Учитель сказал... Часть 6, глава 4

4

     Персональная и предосенняя выставка картин, рисунков и скульптур торжественно открылась в погожий субботний вечер. И закатный сумрак в готических и заботливо проветренных залах с витражными окнами был приятен и свеж... Устроители вернисажа не допустили сумятицы, гомона и толчеи; городская элита общалась улыбчиво и мирно... А около незажжённого камина из природного камня играл музыкальные пьесы Моцарта и Вивальди классический струнный квартет из кудрявых и юных смуглянок в ярко-алых туниках и в розовых сапожках на высоких шпильках... А манерные и статные официанты в серых черкесках с бутафорскими кинжалами и крупными газырями подавали на серебристых подносах дорогое крымское шампанское в хрустальных немецких бокалах.
     Лыков и Клэр не опоздали, приехав на престижную церемонию в багряном такси... Оделись они богато, но чинно... и они обулись в чёрные и лакированные туфли... Степенный Лыков прилежно облачился в консервативный тёмно-синий костюм с бирюзовым галстуком и в белую рубашку с двойными манжетами и запонками из пурпурного океанского перламутра и эталонного золота... А Клэр искусно и чопорно собрала на затылке в пучок свои густые и русые волосы... И она неброско нарядилась в бежевое стильное платье с кружевом на подоле и во французские чулки телесного колера... Ожерелье, серьги и перстень были у ней из платины и северных скатных жемчужин... 
     И потом в пикантной тусклости выставочных залов проворные лакеи и важные гости почти не скрывали жадный свой интерес к вальяжному Лыкову и сдержанной Клэр... А каждый экспонат изощрённо был подсвечен...
     Удобные одеяния и мягкая кожаная обувь у столичного художника были недёшевы, респектабельны и черны. Аристократичный и стройный мастер театрально появился под минорную и ритмичную мелодию. И все внимательно созерцали его. И признали загадочным, но безупречным... А приглушённые и печальные мотивы инструментальной серенады своевременно оборвались...
     И речь его была отчётливой и монотонной:
     - Я презираю небрежность в исканиях и работе... И я ненавижу пошлые ансамбли... И люблю безукоризненную гамму... И я халтурную абстракцию вовеки не назову модернизмом. И с детства чуждаюсь я дилетантского авангарда в культуре... Но европейская цивилизация – в замешательстве... и быстро превращается в муть. А я в душе и разуме трепетно лелею строгие принципы и славные традиции ренессанса... Милостивые дамы и господа! Прогулка по залам не наскучит вам... Пойдёмте...
     И экскурсия началась, и художник говорил занимательно и кратко. И за каждой его картиной чудилась бездна. И хотелось гостям обязательно очутиться в таинственной местности, изображённой им... А человеческие лица на его магических полотнах были пленительны, хотя и непривычны своей отрешённостью от постылой рутины... А его небольшие скульптуры из каррарского мрамора и коррозионно-стойкой бронзы были симпатичны правдивостью и добрым юмором... Карандашные рисунки на чуть помятых листах из рулонного ватмана запечатлели военные будни без романтической бравады и прикрас...
     Мария Андреевна Стрелецкая нынче выбрала гладкую причёску, лиловое штучное платье, нейтральные аксессуары и модные туфли в тон; ювелирный гарнитур с армянскими агатами был нарочито скромным...
     А очень довольный сыновним успехом доктор Липский и хмурый от летальной болезни юрист Потоцкий в модных официальных нарядах шептались поодаль от сановитой гурьбы. И оба хвалили Петра... Но вскоре Потоцкий замолк и подумал:
     «В череде моих вельможных предков были магнаты, гетманы и стратеги. А разборчивая шляхта обожала подлинные шедевры. И многие здешние творения понравились мне... И я почувствовал готовность купить. А я теперь сквалыжничать не намерен... И я наитием постиг, какие вещи заворожили горделивую и привередливую Клэр... И я завладею именно ими, взвинчивая расценки и тарифы. И не решится практичный живописец пренебречь солидным барышом и эффективной рекламой... И по всему Кавказу разлетится лестная для меня молва... А я получу дополнительную приманку, на которую краля обязательно клюнет... И я накануне кончины смогу беспощадно истребить уникальные предметы, если вдруг пожелаю мщения человечеству и России за свои обиды и досадные промахи... И разве нельзя дерзновенно шантажировать развитую цивилизацию варварским уничтожением поразительного красочного слоя?..»
     Но в рассудке Потоцкого не сохранились эти мгновенные мысли... А зрители уже разделились на мелкие группы, и послышались умильные пересуды. И бодрый мастер подошёл к отцу... И порывистое рукопожатие художника и юриста было крепким.
     Потоцкий уважительно признался:
     - Моё впечатление от вашей экспозиции – невыразимо. И я приношу свою неподдельную благодарность... Однако мне интересна рыночная стоимость холстов. И я не прочь заиметь каталог... подробный... 
     И художнику вдруг вообразилась метельная ночь за овальными окнами сумрачного чертога с дымной золой в догорающем камине... А на пунцовом ковре надрывно корчился морщинистый и чахлый хрыч в полосатом банном халате. И отвратительный старец напомнил тощего Кощея с ярких иллюстраций на сюжеты из русских сказок. И кухонным тупым ножом издыхающий хмырь выковыривал мистические картины из дубовых рам с узорной резьбой... И живописные работы Петра истерически швырялись квелым балбесом в огонь, а чадное пламя неуклонно росло...
     И Пётр ехидно полюбопытствовал:
     - Неужели вам, Казимир Александрович, нужны произведения мои? А в какой палате вы развесите их?
     Потоцкий печально скривился и негромко произнёс:
     - О моей неизлечимой хворости офисные кумушки талдычат весьма ретиво... Роковая тема моего умирания вдруг обрела популярность. Провинциальные букмекеры, вероятно, принимают нелегальные ставки... на точную дату моих похорон... А я, пожалуй, не против... Пусть обормоты трындят... и по-простецки злорадствуют... Ведь коммуникабельные зеваки охочи до бестолковых забав. Но я прощаю раззяв и шалопаев. Меня потешают их ужимки... А творчество ваше укрепляет веру в бессмертие души... 
     И художник, глядя в зеницы юриста, размышлял:
     «Нахальный распутник отчаянно поверил в Бога... Но в преддверии бездны уповают на милосердие мессии буквально все... А Потоцкий внезапно мне польстил. Очевидной причины для его притворства нет... Продать ли развратнику мои картины?.. Но разве напрасно мне пригрезилось, что одичалый нечестивец сжигает их?.. А на свою интуицию я привык полагаться... Но миниатюры я готов уступить. И я чрезвычайно дорого за них возьму... А их товарная стоимость прыгнет с выгодой для меня...»
     И Пётр деловито молвил:
     - Серьёзную оферту не обсуждают в суматохе и праздничном гаме. И кто гарантирует мне сохранность купленных вами вещей?.. А ведь мечтается мне обеспечить их нетленность...
     Потоцкий угнетённо отозвался:
     - Губительный недуг превратил меня в ортодоксального адепта христианской церкви. И склонен я отныне к бескорыстию и молитве... Ведь непрерывно скачет в артериях давление крови моей. И хочется мне оставить долгую память о своём излишне темпераментном характере... А поднесение в дар городскому музею несравненной коллекции достойно увенчает мою чересчур безалаберную карьеру. И я моментально избавлюсь от напрасного ярлыка эгоистичного скряги... Заключается договор, и я оплачиваю покупку, а нынешняя экспозиция не меняется даже в мелких деталях... И долой меркантильные расчёты...
     И весёлый доктор Липский нечаянно и экспансивно воскликнул:
     - Поистине восхитительная идея!
     И на врача посмотрела Клэр... И вскоре услышал барственный Лыков от своей неотразимо-завидной спутницы вкрадчивую просьбу:
     - Пожалуйста, давай скорей подойдём к твоему авторитетному коллеге...
     И Лыков бережно дотронулся до её запястий, а потом к речистой троице непринуждённо и плавно приблизилась вежливая чета... А Стрелецкая в зальном закутке опиралась левым плечом о белую колонну и горделиво, хотя и в густоватой тени наблюдала за породистым сыном.
     Потоцкий приветливо улыбнулся и непроизвольно кивнул головой, а Клэр смущённо и суетливо потупилась... И внезапно доктор Липский интуитивно понял, что надменного психиатра Лыкова без проволочек ликвидируют по заказу умирающего юриста...
     А художник залюбовался Клэр, и было мастеру тревожно... И вдруг почудилось Петру, что она – по Божественному соизволению – обладает священным правом бессознательно обрекать людей на преждевременную телесную смерть, спасая для райской вечности грешные души их...
     А Потоцкий втайне радовался тому, что его зароют в могилу чуточку позже, чем насильственно умерщвлённого Лыкова... И юристу с раковой плотью невольно воображались извращённые и бурные ласки безропотно покорной Клэр, которая после разнузданных и нудных для неё соитий будет благостно молиться перед его домашней и старообрядческой иконой о милостивом прощении небесной Троицей окаянной его души.
     И вдруг художник ревниво заметил похотливые взоры, направленные угрюмым Потоцким на корректную Клэр... И лукавый доктор Липский тактично познакомил холёную и свежую Клэр со своим аристократичным сыном. И серьёзный Пётр сноровисто поцеловал томительной даме руку...
     Стрелецкая в дальнем уголке смятенно прошептала:
     - Фарисейская артель образовалась...
     А Лыков неожиданно заявил:
     - Одно из полотен собираюсь я получить за любые деньги. Но пусть решает моя ученица, какой подарок желателен ей.
     И она признательно кивнула, и компания нетерпеливо ждала ответа...
     И Клэр, наконец, сказала:
     - Только лучшие творения привлекают меня... И я шикарным банальностям частенько предпочитаю сиротскую, но своеобразную нищету... И мне теперь нужна осенняя картина, где постаревшего Иисуса ласково и страстно благословляет неестественно молодая мать Его... И пламенеет женский хитон. И до серебристого пояса распущены славянские кудри... А на фоне закатного листопада усатое и морщинистое лицо с бородкой не озаряют солнечные лучи. И в латаном рубище мглистого колорита устало сидит поседелый Спаситель на лесном и замшелом камне... А за субтильными берёзками виднеется лазурный изгиб реки... И мне доступен Христос... и нежные чувства Его...
     А Лыков заранее убедил себя в том, что она непременно и слёзно замолит все его кощунства и согрешения, если она попросит именно эту картину. И он растроганно ухмыльнулся...
     И вдруг Стрелецкая сообразила, что ей пора вмешаться, и она, подступив к нервозной группе, напомнила сыну:
     - Ожидается банкет. И надо экземпляры лирического сборника разнести...
     И после тихого приказа Петра усердные лакеи почтительно вручили гостям сувенирные книги... А потом на роскошных, но съёмных машинах отвезли посетителей в озёрный ресторан с деликатесной кухней, предназначенной для разгульных гурманов...   

5


Рецензии