать показательно, как Марина, писать СМС: «Я не могу с тобой спать, не могу переступить эту черту»…. Какая-то чёрная пропасть образуется от этого».
«Да ладно, отмахивался, приступим к другому плану, не на одной Марине жизнь замыкается! Сегодня вечером в город наведаюсь, пора за женщин браться по-настоящему, а то какой-то пробел образовался. Так можно и монахом стать. Кто-то ведь скучает из девушек по душевной мужской теплоте, а у кого-то – избыток женской теплоты, который почему-то не расходуется. Тоже нехорошо…»
Наконец-то всё заработало и на лесопилке. И дома, у матери без сбоев всё шло, сиделки работали, отец не беспокоил, Роза делала своё дело.  Пора и расслабиться, – решил Борька, собрался вечерком и взял курс на город. Спешил, выхватывая светом фар силуэты пешеходов, названия остановок. Да и как не спешить, его город сегодня! В кармане лежала банковская карточка с миллионом на счету. Улыбаясь самому себе, Борька подумывал: «А ведь могу же спокойно потратить этот миллион и на себя, и на своих дам, да куда захочу!» Ликовал он и ловил себя на мысли, что хоть как-то возвысится над этой Мариной, которая так холодно отвергла его чувства и его самого. Мысли неслись вперёд, оправдывая его порыв, и он представлял, как купается в дорогих бассейнах с красивыми дамами, как громко они смеются в дорогих ресторанах, сидят на спектаклях, а после – опять в ресторан. Так-то оно так, красиво всё, но без души. Серьги с настоящими бриллиантами им не подаришь, в лучшем случае их удел – флакончик духов из ЛЭтуаль, набор какой-нибудь – и до свидания, до следующих выходных. Но и это хорошо».
Встряхнула Борьку эта неожиданная и неудачная любовная интрига. Побывал на самом дне сердечной боли, хотя и на вершине побывал этого сердечного праздника. И когда всё осталось уже позади, за исключением чего-то совсем незначительного – слабенькой надежды да побаливающего время от времени сердца, то понял, что изменился он, другим стал, может, чуть лучше. Дай Бог!
Холодно и расчётливо заработала голова в бизнесе, в обиходе, в общении с друзьями, и жизнь стала какой-то свежей, наполненной надеждой на что-то лучшее, и самое главное – всё преломлялось через призму улыбки. Ну, а мы, читатели, должны понимать, что это – всего на всего рассказ, читая который, вживаясь в дела героя, мы должны или ругать его, или переживать за него, а может быть, сопереживать и верить в Пасху – Воскресение.  Вспомним героя библейского Моисея,  как вёл он из плена египетского, из темноты народ Божий. Сорок лет водил его по пустыне жаркой и вывел, наконец, на свет Божий, на земли благодатные. Давайте верить в то, что и  герой наш Борька тоже выйдет из темноты и плена греховного, и праведная жизнь придёт к нему. Осталось лишь только подождать и дочитать этот рассказ до конца.
«Кому-то ведь везёт в жизни! – размышлял Борька. – Везучему по молодости девственниц много попадается, штук пятнадцать изведёт, пока женится. А кому-то разведёнки всё попадаются, с детьми, да не с одним. Что лучше – не поймёшь, ответ на всё даёт время, а мы так, попутчики, получается, в этой жизни».

9.
Как бы старательно не изгонял Борька из души Марину, всё равно мысли возвращали к ней, в особенности, когда появились первые улицы её города. Чтобы излечиться от любви, рецептов нет! От жжения в сердце, от эмоциональной и душевной боли лекарств и утешения не придумали. Исцелением может быть только исход – или победный, или провал.
Машина ехала по городу, светились огнями проспекты, вот и центр с галереями и ресторанами. Казалось бы, должен закипеть в душе праздник предстоящего разгула. Но тут зазвенел телефон. Не глядя на экран, Борька нажал кнопку и сказал:
– Слушаю.
– Привет, Боря! – услышал он голос Марины. – Как твои дела? Хотела тебя упрекнуть.
– Говори, – грустно ответил Борька.
– Если девушка не захотела с тобой спать, это же не значит, что с ней надо прекратить общаться! Девушке же бывает грустно, а кроме тебя, развеселить, оказывается, и некому.
Как гром среди ясного неба этот звонок! Мысли смешались, планы на вечер рухнули, и чтобы собраться с мыслями, Борька сказал:
– Я перезвоню тебе, сейчас припаркуюсь, еду по городу, – и отключил телефон. Припарковался к обочине дороги, потёр пальцами виски, стараясь успокоиться, и подумал: «Неужели это – милость Божья? Неужели это есть и будет та неисчерпаемая любовь? Сколько же я выстрадал из-за неё! Осталось её лишь только взять, только как? Уже боюсь ведь!»
А мысли опять несли его в прошлое, возвращая к пережитым сомнениям: «Почему Алсу да и другие женщины ушли из моей жизни? Они ни в чём не хуже Марины. Такие же милые и забавные, требовали ничуть не больше, казалось бы, каждая, с кем у меня были отношения, – богиня души. В чём же причина крушения отношений?»
Так и не найдя ответа на этот вопрос, он  позвонил Марине:
– Аллё! – послышался, как из рая,  её голос.
– Могу подъехать прямо сейчас, – сказал Борька, – вот только чем займёмся? Подумай, Марина, у меня мыслей пока на этот счёт никаких!
– Это не сложно, – сказала она, – подъезжай!
– О кей! Ровно через пятнадцать минут я у твоего подъезда.
Поглядывая на пешеходов, радуясь вместе с ними этому зимнему городскому вечеру, Борька покатил к Марине. Вот и улица её, а вот и дом. Машина везла своего хозяина на свидание, в предвкушении которого всё тело его, всё дыхание наполнялось каким-то необыкновенным нежным трепетом.
Повиляв между рядами поставленных во дворе машин, подкатил он к её подъезду, из которого, как снежинка, выпорхнула та, которая приводила в трепет не только его тело, но и душу.
– Привет! – сияя улыбкой, Марина села на переднее сидение.
– Рад тебя видеть, – ответил Борька. – Какие наметим планы?
– Поехали в центр, погуляем там, – предложила Марина, – забежим куда-нибудь, чайку попьём. Вот и все планы…
«Точно, – подумал Борька, – какая она молодец. Никаких модных ресторанов, редких кухонь, ходи да общайся, на людей посматривай».
– Поехали, – ответил он, – я только за, – и стал выбираться из тесного Марининого двора на широкие  городские проспекты.
Хорошо, когда мечты сбываются!  Ещё какое-то мгновение, на одном дыхании Борька проехал по ярко освещённым улицам, удачно припарковал машину, а вот и памятник Ленину на центральной площади города.
– Ну вот, Марина, город у твоих ног!
– И не только город, – улыбнулась Марина, – но и самый лучший на свете мужчина сегодня в моём распоряжении!
Борька захлопнул дверь своего авто, шагнул вслед за Мариной и расплылся в улыбке. Никогда ещё счастье так не будоражило его душу. «Так оно и есть, – думал он, – не отведав горького, не оценишь сладкого!»
Глядя со стороны на самого себя и Марину, он, наверное, первый раз в жизни так торжествовал, шутил, заигрывал с гуляющими горожанами, фотографировался у памятников, затаскивал Марину погреться в кафе и бары, заказывая ей вкусные коктейли. Наступил для этой милой пары триумфальный момент жизни. Аккордами духового оркестра пьянило их сознание того, что стали они маленькими и смешными, но до самых кончиков волос счастливыми.  У кого-то так бывает раз в жизни, у кого-то – два, а у кого то… Но про это ни Борька, ни Марина не думали и не следили за временем. Они уже пели в караоке, изрядно захмелевшие от различных напитков, принятых во множестве заведений. А между тем время приближалось к четырём  утра. Вот так-то бывает: когда мужчины ездят к дамам на свидание в другой город, а женщины кидаются к мужчинам на грудь, жизнь продолжается. А когда это уходит, остается только скучно  доживать оставшиеся годы. Поэтому такие минуты нужно ценить так, как мы умеем ценить ювелирные украшения.
– Момент истины, – объявила Марина, – мне завтра на работу, поехали ко мне спать! Хотя бы часика два.
Борька кивнул официанту, услужливо склонившему голову, и попросил его подать к подъезду такси.
Дома Марине указала Борьке место на кухонном диване, щёлкнула выключателем, и в квартире воцарилась тишина.
Утренний сон пролетел незаметно, как секунда. Только вроде бы ложился на новом месте, как уже утро, хотя на улице ещё темно. Пикнула в телефоне СМС: «Кофе на столе. Ключ в двери, кинешь его в почтовый ящик. Возьмёшь баночки с овощами, сама делала, стоят на полу». Ощущение, какой- то неловкости витало в душе Борьки, почему-то он взял телефон и послал Марине СМС: «Такое впечатление, что я нахожусь не у своей девушки, а бабушки в гостях».
«ЗдоОрово! – отписалась Марина.
Борька глянул в окно, на светлеющее небо, и подумал: «Ещё вчера был воздыхателем, а сегодня утром уже чувствую себя хозяином! Поеду», – решил он, перешагнув было через Маринины баночки, но замер, вспомнив прошедшую ночь, приключения в вечернем городе, и снова сел на диван. На какое-то мгновение ностальгия облаком окутала его душу, и стало грустно до слёз при мысли, что он захлопнет сейчас её дверь, возврата к которой никогда уже не будет. Нет, уходить ему совсем не хотелось. Рука потянулась к электрическому чайнику, щёлкнула кнопкой, после взяла телефон – и  палец отстукал новую СМС: «Хозяйничаю у тебя на кухне, кофе готовлю!»
«Молодец! – прилетел ответ. – Давно на моей кухне мужчина не хозяйничал!»
Он взяла баночку с кофе, в шкафчике нашёл чашечку, сахар, смешал всё, из булькающего чайника налил воды и, уловив аромат крепкого напитка, улыбнулся, вспоминая чудачества вчерашнего дня. Разглядывая убранство её кухни, восхищаясь изящными тонкостями кухонного уюта, вдруг потупился, представ её перед реальностью встречи с «разбитым корытом» его жизни. Дом, больная мать, сиделки, лесопилка – как она ко всему этому отнесётся? Хочешь – не хочешь, а «разбитое корыто» – это твоя жизнь, и после каких-то сиюминутных радостей ты неизменно  возвращаешься к ней.
Допив кофе, Борька вздохнул, взял баночки, оставленные ему Мариной, и закрыл за собой дверь. Праздник кончился. Прогрев машину, он не спеша покатил по городу, поглядывая на прохожих, направляясь к посёлку – месту, где происходили и происходят все знаковые события его жизни.
Облик Марины стоял у него перед глазами. А он раздумывал, философствовал, спрашивал кого-то: «Неужели страсть к ней может куда-то уйти? А если уйдёт, что дальше? Не было ещё у меня такой сильной страсти, не было! Раньше, особенно после тридцати, мог с одинаковой силой и искренностью любить сразу трёх женщин. А ведь может же быть здорово даже и без секса!» – сделал для себя вывод Борька.
Вот и посёлок. Дом, работа с её проблемами, с чиновничьими препонами, как тряпка со школьной доски, стёрли тот душевный восторг, который он испытал только что. Началась обыденная жизнь, и, как обычно, за секунду пролетел день. Точно звонок в театре, к вечеру запищал телефон, звонила Роза:
– Борька,  к мене езжай, днюху «сплавляем», папка твой, тут сидит с нами!
– Ёпрст!.. – выругался Борька, но что сделаешь, опять к машине. взял курс на магазин, надо ведь хоть что-то купить имениннице. Походив у стеллажей с товаром, выбрал красивую сковородку. Снова в машину и к деревянной двухэтажке Розы. Как молодого, пружинистыми скачками, ноги занесли Борьку на второй этаж, к двери, из-за которой неслось благоухание  именинных кухонных ароматов – заходи, не ошибёшься. Вот так-то вот, умеют на Руси кашеварить все, от бедного, до богатого! Потянул дверь на себя и зашёл, Роза уже встречала:
– Заходи, Борька!
Нравилось ему, что, несмотря на внушительные года и довольно высокий социальный статус, с ним все разговаривали на «ты». И сходу, приобняв Розу, сказал:
– С днюхой тебя, дорогая! Радости жизни тебе побольше, настроения и много - много улыбок! А это сковородка тебе, чтоб вместе с картошкой и мясом на ней счастье выпекалось! Идёт.?
– Идёт, идёт! – радостно смеясь, ответила Роза.
– Ух ты, какой бабник! – услышал Борька голос своего отца. А вот и сам он, смеющийся, во главе праздничного стола.
– Садись! – показал отец на свободный стол рядом с собой. Ну что остаётся сыну? Конечно же, сел. Стол ломится от угощений. Большое блюдо с селёдкой под шубой. Глубокая чаша отварной картошки, политой растительным маслицем с пережаренным лучком. И ещё селёдка – порезанная, красиво разложенная на тарелках. За горячее пошли куриные окорочка – неизменное блюдо российских застолий. И вино,бутылок пять.
– Как, именинница, пригубила? – строго спросил Борька.
– Не, – возразила Розка, – кодировка так действует, что нюхать даже не могу, ни вино, ни водку! Спасибо тебе, Борька!
«Чистенькая квартирка у Розы, – отметил Борька, – она из тех хозяек, про которых говорят: «мимо соринки не пройдёт. Не все такие, а если вам попалась такая чистюля, то это – дар Божий, дорожите такой».
Борька налил себе стакан морса, поднял его и сказал добрые слова имениннице:
– Расти, Роза, большой, и не будь лапшой! Замуж выходи, детей расти. Не выйдешь, сам тебя украду. Давай, хорошая, за тебя пьём!
И выпил густого наваристого морса, какого не подадут даже в дорогом ресторане. Все радостно захлопали в ладоши, больше даже не виновнице торжества, а Борьке – столь именитому гостю. Сестра Розы с мужем – напротив, соседка с мужем, отец Борькин – вот и все приглашённые. Вкусная селёдочка под шубой, съел он и куриный окорочок. И тут Роза предоставила слово соседу:
– Давай, скажи-ка слово, молчишь тут!
Сосед неторопливо налил вина себе, жене, взял рюмку, встал и произнёс:
– Хочу сказать… – и задумался. Думая, мучительно сочиняя тост, морщась в досаде, так и ничего не придумав, наконец произнёс:
– Ну, я выпил!
Опрокинул рюмку и сел. Такой у нас народ – не силён в слове.
И тут отец, подхватив у соседа эстафету, встал и заявил:
– Вот я сейчас скажу про Розу золотую! Имею право вполне, девяносто два уже стукнуло! Приходит Роза ко мне, чистоту наводит, мне старому помогает. Скажу вам честно, за девяносто два года своих такую идеальную  только сейчас встретил. Вот придёшь ко мне, Роза, не как поломойка, а как женщина – моею будешь на всю жизнь. – И, подмигнув ей, добавил, – а кто кого переживёт, мы ещё посмотрим!
Гости, улыбаясь Борькиному отцу, – мол, давай, давай! – дружно выпили. А Роза, не унимаясь, предоставила слово своей сестре:
– Ну что, сеструха, скажи хоть что-нибудь.
Сеструха, помедлив, встала и, пошевелив губами, подобно  предыдущему оратору, сказала наконец:
– За тебя, Роза!
Выпила до дна и села.
Непростое оно, его величество Слово! Не каждые владеет им, да и не каждый стремится овладеть, отсюда и такие короткие тосты.
Ну, а дальше пошли уже совсем другие разговоры.
– А где Чешун-то? – поинтересовалась сестра Розы.
– Как – где? – эмоционально отозвалась Роза, – закрыли его! Не знала, что ли? В город поехал зачем-то, шабашку нашёл – ГАЗель загрузить. Нес железяку и задел дорогую машину, царапнул её. Хозяин увидел, выскочил да как отметелил его, два зуба выбил. Ну, а Чешун приехал в посёлок, отлежался два дня, а после уехал в город и поджёг эту машину. Под камеру попал, его и замели. Не знаю, сколько продержат.
– А Ёрш освободился, не слышала?..
«Да… – заскучал Борька, – пора собираться». И, глянув на отца, спросил:
– Ну что, жених, поедешь домой?
– Не,– отмахнулся дед, – с молодёжью ещё посижу.
–  Счастливо оставаться, настроения вам хорошего, – откланялся Борька и в сопровождении Розы направился к двери.
– Если кто из сиделок запьёт, звони сразу мне, – строго - настрого наказал он ей.
Вот и дом, дворик с беседкой, веранда. Мать уже не могла ходить, её подкатывали на коляске к гладильной доске, с двух сторон поднимали, упирали локтями в доску, и так пятнадцать минут. После такого упражнения везли  на кухню – кушать. В целом полтора часа в день ей нужно выстоять, чтоб не пошли пролежни. Вот такая штука старость.
«Борт порядок» – так докладывает диспетчеру экипаж воздушного судна, когда находится в воздухе. Облегчённо вздохнул Борька, убедившись, что дома всё в порядке. Дзинькнул телефон. Конечно же, звонила она.
– Ну как ты? Мне было тяжело, кое-как день выдержала!
– Я поспал маленько, – доложился Борька, – целый день в суете.  Работаю, дома контроль веду. И вчерашнюю ночь вспоминаю.
– Я тоже! – он почувствовал, что она улыбается. – Когда снова приедешь?
– Не знаю, – ответил Борька, – нужно спланировать, чтоб не так, как тогда, не выспавшись, на работу идти. А чтобы всё было красиво, с цветами и музыкой. И без оглядки на завтрашний день.
– Может, ты совсем переедешь ко мне? – озадачила Борьку Марина неожиданным вопросом.
– Нет, – не раздумывая, произнёс Борька. – Я – птица свободная, как орёл, в неволе не смогу.
Потом, по окончании разговора Борька задал себе вопрос: «Что это такое? Опят конец? Снова начнётся знакомая песня: «Ты меня не любишь! У тебя своя жизнь, а у меня своя! Я для тебя ничего не значу!» А рядом появятся ещё более красивые, чем она…»
С такими мыслями Борька уснул. Разбудила его рано утром Муська, запрыгнула Борьке на грудь и, уставившись ему в глаза, будто спрашивала: «Ты где блудил? Без тебя мне сырой говядины не дали ни кусочка!» Улыбнулся ей Борька, потрепал за бока, погладил и пообещал:
– Конечно, сейчас тебя накормлю, не всё же мне одному жировать!
Лучики солнца простреливали сквозь занавески, говоря: «А вот и мы, предвестники весны, зима-то скоро кончится!»
«Ну, всё, – улыбнулся Борька, поглядывая то на Муську, то на лучики, – хватит валяться, надо вставать».
Не успел и чашки кофе выпить, как загудел телефон. Начинался новый день.
Быт, работа – это беспощадный монстр, пища которого – душа, аура человека, его эмоции. Спеша на работу, выдерживая её натиск, мы забываем порой про её величество душу, меняем её на цифры, на тонны, отчёты, таблицы, да мало ли на что…
Пролетел месяц, за ним – другой, а потом и год. Борька разрывался  между бизнесом, домом, родителями и Мариной, с которой всё шло на удивление ровно. Вот только куда-то пропала Роза. Говорят, продала квартиру и уехала в Тульскую область, вроде бы там кто-то умер из родственников, и ей достался дом.
«Что ж. – узнав эту новость, подумал Борька, – каждый имеет право на личную жизнь. А там дом с садом, солнце, которое поярче светит, чем у нас, на Урале». Отцу подобрал другую сиделку, старик и к ней начал подбивать клинья, пустил в ход свои стишки, прибаутки да песни.

10.
Уладив домашние дела, Борька сел в машину, чтобы ехать к Марине. В планах на выходные – горячий бассейн под открытым небом. На пассажирском сидении лежала коробочка с бриллиантовыми серёжками – это, наверное, первый по-настоящему дорогой подарок за всю его жизнь. Борька улыбался в предвкушении Марининой радости, представлял, как загорятся её глаза. В каждой серёжке камень в полкарата, в паре – карат. Борька гордился собой и считал, что имеет на это право. «Ты знаешь, Марина, – мысленно разговаривал он с ней, – бриллианты девушкам дарит тот мужчина, который при неудачах не плачет, в прорубь не бросается, чтоб с жизнью расстаться. Дарит тот, кто крепко стоит на ногах и умеет думать своей головой, у кого между лирикой и делом расстояние в одну секунду»
Интересная она была, эта Марина, с противоречивым характером, сравнимым с бабушкиной комнатой, в которой вещи были попрятаны по разным уголкам, и она о них порой забывала, а когда находила через много лет, радовалась: «Иди, Борька, сюда, кофта нашлась!»
Марина была из тех, кто и сегодня искренне верит, что может угадать,  под каким колпачком у «напёрстника»  лежит шарик. Рассказывала, когда в детстве вещи покупать ходили на рынок, а там «напёрстники» народ облапошивали, она всегда тянула маму сыграть с ними:
 – Давай. мам, мы точно выиграем!
 Это говорит о её азартности. Казалось бы, какое противоречие: проректор университета – и азартный игрок! Для неё идеальный муж – это тот, кто сидит всё свободное время дома, умеет зарабатывать деньги, а она ходит по магазинам и тратит их. А дома от него вдоволь получает секс. Деликатесные продукты никогда не выставлялись ею на стол, а съедались гордом одиночестве, в обстановке вечерней тишины.
Как то Борька спросил её:
– Не пора ли тебе продать диван и купить новый?
Ответ не замедлил себя ждать:
– Вот и купи его, Боря! Что есть в моём доме – всё продается!
Как-то после ресторана Марина задала ему этот вечный женский вопрос:
– А ты действительно любишь меня?
– Нет, – с иронией ответил Борька. – Ты всего на всего моя игрушка!
– И когда она тебе надоест, ты её выкинешь?
– Никогда, никогда, – испуганно приобнял он Марину. – Никуда   не отпущу и не отдам никому.
Каждый раз, приходя к ней и уходя от неё, понимал, что привязывается  к ней всё больше и больше. И каждая новая встреча опутывает его, как опутывают лошадь длинные путы. Порою чувствовал он себя в её квартире, как дикий олень в неволе, метался, мечтал о свободе, но уйти не мог.
Интересно, что даже её отрицательные черты, такие, например, как жадность, Борьку не отталкивали. Почему-то жадность эта странным образом проявлялась в отношении к продуктам. «Не дай Бог случайно взять с её тарелки кусочек хлеба, не говоря уже о кусочке хорошей рыбки или вкусного мяса. Мужчина для неё – это как телевизор в доме или кухонный стол. Он просто должен быть и принадлежать только ей. Вот такие они, проректоры, на самом деле. Надо же! – размышлял Борька, поглядывая на футлярчик с серьгами. – Бриллианты едут ни к каким-то милым добрым красавицам, а к таким жадным эгоисткам, как Марина. Так оно и есть, а я – всего лишь проводник этих истин. Но как только ты перестанешь своей даме дарить подарки, сразу же найдётся тот, кто их подарит вместо тебя. А если она такая, то почему же я к ней еду? Кто бы знал!» 
Наверное, они притягивались друг к другу как противоположности:  она – из интеллигентной, научной среды, и Борька – мужичок от земли.  Временами ему казалось, что они созданы друг для друга. Хотя это – заблуждение всех влюблённых, которые по-настоящему не вглядываются в объект своих чувств, идеализируют его, не видя реальной картины. Лишь только время включат мышление и расставляет всё по своим местам. И мужчина, остыв, подмечает, что есть женщины намного красивее его возлюбленной, а она, его избранница, красит губки, чтоб понравиться  новому коллеге, забывая в этот момент, есть он – её единственный…
Наконец-то приехал. Марина, как всегда, холодно очаровательна. На кухонном столе – громадное блюдо с фруктовым салатом, играющим всеми красками, бутылка вина, два бокала. Глаза Маринины будто спрашивают: «Ну что же ещё тебе, дорогой?»
«Что ещё!? – вспылил про себя Борька. Не выдавая своих эмоций, он достал из за пазухи коробочку с серёжками, в каждой из которой – камень по полкарата, и поставил её рядом с бокалами.
– Это мне? – спросила Марина.
– А кому же! – самодовольно усмехнулся Борька и стал наблюдать, как Марина осторожно взяла коробочку с золотым оттиском, оглядела её и посмотрела на Борьку с испугано:
– Это что-то… с бриллиантами?
– Да, – кивнул он. – Примерь-ка, а я посмотрю.
– Ну, ты даёшь, – ледяным голосом проронила она и стала своими острыми ноготками открывать коробочку. Как в матрёшке, в одной коробочке лежала другая, ещё красивее, и наконец-то… В изящной оправе из белого золота сияли на весь мир алмазы, огранённые на заводе «Кристал».
Марина смотрела на них внимательно, серьёзно и, видимо, решала про себя, как отнестись к такому подарку: принять, обрадоваться или отказаться, вернуть? А тем временем пальчики её уже достали это восхитительное  творение из редкого металла и удивительных камней, глаза рассматривали серёжки со всех ракурсов. Наконец она проворно продела их в свои ушки, мельком глянула в зеркало и, счастливо выдохнув, сказала:
– Спасибо тебе, дорогой! Мне никто таких подарков не дарил. – И чуть поникнув, добавила, – не только таких, и дешёвых-то никто не дарил.
Открыв бутылку вина, она наполнила фужеры.
– Ну-ка, садись, Боря! Давай за подарок выпьем. Смотри, какой я тебе сделала салатик из фруктов.
– Так это не салатик, это настоящий торт, – хмыкнул Борька и, повинуясь гостеприимству Марины, сел к столу.
Конечно же, всё было красиво – и Марина в своём строгом платье, с бриллиантами в ушах; и фруктовый салат, и вино, и улыбающиеся лица влюблённых. Длилось бы это вечно! Оба деревянными соломинками подхватывают ломтики фруктов, обсуждают оттенки вкуса, попивают вино и радуются. И обоим хочется, чтобы это никогда не кончалось.
Борька разлил остатки вина по фужерам, серьёзно посмотрел на Марину и сказал:
– Вот, Марина, я уже перешагнул черту шестидесятилетия. Наверное, впервые так серьёзно и страстно я ощутил, что такое любовь. Убеждён, что это последний дар Господа Бога моей душе! Давай, Марина, выпьем за  красоту наших с тобой отношений!
На этот раз до рассвета не пришлось им уснуть. Утром, не успели выпить по чашке кофе, начались звонки из посёлка – и от сиделок, и с работы. Особенно ошарашила Борьку  главный бухгалтер его предприятия:
– Вы знаете, Борис, пришла непонятная телеграмма, от какой-то Розы.
– Ну-ка, ну-ка… – всполошился Борька, – прочитайте, пожалуйста!
– Читаю. «Боря, передай отцу мои слова: спасибо тебе, дедушка, за сына. Роза».
Как будто туманом накрыло Борьку, он что-то  забормотал, вспоминая вчерашние слова, сказанные Марине, – что она – его последняя любовь после шестидесяти. А тут любовь и дети после девяноста двух… Ну и дед!
– Тут что-то не так, – сам с собою заговорил Борька.
– Что не так? – видя, что он совсем обескуражен, забеспокоилась Марина.
Вдалеке светили бликами купала Храма Божьего, и первое что пришло Борьке на ум, цитата из Библии:
«Сарра зачала и родила Аврааму сына в старости его во время, о котором говорил ему Бог; и нарек Авраам имя сыну своему, родившемуся у него, которого родила ему Сарра, Исаак; и обрезал Авраам Исаака, сына своего, в восьмой день, как заповедал ему Бог. Авраам был ста лет, когда родился у него Исаак, сын его»(Бытие, 21: 2-5).





Thank you, granddad!
Leonid Babanin

1.
Ah, what a mess our life is! It keeps us going, hurling into trouble, now into moral depravity, now a violent intrigue. Then it pities us and we are on the move again, some seeking salvation in the mosque, others in the church. We pray and ask forgiveness. But once we feel we have reformed somewhat, we fly again into some scrape and madly flounder in it, racking our brain to find a way out. And we take a new route, some to the temple or the mosque, some to a sect, some to a noose over a stool kicked away by the trembling feet.
Life is like a painter who paints pictures of your life since your birth and into the world. Can a man become a participant in and a co-author of this creative process? This is a philosophical issue. From the outside it’s easy to see and speculate whether a man is lucky in life or an utter failure.
The hero of our story, Borka, didn’t watch anybody, didn’t follow anyone. He just lived his life, full of excitement, granted to him by fate or, maybe, by the Maker himself.
Somebody might write a whole novel, a real bestseller, about Borka’s life. For me, however, he was just material for a story, supplying nothing more on account of a small scale of his personality. Thanks a bunch! The struggles of his soul, his absurd deeds, inherent weaknesses and strenuous climbing up the hill in search of salvation – those were the fabric of his life. But one thing at a time. 
The beginning of Borka’s life journey was thrillingly successful. He was born into a close-knit family and grew up under a vigilant supervision of his parents. He finished school and entered the Aviation College in Kranokutsk. After years of training, Borka turned into a self-assured trainee pilot on the TU-134 aircraft.
An aviator’s life is known to be hard. Drills, radio frequencies, approach patterns, weather forecasts, pre-flight checks, endless tests… But Borka didn’t give up against all the odds. Eventually, he was commissioned to fly as a co-pilot on a scheduled airline.
Romanticism evaporates fast in aviation. What remains is a routine in the form of working days, familiarization with directions, examinations, pre-flight briefings, post-flight analysis, commanding officers and inspector pilots calling the personnel “killers” at debriefs. But that was unavoidable, such is the aviators’ life.
The uniform, responsibility and permanent stress, all these soon started to tire Borka. During one holiday, after a formal ceremony, over the festive table, Borka got into an argument with a check pilot so violently that it ended in a punch-up. Borka revenged himself on him for everything, hitting the opponent with relish and as an equal given that they had been sitting at the table as equals, each taking in the same amount of liquor. As expected, Borka’s behaviour was strongly condemned. Respect for superiors is a law in aviation. But Borka was not one of those who grovel before anybody. That was the end of Borka’s flying career. And this was soon followed by a divorce from his wife.
Borka had ended up as a loner, all by himself and without a place to live. He knocked about for some time, trying to stick at any job, but failed everywhere to get along with his colleagues So he’d been a plumber, a slinger, and what not… He rented a room in a hostel, for which he had to pay. And food, too, had to be paid for. But in his heart he had never felt sorry for quitting his aviation job. It was not in his nature to appease superiors and do as he was told. Borka was burning with a desire to enjoy life, restaurants called for him, and women drew him like a magnet. As is known, such pursuits cost a pretty penny. Where could he get it?
The sceptics would grin and, looking at Borka, twirl their fingers round their temples. How stupid, they believed, it was to swop a career of an Aeroflot pilot for an insignificant job of a plumber or a slinger? But Borka, a cunning beast, guided by his instinct, would move ahead, unheeding everybody and ignoring everyone, aware that he was on the right track which would lavish him with money and, hence, with independence from the surrounding community.
Well, it’s really hard to give up an airline pilot’s salary and accept a pittance of sanitary engineers and their, not always sober, ilk in charge of public utilities. At the construction site one earns more than in the communal service. However, as you come to the hostel after bitter wrangles with foremen and team leaders, you are utterly exhausted and your arms feel heavier than a ton of bricks.
After staying some time in those walks of life, Borka got a job at a vegetable storehouse where he sorted vegetables. That was a dirty work, but it paid, and even better than the construction job. As a customer buys a batch of cabbages or carrots, you need to quickly check them out and ship on time. No romanticism, but you'd always have enough for a roof over your head and food on the table. Even some extra was left, which sufficed for buying a shirt or trousers.
As all have noted – philosophers, historians and writers of every hue and shade – each effort receives its reward. Knowing this full well, Borka hoped to eventually succeed.
One day, while standing at the entrance to the vegetable storehouse, he heard two businessmen talking. Said one to the other:
“A truck is coming from Kazakhstan with an assortment of vegetables. They have to be unloaded, sorted out within eight hours, and delivered to the points of sale. Can this storehouse do it?”
Triggered, Borka got excited and, awkwardly stamping his feet, he asked:
“What truck is that? How many tons of vegetables?”
“Thirty. It’s a standard truck,” the businessman replied reluctantly. Then he suddenly looked at Borka with interest and asked:
“What are you here?”
“I’m dealing with vegetables here. There’s a team of us.”
Glad to hear that, the businessman turned to Borka.
“The storehouse management let us use the warm section. Not for free, of course. However, they forbade us to replace containers, weigh the waste and ship the products to consignees. Can you resolve this problem?”
Borka sized up the amount of work and asked:
“How much will you pay?”
“Fifty thousand.”
The announced sum took Borka’s breath away. However, he showed no sign of excitement. Affecting utter indifference he said:
“Sixty and we’ll do the job.”
“We don’t have that much money,” the businessman protested.
“Nothing to talk about if you don’t have it,” Borka replied and headed for the storehouse. But the businessman called him back.
“Okay, then sixty it is. Start working!”
“I’ll go and ask the foreman,” Borka replied and, hurriedly descending into the dark storeroom, called to Tolyan.
“We’ve got some customers here. Must unload thirty tons of vegetables, sort them out and ship to four consignees.”
“How much will they pay,” Tolyan inquired lazily.
“Twenty-five!” reported Borka with a happy smile.
“That’s a good deal!” flared up Tolyan. “Five to each. I only need to find two more men. Will do it in a jiffy.” Leaning over Borka’s ear, he whispered:
“We’ll tell them they’ll get three thousand apiece, and split the balance among ourselves!”
“Uh-huh,” Borka grunted.

The plan began to be implemented. A trailer was driven into the storehouse and a team got down to work, sorting out and loading the vegetables into containers. Toward morning the goods were shipped, as the businessmen desired, to their consignees. Borka fondly fingered the proceeds in his pocket. “For the money like this I’d have to fly half a month as a TU-134 co-pilot! Another such scheme and the pilot’s salary monthly will be in my pocket! Why fly if one can crawl on the ground, making much more dough!” Borka pondered gladly.
 
Time went by and so did life. Borka had gained a quota of authority and the title of “Big Shot” at the storehouse. He was the one who arranged all the side hustles. As a cunning politician Borka could bring anyone under his control. He lent money to some, knowing they would never clear the debt, but for all that would be eager to do whatever he would tell them. To others he paid a premium higher than to their co-workers, thus rendering them fully dependent on him. The wheel of fortune rolled on, outpacing Borka’s plans and capabilities. His earnings had long surpassed those of a flight commander. A time came when Borka realized that the vegetable storehouse is a thing of the past for him. So he started considering a new life and a new business.
His coffers were filled to bursting. The money was crying for liberty. Some books he had read supplied him advice. A sawmill, wood working, cutting logs to boards… This idea appealed to him more and more. Borka scrutinized the mills around the town. There were three such mills, large facilities with high stacks of lumber surrounding them. One day, as he came to one of those depots, he carefully examined the piles of lumber, turning over in his mind how to turn this stuff into money. As he cocked his head to contemplate how to realize this plan, his hat fell off. On seeing a man in a padded jacket he asked:
“I say, brother, what do they pay you here?”
“Damn nothing,” the man replied irritably and strode toward a soot-covered cabin.
“Too bad,” Borka loudly sympathized with the plodder. It suddenly occurred to him that it would be a great idea to build a sawmill near this enterprise. The locals would bring in stolen timber as much as you pleased.
New ideas and plans concerning the timber business gripped Borka. As Usik Markosyan, a businessman of Armenian descent, once noted: “To do business you must have a sense of money.” If it’s missing, you may have money to burn, but it will trickle through your fingers and before long you’ll be stone broke. Borka’s sense of it was awakening. Calmly and unhurriedly he was contemplating one plan after another as to how to extricate money from the community. And, surprisingly, all his plans worked! One thing only saddened him, the small scale of his operations. He yearned to grab more, enough for buying a villa in America by the seaside. Palms and shorts… And beautiful girls, of course. However, he did not succumb to dreams too often. Nor did he feel sorry for his business not blooming. He strongly believed in his strategy and proceeded in compliance with the situation.

Finding a sawmill was easy. One bankrupt construction entrepreneur was selling off his assets down to the last things. The money invested in construction flowed in streams nobody knew where.
Why does it happen so? Money, like women, tends to vacillate. Like them, it can’t stay for long with one and the same man. It needs a change of scene and a place to flow. Ah, it’s a philosophy, something Borka never bothered much about. He considered himself a favourite of fortune and never doubted that money was destined to flow into his pockets till the end of time.

2.
Borka had bought that frame sawmill from a bankrupt businessman, moved it to a new place and installed in a deserted village close to a logging enterprise, at one point a prospering business, now completely broke. He arranged with electricians to mount an electric meter and the aviator turned businessman began to flourish. The right people were found who could saw, haul and calculate, combining the three abilities. Whereas at a state-run timber enterprise three men do this job, at a private one this is a function of a single operator. Also, people were found who promised to supply timber in large batches at a low price and, at night, of course. So, a moment came when, in the middle of the night the first timber truck arrived at Borka’s facility to discharge the first thirty cubic meters of full length logs. Settlement, as agreed, took place on the spot. In the morning, a team of three, headed by Borka, started to cut the first batch of timber. The chief engineer’s job was entrusted to Kot, a fellow who had graduated from a sawmilling academy while doing a stint at the Ivdel labour exchange. The labour exchange in thieves’ argot means a cleared area in the taiga where logging camps are fitted with sawmill equipment. Sometimes gang saws were installed in the taiga under the open sky.

Kot employed, as a third partner, somebody named Bublik, a young guy with a tortuous fate full of obscure facts. Bublik had been born in one of the city’s boroughs, where his boyhood passed with all its inevitable temptations like the first cigarette, the first theft, the first girl, and a guitar… He didn’t finish school because of stealing and getting his first stint in prison despite being a minor. By the look of him, Bublik was not a strong character. He returned from the correctional institution not degraded sexually but marred by the fact that he had resided in the so called “red barracks,” i.e. an adobe of prison rats. Fearing the grass roots convicts he refused to live with them. And this is a disgrace for life. Kot needed just somebody like him, not a punk and not a rank-and-file prisoner. He was suited for sharing a table and, most importantly, willing to do anything, just tell him what. You could holler at Bublik, call him names, kick in the ass or strike on the head without fear of retaliation. Bublik seemed rather to like it given that he was under solid protection. Apart from Kot nobody dared to infringe on his liberty and honour. Bublik walked about the production area, the village and went into the shops like a hero, fearing nobody, knowing that nothing threatened him, not even an unkindly stare. He didn’t ask for a salary. Kot supplied him with money just for living, while other pleasures of life like booze, chow, etc. came from the common table. Such is life of a lumberjack in Russia’s remote province.
The lumberjacks’ simple tools are a power saw, long metallic hooks for rolling the logs and a crow bar, all bare essentials in work. Borka took charge of the production process not because there was nobody for the post, but because he wanted to look deep into the process, learn everything, grasp the details of the new timber business, and understand all its subtleties.
The work began. The power saws broke out howling, the first tree stems were cut off, and then more and more… After that the logs were rolled over, by using hooks, to the plant. By lunchtime, the thirty cubic meters of fresh timber lay neatly by the stock gang.
Depending on their attitude to work, people can be divided into two types. The more numerous one includes chatterboxes that are romantic freaks taking their dreams for reality. The minority are “implementers,” those who put ideas into practice, turn them into real things. Our Borka was just such a man.
Modern civilization eliminates people who know and love the land, who know how to grow an apple tree, catch fish in a river or build a house.  The people running the country today know only theory, which they learned from books, reports, tables and computer data. They are in the majority at corporations and in government agencies. However, the time will come when those who live on the land and know it intimately will be in demand.
There’s some charm in the timber business. Anyone who happens to watch a stock gang at a close range will be hugely impressed, in the first place, by the smell of forest. Tree trunks, converted to boards and planks, issue their aroma accrued over decades. The cedar donates the fragrance of conifers, the larch offers a unique, somewhat acid aroma, and so it is with each and every kind of wood.

As food goes, Borka was a real connoisseur. He had an inborn talent for cooking. He never gave a moment’s thought to the menu of the day, resolving and settling everything quickly on the spot.
A gas stove stands at the bench. Convenience food, home cooked meal, boiled potatoes fried in batter and onions, four herrings plus compote in a three litre jar, a plain but substantial lunch for a three man team. The frying pan sizzles adding a fragrance of onions and potatoes to the smell of freshly cut timber.
Borka adroitly spread a Komsomolskaya Pravda on the improvised table, set up on it a large pan of toasty roasted potatoes, put down spoons and forks. On another newspaper he sliced a herring and bread. Everything looked remarkably tasty.
Kot was the first to approach the table, praising Borka’s assiduity in the most complimentary terms.
“Fine chow, that. Like before an execution.”
Borka nodded and continued to serve the table. Bublik stood some distance away, observing a certain hierarchy in the procedure.
Oh, those lunches! They work wonders! That’s when all discrepancies in the soul and team subside and you sort of turn into a child awaiting a miracle. Just have your meal and you’ll become strong, smart, and rich.
“That’s about all. Come to table, everyone!” Borka called the workers.
Kot positioned himself at the head of the table, feet planted firmly on the ground. Putting his elbows on the table, he proudly surveyed a mountain of bucked timber and clutched a fork in his huge hand. He felt himself the lord and master of the surroundings. Even Borka, the owner of the facility, was a temporary phenomenon. Permanent and eternal for Kot was only he himself. And what was Borka? He saw him as someone who had come here, fooled around a bit, went broke and vanished. However, everyone, including Bublik, felt comfortable here. The latter was glad about everything. He was rubbing shoulders with really cool guys, which was something! Besides, the business was booming. As Kot hit the jackpot, Bublik too got his share. And tasty meal was also a sufficient reward for work.
Borka dreamed to see the whitish stacks of timber, many of them, and then the money that was to be converted to timber again which would be turned into boards and planks, and so on and on.
They ate in a silent contemplation. Kot was sitting opposite to Borka, while Bublik was eating standing up, not sitting down next to men whom he considered regular guys. Every now and then he picked up with his spoon potatoes fried in lard and carefully took pieces of herring from the plate.
The lunch was nearing completion. The strong and tasty compote from the jar put the finishing touch to it.
Kot finished off the last of his compote, sat for a while, then rose up abruptly and headed for the machine. Now the entire process was in his hands. Expertly, and for an umpteenth time, he examined the sawing machine, looked at Borka and asked:
“What edged boards have we got? Fifty millimetres?
“That’s right,” Borka confirmed.
“Roll in the log!” Kot ordered. The work moved into high gear. Using iron hooks the lads rolled a large log into the machine, the band saw began to hum and the process started up. It’s great when you are in the thick of things. You work, straining your mind and body, showing your skills and abilities. The sense of being useful drives you on. The men were doing their best, rolling the logs, sorting out the boards, laying the processed ones in one stack and slabs and trimmings in another. It took the team two days to saw thirty cubic meters of raw timber. This was followed by what was probably practiced in America in good old days, i.e., the appraisal of results over the lunch table. Bublik didn’t participate in this. Only the sullen Kot and Borka, the master of the situation, were involved. A slack haggling ended. Freshly issued bills ended up in Kot’s pocket. He gracefully got up and strode away, racking his brain about how best to spend this hard earned, not stolen, money. Ah, indeed, work gives birth to ideas, the procreators of everything.

Kot is a man of a tortuous fate, having to his credit twenty-two years in a prison camp. That’s queer, given that he is a naturally intelligent fellow, a son of intellectuals. His father was a teacher of history and mother a chairwoman of the municipal department of education. So it happened that in his first deviant act he stole a bicycle from a man next door and got caught.
For the first time it passed off lightly. The team posted bail for him, considering his achievements at the factory. But as time went by, things got worse. One day he got drunk with a dame and (seduced by Satan himself) put her possessions into his sack and left the scene while the lady remained blissfully drunk. As a result, Kot got three years, which eventually turned into twenty-two years’ imprisonment. He left the facility with the sole thought never again to return.
At one point, after a few drinks with Borka, he confessed:
“You know what? Criminal life agrees with me… I fully embrace it. In your life, I’ll die directly, but I’ll survive among the criminals.”
Their cooperation, however, continued and Kot became an old timer of Borka’s business.
They quickly sold not only lumber, but also slabs and trimmings to one boarding school. What really mattered in this affair was that they got rid of all the waste and scrap of their sawmill.

3.
The time flew. It is time that becomes judge and witness of all happenings in our life. Timber business and woodworking had become the gist of Borka’s existence. He was now a real entrepreneur, a director with a staff of a chief accountant, a chief engineer, and a chief production officer. Kot faithfully served his boss, being his eyes and ears in the roaring trade.
As the business prospered, so did Borka. He married and got a daughter. Then he remarried and got a son and a daughter. But somehow his family life didn’t work out, probably, because of Borka’s preoccupation with his own business. Yes, that could be the reason though there are other examples in which business goes hand in hand with a family.
Borka’s only strong suit was an infatuation with his children. His relations with his wives could be not very smooth, but he adored his children and loved them dearly. Borka had taken his daughters to all the parks of the city, jumped on all the trampolines, and seen all the puppet shows, plays, and concerts. With his son he had explored all the ponds and creeks and learned in which one there was fish, and in which nothing but slimy mud.
As a ninth grader, Borka’s son knew how to operate all the sawmill equipment, DT-75 tractor, skidder and the stock gang. When any of his children fell ill, Borka became terribly upset. He couldn’t sleep, rang them up time and again. In short, he behaved like a typical, loving father.
Parents… This word has a special import in every man’s daily life and thoughts.  In this aspect everything was all right in Borka’s life. His father was within sight, less than fifteen minutes’ drive from his home. And Mom was near at hand. Borka had brought her over to his place despite her protests. She agreed to move on the condition that the compartment storage cabinet she had acquired back in the Soviet era some thirty to forty years ago be installed in her new room and place be found for her chest of drawers and favourite mirror. Thus the sensation of being in her own home was recreated.
“Why marry?” Borka would explain his advantage to his pals. “There’s always food at home, the first and second courses plus a dessert. You may rise up at, say, eleven PM or so, go to the kitchen, have a cup of tea and return to bed… Once you lie down, her feet go pit-a-pat to the kitchen, she washes the cup from which you drank and returns to her bed. Will any wife look after you so lovingly?”
“No wife would do it!” Borka’s friends readily agreed.
“I wish it would always be so,” Borka dreamed.
Life among loved ones seemed great. Live and enjoy living. But far from it! Life constantly offers us trials in the form of griefs, problems, and illnesses. They come when you don’t expect them. Everyone addresses these troubles in his own way. Some panic, some cry, others seek aid from friends and superiors. Still others realize that they must resist the onrush of circumstances. They review the situation and seek ways to victory. Borka took his troubles with resignation, as a matter of course.
The years went by, his parents were getting old and increasingly needed Borka’s support. His father retired into himself, let nobody into his home, and signed appeals to police, complaining that he was being robbed. As for his mother… For no apparent reason she became sad, started grumbling about boredom and said she needed a lady friend who would come to visit her.
“How queer,” Borka pondered perplexedly. “Where shall I get one for her? Mom has been a fastidious type all her life, never had any lady friends. Ah, maybe, this fad, too, shall pass…”
New reasons appeared that made Borka look more closely at his mother and take better care of her. Life is like a kaleidoscope – it plunges you into the world of business, fraud, and debauchery and then brings suddenly back to your paternal home, to your mother and kids. And so it goes round in circles. There’s no changing it. Lump it and live on. And seek help from our Lord and Master.
Much had changed at the sawmill. The irreplaceable Kot had passed away. The throat cancer took him out. He turned to doctors too late, agonized for a while at the hospital and died there. Bublik got stabbed to death and, strange as it may seem, Borka was found guilty of it.
Everything had started beautifully for Bublik. It seemed, he had struck root at Borka’s sawmill once and for all. Not that the roots mattered, it was just that after Kot’s supervision and control he felt himself the master of everything. He knew what was going on on the production site and in the team, from workers up to managers and production inspectors.
At the sawmill, Borka addressed all the issues first to Bublik and then looked into them himself. Overall, he lived well and even made bold to marry a local girl, much his junior. Of course, not all went smoothly. As it happened, the girl was offered as a bride by a merry company in their cups. However, Bublik and Zhenya tied their lives together and, what mattered most, gave birth to two children, a boy and a girl. True, the children were born with some deviations, the girl was cross-eyed, and the boy suffered from a speech delay.
They took their kids to hospitals. The girl had her eyes corrected, the boy started to talk. Using the mortgage plan, they got an apartment in a modern building. Actually, they had everything an average Russian family could wish for. But … Bublik’s sex drive began to decline and the buxom Zhenya found herself a more capable male friend nick-named the Bubble.
The Bubble was a fashionable fellow of means. He had a car and bore himself with the pompous dignity. Prison, too, was familiar to him. He was sure of himself and believed he lived by God’s and regular guys’ laws. The Bubble was taking Zhenya away from Bublik right before his eyes. He would approach the house in his rather shabby Toyota and cart her away for a day or two, sometimes more, Bublik could only guess where.
One day he met Bublik in front of his house and slapped his face while Zhenya was watching this. Bublik complained to Borka about his woe, hoping to get help. Then he lodged a violent protest against the Bubble with the police.
“Ah, there’s no Kot to set you right,” he moaned. “He would fix up everything directly!”
Here it occurred to Borka to suggest to Bublik that he should teach the Bubble a lesson. It’s all so simple, a technique called “deterrence.” Borka had used it many times, especially when he found no common language with the officials who feared nobody except those who could deprive them of the assets they had acquired. They inevitably lost them if they didn’t do what they were told. Therefore, the underworld always found a common language with the authorities. Who, after all, wants to wake up to the howling of fire trucks responding to your burning car? Or receive a call in the middle of the night saying that your dacha is on fire? Or, returning home on a winter night after a vacation, to discover that the gas supply to your house had been cut off and your heating system was completely frozen? There are lots of ways to deter high-handed functionaries. Most of them really work. After an act of deterrence, a mafia enforcer would come to the victim, the director of natural resources whose jeep had recently burned along with his garage and say: “Well, brother, shall we continue our argument or be friends?”
Usually, the answer was not long in coming. “Friends, of course!”
And today, too, the state functionaries are friends with crime. The administration readily hails issues raised by the underworld. How could it be otherwise given that crime assures personal immunity and calm for civil servants? What makes them, after stealing yet another million, go to the church, light a candle for the Lord, and mutter: “Thank you, God, for our daily bread today and in days to come”?
At one point, coming together with Bublik, Borka shared his thought with him: “I say, Bublik, why do you let the Bubble harass you so? Why not teach him a lesson? Or is it beyond you?”
“But how?” Bublik asked him in a fright.
“Very simply! It’s not the strength you need here, but courage and nerve. Look…
Borka took up a litre and a half plastic mineral water bottle and a half-brick and started the show, commenting on it.
“Pour petrol into the bottle, put a lighter into the pocket, place these two things in a packet, put on convenient clothes and pull a black sports cap down to your eyes. Round at eleven P.M., when people are still watching their tellies, you approach the Bubble’s car from behind and crush its back window with the brick so that the bottle would go through it, set fire to it and dash away home to your dear wife. In the morning you wake up together with the country and learn that cabby Bubble’s car has been burned. But mind you, before setting out on the mission, for Lord’s sake empty your pockets of all the trash not to leave any material evidence when you flee. Understand?
“Uh huh,” Borka grunted and left, not believing he could do anything like it.
However, the inevitable did happen. The Bubble’s car was burned in the middle of the night. In the morning, the cabby waited till Bublik came out of his entryway and stabbed him to death without a prelude or explanation. So he killed Bublik, turned to the passers-by and said:
“Now judge me by your harsh laws! But such is the custom of real old lags. A wrong like this has to be washed away with blood.”
“That’s the worth of a word!” Borka subsequently reproached himself. “If I didn’t teach Bublik how to take revenge on the Bubble, he’d be alive. And the Bubble too would be better off if he took Bublik’s wife away to his place. Let him drink on her money. For that he’d be free. Now, given his criminal past, he’s unlikely to come back on his own feet.”
So one piece of advice brought two people together. That’s how a word can matter. That’s what had triggered revolts and launched wars. Frustration gripped Borka. Blaming himself for the death of two men, he promised himself he would never advise anybody, except himself and his children, on any issues.
Also, problems multiplied in Borka’s home, mainly because of his mother. One day, his daughter dropped in for a meal, sat down imposingly at the table and they struck up a conversation.
“Do you remember, Mom, our life with our father?” Borka started.
But his mother interrupted him:
“I don’t remember any such man. But I remember my life with you, Borka, back in the seventies!”
Borka opened his mouth in surprise; his daughter turned away and giggled…
“Why, mom? You’ve lost your memory altogether!”
“Have I? Have I said something wrong? Didn’t I live with you?”
“I’m your son! How can you say you lived with me? You lived with my father, didn’t you?”
Embarrassed, not realizing what she said or meant to say, she lowered her head, fell to thinking. Then she got up and retired to her bedroom. After a while her sobs were heard. That’s what illness is like! It comes creeping, quietly, draping all your mind and body in a white veil. And… it destroys you, erasing your memory, your mind and everything…
“What’s wrong with her?” Borka wondered. The doctors raised their hands in bewilderment and said, all like one man, that it was her age, dementia, and couldn’t be helped.
“How come?!” Borka protested. “Now is not the forties; medicine has made a lot of progress since then!”
“Be prepared for the coming troubles. She will flee from home, you’ll have to look for her!” his friend, the retired surgeon Martin, whose advice Borka sought, warned him. “She’ll become obstinate and pig-headed. This is a hard case not all families can endure. They tolerate such people for a while and then tuck them away in the old people’s home where they don’t last long, half a year at the longest, and pass away. That’s how it is, Borka!”
Borka found it hard to believe his friend. His predictions, however, began to materialize. Time and again Borka had to run about the streets in search of the restless runaway lady. The neighbour Shura had one day disdainfully pushed his mother out of her house. 
“Treated the old woman like a dog!” Borka grumbled. “Didn’t even walk her to the fence. And weren’t they close friends since childhood?” 
Such is life, a confused mass of puzzles hard to solve and assemble. Borka was rapidly turning from a Mamma’s boy into an independent man who assumed the burden of responsibility for his kids and aged parents.
Having taken his mother into his home, Borka realized that she needed a permanent care and supervision. No other option. However, there was an alternative, a senior citizen centre. An official from the department of natural resources told Borka with a smirk about his own mother suffering from the same condition.
“I placed her at a good psycho neurological residential institution. It was in a pine forest with a lake nearby. Most importantly, it made mom feel like she was at home.”
“That’s not a real home,” Borka objected. “I won’t give my mom away. So I won’t feel ashamed when some day I’ll come to her grave to pay my respects to her!”
“Bear the burden if you are a man,” Borka encouraged himself. And he did bear it, all the more so because he could afford staying at home with his mother. His business ran smoothly, all systems went, it was enough just to control the process over the telephone.
His acquaintances recommended him a nurse. A lady arrived, introduced herself as Toma. She was still a vigorous woman despite being retired. Borka discussed the situation with her, explained that she would have to look after his mother, feed her, maintain the kitchen in order and tidy up her bedroom. That was about all. He promised to pay her a thousand roubles a day. Looking fearfully at Borka’s mother, the nurse listened to her master’s instructions, nodded and, finally, consented.
In the meantime, his mother’s condition rapidly deteriorated. She started having hallucinations, saw strangers in all the rooms. As the spell passed, she cried for a long time, torturing herself in bewilderment and impotence, being fully aware of what was happening to her.
Borka never complained about his fate, stalwartly accepting its blows. He was at all times prepared to move mountains but suddenly … he reached an impasse, a state of perfect helplessness. That’s what infuriated him. How come? Pockets full of money, enough for hiring a professor or an academician but none of them can help!
The Lord’s ways had brought Borka to Konstantin, the chief doctor of the psycho neurological dispensary. The doctor, a middle-aged solid man, accepted them in his office bedecked with icons. Jerkily, swallowing tears, Borka described everything his mother was going through. Having listened to him, the doctor said:
“Take her over here. We’ll examine her and choose the treatment. I can’t promise anything more at the moment. Where have you been before? You’ve lost so much time!”
At home, the nurse Toma greeted him with a smile, saying:
“Your mother is so nice, Boris!”
“Thank you! Help me pack up. We must go to hospital.
With an air of an expert Toma started preparing her charge. In a few minutes, a neatly dressed mother came up to her son to reproachfully say:
“Where have you been so long? Toma and I are tired of waiting for you!” Then, after a thought, she added:
“You know what, son? Sometimes this house seems to me to be mine. Other times it doesn’t seem so. Will you take me away to my real home? Please do!”
“Mother, dear!” Borka remonstrated. “This here is your home, you just forgot. We’ll go to the hospital now where the doctors will give you some treatment and you’ll remember everything. The important thing is that you should believe me. I’m with you!”
Settling into the car, she instantly slumped. Borka turned the ignition key, switched on the gearbox and moved off, feeling that behind his back was the most loved human being in the world who believed that only he could save her.
“Borka, will they really cure me?” Mom suddenly asked. This question sent the creeps down his spine. But he took himself in hand and cheerily replied:
“Mom, they will examine you, give you a little treatment and you’ll be well again.”
He bitterly recalled the recent events in which his mother, scared by hallucinations, appealed to him and, pointing to the bed, said:
“Just see that bearded man!”
Borka gripped the mop, struck the bed with all his might and assured his mother:
“Look! Nobody here!”
One day she mistook him again for her husband. She told him she forgave him, begged him to return to her and excitedly walked to and fro about the house, tossing away everything that came to hand. Towards morning she was asleep. As she woke up, she remembered all that happened yesterday and began to cry softly.
“You’ll get over it, Mom! And you’ll be okay!” Borka comforted her.

Having meandered throughout the city, the car stopped at the psychoneurological dispensary. Borka looked at the huge signboard of the establishment and apprehensively thought: “She’ll spot it now and won’t go there.”
But his mother did go, submissively lowering her shoulders, in the wake of her son who gave off warmth and kindness to her. He was the one she had at one point born, brought out into the world, and raised. This is probably the essence of life that defies any logic.
In the reception room they admitted the new patient, explaining that the visiting time was on Fridays only, from four to seven p.m. Borka’s mother’s hunched back showed for a moment in the doorway and disappeared. Borka’s heart missed a beat. No, under no circumstance would he leave her here but for the hope that she might recover, that things would somehow improve and she’d be well again.
Hoping for this, he left the hospital and felt that life went on. And life for him was unthinkable without the fair sex. Life without a fair lady is worthless and meaningless.
Standing on the hospital porch, Borka called a girl named Alsou.
“Hi! What are you doing?”
4.
… Borka had met Alsou in a rather common way, practically on the move. One day, as he was running out of the Trade and Entertainment Centre, his eye caught a nice-looking girl helplessly standing at her well-used car. Her large innocent eyes exuded such despair that Borka involuntarily stopped nearby.
“A tyre?” he enquired.
“Yes,” the girl sighed.
Borka glanced at the parked vehicles, approached a driver and then another and before long the bail-out charge pump was in his hands. In three minutes the tyre was inflated, glossy and resilient. The girl’s eyes shone happily.
“There’s a tyre replacement shop near here. Let’s go before it’s flat again,” Borka suggested.
Some five minutes later they were at the tyre fitting shop. An angry-looking Dargin fellow quickly fixed the problem. The job was done, but he didn’t want to part with the girl.
“Let’s have some tea, shall we?” Borka proposed.
“Why not?” she replied, squinting at him.
“Where shall we go? To the starting point?”
The two cars, glistening in the sun, rushed for the Trading Centre. The drivers were excited in anticipation of a friendly intercourse…
 
The Trading Centre, it seemed, could take in all of the city’s million residents. Clicking her heels across the floor, she made for the escalator. Borka obediently followed her. It was a small, quiet and cool cafe. They made themselves comfortable at the table by the window.
Borka knew that from the distance many women look smarter than at close range. They same applied to Alsou with her stunning beauty which, on closer examination, revealed wrinkles around her eyes, a rather dry skin and something vulgar in manners. However, all those niceties were nothing compared to her bubbling vigour and vivacity. Even Alsou’s bearing testified to her fighting spirit and willingness to achieve a lot in her life.
“Classical stuff for me,” Borka said to the waiter who had approached him.
Alsou ordered tea with bergamot and a cake.
They talked amicably like old acquaintances. 
“It’s great! If only I wouldn’t have to work! I’d be happy sitting in the caf; all day, talking about anything…” Borka aired his dream.
“Oh, no,” Alsou objected. “This is regression, a way to nowhere. A man personally degrades in a state like this. Eventually, he’ll lose an interest in life and take to drink or drugs. A man is a conqueror by nature. He lives only when he moves ahead. Once he stops, he’s finished.”
My gosh!” Borka wondered. “What a girl Alsou is! I’d never think the way she does!”
“I work a lot with texts. This enhances thinking and speech,” the girl explained condescendingly.
“What texts are those?”
“I am writing a book entitled “A Life In Coma.” The plot is as follows: a woman travelling in a car, sustained a road accident, and fell into a coma. This resulted into a split personality complex. So, being in a coma, she sees herself safe and sound. Her sound part monitors the sufferings of the one in a coma. That’s how it is. I’ve come over page 300. The interesting thing is that I see that the book will work out in the end.”
“How smart she is!” Borka thought, looking delightedly at her. Clearly, Alsou appreciated that look. But Borka was not such a simple fellow. Realizing that books were not his cup of tea, he quickly changed the subject.
“It’s so interesting to be with you,” he said, staring into the girl’s eyes. “Let’s spend some evening at a good restaurant, say, Balkan Grille. Serbs cook great meat there, and their wine is superb. The Slivovica wine is beyond description. It will instantly make us drunk and happy.”
“I’d love to,” she sighed, “but my husband is awfully jealous. At nine on the dot I must be home…. And I work till eight.”
“Where do you work?”
“At a pharmaceutical company, as a logistician. I supervise product movement. My boss is a tight skunk. He wants us all to slave away for him day and night for a pittance. My husband doesn’t give me a thing, so I must provide for myself all on my own. Two kids. One daughter is married, the second one is eight.”
“You’ve got a grown up daughter?!” Borka wondered.
“I gave birth to a baby at fifteen,” Alsou explained.
“It’s good that Alsou is married. So there won’t be any claims like “I love you, you’re mine” or “Where have you been? Where did you go?” Borka thought to himself. “As for a romantic adventure, she seems to be all for it.”
“Let’s be friends,” he proposed bluntly. “It’s dull without a permanent girlfriend; I’ve lost my bearings in life.”
“All right, let’s be friends,” Alsou agreed as she appraisingly and in a businesslike way regarded Borka. “You seem to be my type of man. Resolute and quick on the uptake. There are few people like you.”
“So, a restaurant tonight?” Borka hopefully suggested.
“The restaurant part would be OK, but not tonight. Maybe Saturday or Sunday.”
Adding fragrant tea to their porcelain cups, they talked on and on, heedless of everything around them. It came time to part.

Plunging again into a life full of trials and tribulations, Borka triumphed. His soul was screaming: “Great! Problems come and go, but love remains!” 
You can’t have good luck at will. It comes when your strength, determination and patience have nearly finished. It comes suddenly as a reward for everything.

Deep in thought, Borka was leaving the bustling city, turning over in his mind the meeting with Alsou.
“Strange,” he thought. “How very queer life is. Such an intelligent girl lives with her Tartar in the city while her kid remains with her parents somewhere on the outskirts. She doesn’t love him and nor he her. Why all this show? Why stay in unlove with a regular partner for the sake of conveniences or conventions?”
Alsou didn’t keep him waiting long. On the following day his mobile phone pinged, signalling an SMS. “What are you doing?” it read. Surprised, Borka smiled and got to thinking what to reply. The sudden change of the situation embarrassed him. What a see-saw! Or is it a merry-go-round?   
“Still home,” he clicked his fingers on his smart phone. 
“I’ve got three free hours today. Enough for you?” Alsou replied.
“Sure. Coming!” Borka responded.
Making sure his mother lay quietly in her bedroom, he decided: “I’ll leave her alone just this last time,” after which he went out of the house without a sound not to disturb his beloved mother.
 
The car smoothly manoeuvred from the country road onto the highway. Slowing down, Borka typed in: “Where do we meet?” “Same place, where we parted, near entrance” came her reply, announcing the meeting place. “It goes right,” Borka smiled to himself and stepped on the gas.
He reached the city’s first traffic lights. To avoid traffic jams, he meandered for a while through unfamiliar streets and soon arrived at the Trading Centre. The same stone steps, the revolving door of the caf; and the beautiful Alsou with quizzical eyes.
“Well, how do you fare without a boyfriend?” Borka asked, gazing at her.
“Well enough for a while, but would be bored if it lasted longer,” Alsou said.
“How are you today?” Borka inquired off-hand. “Shall we be alone or at the restaurant?”
“I’d love to sit at the restaurant enjoying something nice,” Alsou replied, embarrassed just slightly.
“Then, let it be Balkan Grille,” Borka proposed. “It’s a quiet place with good food.”
“Why not a restaurant,” he continued thinking. “Everyone gets bored with the same tables, the same companies and the same jokes and stories. One is apt to seek something new, beautiful and even tasty, should it come to that. That’s why the restaurants are the right place.”
After driving through the street traffic, Borka and Alsou parked their car near the Balkan Grille, a restaurant preferred by the locals, small as it was. A narrow hall and two rows of tables separated by partitions. A comfortable and homely atmosphere. A charming Serbian waiter proffered the menu. Having consulted in whispers, they chose medallions with vegetables and sat still, awaiting an interesting talk.
… Indeed, the restaurant does to a man what is expected of it. It relaxes him, shifts his focus from daily worries to the beautiful interior of the restaurant, the beauty of its walls, tables with snow-white cloths, to eccentric or no kidding visitors. Finding himself in a cosy and festive environment, one forgets himself.
“Do you visit this place often with your husband?” Borka inquired.
“No… Only for marking somebody’s anniversaries and birthdays, once or twice a year. I have nothing interesting to discuss with him. Nothing at all.”
“What brought you together, then?” Borka asked.
“Nothing in particular. We got acquainted through the Internet. Beer and sex. Then I moved over to his place. First we suited each other fine, but now the interest is lost. He perceives me only as a housewife. And so we live, each pursuing his own line. We see each other for an hour or two a week. And I come from work by nine. Weekends I spend with my daughters.”
“This is sad enough,” Borka said. “But this, too, is life and one can find exciting things in it, for instance, you and me. We’re not going to marry. We’ll be a relief valve for each other.”
Such an outright statement reddened Alsou’s pretty cheeks. She smiled slyly and replied in her tuneful voice:
“Well, I agree! It’s sad to live with a man you have nothing in common with. He saves on everything. The biggest birthday present he’d given me was a can of chicken eggs. And he even didn’t buy them. They’d been supplied by his parents who live in the country. He started buying milk in cellophane bags, with a three-day shelf life, because this stuff is cheaper than in packages. Ah, to hell with him!” she sadly waved her hand.
“Other people’s relations are a mystery,” Borka readily agreed.
The waiter unhurriedly set large plates before the guests and arranged the shining silverware. The appetizing beef medallion, garnished with vegetables, issued a heady aroma. Engaged in eating, Borka and Alsou kept silent for a while. Once they assuaged their hunger somewhat, Borka related about the culinary features of this meat which he had learned from the chef of the establishment. As it happens, the bull-calves are bred by a farmer who slaughters them on their one hundred fiftieth day, which is why the meat is so tender.
“How delicious,” Alsou nodded a reply as she continued to enjoy the meal.
Looking at her, Borka thought: “It’s strange how well we succeed so far. Once I propose something she’s immediately all for it; the moment I think of making her laugh, she breaks into a laugh. Is my fate sending me a new trial?”
Putting his thoughts aside for a while, Borka resumed the conversation:
“Know what I noticed? Whatever substantial meal you have at the restaurant, you feel hungry again when you come home.” 
Alsou readily agreed and said:
“I’d never go to a restaurant if I had to pay my money for it.”
“Good girl!” Borka inwardly evaluated her. “An economical type.”
“It’s good to be with you, Alsou! We sit and eat and chat. And I don’t feel like doing anything else. It’s the first time I feel so. With other women, it was pretty superficial.”
“I too enjoy myself,” Alsou replied. “Now I don’t think even about my job. And it, too, has forgotten me. Not a single call all the time we sit here.”
“When shall we meet again?” Borka cautiously inquired.
“We aren’t parting, are we?” Alsou smiled to him. “We’ve got a communication. I, too, look forward to our next rendezvous, one that would develop into a serious affair. But now our time is up. I must be off. I’ll remember all this like a dream.”

Borka called the waiter, paid the bill and said with a nod to Alsou who was about to depart:
“I’m dying to see you again. I will organize everything!”
“That’s fine!” thought Borka as he watched Alsou heading for the exit with the grace of a tigress. “That is probably what makes life worth living, when each movement of a woman delights you, when her voice, her smile, her walk, everything about her thrills you! If only all this could be expressed in just one word! Instead, you have to think incoherently and disjointedly, suffer endlessly and seek an answer… But that’s life.

How sad! You were so passionate and happy and suddenly your feelings vanished. That’s probably why dating married women creates a bad feeling. You feel as if you are stealing something. You take a girl to a restaurant, admire her good looks, flirt with her and … bid her farewell. That’s the way it always goes. Ah, it’ll work out somehow.”
As he was leaving the restaurant a thought crossed his mind: “Suppose I get close to her and we live together? Ah, time is a judge of everything. What if we cohabit and she gets bored with me? Won’t she start meeting with somebody at a restaurant and dish on me as she does now on her husband?”

Purring busily, the car was taking its owner out of the city. His thoughts were returning to his mother. “Where is she? Hope she’s inside the house. Not scalded herself.”
Racked by alarming thoughts Borka approached his house and spotted his mother scurrying about the yard. Braking to a stop, he leapt out of the car.
“What’s happened, Mom?!”
“Black ravens fly in the house, fire rages in their claws…”
“Goddamn!” Borka cursed and rushed into the house. The smoke assaulted his nostrils right over the threshold. He dashed for the bedroom. It was full of smoke. The curtains were burning under the ceiling; the wooden cornice boards and the floor lamp were in flames…
Borka dashed into the kitchen to a barrel with water, scooped up in a large pan, rushed into the bedroom and the fight began…
Smoke. Water. Darkness. His mother’s apologetic voice: “It caught fire itself. I meant no such thing. It just so happened!”
This seemed unstoppable. He sprinted from the kitchen to the bedroom and back till the fire was out. Coughing up the black phlegm, he swung open all the windows in the house to let the fresh air in. As he finally saw his mother he said to her, without a trace of reproach:
“Follow me, Mom. I’ll show you where you’ll sleep tonight.”

An SMS squeaked. “Darling, I’m suddenly free. My man is away with his parents. I can come to you!” Alsou wrote.
“Come indeed!” Borka thought with unexpected bitterness. “You’ll sleep with my Mom, dear!” Calming down a little, he wrote back. “Emergency at home. Today impossible. Will explain later.”
His mother didn’t object to him him. She accepted the sleeping place he offered her in his room, went there and shortly fell asleep. Inhaling the remnant smoke, Borka sat in the kitchen, drank coffee and busily pondered the coming day. 
“I’ll bring in the women from work, supply them with rags and chemicals and they’ll clear the mess quickly. If only the nurse would come. I now totally depend on her. Besides, I must find a substitute for her, just in case.”
Mulling over the happenings of the day, Borka made it to the sofa and, after tossing and turning, fell asleep, thinking: “It’s good I met Alsou. Maybe, this will come to something serious.”
The fire had frustrated him. Without a frustration you’d never learn the joy of life. It turns out that joy and sorrow are part and parcel of our existence.

The morning passed as usual. A cup of coffee, the steering wheel, off to the storehouse, then the office, accounts and debits with credits. Then he made a round of the production area, talked to the workers and foremen. All seemed to be going well. The firm functioned and moved ahead. And in terms of money the business was doing fine, too. No tax or wage arrears. So a little something could be pocketed without a twinge of conscience. All this looked promising enough. In an hour or so he could go home.

5.
Borka’s life went on, infatuating him with feminine charms and love, drawing him into business issues, care for his parents, and problems with his children. Borka took on all the challenges of life without the slightest idea of what lay ahead for him.
The relationship with Alsou continued. All seemed to be wonderful, but … Borka disliked quite a few things in this affair. First off, her endless “buy this, give me that.” Not that he grudged buying or giving her anything. It was just way too forceful. Secondly, Alsou shared herself between her husband and him. And Borka yearned for her exclusive warmth and devotion. At one point in Moscow, when she could stay an extra day with him without compromising her business, she left, saying:
“Rather too much of a good thing!!”
Chagrined by this, Borka involuntary changed somewhat his attitude to her. Now he started to notice her flaws which he had never seen before. One day, as they left the store, Borka stopped to admire a bush of blooming lilac.
“Look! How beautiful!”
Alsou looked discontentedly at the lilac, shifted her stare to Borka and replied:
“It’s just a tree. What’s so beautiful about it?”
“Good God!” Borka thought then. “Nothing living interests her, not even flowers that excite any woman. She just doesn’t see them and doesn’t wish to!” He remembered her story about chicken eggs presented by her unloved husband.
“Our love is on the wane,” Borka stated. “Well, it happens, nothing new. Probably, nothing on earth is eternal, feelings in particular. What matters is that they come and disturb the soul, which means that it’s alive and lives on.”

One day Alsou called:
“It’s me!”
“So what?” Borka called back.
“I stand at my entranceway, unable to come inside.”
“Why?”
“Because I don’t want to!” Alsou replied and switched off.
“She’s really odd,” Borka thought. “Her man buys milk for her in wrong cartons, trying to economize. She doesn’t like it. Nor does she like very much dealing with me. Doesn’t want too much of a good thing. Does she know herself what she wants? Let her find somebody she’d be happy to deal with, much or little. No other way!”
Turning over in his mind all that had transpired between them, Borka let his feelings fly into destruction. They burst into flames, burning fast and brightly like straw in a blazing fire. “What have I lost, actually?” He thought. “What? Whatever had passed between us causes a smile and awakens tender memories. We filled in the gap when our souls were empty. Now we can again look unhurriedly around and start the same thing anew. If only all would be well by our old people.”

The pussy cat Muska purred at his feet, asking for a titbit. Borka immediately handed her a generous ration of meat, saying:

“You, Muska, and me will get over everything! You’re a hard-working creature, catching mice. I, too, am an industrious fellow. We’ll make it!”
Muska was consuming her food, unheeding her master amicably talking to her.
Somebody rang the door bell. In the doorway Borka caught sight of Mishka, his former fellow student, now the district police officer.
“Come in!” Borka called gladly and seated him at the kitchen table. “Well, Mishka, do tell me what’s brought you over to me.”
“Same old thing,” Mishka grinned. “Your father has showered our department with his appeals. Now his hunting munitions were stolen, now his food supplies or clothes… We’re tired of instigating proceedings and terminating the cases. One thing is evident – your father lacks care, attention and company. Hence his appeals and applications. As he submits one, I know what it’s all about. For instance, concerning the hunting munitions, I wrote him back, then arrived in person and said:
“Open your box, my good man!” He opened his box as I ordered. I rummaged through it, found a tin of “Sokol” gun powder plus half a bag of lead shots. I asked him to come over and showed him his stuff: “Look, old man! Here are your things!”
He glanced at them, gave a whistle and said earnestly: “It’s been two years since I’ve lost them!”
Ah, we draw up all the required documents and it comes time for me to go, but he objects and asks: “Don’t go yet, brother. Let’s have a talk. Let me play the accordion for you or recite a poem.” His home is a messy place, he takes a leak in a bucket. I say, Borka, you must give very close attention to this.”
“Got you, Mishka,” Borka grunted and lowered his eyes, red in the face. As the door closed behind Mishka, he thought: “How quickly life changes! Look at me. A TU-134 aircraft pilot. A smart uniform, a substantial salary and high prestige. And then rude and hazardous business, sophisticated human relations and intrigues. A passionate love affair that is hard to describe. And … here you are, reproached very justly by the district police officer. Indeed, I’ve overlooked my father. Mother’s condition, business, Alsou… Fuss and bother. He needs care and supervision. Should I place him at the old people’s home? No, it’s unthinkable.” Borka pushed this thought away, saying: “Off with you, Satan. I’ll never do it. How then will I come to their graves? What will I tell them and what reply will I hear?”
Borka remembered well how they were raising him, a little kid, putting their heart and soul into him.
He had had some experience of tending the sick. So, he realized that he ought to find a nurse who would not only cook and clean his father’s home but also would entertain him, making his life more interesting.
The only thing that always ran smoothly was Borka’s work. The timber was no problem, the sawmill and the joiner’s shop functioned splendidly. With his partners Borka always maintained solid businesslike contacts. Money was flowing in and helped solve all his problems without which life would be too dull.
6.
Borka turned over fifty. He was not yet gray, but preferred not to enter into relationships with ladies in their thirties, steering toward those aged thirty-five to forty-five. However, all those relationships were unstable and brief, lasting half a year at the longest.
The parents were well looked after. His mother was finally diagnosed with an incurable condition and her dementia progressed. People with this disease live four to six years, the chief doctor Konstantin pronounced the verdict. Soon, Konstantin himself had passed away, killed by a loose thrombus.
His mother was extremely worried on finding herself at the hospital, fearing she would be left there for good. During the visits allowed on Fridays, she clang to Borka, wouldn’t let him go. 
“But Mom! We’ve brought you here for treatment. Be patient just a little. Remember the condition you were in!” Borka assured her. His mother listened to him in silence and returned to her ward with tears in her eyes. The treatment helped, suppressing the hideous disease.
After her discharge from hospital the hallucinations ceased, but her memory deteriorated. She recognized nobody except her son. With him she was still and quiet. With nurses, however, she behaved herself differently, aggressively at times. Only Toma, a seemingly ideal nurse, a neatnik and a perfectionist, could deal with his mother. However, he had to part with her. As it happened, Borka caught her out stealing on more than one occasion. She stole everything that came to hand, from detergents to food and domestic articles. He ran out of patience when he learned about disappearance of gold things his mother had gathered during all her life. Toma was the only one who knew what lay where in the house. But one is not a thief till he is caught, as the saying goes. There were also other nurses who had substituted her. Who was to blame, only Lord knows. Borka did not try to clarify anything. After all, what are those trinkets compared to his mother’s life?
   
The nurses kept changing. No one could stand the ordeal. No one wished to look after an old woman who could curse or even strike a swinging blow. Borka kept finding new nurses and did his best to ease his mother’s last days.
Dealing with the nurses, Borka discovered an array of diverse characters. They had only one thing in common, which answered many questions.
Why, Borka wondered, the nurses didn’t feed Mother with fruits with which the refrigerator was bursting. It turned out that those people were not used to eating fruits, an unthinkable item on their table. Feeding Mother was the nurses’ chief duty, but they had to be taught even how to make an ordinary soup. All of them just boiled the meat and threw in the vermicelli, which swelled and raised up pieces of meat. Why did they do so? “We’ve been cooking like this all our life!” they replied. Borka gave them classes in cooking the borshch, pumpkin porridge, omelettes, and salads enriched not with mayonnaise but natural smetana. He forced them to add the greens to borshch since they considered parsley, coriander, and dill just an inedible grass. The private house was gradually turning into a public place. Taboo applied only to Borka’s room, which no one was allowed to enter. The other premises were swarming with the nurses and their children. They were only prohibited to bring in their husbands.
“This too shall pass,” Borka kept telling himself. He was saddened not only by lack of domestic comfort, but also by the unavoidable neighbourhood of those people from a totally different community. He realized that their children were growing up with certain complexes and wouldn’t be able to take up a worthy place in society. Conceived in a state alcoholic intoxication, they all had some deviation or other, a cast in the eye, imbecility, erratic behaviour and many other abnormalities resulting from alcohol and tobacco smoke. Sports, ballet, cooking, flowers, etc., were missing in their life altogether. Their pattern of life will be an alternation of drinking bouts, furious fights with their families and the authorities. Emerging out of the latest carousal, they will regard themselves as teetotallers, different from the surrounding drunkards. They will never realize that their brain has been burned out by alcohol and they will never again be normal people.
One day, on returning from a ten day business trip, Borka noticed that five onions he had left in the kitchen lay untouched.
“How did you make soup without onions?!” he exclaimed indignantly.
“Very simply!” the nurse replied. “What do we want them for? I always make my soup like this.”
Arguing with her was useless. And still, Borka would not accept this barbarism.
“Here are apples,” Borka instructed. “And here are blueberries. Cook the compote and have her drink it!” 
“Compote? We’ve never cooked it!” the nurse said perplexedly.
“Not even for children?”
“For children we buy compote at the store, when we have money.”
“Well, well!” Borka wondered. “Why do I suffer those nurses?!” The answer was obvious. The state has no service tasked with efficient care of people with this diagnosis. “All right,” Borka said to the state. “I’ll cope all by myself.” And so he did. He learned to change his mother’s diapers, feed and walk her, wage war with the nurses, ask and assure them, or, when he lost his temper, to fire them and find substitutes. His father, too, got a good share of his attention.
The time flew. Borka’s elder daughter became a cadet at the Krasnokutsk Flight Academy. His father turned ninety, and his mother eighty. That was Borka’s life, caring for and worrying about his parents, his children, and his business. His life did not proceed in any definite direction. He no longer made plans, had no cherished dream. All that had perished along with his youth. Now he lived one day at a time. As a day ended, he thanked the Lord for it. “All is good as it is!” Borka encouraged himself. “Once you’ve taken up the cross, carry it humbly. God suffered and willed that we too should do the same.”
Incidentally, there appeared in his life a new phenomenon, Rosa. She cropped up unexpectedly, like a droplet falling off a birch leaf on a rainy day. She had come to stay for quite a time in Borka’s life. Lean and wearing big spectacles, she was quick in her movements and smart in her talk. She had been recommended by somebody after yet another nurse had been caught out stealing. Rosa had been scrubbing the tableware for three days, cursing the previous nurses and telling Borka he was all wrong paying them what they didn’t earn. Look at me, she seemed to say. I can’t sit idle when dirt reigns supreme.
“What a character!” Borka pondered. “But then, initially they are all like that. Come, work, and criticize the others. And after a week or so their enthusiasm evaporates and none does a thing until she gets a kick in the ass.”
Things were not as easy as they seemed with Rosa. She had worked the first five days and then went on a binge. Before leaving the place she utterly cleared Borka’s fridge.
“God damn her!” Borka dismissed all thought of her and started looking for a next substitute. But soon he spotted her in the village. Driving in his car, he stopped and asked her:
“Why don’t you come? Taken offense or what?”
“All right, I’ll come,” Rosa replied.
Indeed, she did come shortly.
“My dear! You are like a mother to me,” she rattled over Borka’s mother who sat immobile. She supplemented her babbling with an affected kiss and adjusted the support under the old woman’s feet.
“You’re really smart!” Borka praised her. “Don’t you wish to code yourself against addiction?”
“Of course, I do,” Rosa agreed. “I’d be so rich then! If only I found dough for coding, I’d do it instantly!”
“Come tomorrow morning. We’ll go to the city, I know good specialists there. You’ll immediately forget the smell of alcohol.”
“I’ll come tomorrow at nine, don’t worry!”
“Agreed!”
Having settled the domestic matters, Borka rushed to the sawmill.
The mill was thriving. Borka turned from a petty buyer of stolen tree trunks into a major timber procurer. Also, he was engaged in added value wood processing based on foreign technologies. Being a born entrepreneur, he managed it with ease.
On the following morning, at nine on the dot, the entrance gate slammed and Rosa appeared in the doorway.
“Just a minute!” Borka smiled to her. “I’ll finish my coffee and we’ll rush away. The doctor is waiting for us.”
“Okay!” Rosa replied and went out, with a cigarette, onto the porch.
Overall, he now knew Rosa’s background. She had grown up in an alcoholic family. Didn’t finish school. Coming of age, she got an eight year term, which she did from soup to nuts, as the saying goes. But, being a woman of strong character and adamant determination she didn’t strike the bottom. This experience, however, had a certain impact on her. Her speech had been so impaired one could hardly understand her. It was as if Satan, not her parents, had taught her to speak. Yesterday, for instance, as she spoke about somebody, she said:
“Kolka tackles this eye shoe.”
Instead of “comfortable” she would say “comfort bull,” instead of “mischief” – “mix chief,” instead of “drink milk” – “tinker ilk” and so on without end. 
“Conception in a state of intoxication is a norm for them, though it’s a worse crime than inflicting bodily harm to another person,” Borka thought.
… He was driving with Rosa across the village for an appointment with a narcologist. A crowd of people had gathered at one house, a sign of a funeral. Strangely enough, the people were smiling as they parted with the dead man, some laughed, recalling something funny. Obviously, everyone of them prided himself on outliving the deceased, unaware that he wouldn’t last much longer, that in a couple of years, or be it even ten or more, a grave in the cemetery would level them all out. A grave would accept you with all your joys and sorrows, your business and career...
Borka dropped off Rosa at the drug rehab clinic, attended to his own affairs and headed back for her, thinking: “Suppose I appoint her the chief and let her command the nurses. Meantime I’ll be rid of cares, will only pay her.”
But that was just his supposition. And, as we know, man supposes but God disposes. Everything changes in life, sometimes quicker than we can imagine.
Rosa didn’t keep Borka waiting long. As she came out of the clinic, she spotted Borka instantly, smiled to him gladly and trotted toward him. She leapt sprightly onto the back seat – for some reason she ignored the front one – heaved a sigh of relief and uttered:
“I was scared going to him. Felt ashamed. But the women there were so friendly, my shame vanished directly. The doctor said the coding would last me three years. He coded not my head but eternal organs, the alimentary tract, stomach and liver… So I’ll live now without vodka.”
“And will you look after my father? I’ll pay you extra for that,” Borka enquired.
“Of course, I will,” Rosa agreed.
There was enough time for discussion. Borka knew that Rosa had ended up in prison for eight years in a rather a bizarre way. She had cut off her man’s bat and balls and inflicted a lethal injury with a knife. The question flew off his tongue all by itself:
“Tell me, Rosa, about that man who got you into prison. People say all sorts of things about that.”
“What should I say? It’s all vodka’s fault. We sat at the table and drank. There were ten of us or so and we got pretty wasted. That’s when he started throwing his weight around and chose me as his victim. Now he said he’d take me outside and screw me, now that he’d stick me in a certain point. He lost his head altogether. Unzipped his fly and charged at me. I had a knife at hand, I was slicing the bacon. He ran up to me, grabbed me by my hair and started rolling it on his fist. Something violent flashed through my mind. I swung the knife and… cut off his bolt.”
“What happened to him?” Borka asked in utter amazement.
“He just fell down. Drunk and stupid, I hopped on him in a shock for fifteen minutes or so. As it happened, I also stabbed him in the neck. He came to in the intensive care room only three days later. So it was.”
“Ah… It’s clear as daylight,” Borka sighed. “Drink makes people mad. There’s nothing to teach you. You know everything perfectly well.”
“I’ll go to the priest and make a clean breast of it,” Rosa continued gladly. “I attend the church and wash the floor there when the Holy Father requests me to.
“That’s a good girl!” Borka praised her inwardly. “She must have retained something human if she’s drawn to the church.”
Borka dropped her off in the village. She went out onto the road and, beaming broadly, said:
“Thank you, Borka. You can’t imagine how happy I feel!”
Nodding to her, Borka headed for his sawmill, pondering her phrase about happiness.
“What is happiness? Does it exist at all? Is there life without grief, pain and tears? Why does sin prevail over good? Take for instance my last trip to Moscow… Somehow, everything goes askew for me.”

7.
… It happened not so long ago. Borka got acquainted through the Internet with a girl from Moscow. Everything seemed to be going well. Within two weeks of the online communication they had become well-nigh a husband and wife. He displayed a quota of generosity transferring some money to her card. Now it was needed for manicure, now for a jacket for her son or for some small items of daily life. At last, they arranged a date. Borka set off for Moscow at full speed. Wasn’t it his triumph? He looked forward to a fairy tale. He stayed, as usual, at his friend’s place in Nemchinovka, just past the Moscow ring road. He had sat with him for a while, discussed the matters and, driven by anticipation of the pending rendezvous, rushed off to the capital for a romantic appointment whose outcome, it seemed, was assured.
She had fixed the appointment at the Taganskaya Metro Station. What an exciting sensation it is to wait for a not yet familiar girl. “Here she comes” crosses through your mind as you spot an approaching lady. Studying her at closer range you discover that she is plain. May it be not her! As she runs past, you heave a sigh of relief. This happens several times. What a titillating experience!
But Borka's stranger never turned up. Instead, she sent an SMS that read: “You are not my option. I got scared. Good-bye. Sorry.”
“Pooh!” Borka spat vexedly and headed for the nearest restaurant to open up any other new front. It would happen so often to him when he arrived in the capital, landed at a restaurant and watching its walls would see his sawmill, his house, his friends and assistants, all from another galaxy.
At a small restaurant he ordered a dinner, opened his laptop computer and here she is, one of his acquaintances in Moscow, communicating with him here and now, which fact is proved by the active green LED. She is a prostitute living near the River Terminal Metro Station. At one point she charged five thousand roubles per hour, fifteen for a night. However, Borka disliked sex just for money, considering that there was no soul in it and no charm, which made it dull.
“Hi” he sent an SMS message to her. She differed from other prostitutes of Moscow by being amiable and open-minded. And she was never rude.
“Hi!” came her reply.
“Let’s go to the restaurant and sit for a while. I’m bored,” Borka typed away. She answered instantly: “Why restaurant? Come to me. Five thousand an hour.”
“No, darling,” Borka continued. “I’m really bored. Let’s just sit in the restaurant together. I need no sex today. And I don’t date for money, you know.”
“Come and wait for me at the entry to the Metro,” she replied.
Forgetting all about the dinner, enthused by the prospective romantic date, Borka arrived soon at the River Terminal. And here she is. Stylish, beautiful, in an embroidered dress and a sleeveless mink jacket. This would drive anyone crazy. They greeted each other.
“There’s our restaurant,” she nodded to the building’s fa;ade painted with fancy patterns.
As her shoes clicked on Moscow’s pavement, men looked back at her, suffocating their envy for Borka walking by her side as a sole owner of this beauty and luxury.
They sat down at the table and ordered. She wanted dry white wine. Borka preferred beer. The evening at the restaurant was just beginning. From time to time she went out for a smoke. Borka accompanied her as a guard. The alcohol was gradually taking effect. She started talking to other smoking women, staring at them, making their acquaintance, and presenting Borka as her future bridegroom. There seemed to be nothing vulgar in all that, but still this put Borka on the alert. He ordered another bottle of dry wine. Then the hot course was served. The meal is supposed to reduce the effect of alcohol, but that was not her case. She ate and drank and became increasingly spirited. Now she climbed onto the musicians’ stage.
The restaurant managers politely asked Borka to keep his “wife” under control. Borka didn’t like it, but it couldn’t be helped. It was him who had engineered this meeting. In another half hour “the loved one” of a thriving entrepreneur from the Trans-Ural region, a.k.a. a professional prostitute, was insensibly drunk.
“Let me get you home,” Borka insisted. She didn’t object. She struggled up to her feet, picked up her handbag and made, staggering, for the exit, leaning on Borka’s shoulder. The people looked at him with sympathy and understanding.
He took her outside. It was midnight. Some drunks, drug fiends and rogues, the usual accessories of such places, were jostling around. Everyone was waiting for something, some for a victim, others for a dose or a broad, still others just for a piece of bread.
Borka’s lady, having walked some distance with his aid, sat down right on the pavement. That’s when really nasty things started to happen. He didn’t know exactly where she lived and where he should take her. He only knew that it was somewhere near the Metro. However, she was unable to show even the direction. Cabbies, as one man, refused to transport a drunken broad. Borka understood them. A woman lying on the dirty road is not a welcome passenger. She could throw up on the seat or do something even nicer. All her beauty, grand style, and gracefulness vanished instantly. She turned into a shapeless groaning sack. Of course, Borka could step over her, and leave her where she was to her own devices, in which case she might fall victim to the riff-raff jostling around here…
Transportation of a lady in an unknown direction began. With great difficulty he lifted her to her feet and led with intermediate stops. They covered now three meters, now five… They had to cross a two lane avenue and then move God knew where. She fell down, sat and smoked. Borka knew by now what bra and panties she wore and what she had in her handbag which kept opening, ejecting its contents on the asphalt. So they tottered along the road for an hour or so. Vehicles cautiously bypassed them, occasional pedestrians helped to place her on the steps of some store. After yet another hour of struggles she pointed her finger at a building and said firmly:
“That’s my house.”
“Good God! The last hundred meters!” At last, Borka heaved a sigh of relief, believing he had eventually succeeded. He secretly hoped he would stay at her apartment for a night. Tired out, he didn’t wish to go in a taxi back to Nemchinovka.
Here they are. He opened the door with her key, she stepped into the doorway. But just as Borka was about to follow her, her eyes flashed angrily at him, she yanked the keys from his hand, clutched his face, pushed him derisively onto the landing, and slammed the door shut. Thus, the entrepreneur from the Trans-Ural region found himself at night in a Moscow street. Now he had to establish his whereabouts and call a taxi. “What fun I’ve had!” he thought to himself.

Unlucky as Borka was with ladies, he nonetheless thought about them all the time. He longed to get out of the vicious circle of children, parents and business matters. That was only possible through an ardent and passionate love affair with a beautiful, spectacular girl. And so he sought her in the sophisticated web of the Internet. One day a good opportunity presented itself.
He made her acquaintance on the Internet. Like Borka, she, too, hailed from the outskirts of the city, only its other edge. They communicated in a slack sort of way. He wished her a happy birthday and put a couple of thousand roubles on her bank card. She seemed to be pleased. One evening, at about 9 she sent him a message.
“Still waiting for me?”
“Sure,” was his reply.
“I’m dying for a karaoke!”
“Come to the city. We’ll go to the karaoke bar run by Malyshev, the fashionable “Not A Bar” establishment.
He sent her some money for a taxi and in an hour they came together. The bar’s charges were eye-popping. Four thousand roubles was destined to be left there like it or lump it. An aperitif was to be ordered without fail. Drink it or sing or dance if you please. The damsel had arrived in a state far from sober. Over the table she downed red wine one tumbler after another. Then she joined karaoke singing. “She should really keep silent,” Borka sadly said to himself, listening to her brutal performance in the wake of other, more skilful singers. “Ah, so be it!”
Their association at first was fairly warm. They even kissed once. Watching her become increasingly drunk and merry, Borka couldn’t help wondering. Is she made of iron? Will she ever collapse? Indeed, the collapse finally occurred. Suddenly, she fell silent, moved away, sank her beautiful head and became really sad… Borka waited a little, then approached her and suggested:
“Let’s go home, shall we?”
Oh, what followed! She instantly became rude and spiteful. She went over to the neighbouring table with lads and started snuggling up against one of them. “I know all about her now,” Borka decided. He smiled to her and went home. He didn’t wish to drink any more. Thank God, he had never been inclined to drink. 
“Ah, it’s all so very wrong!” he thought on the way home. “Where is she, my sole love that will wrap me up and render unable to see anything else? I’ve been alone a whole eternity. How I wish to go out on a date with a bouquet of roses, buy a present, say, earrings with genuine diamonds, give them and enjoy watching her happiness.”

8.
One day, in a heated pool, Borka spotted a girl, or rather, a pretty girl’s face in clouds of steam. “What a sad-looking girl getting warmth in water. Sad and wouldn’t look at anybody,” he noted to himself. He swam up to her and, concealing his nervousness, suggested:
“Bathing and getting warm is greater fun with a mug of beer!”
She questioningly peered in Borka’s face and, knitting her brows, replied:
“Are there still men in this city capable of pleasing a girl?”
Borka’s heart, triggered by such an open enquiry, missed a beat. No wonder! He’s almost sixty, while she is hardly forty. But, keeping up the appearances, he grinned and said: 
“Let’s climb out of here, shall we?”
The outdoor hot pool facilities offer a variety of amenities to the visitors, such as warm bars, Turkish, Finnish and Russian style saunas, etc. They are all yours for the asking!
“Incidentally, my name is Boris,” he introduced himself.
Somewhat embarrassed and, probably, not knowing how to introduce herself, the girl finally said:
“I’m Marina.”
“Tea? Beer?” he proposed.
“I don’t know. Anything,” Marina agreed and swam up to the ladder leading up to the bar. Awkwardly gripping the rails with her wet hands, she climbed up, turned back to her new acquaintance who, amazed by her fine figure, was fixedly staring at her.
The questioning look of her blue eyes pulled Borka out of the hypnotic trance. He followed her on his sprightly legs.
A glass door, tables, warm air… everything pleases the eye. Marina scanned the menu card and said:
“I’d love unfiltered beer and pike steaks.”
Borka, puffing out his cheeks for looking important, chose tea with Polar Ural herbs.
Awaiting the delivery of dishes, they eyed each other with interest. Marina was the first to break silence. 
“It’s so nice here! Quiet, cosy, and with water… I like it here!”   
“Yes,” Borka agreed. “It’s a good place. But the best place is home. That’s where sleepiness and tiredness are instantly gone and you want to live on and create!”
“Are you creating anything?” Marina inquired.
“I’m not, thank God!” Borka grinned.
“What are you doing then?”
“Ah…” Borka fell to thinking. “I used to be a pilot. Flew the TU-134. And now I run a sawmill, a joiners shop and associated equipment. Timber supply and wood processing are my business.”
And, looking into the depth of her spellbinding eyes, he asked:
“And you, Marina?”
“I’m a university vice president, a humanist.”
“Wow!” the amazed Borka exclaimed. “I’ve been dealing with fools and crooks all my life and suddenly I get a vice-president! With a Ph. D in sciences, I wonder?”
“A professor. A doctor of sciences.”
“Ahem! Shall I address you with honorifics or how?” Borka asked in confusion.
“Ah, drop it!” Marina comforted him as she accepted a mug of beer from the waitress. “We’ll carry on the way we began.”
Time… It is always short, sometimes desperately so. Marina had finished her beer, Borka his tea. Now Marina climbs into her car, amiably leaving, in a final gesture, her telephone number to Borka, as a friend of hers. Smiling, she says:
“You’re an interesting company. Call me when you’re bored.”
“So it goes,” Borka pondered as he headed home. For the first time in years he was concerned not only with supplies for his mother, her nurses, the taxes on his business and salaries for his workers. Going home, he recalled every minute of association with his new acquaintance. Life seldom spreads a smooth carpet for anyone. The ways of life are tortuous and meandering. However, this time, it seemed, fate had dealt him a generous share of good luck.

Alas! Once he entered his home, the war with the nurses broke out again. Valya, a hospital nurse, was peacefully feeding his mother before sleep. Crossing the threshold, Borka glanced at the mug with milk on the table and asked:
“Have you added any water to the milk?”
“I have,” Valya replied without turning her head.
Borka picked up the mug and took a swallow. Ice cold!
“Well?” he growled menacingly at the nurse. “Has Mom got a hoarse throat because of you?”
“Ah, I forgot to warm it up!” the nurse replied indifferently without stopping the feeding.
“You don’t forget to warm up food for yourself and your kids!” Borka snarled, scurrying from one room to another.
They are all so different, those nurses. One performs her duty with a knowing air in a formal sort of way. Another finds faults with her colleagues but does her job just as carelessly. They have only one thing in common, none of them has ever worked properly and never will.

The winter was at its height with frosted patterns on the windows and snow caps on the roofs. Fussy magpies rushed about from the roofs to the fence in search of something edible.
Skis… Boris had taken to skiing some twenty years ago. It started when he decided to train his daughter to ski. So he bought two pairs of skis and a smart ski suit for his daughter. Thus they became passionate admirers of this sport.
Borka’s normal skiing stretch was five kilometres. He ran this distance, counting squirrel footprints and trying to breathe rhythmically. A forty-five minute exercise charged him with energy for a whole day. At thirty degrees of frost it’s a blessing to flop on the seat of your car, to take off a cap and run the hand over the wet hair. The ski track is followed by the office and business matters to attend to. After that you go home and smile.

“Hi, my dear!” Rosa chirped right from the threshold and headed smilingly for mother. Lifting her from the bed, she continued cooing. “Let me massage your back and shoulders so they won’t hurt. Like this… Now bend and unbend your leg, my precious…”
Borka listened to her with a happy smile, unmindful of her ornate figures of speech.
In the meantime, Rosa sat the old woman on the edge of the sofa and, stroking her back, continued to twitter.
“I will write a book about you, my dear lady, and won’t show it to anyone except you.”
“You’ll get the Nobel Prize for literature if you pen out something in this language,” Borka thought.
Rosa kept working, continued to move his mother over to the kitchen, fed her and said time and again:
“I will feed you now and go to the grandfather! Will tidy up his place, wash his linen and keep you all clean and happy.”
“She is obviously drawn to the grandfather stronger than to the granny,” Borka thought to himself. “But then, it must be natural. Grandfather is a man.”
The disease was taking its toll on his mother’s responses and emotions. Now she could only listen to what she was told, nothing else.
As Rosa finished caring for his mother, Borka nodded to her and they went to visit his father. On the way, they dropped into the shop to buy some sweetmeats for the old man. But the chief sweetmeat for him was Rosa. After ninety his father stopped coming out into the village. The house and the garden were his only habitat. Here, in the garden, near a snow drift they found him, a jolly pensioner. Borka started with a joke which invariably cheered up his father.
“Hi, granddad!”
“Hi, sonny!” his father retorted, squinting at his son and awaiting his standard reply.
“You won’t get your bread!”
Laughing merrily, they entered the house. Borka laid out the products on the table while Rosa handed the old man the tablets prescribed by the doctor. This old man, a regular Don Juan, saw nothing and nobody around himself, except Rosa. His movements, his sentiments, every bit of him, were devoted to her. Before taking the tablets from her palm he kissed each small finger of her hand.
Without losing time, Rosa started tidying up the room. The old man followed in her steps, distracting her from what she was doing.
“Rosa, dear,” he lamented. “When will you come to me not as a cleaner, but as my woman?”
Borka grinned, looking at them and making sure that love reigns supreme at all ages. Look at the man! What things he does at ninety!
“What else do you want?” the old man chirped to Rosa. “We’d live happily together, making meat dumplings. I’d recite poems to you and play the accordion. Come to live with me. It will be warmer to sleep together.”
“It’s a sin, old man! What will God say?”
“God is for absolving sins,” the father parried instantly and continued the onslaught.
“Won’t you find a spare evening for me, Rosa? We’ll sit for a while chatting and having a good time, make dumplings and enjoy ourselves after a shot of Cognac.”
“Those dumplings may stick us way too close together, I’m afraid!” Rosa giggled.
Listening to him, Borka compared his sixty years to ninety of his father’s. It was an abyss of time. “Where do his energy and strength come from? Is it because he’d spent all his spare time out in the open, working and creating all his life, composing poetry and playing the accordion? He’d lived one day at a time, appreciating each minute.”

Having finished the cleaning, Rosa put on her jacket and said:
“Well, my dear, see you tomorrow! Tomorrow we’ll take you to the banya!”
“Will you rub my back there?” the old man couldn’t stop himself.
“I’ll rub you all over,” Rosa promised, hurried outside and, turning back, said in a whisper:
“He’s pawed every bit of me.”
“Even that place?”
“No. Every bit except that one!” Rosa said didactically in her devilish parlance.
“Well, here we are!” Borka grinned. “We’ve done again something good for the old man. Raised his spirits.” 
“His never fall, actually,” Rosa said, obviously defending her charge.
One always feels relieved when he knows that all is well with his parents. Borka, too, felt happy about this. In his thoughts he often reverted to Marina whom he had met in the swimming pool. “Why not call her tomorrow,” he thought. “Maybe, we’ll fix a date and arrange a holiday. My soul is dying for it. I feel tired of ladies of easy virtue. Time to organize something serious.”
“What do you want above all else in life?” Borka asked Rosa as he was giving her a lift home.
“What? Money, of course. Life isn’t funny without money.”
“Ah,” Borka sighed. “Does it mean that you, Rosa, are unable to enjoy life, with or without money?”
Squealing on the fresh snow, the wheels stopped at the entrance to Rosa’s house.
“Bye-bye,” she said and fluttered out into the street.
“A volcano of energy!” Borka thought looking at Rosa run away.
He reached for his phone and called Marina:
“Hi!”
“Hi, yourself!”
“What if we drop into a good restaurant?” he got down to business directly.
“I’m not in the mood for a restaurant. But it would be nice to sit somewhere for a while,” she replied sadly and, after a moment’s thought suggested: “My place would be fine. Suits me well enough.
“When would be a good time?”
“Now, if you wish. I’ll text you my address.”
“Great!” Borka replied.
It was as if at that moment the Sun shone brightly in his soul.
“Well, suppose Marina is a real woman who knows how to entangle a silly man in her net? And … what if I’m willing to get into it.  Yes, willing and prepared to be so silly.”

For the first time in years his heart began to beat rapidly; his thoughts rocked up and down, running over florists’ shops where he could get an astounding bouquet for the girl. He put on his best suit, applied the perfume. Having surveyed the house, now in perfect order, he sat down over the steering wheel of his car and thought happily: “Excuse me, Marina, that I, a hooligan, fell in love with you!” He put his car in gear and drove to his new happiness. But was it really happiness? Ah, time would show.
It had never taken Borka long to make his choice. He would drive up to a flower kiosk, choose five fresh large buds, wrap them up in a transparent film and that was that. And so he did this time. The white, fragrant, slightly opening buds lay on the back seat. This he supplemented with a box of chocolates and a bottle of Champaign, a standard sign of courtship.
And here’s Marina’s new high-rise building.
“What’s your apartment number?” he asked on the mobile phone before pushing the apartment intercom button.
“One seventeen” was her reply.
“But how?” Borka choked and swallowed.
“One seventeen, push the button,” Marina repeated.
What a coincidence! Borka, who had dealt at his mill with ex-convicts, had long learned that 117 was the number of an article in the previous USSR penal code prosecuting sexual assault.
“Thank you! Nobody has ever given me such beautiful flowers!” Marina accepted the bouquet of roses and invited Borka in.
A single-room apartment. Clean. A few pieces of furniture, books on the walls and framed photographs. Marina put the flowers into the vase. Borka took out the bottle of champagne.
“Are you hungry?” she asked him.
“Thank you, I’m full up,” Borka refused politely and opened the champagne battle. “I’d rather have tea. I’m driving, you know.”
“I’ve got some excellent tea from Abkhazia,” Marina said and headed for the kitchen. So, step by step, their acquaintance started, a relationship of two people, Borka, an adventurist, and Marina, a humanist, an educator and a learned woman. Such things do happen. Different characters, different outlooks and so much else is different. But it’s these differences that bring them together.
Marina poured Borka the tea into a beautiful cup. He filled her glass with the bubbling champagne. A talk began. Marina listened attentively, propping her chin on her shapely arm. Borka struck her imagination with monstrous tales about his tempestuous life. At one moment he felt sorry he had been so frank with her, but … so be it! He told her about Alsou.
“Did you try to return to her?” Marina enquired.
“Why on earth should I? It’s useless, like gluing a broken vase back together!” he answered instantly.
The tea was finished; the glass of champagne was empty. Marina's eyes, beautiful, glittering, intelligent, keenly watched his every gesture. Her stare seemed to impale him.
“Are you always so watchful?” Borka asked.
“I don’t know,” Marina replied confusedly. “Do I look way too inquisitive? But then… It’s all so interesting for me. That’s why I’m so attentive.”

Love is probably like an ocean which you will never drink empty. Love was already rising in his soul and, it seemed, it was an overpowering feeling.
Borka smiled to Marina’s prying stare, rose up and said:
“I could look into your eyes as long as I live. But it’s time to go…”
“Your tales, too, are admirable. They are like movies that carry away completely…”
Somewhat confused, Borka withdrew to the door, grimacing and smiling. Putting his jacket and cap on, he mumbled something, bade farewell and went out onto the landing.
 
So the love debut took place. Borka was driving home like an extraterrestrial, turning over in his mid what had happened that evening, and not yet realizing he was head over heels in love with Marina. Nothing else interested Borka or existed for him.

He thought up new excuses for meetings with Marina, and his ingenuity knew no end!
“I say, Marina, suppose we fly to Moscow for the weekend to see a great play at the Satire Theatre. A pal of mine, an actor, stars in it. Once the show is over, we’ll assail him with cognac in his dressing room…”
“No,” Marina replied. “I’m happy at home and plan my trips at least half a year in advance. I never go anywhere unprepared.”
“They’ve opened a new restaurant in Chelyabinsk, it has an excellent cuisine!” Borka would come up with a new excuse. “Showmen from Moscow often perform there. Let’s go, relax and feel like we’re twenty-year olds!”   
“No,” would be Marina’s answer. “I hate drunken companies.”
How else could he draw her out? Borka was feeling awfully sorry for himself.

Another couple of meaningless dates took place, one in a caf;, another in her home. They had sat together, over cognacs, for some time. He had definitely stayed longer than proper. She made up a bed for him in the kitchen…
And again, a week passed with nothing but text messages, him making suggestions and her refusing. Borka could not stand it any more. He sent her a text that read: “I knew I couldn’t win your love, hard as I tried. Alas… Thank you for all the good things. Henceforth, I’ll be strong and stick it out.”
A reply came from Marina, a heart-warming message: “Don’t be like that, Boris. There never has been and never could be anything between us because we are just friends. I could never overstep myself because I don’t have feelings for you.”
“That’s the end,” Borka told himself. “I won’t flirt with her any more. Nor will I take to drink. Instead, I’ll do a five or a ten kilometre skiing stretch.”
So, passionately relying on the ski sticks, he skied and hollered so that the entire forest could hear:
“Get out of me! Get out!”

He crumpled her image in his mind, trampled and twisted it, gnashed his teeth, stressed and strained himself, reducing the effort only when he felt a taste of blood in his throat. That’s what love is like, tough love but love none the less. It is happy and cheerful only when penned out by a poet or a composer. Three days had passed, it seemed, which looked like an eternity. Borka got down to work, to new equipment and cares for his mother and father. Rosa complained again that his father was giving her no rest, continued his harassment and pawing.
“Unpawed women are unpopular in our village!” Borka joked. He suddenly got more work to do, had to drag over the coals one of his workers, nicknamed the Pistol, who had boozed for two months on end. Overall, he was a good foreman, who knew his job and kept his machines in working order. But he was a chatterbox and that’s what gave him his nickname – the Pistol.
Looking at him, at his merry eyes and happy countenance, Borka forgave him his drinking bouts and put him on work again, thinking: “That social segregation is a real thing. Take, for instance, Marina and the Pistol, two opposite poles. At all times the Pistol is bothered by the single dilemma – to work hard or to drink intemperately. He had no notion of spiritual values. He never viewed any pictures except magazine clippings showing naked girls. What an astonishing difference to Marina, a model of an intellectual who goes red at the mention of a cock. The theatre, exhibitions, and meetings are her prime interests. Plus flowers and social functions.”
Borka tried to imagine them together and thought: “Oh, no, Pistol! Marina is not your woman! You just wouldn’t cope with her either financially or intellectually. Your physical brutality alone would not suit her. If you believe you could live with a queen, it’s only a poor man’s dream, in which you see yourself as a king, while actually you are a hopeless drunkard. But am I much different from you, Pistol? I wouldn’t be able to cope either. Clearly, it hurts to realize that you are dumped. What a curious phenomenon emerges. If, for instance, you indulge in lust with women, everything works out fine and cordially. However, if you start to court them seriously, giving them a part of your better self, you start having problems. She rejects you. Rejects not in the normal way, but does it demonstratively, like Marina, who sends SMS messages saying “I can’t sleep with you. I can’t step over this line.” Ah, what an abyss of cruelty you fall into…”
“Ah, I can try out another plan. Marina is not the sole woman on earth! I’ll go to the city tonight. It’s time to deal with women in a serious way and fill in the gap. I could become a monk so. There must be somewhere a nice girl longing for love and a man’s protection. She may be a well of feminine warmth and tenderness unspent and constrained for some reason, which is not right…”
At last, everything worked well at the plant. At home, too, all went well. His mother seemed to be pleased, the nurses attended to their business and his father did not bother him. It’s time to relax, Borka decided. So, in the evening he packed up his things and headed for the city. The headlights hurriedly snatched out sporadic passers-by and road signs on his way. Indeed, he must make haste, tonight the city is entirely his. In his pocket he had a bank card to the tune of about a million roubles, if not more. Smiling to himself, Borka thought: “I’m free to spend this million on myself, or my ladies, or what not!”
He jubilantly noted that at least so he could rise over Marina who had coldly rejected him and his feelings. His thoughts rocked up and down. He was enthused by the vision of himself splashing about in luxury swimming pools with beautiful women, entertaining them in an expensive restaurant, watching exclusive plays followed by a restaurant again. All that looked wonderful, but … was dull and bleak… They are not the proper recipients of diamond earrings. Their lot is, at best, a little bottle of the L’Etoile perfume or a hand care kit. Get this, woman, and be happy till the next weekend. But this, too, is good enough.”
The sudden and failed love affair was rather a shock to Borka. He had partaken of the bitterest ingredients of love as well as its sweetest moments. Once everything was finished, except a glimmer of hope and residual heartache, he realized that he had changed, had probably improved just a bit. Thank God!
His head had cleared and now operated more efficiently both in business and his daily life and dealing with friends. Life itself had become exciting, full of hope and he looked to the future with optimism.
And we, readers, must realize that this is just a story. As we read it, probing into the characters’ doings, we must realize that this is just a story which we read and can’t but sympathize with its hero, whom we reproach or respect. Let’s recall the Biblical hero Moses and how he led God’s people from the Egyptian captivity and darkness. He had led them for forty years across the scorched desert and finally brought them out into the light and on the fertile land. Let’s believe that our hero Borka will also leave the darkness and the realm of sin and will come to a righteous life. You will only need to wait a little and read this story to the end.
 
“Some are really lucky in life!” Borka pondered. “Lucky ones get a good quota of virgins in their younger days. Will use up a dozen of them before getting married. In the meantime others get a divorced woman, and with a kid or even two to boot. What is better – only time will tell. As it happens, we are just random travellers in this life.”
 
9.
Hard as Borka tried to expel Marina from his mind, thoughts about her kept returning to him, especially when he spotted the first streets of her city. There’s no recipe for ridding oneself of love! Love was burning his heart, giving him no moment of peace. Ah, there’s no medicine for a sick soul. It can only be cured by a complete victory or an utter failure.
The car was moving across the city with its glittering streets. Here’s the centre with malls and restaurants. He felt he was in for a great feast and merry-making. Suddenly, the telephone rang. Without looking at the display, Borka pressed the button and said:
“Hello.”
“Hi, Borka!” he heard Marina’s voice. “How are things with you? I want to rebuke you.”
“Fire away,” Borka replied sadly.
“If a girl doesn’t wish to sleep with you, it doesn’t mean you must break up with her! The girl may be just bored and there’s no one, except you, to entertain her.”
That call came like a bolt from the blue! His thoughts tangled, his plans for the evening collapsed. To collect his wits he said: “I’ll call you back. I’m in the city, looking for parking” and switched off his mobile. He parked his car at the edge of the road, rubbed his temples to comfort himself and thought: “Is it God’s grace? Is this that endless love that will last for ever? How much I’ve suffered for it. What’s left is just taking it. But how? I dread doing this!”
His thoughts were taking him back again into the past, to doubts long gone: “Why did Alsou and other women leave my life? They were no worse than Marina. Just as nice and agreeable and didn’t ask for more. Each one I dealt with seemed to be a goddess. So, where did I go wrong?”
Not finding an answer to this question, he phoned Marina.
“Hello!” he heard her voice, as if from paradise.
“I can call by right now,” Borka said. “But what shall we do? Think about it, Marina. I don’t know how we’d entertain ourselves!”
“No problem!” she said. “Just come!”
“OK! I’ll be at your condo in fifteen minutes flat.”
Looking at the pedestrians and enjoying the wonderful evening winter in the city along with them, Borka drove his car to Marina’s place. He spotted her street, and then her house. The car was taking its owner to a rendezvous, the anticipation filled his entire body with a soft tremor and caused his every breath to quaver.
Threading his way through the parked cars, he pulled up to her condo entrance from which she shot out like a snowflake and sent his heart and soul fluttering.
“Hi!” Marina said, beaming all over and settling into the front seat.
“Glad to see you!” – Borka replied. “What are our plans?”
“Let’s go downtown and have some fun,” Marina suggested. “We’ll drop by some place and have some tea. That’s all the plan we need.”
“That’s just the thing!” Borka thought. “What a smart girl! No fashionable restaurants, no trendy cuisines…. Just go, rub shoulders with people and enjoy watching them.”
“Off we go,” he said. “I’m all for this,” and he started getting out of Marina’s narrow court into the city’s wide avenues. 
It’s fine when dreams come true! Instantly, in a single breath, Borka rushed through the brightly lit streets and soon found a convenient place to park his car. And here’s the monument to Lenin in the central square of the city.
“Here you are, Marina. The city is at your feet!”
“Not the city alone!” Marina smiled. “The best man of the world is also at my disposal!”
Borka slammed the door of his car, followed Marina and a smile spread over his face. Never before had happiness so excited him. “That’s it,” he thought. “You’ll never know the sweet unless you’ve tasted the bitter!”
Regarding Marina and himself from the outside he triumphed so gleefully for the first time in his life. He joked, playfully hailed the passersby, took snapshots of himself with monuments in the background, and took Marina into cafes and bars to get warm where he ordered her tasty cocktails.
A moment of triumph has come for this nice couple. The chords of the wind band intoxicated them, they looked small and funny to themselves but happy to the point of ecstasy. Some experience this just once in their life, others twice, still others more often. Neither Borka nor Marina thought about it. They lost track of time. They sang karaoke, rather drunk from having consumed a variety of drinks in different establishments. The time was drawing to four in the morning. So it happens when men date women in other towns where the ladies throw themselves on the men’s chest and life goes on. When this is missing one has nothing worth living for. He is destined to live out the rest of his life in boredom. Therefore such rare times must be valued and appreciated like jewels.
“The moment of truth!” Marina declared. “I must be at work tomorrow. Come to me for sleep! At least for a couple of hours.”
Borka nodded to the waiter whose head bent obediently and asked him to call a taxi to the entrance.
At home, Marina showed a place on the kitchen sofa to Borka, switched off the light and darkness settled in the apartment.
The morning sleep passed quickly. It seemed it was an instant ago that he sank into sleep in a new place, but it was already morning though it was dark outside… His mobile signalled an SMS message. It read: “Coffee on table. Key in door. Drop it in mailbox. Take jars with vegetables, I made them myself. They are on the floor.” Borka felt self-conscious. Not knowing why, he took his mobile and sent an SMS message to Marina: “I feel like I am not at my girl’s place, but with my granny as a guest.”
“Hi!” Marina wrote back.
Borka glanced through the window at the sky that was getting light and thought: “Yesterday I was an admirer, this morning I feel like I’m her master! I’ll go!” he decided and, as he was about to step over Marina’s jars, he stopped and, remembering the previous night, the adventures in the evening city, sat down on the sofa again. For a minute or so a nostalgia enwrapped him like a cloud and he felt sad and close to tears at the very thought that he would now shut her door and shut out someone he was so irresistibly drawn to. No, he didn’t want to go at all. His hand reached for the electric tea kettle, clicked on the button and then picked up the mobile. His finger clicked away a new SMS. “Bossing around in your kitchen. Making coffee.”
“Good boy!” came her reply swiftly. “Been ages since a real man bossed about in my kitchen!”
He took a tin of coffee from the cupboard, found a cup, sugar, mixed the ingredients, poured bubbling hot water into the cup and, inhaling the strong aroma of the drink, smiled as he turned over in his mind the happenings of the previous day. Regarding the equipment of her kitchen, admiring its cosiness, he suddenly frowned visualizing her confronted with unenviable realities of his life. A house, a sick mother, nurses, the sawmill, etc. How will she take all this? Those realities must be accepted, willy-nilly. After short-lived joys you return to daily living.
Having finished his coffee, Borka sighed, took the jars left by Marina and closed the door behind himself. The holiday was over. Heating up his car, he unhurriedly drove across the city, regarding the passers-by and heading towards the village, a location where all essential events of his like took place.
Marina’s image rose before his eyes. He pondered, he asked somebody: “Will my infatuation with her ever die? If it does, what then? I haven’t had such a mad passion before! Previously, in my thirties, I could be madly and truly in love with three women at a time. But now I know that love can be fantastic even without sex!”
Here is the village. He’s at home.

… Life continues with its commitments and worries, with its endless problems with the officials. Daily life flies fast and without preamble. One evening, a mobile phone rang, like a warning bell at the theatre. That was Rosa calling.
“Come right over, Borka! We’re celebrating my birthday. Your dad is with us, too!” “
“Damn it!” Borka cursed. But what could he do? So he went back to his car and set out for a shop to buy something for the birthday girl. Having walked among the shelves with goods, he chose a good-looking pan. He got into the car and headed for Rosa’s two-storey house again. His legs, still young and springy, brought him up to the second storey, to a door from behind which irresistible birthday aromas emanated. Come in! That’s where the fun is. That’s how Russians, both rich and poor, can make special meals. He pulled the door handle and entered. Rosa was already meeting him:
“Come in, Borka!”
He liked it that despite his respectful age and a rather high social status, everyone addressed him as an equal. Embracing Rosa, he immediately said:
“Happy birthday to you, darling! Many happy returns of the day and lots of smiles! And may this frying pan produce potatoes with meat and contribute to your happiness. Suits you?”
“Of course it does,” Rosa replied with a happy laugh.
“What a womanizer!” he heard his father’s voice. And here he is, smiling, at the head of the festive table. 
“Sit down!” his father said, pointing at a vacant chair by his side. What could a son do? He sat down, of course. The table was sagging with fine meals. A huge plate of herring in beetroot dressing, a deep pan of boiled potatoes sauced over with vegetable oil and fried onions. Plus sliced herrings nicely arranged on the plates. Offered for the hot course were drumsticks, an invariable item on any Russian menu. This was crowned by half a dozen or so wine bottles.
“What? The birthday girl touched alcohol?” Borka asked severely. 
“Not me!” Rosa objected. “The coding has such an effect I can’t stand a breath of wine or vodka. Thank you, Borka!”
“How clean Rosa’s apartment is,” Borka noted. “She is one of those mistresses about whom they say that not a dust mote would pass unnoticed. Not all women are like that and if you are fortunate enough to come by such a neatnik, it’s a godsend, love and appreciate her.
Borka poured himself a glass of fruit drink, raised it and said some heart-felt words to the birthday girl.
“Grow up and be wise, Rosa! Get married and raise kids. If you don’t marry, I will steal you. Let’s drink to you, my darling!”
He downed a rich fruit drink better than anything served in an expensive restaurant. Everyone applauded happily, not so much for the hero of the day as for Borka, the guest of honour. The group included just Rosa’s sister with her husband and, sitting opposite, the woman next door with her husband and Borka’s father. Nobody else. The herring with beetroot dressing was magnificent. He ate it with a drumstick. Then Rosa gave the floor to the neighbour.
“You’re too quiet. Say a few words.”
The neighbour unhurriedly poured some wine for himself and his wife, took the wineglass and said:
“I want to say ...” and he fell to thinking, painfully devising a toast, spasmodically groping for words. Failing to come up with anything, he finally uttered:
“Well, I’ve finished my drink.”
He put his glass on the table and sat back down. That’s the way we are. Eloquence is not one of our virtues.
His father instantly followed suit, saying:
“I’ll reveal something about our precious Rosa. I have every right and reason to do so after I’ve turned ninety-two. She comes to me, tidies up my place, helps me, an old man. Honestly, she is to me such an ideal I haven’t met in ninety-two years of my life. If, however, you come to me, Rosa, as a woman, not as a cleaner, you’ll be mine till the end of my days.” And, winking to her, he added: “It’s still to be seen who outlives whom!”
The guests smiled to Borka’s father, as if urging him to have a drink. A drink they all had. The excited Rosa gave now the floor to her sister.
“Now you, old woman, say something.”
Her sister paused for a moment and, moving her lips in imitation of the previous speaker, said:
“To you, Rosa!”
She drained the glass and sat down.
Making a speech is not a simple art. Not all possess it and not all seek to acquire. Hence such short toasts.
What followed were talks on totally different subjects.
“And where’s the Scraper?” Rosa’s sister inquired.
“How do you mean?” exclaimed Rosa. “They put him away! Everybody knows it. He went to the city on some business, found some work on the side loading trucks. As he carried a piece of iron, he touched a posh car and scratched it. The car owner jumped out and beat him up heartily, knocking out a couple of teeth. The Scraper, he returned to the village, lay low two days and then went to the city and set that car on fire. But a surveillance camera recorded him and he got caught. I don’t know how long they will keep him in detention.
“Do you know if the Ruff is at large?”
“He is,” Borka said dully. “Time to go.” And, glancing at his father, he asked:
“Well, bridegroom, will you go home?”
“No,” the old man waved his hand. “I’ll stay for a while with the young people. 
“Have a good time, enjoy yourself,” Borka bade goodbye and made for the door, accompanied by Rosa.
“If somebody of the nurses takes to drink, ring me up directly,” he strictly instructed her.
Here is the house, the small yard with a pavilion, a veranda. His mother could not walk any more. She was rolled over in the wheelchair to the ironing board, raised on either side, propped up with elbows on the board and kept in this position for fifteen minutes. After this exercise she was taken to the kitchen to have a meal. Overall, an hour and a half must be spent daily on this procedure to avoid bedsores. That’s old age and its ordeals.
“All systems go,” an aircraft crew in the air routinely reports to an air traffic controller on land. Borka heaved a sigh of relief, making sure everything was OK at home. His telephone rang. Of course, it was her calling.
“How are you? I was having a hard time, could hardly bear the day!”
“I took a nap,” Borka stated. “Fussed about all day. I work at home, keeping things under control. Can’t remember what happened last night.”
“Same here,” she said. Borka felt that she was smiling. “When will you come again?”
“I don’t know,” Borka replied. “I must plan to avoid what happened last time. It’s no good going to work half asleep. Everything must be nice and proper, with music and flowers. And no looking back.”
“Will you come live with me?” Marina said unexpectedly. Borka was taken aback.
“No,” he replied instantly. “I’m a free bird, like an eagle. I can’t stand being in a cage.”
Afterwards, as the conversation ended, he asked himself: “What was that about? Is it over again? Will the same old songs start all over again: “You don’t love me! You’ve got your own life, I’ve got mine! I mean nothing to you!” And new ones, more beautiful than she, will crop up…”
Thinking so, Borka fell asleep. Early in the morning Muska woke him up. She jumped onto his chest and stared into his eyes, as if asking: “Where have you been tramping around? Without you they haven’t given me a single bit of raw beef!” Borka smiled to her, patted her sides, stroked her back and promised:
“Sure, I’ll give you your grub now. I won’t fatten without you.”
The beams of light shot through the curtains, saying: “Here we are, precursors of spring. The winter will end shortly!”
“That’s all,” Borka smiled, looking now at Muska, now at the sunbeams. “Stop wallowing. Get up.”
Hardly had he drunk a cup of coffee when the telephone buzzed. A new day began. Work and daily routine are a merciless monster consuming man’s soul, emotions, all his vitality. Hurrying to work, resisting its onslaught we often forget about her majesty the Soul, replacing it with digits, tons, statements and reports and what not…

A month flew by, and then another, and then a year. Borka was being torn apart between his business, home, parents and Marina, with whom things went surprisingly smoothly. The only trouble was Rosa who had vanished somewhere. She sold her apartment, and went to the Tula region where, they said, one of her relatives died, leaving her a house.
“So what,” thought Borka on learning the news. “Everyone has a right to a life of his own. Out there there is a house with a garden and a sun brighter than ours in the Urals.” He found another nurse for his father and the old man started to make passes at her, resorting to his verses, jokes and songs.

10.
Having settled domestic matters, Borka got into the car to go to Marina. For his weekend he planned a heated pool under the open sky. A box with diamond earrings lay on the front seat. That was probably the first really expensive present he was going to make in his life. Borka smiled in anticipation of joy glittering in Marina’s eyes on seeing this. Each earring was half a carat, a whole carat for two. Borka was proud of himself, justifiably so, he believed. “You know what, Marina,” he spoke to her in his mind, “diamonds are presented to girls by only such men who don’t cry in sorrow and who don’t rush into fire to undo themselves. A presenter is someone who stands solidly on his feet, uses his own brain and easily switches from business to romance.” 
She was so remarkable, Marina was, with her controversial character that could be compared to his grandmother’s room in which all things were scattered all over, lying on sills, in corners and God knows where so that she forgot them until years later, she suddenly found them and joyfully exclaimed: “Come, Borka! I’ve found my blouse!”
Marina was of the kind who really believe that they can guess under which shell of the thimble rigger’s cup the ball is. She used to tell that in childhood, when her mother took her to the market to buy things, a place teeming with thimble riggers cheating common folk, she invariably dragged her mother to them for a game:
“Let’s play, mom! We’ll win!”
This testifies to her rather reckless turn of mind. What a disparity, it seems! A university vice-president and a passionate gambler! For her, an ideal husband is the one who stays home all his free time, knows how to make money (and does it), while she is shopping and spends what he earns. And at home she gets sex from him to her heart’s content. She never puts out delicacies on the table. She eats them up in dignified solitude, in the silent night.
One day Borka asked her:
“Isn’t it time you should sell your old sofa and buy a new one?”
Her answer came promptly:
“You buy it, Borka! Everything in my home is for sale!’
Once, after a rendezvous at a restaurant, she asked a question all women are bound to ask some day:
“Do you really love me?”
“No,” he replied ironically. “You’re just a toy for me!”
“Which you’ll throw away once you’re sick of it?” 
“Oh, no! I will never!” he hurriedly embraced Marina. “I won’t let you go and won’t give you up to anyone.”
Each time, coming to or going from her, he realized that his affection for her was growing stronger. Each new encounter entangled him still tighter, like a horse fetter. Sometimes he felt himself in her apartment like a wild deer in the cage. He dashed about the apartment, was dying to break loose, but was unable to do so.
Interestingly, even her bad character traits, such as greed, did not repel Borka. Paradoxically enough, this greed was particularly pronounced in her attitude to food. “Lord forbid taking just a bit of bread from her plate, to say nothing of a piece of good fish or meat. A man is for her like a TV set in a home or a table in the kitchen. He is supposed merely to exist and entirely belong to her. That’s what they are actually like, those vice-presidents. Oh, bother!” Borka pondered regarding the case with ear rings. “Diamonds go not to kind-hearted beauties but to the greedy selfish creatures like Marina. That’s the way things are. I’m only a pronouncer of common truths. Once you stop making presents to a woman, someone will immediately crop up who will do it instead of you. But why do I come to her if she’s like that? Who can tell?”
Probably, they were drawn to each other as two antagonistic opposites. She came from the academic environment while Borka was a down-to-earth fellow. Sometimes it seemed to him that they had been created for each other, which was, of course, an illusion of all lovers who don’t probe into the object of their passion, idealize him or her and are blind to the realities of life. It’s only time that turns on the thinking and sorts things out. As a man cools down he notices that there are better-looking women than his darling, that she applies a lipstick to appeal to his new colleague and forgets that her man should be her sole lover.
He finally arrived. As usual, Marina was cool but charming. A huge plate on the kitchen table offered a variegated fruit salad, a bottle of wine and two glasses. Marina’s eyes seemed to ask: “What else do you want, my best beloved?”
“What else!?” Borka inwardly flared up. Concealing his emotions, he produced a case with ear rings, a whole fortune, from the inside pocket, and put it down beside the glasses.
“Is this for me?” Marina asked.
“Who else could it be?” Borka grunted smugly and watched Marina cautiously pick up the case with a golden embossed pattern and scrutinize it with fear.
“What are these? Diamonds?” she asked in a strangled voice.
“Yes,” he nodded. “Try them on for me.”
“This is something,” she uttered icily and started opening the case with her sharp nails. Inside the case was another, a smaller and more attractive one and finally… In an exquisite setting of white gold two diamonds, faceted at the Crystal plant, glittered out to the world at large.
Marina examined them carefully and seriously, obviously pondering how to handle the present – accept, express joy or refuse and give it back? Meantime, her nimble fingers brought out the delightful product of a rare metal and amazing stones from the box, and her shrewd eyes inspected the ear rings from all angles. At last, she adeptly stuck them into her ear lobes, looked at herself in the mirror and, heaving happily, said:
“Thank you, dear! Nobody has made me such gifts.” And, after a pause, she added: “Neither generous nor stingy ones.”
She opened the bottle of wine and filled the tumblers.
“Sit down, Borka! Let’s drink to the present. Just look at this nice fruit salad I’ve made for you.”
“It’s not a salad! It’s a festive cake!” Borka said and, accepting Marina’s hospitality, sat down at the table.
Of course, everything was arranged in the best fashion. Marina was in a classic dress and had diamonds in her ears. The fruit salad and wine were superb. The happy couple were looking admiringly at each other. They wished this would never end! Borka poured the remaining wine into the tumblers, looked seriously at Marina and said:
“Now then, Marina, I’ve turned sixty. And it’s only now that I fully realize what love is. I’m sure, it’s the Lord’s last gift to me. Marina, let’s drink to the beauty of our relationship!”
This time, they didn’t get a wink of sleep till daybreak. In the morning, as they were having coffee, calls started coming from the village, both from the nurses and the office. The enterprise’s chief accountant’s call nearly shocked Borka:
“You know, Borka, we’ve received a queer telegram from a certain Rosa.”
“Really?” Borka felt alarmed. “Read it!”
“I do. “Borka, convey my words to your father. “Thank you, old man, for the son. Rosa.”
Borka was suddenly dazed. He muttered something, recalling what he said yesterday to Marina, that she was his last love after sixty. But here… love and children after ninety-two… What an old man!
“Something amiss here,” Borka started talking to himself.
“What’s a miss?” worriedly asked Marina, seeing him so confused.
In the distance, there glistened the Lord’s church domes. What came to Borka’s mind just then was the following excerpt from the Bible:
“Sarah conceived, and bore Abraham a son in his old age, at the set time of which God had spoken to him. And Abraham called the name of his son that was born unto him, whom Sarah bore to him, Isaac. And Abraham circumcised his son Isaac being eight days old, as God had commanded him. And Abraham was an hundred years old, when his son Isaac was born unto him.  (Genesis, 21: 2-5).