Глава XX VII Китовый фьорд

Корабль, на котором он плыл, вместе с Мариной, был невелик. Всего двадцать пассажиров.
Чем дальше он отплывал от берега, тем сильнее начинало качать его море.
- Смотри, вон у той женщины скоро начнётся, - обратил внимание Марины на симптомы морской болезни Захар, когда они решили подняться на верхнюю палубу из трюма, где многие пассажиры уже ощутили на себе всю мощь такого незнакомого им прежде заболевания.
- Ты очень плохо думаешь о людях. Никого тут тошнить не будет. Я более чем уверена. Просто страшно, когда так сильно качает, - что есть мочи держалась за поручни Марина.
- Марина, это океан. Чем дальше от берега, тем больше волны. Даже, если и нет шторма.
- Я знаю. Видела.
Северное море уже не так пугало Марину своим холодом. Она не понимала, что с ней происходит, но та, затаённая ещё с детства неприязнь к Чёрному морю, переродившаяся с годами в ненависть вообще к любому другому, теперь формировалась в полностью противоположное чувство.
- Это-то и удивительно, что тебя настораживает шторм.
Судно имело две палубы. В каждом помещении на стене весела упаковка с одноразовыми гигиеническими пакетами. Но, никто не обращал на них внимания. Зато у всех пассажиров с собой были хорошие, качественные фотоаппараты. То, что взяли с собой Захар с Мариной, скорее напоминало со стороны мыльницу, и безусловно, вызывало у многих лёгкую улыбку, ведь все знали, зачем и с какой целью приехали в этот заполярный город.
- Интересно, что будут делать эти туристы, если киты не захотят показываться сегодня?
- Фотографировать друг друга Марин на фоне скал и океана.
- Вот именно. А нам, зато это будет не так обидно, судя по нашей мыльнице, которая не способна запечатлеть эти брызги.
На палубе, у двери, ведущей в капитанскую рубку, висел стенд, на котором был нарисован маршрут их плавания. Бухта, в которой они должны сделать крюк, чтобы вернуться обратно, наверно и являлась тем самым Китовым фьордом. Судя по времени и по рельефу берега, до неё следовало плыть ещё около полутора часов.
- Расслабься и любуйся местными красотами, - присел Захар на скамейку, расположенную на открытой палубе.
Марина присела рядышком.
- Ты так и не стал развивать тему моей поездки в Черногорию, - зачем-то начала она тему, явно неприятную, как для неё, так и для него.
- Зачем?
- Не знаю. Просто тут как-то не так, как в других местах и мне захотелось сказать тебе что-то, - играла на грани провала Марина. На самом деле желая сказать Захару, что-то важное, но не умела говорить об этом, никогда ранее не применяя подобных, мало знакомых ей слов.
- Я всё знаю, - врал Захар. Он не хотел уже больше ничего знать, потому, что боялся. А может и был уверен в Марине, не желая рассказывать о себе, так же, как и рыться в ней.
- Это произошло.
- Что? – испугался Захар.
- Я с тобой… я хотела сказать…  что…
- Смелее! - обрадовался тому, что неправильно понял намерение Марины Захар.
- А ты ничего не хотел бы мне рассказать? – так и не закончив предыдущую фразу, произнесла, посмотрела в глаза Захару Марина.
- Нет, - повторно испугался он, потупив взгляд.
- Уверен?
- Как никогда.
- Посмотри мне в глаза.
Мимо прошла женщина, которой, как показалось сейчас Захару, стало всё моментально безразлично. Она шла к правому борту, вместо того, чтобы вытащить из прикреплённой к стене упаковки один из гигиенических пакетов.
- Не отвлекайся на женщин.
- Хорошо, хорошо. Я смотрю.
В этот момент из трюма вышел молодой человек, с дорогой камерой и, увидев женщину у правого борта, занимающуюся чем-то необычным для общественного места, направился к противоположному борту, чтобы заняться тем же, не составляя при этом ей никакой конкуренции.
Марина машинально проводила его своими глазами.
- Не отвлекайся на мужчин. Ты же видишь, я стараюсь смотреть прямо в твои глаза, а в них, кто-то иной.
- Что это с ними?
- Их укачало. Но, это только начало.
- А, может и меня укачать?
- Думаю, нет
- Ты мне не ответил.
- Я сказал тебе.
- Что?
- Нет.
- Я тебе не верю.
- Марин, я тебя умоляю. Давай не будем об этом?
- Будем.
- Здесь?
- Да, именно тут. В открытом море.
- И, если правда окажется горькой, ты выкинешь меня за борт?
Из трюма вышли ещё двое, совершенно потерявших веру в удачный исход плавания. Мужчина держал под руку женщину, пытающуюся поймать скользкую палубу ногами, другой же рукой хватался за всё что ни попадя, только бы не рухнуть. Раскачиваясь из стороны в сторону, они прошли в корму. Их отчаянно мутило.
Корабль сильно качало с кормы на нос.
- Хорошо Марин. Я скажу так. Давай просто дадим слово, что будем верны друг другу?
- Хорошо…  Я готова.
- И, если, когда-нибудь, кто-то из нас найдёт другого человека, то, скажет об этом прямо.
- Только, вот ещё, что…
- Что может быть тут ещё?
- А то, что наш договор должен ещё и предполагать некую взаимопомощь.
- Ты это о чём?
- О том, что ты должен стремиться к развитию в своей профессии…
- А ты?
- А я…я… способствовать в этом.
Захар смотрел сквозь Марину. Он сейчас не только видел её насквозь, но и заметил далеко за ней, в море, какую-то жизнь.

Вдали, чуть левее, из Норвежского моря, показались два хвоста. Затем, когда они плавно погрузились в воду, вынырнула удлинённая голова кита, потом другая, но ещё более длинная. Они опять погрузились в воду.
- I forkant av hval! – раздалось в корабельном мегафоне.
- Что он сказал? Я не расслышала.
- Я сам не понял. Он сказал по-норвежски. Но, последнее слово похоже на английское – велс, киты. Да я и сам их вижу. Вон они, за твоей головой.
Марина резко обернулась.
Теперь на верхней палубе были все, кто вышел в плавание сегодня с утра. Из трюма выбрались для этого на поверхность даже самые измученные морской болезнью. Только четверо из всего коллектива «фотографов», оказались стойкими к этому морскому недугу. Ну, и разумеется сам капитан и его трое матросов, но они и не собирались фотографировать.
Многие, превозмогая недуг, приготовили свои камеры к бою. Те же, у кого были штативы, пытались развернуть их в полевых условиях, не боясь потерять в открытом море, будучи смытыми за борт.
Корабль быстро приближался к китам. Их было всего двое, но этого уже вполне достаточно для того, чтобы все присутствующие на палубе «фотографы» начали свою «охоту» на них.
Марина обратила внимание, что рядом с китами плавает ещё, какой-то морской житель, гораздо меньшего размера, и спросила:
- А это кто?
- Где?
- Вон там, между китами Захар.
- А это…  Это…  Это я не знаю, кто. Наверно дельфин, или касатка. Я в них совершенно не разбираюсь.
Сиюсекундно щёлкали затворы фотоаппаратов. По палубе, в брызгах солёной, морской воды, с борта на борт, переваливались желающие найти лучшую точку для фотографий, тяжко больные пассажиры. Киты, как будто бы зная о том, что их снимают, перемещались по фьорду, и капитан всё время пытался идти к ним под небольшим углом, постоянно из-за этого меняя направление движения.
Захар не фотографировал, понимая, что их техника не способна поймать в свой объектив хоть что-то живое на таком огромном для неё расстоянии. Он переживал от этого.
Всё безобразие длилось минут десять и за это время, Марине показалось, что кому-то из пассажиров стало намного легче. Во всяком случае, уже никто не сидел на скамейке, взявшись за голову, и, тем более не лежал на ней, лицом вниз, как это можно было наблюдать ещё, каких-то пятнадцать минут назад, в трюме.
Наконец, корабль подошёл к китам практически вплотную.
Те же, будто бы и не замечая его, продолжали резвиться в холодных, лишь слегка подогретых Гольфстримом, водах Норвежского моря.
Захар, дождавшись, наконец, своего звёздного часа, принялся делать фотографии, видя, что с таким расстоянием мыльница точно справится.
Один из китов показался из воды, явно собираясь сделать прыжок. Он довольно быстро поднимался, помогая себе под водой хвостом. И в какой-то момент их глаза встретились.
Захар увидел это через объектив своего фотоаппарат. Тут же смекнув, он приблизил глаз зумом.
Они думают, что мы глупее. А как всё обстоит на самом деле, никому неизвестно. В чём же заключается их ум, если им нужны квартиры, дома, машины? Неужели нельзя жить, как мы, просто в воде, защитившись от внешнего мира жиром. Там, на поверхности и жир не нужен, когда вокруг есть воздух, греющий, и нас, млекопитающих под водой так же, как людей, но, уже изнутри.
Но, всё равно, как же хорошо, вот так вот, играючи, упасть рядом с их корабликом! Попробую ка я еще, и прокрутиться в воздухе, как юла. Знаю, у человеческих детей есть такая игрушка. Правда сам я её не видел, а о ней мне рассказывала ещё бабушка.
Вот так, класс! Аж голова закружилась! Наверно всё же и у меня есть эта болезнь, что присуща многим сухопутным. Падая с огромной высоты, думал игривый кит.
Он, всей своей тяжестью обрушился в море, всего лишь в десяти метрах от их кораблика. Огромная волна стремительно двинулась в их сторону.
Корабль сильно качнуло. Послышался грохот падающих штативов и растерянные крики их хозяев.
Как весело всем этим китам. Они, как будто смеются над нами, людьми и всеми нашими проблемами. Но, им не дано понять то, что мы без них не сможем жить, думала Марина.
Киты играли с людьми, как ребёнок в ванной с пупсами, намыливая их, и тут же смывая пену, нагоняемыми волнами. Им нравились эти маленькие млекопитающие, смотрящие на них через какие-то длинные, чёрные трубки, словно бы так, невооружённым глазом они были не такие красивые. Их это сильно веселило.
Исцеление произошло мгновенно и повсеместно. Кораблик качало на волнах, так, словно бы он был игрушечным, но это ничуть не усугубляло заболевание, а теперь, скорее наоборот, уменьшало его симптомы.
Вот эти двое, что приехали сюда, к нам издалека, мне определённо нравятся. Интересно, что их привлекло в наши края. Да и у них нет чёрной трубки в руках. Что-то мне говорит о том, что эти люди приехали сюда не для того, чтобы увидеть нас, посмотрев через трубку. Они тут только потому, что им не хватает там на родине простора. Им тесно жить в своём перенаселённом, застроенном до предела мире.
А мы для них всего лишь символы бесконечности пространства, которое выбрали себе для жизни, думал другой, более спокойный кит.
Как же мелочно всё то, что мы оставили там, позади, откуда приехали. По сравнению с вами, морскими гигантами, всё, чем я должен заниматься, в далёкой Москве, скучно и никчемно. Но, почему я родился человеком? Значит так нужно? И, теперь, я должен что-то созидать, иначе зачем мне жить. Но, как же избавиться от того, что навязывает общество. Сейчас, когда вся планета на гране тысячелетий, всё сильно проявилось в этом мире, стараясь заявить о себе и, только лишь самому необходимому и важному удастся выжить. Впрочем, так же, как и этим китам, огромным и величественным, по-детски игривым и в то же время мужественно-величавым. Они, словно некая связь между тысячелетиями скрепила разные миры, каким-то, мало кому понятным, но, вместе с тем и простым, не требующим особых знаний мироздания – смыслом.
У Захара зазвонил телефон. Из-за шума на палубе, состоящего из возгласов «фотографов», он не сразу расслышал его звонок. Но, всё же успел ответить на вызов.
- Захар, почему ты так долго не берёшь трубку!? Мне срочно нужны цифры по отделке лестниц. Плитка, нержавейка ограждений, гипсокартон, ну, там и всё остальное! У нас проверка! – послышался голос из другого мира. Он заставил Захара напрячься, вспоминая о своей профессии. Такие знакомые прежде ему названия строительных материалов, теперь выглядели дико в китовом фьорде.
- Вера, я тебе всё это уже давал много раз. Разве ты не помнишь?
- Я ничего не знаю. У меня ничего нет. Срочно подвози мне на объект!
- Я не могу Вера.
- Почему!? Такое слово не принимается. Я жду тебя в офисе у Наталии в секретариате.
- У Наталии? Значит, Ипполит, переехав, всё же взял её к себе в новый офис?
- Захар, я тебя предупредила.
- Я не приеду, - посмотрел на играющих в море китов Захар и счастливо улыбнулся им.
Скорее всего, это была влюблённая парочка. Только это могло объяснить их, такое слаженное поведение. Тот, что был спокойнее и увереннее в себе, являлся главой семьи. Его подруга, более подвижная и юркая, явно непросто доверяла ему, но и была влюблена.
Выпрыгивая из-под воды, они падали на спину, беспомощно взмахнув в воздухе длинными плавниками, показывая свои белые, полосатые животы.

- Почему!?
- Потому, что я не в Москве.
- Срочно возвращайся сейчас же, я буду тут до вечера!
- Боюсь, что не успею до вечера, - закрыл на мгновение глаза Захар. Он представил себе на миг, как примитивен и далёк тот мир, с которым сейчас был соединён невидимым сигналом мобильной связи, прошившим, словно нить тысячи километров, прежде чем коснуться его уха.
- Где ты? Куда ты заехал?
- В Тромсё я.
- Не юродствуй!
- Я в Норвегии, в открытом море, рядом со мною плавают киты. И мне совершенно всё равно, где меня ждут. Я теперь, наверно уже никогда не вернусь.
Захар прекратил звонок и стоял, смотря в сторону горизонта. Со стороны казалось, что киты больше не интересуют его.
- Почему же она позвонила именно сейчас? – заставила его вздрогнуть Марина.
- Кто? – в третий раз сегодня испугался Захар. Но, в этот раз страх был не оправдан, нахлынув скорее инстинктивно, неосознанно, и не справедливо.
- Та, с кем ты говорил.
- А! – возвращался он к жизни: - Совпадение. Верка, сметчица с Ипполитовского офиса звонила. Упрямая. Ничем не проймёшь. Вроде и объект закончен давно…
Напоминание о том мире из которого он прибыл, резануло, заставив на короткое время потерять ощущение окружающего.
Совпадения!
Видят, да и верят ли в них люди? Нет, конечно! Как можно в это верить? Вот в расчёт, свою непогрешимость, сбывшийся жизненный план, возможность заработать много денег; верит каждый, в совпадения…  – никто. Ведь это противоречит их силе, смелости, упрямству и всегда – победе. Они и не допускают возможности, что в самый ответственный момент жизни, бесы водят хороводы вокруг, вываливая моментально все накопившиеся проблемы. Люди идут к цели. Дело и есть цель. Обстоятельства, сотни тысяч мелочей, на пути, как преграды, хоть и мешают, на них нельзя фокусироваться. Есть и суеверные; увидев чёрного кота, не пойдут, не хотят думать о плохом. И, действительно, в момент стремления к цели, масса преград. Но, проходишь сквозь, спотыкаясь, падая, вновь вставая, лишь благодаря вере в хороший исход. Как заплыв, ты погружаешься в воду, и пошла цель; доплыть, и вернуться. По пути могут тереться о ноги странные, гадкие твари, слепень ужалить в глаз, попасться сеть, крючок и т. д. Но, если остановиться и начать сокрушаться - считай пропал. Поэтому люди не хотят думать о плохом. Но, видят. Разве можно не замечать!? Наплыв чёрных туч, невроз, накопившийся в воздухе, все эти звонки, смс и т. п. То, что в любой миг, кто-то на скорости влетит в машину. Всё оголено в такие моменты. Многие не умеют облачать в слова происходящее, но, это случается и с ними.
- Ты веришь в совпадения?
- Ещё как Марин!
- Тебе живётся интересно, не как остальным, которым всё даётся легко.
- Да. И я понял - ты такая же. Мы получаем всё с трудом, выстрадано и с огромным желанием, а значит надолго, если не навсегда, - удивился он глубине понимания со стороны Марины.
- А, может этому виной то, что у нас не много денег?
- И это тоже. Ведь те, у кого их больше, легко могут откупиться от помех, - по-иному он воспринимал теперь Марину.
Теперь два кита, одновременно выпрыгнули из моря. Помогая себе хвостами, они поднимались над водой, как два близнеца, напоминая Захару что-то своей синхронностью и величием. Но, что именно он не мог уловить. Наверно в этом был какой-то скрытый смысл, или знак. Но, Захар уже не столько старался разгадать его, сколько боялся последствий их совместного обрушения, как он уже хорошо знал, вызывающего огромную волну.
Большие, кажущиеся невыразительными глаза китов, теперь горели какой-то мыслью. Но, какой, Захару не было дано понять. Он мог лишь догадываться. Но он видел – она связывает сейчас их вместе невидимой нитью.
Надо стремиться к своей цели не только внутренне, но и на делах, так, скажем, как в этой поездке, ты шёл к ней во что бы то ни стало, сумев убедить даже ту, что поначалу была не согласна с тобой. Поверь нам китам, мы всё знаем о вас, людях. Только так Господь сможет помочь. Ведь, если он не видит действий, то и не доверяет тому, у кого желание не идёт дальше помыслов, думал кит, что поспокойнее, касаясь длинным плавником свою спутницу. Она же была абсолютно согласна с ним.
- Захар – это их детёныш!
- Не может быть Марин!? А и точно!
- Да! Да! Смотри, какой он смешной! Они показывают его нам! Гордятся им!
- Да! И не отпускают далеко от себя. Стараются держать его между собой.
- А, может быть они хотят, чтобы мы взяли с них пример, - вцепившись руками в поручень, улыбнулась Марина.
- Знаешь, жены, выгнавшие своих мужей, в итоге остаются ни с чем.
- К чему ты мне это говоришь?
- Сам не знаю. Наверно потому, что был уже однажды выгнан.
- Я никогда этого не сделаю.
- Что ж, спасибо на добром слове. Теперь мне остаётся только проверить это на деле.
- И, каким образом ты собираешься это проделать?
- Прожить с тобой всю жизнь.
Проклятые девяностые, время, когда и Захар и Марина проходили становление своего характера. Что вы оставили после себя? Какой отпечаток?  Стремление выделиться, пробившись к свету. Но, какому? Тому, что является блеском золотых монет. Это ли главная цель человека, даже если он вынужден жить в новом тысячелетии?
Этапы, этажи в достижении благ, как они бесполезны и неуместны для тех, кто живёт ради созидания. Захар был близок Марине сейчас, как никогда прежде. И ей показалось, что влюблена в этого человека. И любовь эта никоим образом не связана с теми планами на будущее, что были давно, ещё с детства сформированы в её голове. Жизнь не просто корректировала их, но и полностью меняла, не оставляя и камня на камне. Теперь, на кого она равнялась, кто были её подруги, не внушали ей доверия. Всё, в чём брала с них пример, только веселило, невольно заставляя улыбаться.
Рядом с ней был её муж. Она, как никогда, сейчас, была уверенна в этом. Что же произошло за эти последние месяцы, недели, дни, часы? Что так изменило отношение к нему? Нет, конечно же, всё подготавливалось в течение долгого времени, где-то глубоко, глубоко, не показываясь на поверхности. И вот, только сегодня, сейчас, одним мощным всплеском морской пены с гребня поднятой волны, выбросилось на поверхность её судьбы, оказавшись при этом правдой.
Она улыбалась внешне, но, внутренне хотелось плакать. Марина сдерживала слёзы, но глаза были мокрыми. То ли от морского ветра, то ли от переполнившей её влаги.
Захар смотрел в неё, прямо через их влажную прозрачность, прожигая насквозь. Ей казалось, что он всё понял. И она молчала. Ему же было нестерпимо стыдно от того, что был не уверен в ней прежде, поддавшись соблазну. Его взгляд был горяч и моментально остужал всю влагу морских брызг, невольно попадавших ему в лицо. Он прожигал насквозь в своём молчаливом вопросе, скорее похожем на утверждение: - «Мы созданы друг для друга?»

Как же легко и чисто здесь дышится. Кажется, будто бы сам воздух, в сочетании с практически дикой природой здешних мест, позволяет мозгу видеть больше и глубже, распознавая то многое, что не дано увидеть там, далеко отсюда, где он родился, вырос и возмужал.
Здесь, вдали от дома, Захар ощущал всё иначе. И, то, что ранее казалось непостижимым, теперь открывалось и привносило ясность в пережитое недопонятое им, из-за загазованности Московского воздуха, многословия людей, в их ничем, не оправданном стремлении выделиться.
Издалека близкое становилось понятнее. Он видел теперь, что чем меньше стремится к тому, чтобы суметь создать что-то значительное, новое в архитектуре, тем больше даётся ему открытий, связанных с его внутренним миром. Здесь, вдалеке от Москвы, заказчиков, объектов, суеты, связанной с ними, ему не просто хорошо, он способен жить без этого безумия, что совсем ещё недавно составляло с ним одно целое.
Но, разделяет ли его взгляды Марина?
Ему казалось сейчас, что она так же, как и он не стремится обратно. Ей хорошо здесь, среди холодных скал, морских гигантов, и сильного ветра, сдувающего с людей всё ненужное, наносное, что им требовалось ещё совсем недавно, когда не знали, что для жизни так мало надо.
Марина смотрела на Захара каким-то другим, не знакомым прежде взглядом. В нём не было больше вопроса, как он замечал ранее. Она, скорее искала поддержки в зарождающемся видение будущего.
Нет ничего на свете так вдохновляющего, внушающего чувство уверенности в завтрашнем дне, как умение созидать. Оно необходимо в литературе, музыке, живописи, архитектуре и даже возводимая, простая кирпичная кладка заключает в себе его. Чувство понимания своей нужности, велико и значимо. Оно важно и необходимо человеку. Захар, как никогда прежде понимал сейчас, что нужен и востребован. И не только своим несмышлёным и бестолковым заказчикам, но и Марине. Он видел, что необходим на земле таким, каков есть, и ему вовсе не требуется стремиться к чему-то большему, недоступному и недосягаемому, надо только лишь продолжать жить и работать. И пусть эта работа порой скучна и неприятна, главное она есть, а значит нужна не только ему.
Господь посылает всем возмущения и катаклизмы, в которых словно в бурю тонут в их клокочущих водах многие. Кто-то предаёт, а кто не только остаётся на плаву, но и становится маячком для других. Все эти возмущения и водовороты попускаются Богом именно для того, чтобы выявить характеры, судьбы и дела людские, решая кого сделать святым, предателем, или мучеником. При этом, оставляя право на самостоятельный выбор.

* * *

Они возвращались с Мариной уже не через Финляндию. Не воспользовавшись билетами на паром из Стокгольма, Захар не смог увидеть Олега.
Их путь лежал через Киркинес. Они ненадолго заехали в Мурманск.
Контраст был велик и Захару показалось, что он опять попал в СССР. Полупустые улочки, совковые интерьеры гостиницы, троллейбусы, снующие между скалистых сопок. Это отрезвило его после тихой, но шагающей в ногу со временем Норвегией, и заставило ещё глубже осознать то, что он имел, где-то в своём сердце.
А, может быть всё же и нет никакого миллениума? Века кончаются, наступают новые тысячелетия, но люди, которые всегда хотели жить в ногу со временем, так же боятся будущего, скрываясь от настоящего, прячась в прошлом.

* * *

- Вы знаете, у нас тут очень долгая полярная ночь, и многие не выдерживают её уныния. У людей начинаются депрессии, - заговорила с Мариной женщина, вахтёр, в Мурманском краеведческом музее, когда та разглядывала фотографию грузового порта, в ночной период времени, ярко освещённого фонарями.
- Почему же у вас дома не красят в яркие цвета, как в Норвегии? – ошарашила её своим вопросом Марина.
- Зачем? У нас и так всё хорошо. Да, и разве цвет способен заменить ночью день?
- И действительно! Не может. Я и не подумала. Зачем же тогда так поступают в Норвегии?
- Наверно потому, что там не так грустно ночью. Но, у нас мужественные люди. Вы, уже, наверно заметили, как Мурманчане одеваются в начале июня, когда на улице всего двенадцать градусов?
- Да. Так, как и положено одеваться летом, - вмешался в разговор Захар.
- Вот именно. Да и двенадцать градусов у нас, всё рано, как восемнадцать в Москве.
- Откуда вы знаете?
- Бывала там. А вы сами откуда?
- Оттуда, - улыбнулся Захар.
- Я так и подумала. Судя по одежде.
- Это мы на всякий случай. Утром, в окно гостиницы, я видел снег, - смутился Захар.

Они «летели» в Москву, по идеально ровному, построенному Норвежцами шоссе, под названием Кола.
Даже там, где оно и виляло слегка, между гранитных, заросших лесом сопок, разметка жёлтого цвета, заботилась о водителях, ярко заявляя о себе, даже в зимний период времени, на белом снегу.
- Мы так и не увидели Олега на обратном пути.
- Да. Это плохо. Но я же написал ему сообщение.
- Вы многое сказали друг другу.
- Да. Теперь это надолго. Но, думаю, что мы ещё увидимся с ним, когда жизнь накопит мыслей, потребовав новых впечатлений.
Сделав огромную петлю в шесть тысяч километров, сначала по загривку «тигра», омываемому Норвежским морем, они, минув его филейную часть, спускались теперь под его брюхом внизу, двигаясь обратно в сторону своего дома.
Метким броском заброшенные, словно лассо ковбоем, они поймали множество впечатлений, изменивших их в чём-то. Но, самое главное, что эта петля смогла для них сделать, заполнив память незабываемыми впечатлениями об увиденном.