Мореходы. Потенциальный герой

                Потенциальный герой.


    Молодой человек, приятной наружности, по имени Коля, прибыл на судно вечером,
незадолго до выхода в Арктический рейс. Имея письменное направление из отдела кадров,
он безотлагательно был вписан в "судовую роль", на скромную должность, второго радиста.
   Внешне - он не выказывал каких-либо особенностей, но по его действиям можно было
судить о наличии их в нем, да и в немалом количестве. Некоторые - недолго таились и
проявились в полдень, первого же дня плавания.
 
   Одной особенностью - была такая. Традиционный обед, он начал есть не как все,
а по своему, особому, методу.

   То, что человек сначала выпил компот, никого не удивило. Мало ли что творится в
полусонном организме.
 
   - Может быть человека обуяла жажда, - подумали вблизи сидящие за общим столом.

   Чуть отодвинув от себя суповую тарелку, он стал томиться в ожидании второго блюда.
Дождавшись мясного гуляша, он не позволил буфетчице забрать свою чистую тарелку,
а, придерживая рукой фаянсовое изделие, пояснил, что суп поест потом.
Это вызвало живой интерес у обедающих и они обменялись ухмылками.

   Второе блюдо - он ел не так как все, мясо заедая гарниром, а особым манером.
Сначала "выудил" мясные кусочки, потом, по макаронинке, "склевал" весь гарнир.
Закончил обед, в соответствии со сказанным, тарелкой супа.

Молодой девушке, буфетчице Тане, его поведение сразу же не понравилось. Втайне она
даже обиделась на него, полагая, что он таким образом "вы.бенивается",
ломается перед ней.
    . . .

   Неизвестно, что происходило бы в дальнейшем, если бы рейс продолжался по ранее
определенному маршруту. Однако перед выходом в море, к судну подъезжала черная
"Волга" и к капитану в каюту заходил какой-то человек в военном дождевике. Недолго
пробыв там, незнакомец уехал.
   С чем являлся тайный посетитель, экипажу стало понятно, когда в указанное на пакете
время, капитан вскрыл его. Может быть для капитана содержание конверта не было тайной,
экипаж же, от услышанного из громкоговорителей, испытал легкий шок.
Хотя моряки должны быть готовыми к любым передрягам, но такое сообщение стало для них
неожиданностью. Экипаж ввергали в несвойственные ему действия - участвовать в военных
учениях.

   К "точке", о которой сообщалось в пакете, нужно было подойти точно в указанное время,
поэтому изменив курс и сбавив ход, судно направилось в сторону перигея, незаходящего
летом, солнца.

    Когда команде судна казалось, что экипаж полностью недовольствует по поводу изменения
рейс-задания, вдруг нашелся моряк, который этому выражал явную радость. Им был, не кто
иной, а второй радист.
   
    Начальник радиостанции, опытный моряк, подивившись веселости своего помощника,
оставшись наедине с ним, спросил:
   
      - Чего, дурачок, радуешься? Наш рейс от этого затягивается на неопределенное время.
        Судно выводится из эксплуатации, а это наши потери в заработке и самые скромные нормы
        питания для экипажа.

      - Я ощущаю в этом романтику, - ответил ему Коля. - Мне не нравится обычный уклад жизни
        экипажа. То ли живешь, чтобы поесть, то ли наоборот. Надоели мне эти три буквы "ппп". 
        Флотским "триПЕром" я их назвал: поел, поспал, поработал.
            Поступая в мореходку, я мечтал о романтике на море. Получив диплом, я думал, что буду
        спасать людей при кораблекрушениях. Ведь так гласит первая заповедь морского радиста?
        А тут ... второй год работаю, но еще ни одного сигнала "SOS" не принял.
        Если помыслить, то меня нужно называть не моряком, а флотским почтальоном.
 
     - Так ведь если кто-то будет тонуть, то твоя задача услышать его зов о помощи в
       радиоприемнике, записать его координаты и немедленно сообщить капитану. От тебя будет
       зависеть срочность оказания помощи попавшим в бедствие. Образно говоря, ты будешь как
       Данко в известном рассказе Горького, указывать маршрут бесстрашным морякам-спасателям.

     - Это то я понимаю. Только вот мне уже надоело ждать, извините за перефразировку слов песни
       из кино "Семнадцать мгновений весны",
       "... когда оно придёт, мое мгновение ...".

     - Да. Редкий случай. Обычно все жалуются о перегруженности и усталости, а тебя наоборот -
       скука одолевает. У нас ведь есть библиотека и фильмов с пол сотни. Несколько настольных игр.
       Ну а спортивные тренажеры - тоже не под замком.
       При стоянках в портах, скуку можно развеивать на берегу. Посещать там культурные заведения
       или же рестораны.

     - Рестораны мне не подходят. Там веселятся только подвыпившие, а на меня алкоголь
       не действует. Бывало, выпью больше других, а остаюсь трезвым. У них подкашиваются ноги,
       а у меня - "ни в одном глазу".   
       Доктора не верят этому, но эксперимент проводить отказываюся. Говорят, что могу внезапно
       "коньки отбросить".
    
     - Может тебе помогает метод употребления пищи за обедом? Правда некоторые утверждают,
       что таким образом ты завлекаешь нашу буфетчицу.

     - Да вы что? Это я так. Вспомнилось, как меня в детстве бабушка потчевала. Вот и решил
       поэкспериментировать, став взрослым.

     . . .

     Появившись в назначенное время в условленной точке и получив инструктаж о режиме связи,
судно было принято в состав военного конвоя.
    Экипаж, согласно особому расписанию, приступил к несению вахт. У моряков-механиков, они 
существенно не отличались от обычных, иным же - пришлось перестраиваться.

   Второй радист, временно лишенный свой должности, стал обычным вестовым, посыльным капитана.
   Эта должность ему пришлась по вкусу. Находиться на ГКП (главный командный пункт) и быть
в курсе всех событий - чего еще лучшего можно желать жаждующему этого.

   Вначале учений на ходовой мостик поднялся проверяющий, в звании капитана первого ранга.
Представившись по форме, он по очереди стал здороваться со всеми там присутствовавшими.
Штурмана, назвав свои должности и фамилии, удостаивались его рукопожатия.
Этой церемонии удосужился и радист. Отослав совесть в карман на ягодице, он назвал себя 
"помощником капитана по связям". Услышав это, капитан непреминул спаясничать и пояснил:
"по внебрачным связям". От капитанской шутки, смутившись, Коля зардел как девица.

    В том, что радист "при деле", никто не сомневался и за любой информацией стали обращаться
только к нему.

    Пока судно бороздило воды Баренцева моря в составе конвоя, Коле удалось вдоволь
наглядеться на военные корабли разных рангов и типов. Они были как соизмеримые с его
лесовозом, так и значительно большие. Чтобы запечатлеть их - глазам не хватало обзора и они
вылезали из орбит.
   Подводная лодка, из-за своей малозаметности, внимание не заостряла, но то, что перехватило 
его дух, так это были самолеты с вертикальным взлетом. Оторвавшись от палубы и попарив над
ней словно чайки, они улетали вдаль, вероятно, на береговой аэродром.
 
   При каждом мимоходном заскоке рулевую рубку, от него только и слышалось:
   - Ух ты, какие корабли! Надо же такого насмотреться!
     Теперь и в кино незачем ходить. 

    . . .

   Когда экипажу показалось, что дело идет к концу и судно идет в порт, то они заблуждались.
Судно действительно препроводили к причалу, но не к привычному грузоперевалочному,
а особенному, возможно даже засекреченному. Находился он в нешироком заливе, обрамленном
высокими, лапистыми, скальными берегами.

   Конечно же судно не одно нашло приют в этом фиорде. Чуть подальше виднелись черные корпуса, 
силуэтом напоминающее гигантские гаванские сигары. Рассматривать объект, лицам сохраняющим
желание не расстаться с визой на загранплавание, помполит не рекомендовал и они плотно
зашторили иллюминаторы.

   Повсюду сновали военные моряки и это означало, что еще не все закончено с их ведомством.
Только когда поступила команда о приготовлении грузовых средств к погрузке, экипаж понял,
почему перед выходом из родного порта, так тщательно проверялись кран-стрелы, способные
поднимать тяжеловесные грузы.
 
    Когда округа наполнилась гулом мощных дизелей и лязгом гусениц, а сквозь открытые
иллюминаторы пахнуло выхлопными газами, любопытство взяло верх и моряки высыпали
на верхние палубы. В том, что подъехавшие танки предназначены для транспортировки куда-то
морем, никто не сомневался. Оставалось выяснить куда? Этого конечно же не знал и "помощник
капитана по связям", кто бы его об этом ни спрашивал.

    Пока капитан с палубной командой рассуждали да прикидывали, где и как разместить этот
необычный груз, к судну подкатил автомобиль УАЗик. Прибывших, военных с серьезным
выражением лиц и в погонах старшего офицерского состава, сопровождали лейтенанты в
танковых шлемах.
    Посыльный Коля проявил сноровистость и выведал военную тайну. Оказалось, что на
погрузку судна отведено, всего лишь, два часа, а по их истечении - выход в море. Пока он
терзался вопросом о раскрытии этой тайны, каким-то образом, экипаж уже узнал об этом.
    Погрузка танков и их крепление, были произведены в отведенный срок. Толика помощи в этом
была и от "помощника". Ведь не зря же он толкался у боевых машин. Ему удалось посидеть на
на броне, через люк заглянуть внутрь и покрасоваться в шлемофоне танкиста.

    . . .

    Баренцево море встретило вышедшее из залива судно так же приветливо, как и провожало.
Легкий бриз с юга никак не воздействовал на остойчивость огромной посудины и экипажи танков,
опасавшиеся морской болезни, её совсем не ощущали.

   К точке формирования конвоя, шли полным ходом. Появились там в назначенное время. В
закрытом для свободного плавания районе, уже дрейфовали большие и средние десантные корабли.
 После согласования действий капитана с флотским командованием, эскадра приняла "торгаша"
в свой строй.

  Коле, не посвященному в тонкости военных игрищ, казалось, что эта операция является
продолжением минувшей. Что они снова: походят строем по акватории, оморячат танкистов и 
вернутся в порт. Однако он ошибся. Действия, в которые вторгалось судно, стали настолько же
интересны, как и прошедшие маневры.

    Снова подслушав секретные разговоры и узнав "военную тайну" о предстоящей высадке
десанта на побережье, Коля избрал себе наблюдательный пункт на открытой палубе верхнего
мостика судна, ставшего десантным.

   Корабли же не разом устремились к берегу, чтобы высадить морскую пехоту, а соблюдая
очередность, проникли в обширную лагуну, незаметную с моря. Там-то действие и разыгралось.

    Десантные корабли распахнув пасти-створки, изрыгнули содержимое своего нутра. Как популярные
флотские насекомые, плавающие танки и БТРы массово устремились к отлогому берегу.
 
Их бесперестанная пулеметно-пушечная стрельба и дым, вряд ли бы кого усомнили в истинности
баталии.
Не сомневался и радист Коля. Происходящее его так увлекло, что позабыв обо всем на свете, он
пялился на происходящее со своего корабля, еще не задействованного в этом бою.

Когда стрельба стихла и бухта освободилась от действий, а десантированные боевые машины
морской пехоты умчались к сопке, настала очередь транспортных судов. Они причаливали к
временным плавающим причалам, выгружали там привезенные танки и уходили из залива.
На этом боевая миссия судна-лесовоза была закончена и его отпустили восвояси, выполнять
гражданский долг.

    Коля усмотрел в этом обыкновенное дезертирство.
    - Как так, ведь на берегу еще не все кончилось? - возмущенно кричал его внутренний голос. -
      Там же можно увидеть еще много чего интересного!

    Гул самолетов подтвердил его догадку. Звено реактивной штурмовой авиации, на бреющем полете,
вероятно, спешило на помощь недавно десантированному отряду.

   . . .

   После прозвучавшей из всех судовых звуковещателей команды капитана об отмене военных
учений и приступлении экипажа к исполнению своих обычных обязанностей, начальник радиостанции
долго не мог найти своего помощника.

     - Да он, наверное, укатил на танке, десантником, - шутливо отвечали моряки,
       обыскавшемуся "начальнику".
    
    По прошествии некоторого времени, Коля появился в радиорубке. Не сходящая с лица грусть,
выдавала его истинное душевное состояние и он был отправлен в свою каюту на отдых.

  . . .

    Дальнейшие события были не настолько экстравагантными, но от этого не менее интересными.
Для пополнения истраченного на маневрах топлива, капитан завел судно в Заполярный порт Мурманск.
Из-за очереди на бункеровку, перспектива спорого дела стала туманной и части экипажа было
разрешено убытие на берег. Судно стояло на дальнем рейде и добраться к причалу можно было
только катером, ходящему по расписанию через четыре часа.
   Радист Коля тоже влился в коллектив, жаждущих расслабления моряков. Присоединись он к другой
группе, с ним, может быть, ничего бы не случилось, ну а с этой - кое-что произошло.

   С тикающим и жадно поглощающим отведенное время ручным хронометром, любоваться городскими
достопримечательностями не очень то приятно и ребята заглянули в пивбар. Ну а там - время
замедлило ход. Засидевшись, они поспешили к причалу. Однако, как ни торопились, все равно
опоздали на рейдовый катер. Подаренные случаем дополнительные четыре часа свободного
времени куда-то нужно было девать и моряки решили попросту побродить по городу.

     Погода была прекрасной. Уютный, тихий вечер белой ночи - располагал к отдыху на природе, но 
инстинкт самосохранения настораживал и не позволял удаляться от портовой зоны.

    Встретившийся на их пути парк аттракционов, да еще и с крутящимся колесом обозрения,
вызвал восторг в очерствевших душах моряков. Никто не мог вспомнить, сколько лет прошло с тех пор,
как он катался на "чёртовом колесе", а тут, не иначе как сам бес способствовал этому.

   Купив билеты, они поспешно плюхнулись на сидения в четырехместной подвесной корзине и
медленно поплыли вверх. Надо же было случиться так, что открыв бутылку лимонада и как бы тостуя, 
второй штурман необдуманно ляпнул:

   - За легкий взлёт и мягкую посадку!
   - Ну не газировкой же, - включился в игру, третий механик.
   - А что? Давайте "Столичную" откроем, да по глоточку примем, - спровоцировал электромеханик.

   До достижения колесом зенита, за провозглашенный тост, глотнуть водки из горлышка
бутылки успели все и тут же сконфузились, заметив, что пошли на снижение.   
Пришлось срочно исправлять пожелание и выпивать "за посадку".
Коля лишь пригубил бутылку, поясняя, что он не пьянеет, а значит незачем переводить "огненную
воду". Собутыльники, ехидно ухмыльнувшись его юмору, не стали возражать. Продолжая "летать"
втроем, они провозглашали тосты на каждом витке и распевали залихватские песни про пилотов.
 
    Когда вторая опустошенная бутылка, брошенная с орбиты "бесова колеса", прошуршала в
зеленой поросли парка, к аттракциону подкатил "козлик" с милицейским патрулем. 
Лишь только корзина с "летунами" достигла нижней точки, гигантское колесо остановилось.
Так как румянец и запах алкоголя стабильно присутствовали в приземлившихся, то милиционеры,
бесцеремонно взяв "под белые ручки", препроводили каждого в зарешеченный автомобиль.

   Моряков это не испугало и один из них запел "под Высоцкого":

     - Приятно все же, что нас здесь уважают.
       Гляди, подвозят, гляди, сажают.
     . . .   
    - Да если б водку гнать не из опилок,
      То что б нам было от двух бутылок? - подпел ему другой.

. . .

    Доставленные в вытрезвитель моряки осознали происходившее, однако было поздно.
    Приказ "раздеваться", трое из них, хоть с неохотой, но выполнили.
Четвертый же, радист Коля, воспротивился и стал доказывать, что он совсем трезв.
Крепким мужикам в белых халатах это не понравилось и они попытались принудить его к
исполнению своей воли. Коля стал отмахиваться от них, но силы были неравными.
Верхняя одежда с него была насильно сдёрнута, а он был облачен в смирительную
рубашку и инъецирован успокоительным средством.

   Очнулся Коля через несколько часов, в большом мрачном зале, уставленном топчанами.
С трудом приподняв свой спеленанный торс, он осмотрелся. В помещении он был не один.
На каждой кровати, в разных позах, лежали люди, прикрытые белыми простынями.

      - Раненые, - подумалось ему. - Не могу вспомнить, как вступили в бой и как из него вышли.
        Помню был взрыв... Контужен наверное.

     Его размышления прервали вопль и нечеткая ругань, донесшиеся от дальней стены.
 Тут же появился верзила в белом халате и после его резкого тычка, снова настала тишина.
Колино телодвижение тоже было замечено этим человеком и он подошел к нему. Молча развязав
за спиной узел длинных рукавов смирительной рубашки, грубо толкнув ладонью в лоб,
повалил пациента на топчан и ушел из помещения.

     - Подлец. Так обращаться с ранеными. Где я?  В плену? Наши так не поступают, - заскакали
       мысли в Колиной голове. - Все ли тут наши? Надо бы выяснить.

    Осторожно расслабившись от пут, он начал тайком оглядывать лежащих. Никто не обращал
на него внимания. Тогда он тихо обратился ко всем:

    - Товарищи раненые бойцы, кто знает, где мы? Командиры есть?
    - Коля, у тебя "крыша поехала", что ли? - послышался чей-то голос.

    - Все легкораненые или есть и тяжелые? Сколько человек нас охраняют, кто знает?
    - Да тут и одного верзилы на нас хватит, - хихикнув, сказал кто-то.

   Не обращая внимания на иронию в сказанном, Коля продолжал:

     - Лежите тихо. Я быстро. Только посмотрю, кто там в коридоре.

     Не чувствуя боли, он бесшумно соскользнул с топчана. Махая непомерно длинными
рукавами, словно привидение, босиком на цыпочках - просеменил к распахнутой двери.
Осторожно высунувшись из дверного проема, "разведчик" увидел пустой коридор и
широкие спины двух люшадей, сидящих за столом и что-то лопающих на разостланной
газете.Тихо вернувшись назад, Коля шепотом стал делиться увиденным с людьми.
Чтобы лучше его слышать, головы коллег, словно грибы, стали массово приподниматься
над подушками.

     - Их там только двое и они без оружия, - воодушевленно произнес он. - Так что легко
       с ними справимся.
       Среди вас есть командиры, в звании выше моего? - спросил Коля и не дождавшись
       ответа продолжил. - Я политрук, капитан Синцов. Командование - беру на себя.

    Ежась от ужаса, лежащие недоумевающе смотрели на него, не понимая происходящего.
Ведь услышанное ими больше подходило к театральной репризе, нежели к действительности.
О том, что от укола у Коли "поехала крыша", не сразу все поняли, а когда догадались - уже
было поздно.
  Тихий шопот зала быстро перерос в негромкий гвалт, чем привлек внимание медработников.
Их появление в дверях, спровоцировало Колю на немедленные действия и выкрикнув:

    - За Родину! За мной, бойцы! Бей гадов! - с махами рук, напоминающими ветряную
      мельницу, он устремился к двери. 

   Атака не была подготовлена соответствующим образом, может быть именно по этому,
никто не ринулся за ним. А вот охранники, принятые нападающим за агрессоров,
среагировали вовремя.
Лишь только "воин" оказался в шаге от одного из них, то тут же схлопотал встречный
удар в "лобешник" и, как подкошенный, растянулся на цементном полу.
Под хохот коллаборационистов, медработники перенесли его на топчан и где снова
упаковали должным образом.

    . . .

    Проснулся Коля от колючих взглядов десятка глаз, уставленных на него.

    - Ну что, очнулся? - услышал он незнакомый мужской голос, приятного тембра, и
      открыл глаза.

   Спрашивал его седой мужчина в милицейской форме, держащий в руке раскрытое
удостоверение.
 
    -  Кто ты и как твоя фамилия? Где ты находишься?
    -  Бойцов Николай, - робко ответил моряк и оглядевшись добавил, - 
       помнится, что меня забрали в вытрезвитель и сделали укол. Больше ничего не помню.
    -  Очухался, значит можешь одеваться и оставаться здесь. Тебя пригласят.      
    . . .

    Как положено во всех госпитальных учреждениях страны, прежде чем покинуть подобное
заведение, пациенту нужно пройти процесс выписки. Пристроившись к очереди у закрытой
двери кабинета и сговорившись держаться вместе, моряки стали ожидать своей участи.
Отсутствие коллеги их немного беспокоило, но шуметь по этому поводу не решались.
Когда выкрикнули фамилию одного из них, то в кабинет начальника вломились втроем.

    Седой майор, в небрежно накинутом на форму белом халате, выглядел незлобно и
перебирая на столе исписанные листы бумаг,  даже пошутил:

    - А морфлот, наши нередкие гости. Похоже всем кубриком залетели к нам.
      Как там в вашей песне поется: "Если радость на всех одна, то и беда одна" ... тоже.
      Посмотрим, чего вы у нас натворили, товарищи матросы.

    - А мы не матросы, мы командиры, - начал было проявлять свой гонор второй помощник
      капитана.
      Я штурман. Мои друзья - механики. После трудного рейса, мы малость перебрали. Так уж
      извините нас. Обещаем - такого больше не повторится. А о том, что мы были тут, просим
      никуда не сообщать. Не сомневайтесь, отблагодарим Вас достойно. Нам бы только на
      судно попасть, а там возьмем книжечку чеков ВТБ и привезем вам.
      И еще вопрос. Почему не выходит наш радист? Он что, еще не пришел в себя?
      Среди нас, он был самым трезвым. Да по сути он совсем не пил, лишь чуть-чуть пригубил
      за компанию. А ваши, не слушая его доводов, налетели, раздели и запеленали.
      По всему, он совсем не виноват. А то, что с ним произошло ночью, вероятней всего,
      действие вещества, которое ему вкололи.

     Слушая штурмана, выражение лица майора заметно менялось. Сначала оно только суровело,
но потом его глаза стали излучать откровенную ярость. Однако он молча дождался конца этого
спича и ненадолго отвернулся к стене. Повернувшись, уже со спокойствием на лице, порывшись
в бумагах и прочитав одну из них, обращаясь ко всей группе, майор проинформировал: 

      - Ваш товарищ ожидает нешуточного разбирательства. Его действия подпадают под
        уголовную статью, о нападении на сотрудника милиции. Так вот, то ли в тюрьму его на
        пятнадцать суток, то ли в психушку, я полагал решать позже, но ваша информация о нем,
        изменяет мое мнение.
        Позовите его, пусть сейчас зайдет.

     Наперекор флотской шутке, мол не торопись выполнять приказание, ибо может поступить
команда "отставить", штурман приступил к действию "немедленно" и скрылся за дверью.

    - Ты что натворил? У тебя "крыша съехала", что ли? - услышал Коля укор своего товарища.
       За нападение на милиционеров, тебя хотят "упрятать под замок" на пятнадцать суток.
       Нам говорил, что не пьянеешь, а сам, всего лишь от наперстка водки, таких дел наделал.

    - Каких дел? Я только возмутился, когда милиционер стал рвать мою одежду, а потом они меня
      связали и чего-то укололи.
      И за это хотят мне пятнадцать суток впаять? Лихо, однако!
      . . .

    - Явились, - вероятно уже войдя в свое обычное состояние, съязвил майор, когда робко постучав
      в дверь, в кабинет несмело вошли оба провинившихся. - Так вот ты какой герой, а с виду -
      не скажешь. Об этом гласят много поговорок и даже басня вспоминается, но я язвить не буду,
      а послушаю. Мне много чего о тебе нарассказывали, но хотелось бы и виновника выслушать.
      Расскажи, как ты докатился до того, что своими кулаками хотел порешить всех моих сотрудников.

    - Да вы что? Я такого не помню. Припоминаю только как на меня накинулись двое, силой до гола
      раздели, руки-ноги связали и чем-то больно укололи. Вот и все.
 
    - Все ли? А о своем ночном разбое умалчиваешь или провал в памяти? - поинтересовался майор.
    - Никакого провала у меня нет. Я проспал до утра. Даже в туалет не вставал.
    - Ой ли, товарищ политрук! - съязвил майор. -
      А кто такой капитан Синцов? Ваш знакомый или родственник?
    - Нет у меня ни знакомых, ни родственников с такой фамилией. А при чем здесь это?

    - Причем? Ты меня об этом спрашиваешь? - улыбчиво переспросил майор. - Спроси своих товарищей.
      Не ты ли сколачивал шайку и подговаривал их напасть на охрану, чтобы убежать отсюда.
      Представился им политработником, капитаном Синцовым, и с возгласом "За Родину", позвал
      их в атаку на бой с гадами. Все твои действия зафиксированы в протоколе задержания.
      Вспомнил?

    - Не может быть, - тихо промолвил Коля. - Я вспомнил, кто такой политрук Синцов. Это же герой
      из книги "Живые и мертвые", которую я по ночам читаю. Война так затронула мои чувства,
      что, вероятно, во сне я вжился в образ героя и натрепал попади что.
      Разве я кого-нибудь словесно оскорбил?

    - Если бы словесно, то и дела бы не было, - добродушно ответил майор. - Но ты совершил
      фактическое нападение. Не будь наша служба такой бдительной, то неизвестно, чего бы
      ты мог натворить.

    - Я же не специально, а под действием каких-то чар.
      За эти дни произошло столько впечатлительного, чего в обычной жизни не увидишь. Мы же
      пришли после военных учений, а там такого насмотрелся, что еще долго будет вспоминаться.
      Столько кораблей, самолетов и танков, я еще не видел. Наверное тоже будут видения.

    - Да, впечатлительная ты натура. Глядя на тебя не заподозришь, что на такое способен.
      Однако в тебе есть то, в чем я не сомневаюсь. Я уверен, что на предательство ты не
      способен, иначе мог бы сразу покориться, а не с кличем "за Родину", бросаться в атаку.
 
          Мне вот нужно бы наказать тебя, но чувство уважения к людям подвига, не позволяет
      этого сделать. Почему то я уверен, что ты относишься к людям, обладающим
      потенциалом героизма.
          В наше время мест для применения этого потенциала немало и одно из них, не сходящее
      с уст и страниц, Афганистан.

         Рапорту о тебе, я хода не даю и в вашем присутствии разрываю. И не потому что ты
      чист перед законом, а так как в действиях моих сотрудников "усматривается перегиб".

        - А что с рапортами на нас троих? - не сдержавшись, спросил штурман. - Может мы тоже
          потенциальные герои?
        - А с вами, как со всеми нарушителями общественного порядка - штраф и письменный привет
          командованию. Снисхождения к вам, я не усмастриваю.
          Героизма вы не проявили. Не поддержали атаку своего товарища, а вместе со всеми
          глумились над ним, даже не попытались удержать его.
       . . .

     Задержание группы моряков в вытрезвителе, не повлияло на длительность стоянки судна
в порту. Выйти в море оно смогло только на следующие сутки, по другим объективным причинам.
   
   Рейс в Арктику затянулся чуть ли не на месяц и когда морякам уже казалось, что о случае
на берегу все забыли, радист получил радиограмму из отдела кадров пароходства.
В ней сообщалось о предстоящей замене некоторым членам экипажа. Список был краток и
состоял лишь из трех фамилий моряков, недавно проведших ночь в медвытрезвителе.

  Не обнаружив в сообщении своей фамилии, несомненно лишь из солидарности, Коля подал
рапорт капитану с просьбой о замене, по причине неблагополучия дома.
Капитан не отказал ему в этом и запросил замену.


Х-ха.