Глава XIX Финик

Устав с дороги Захар спал крепко, но не долго. Марина чувствовала во сне его рядом, касаясь рукой, словно боясь потерять, оставшись одной в чужой стране.
Олег жил один, отдельно от отца. Двухкомнатную квартиру по Российским меркам и однокомнатную (гостиная не в счёт) по Финским, он купил по ипотеке, много лет назад, и уже практически полностью её выплатил. Скромная обстановка, говорила о том, что он не уделяет особого значения своему жилью, придав ему раз и навсегда тот вид, что считал нужным. Выкрашенные в белый цвет стены, чистые, белые потолки и минимум мебели, подтверждали аскетичность его образа жизни. Будто он жил в глубине себя. Попав сюда давно, теперь, лишь изредка выходил, чтобы заработать на хлеб насущный.
Захар, лёжа в постели разглядывал обстановку.
Старенький, но аккуратный шкафчик, купленный явно в антикварном магазине, был заполнен книгами и архитектурными журналами. На стенах висели графические, не виденные Захаром прежде, работы, в которых узнавал руку Олега. И только одна из них была давно знакома, будучи нарисована ещё в институте. И Захару показалось тогда, что Олег никогда больше не сможет нарисовать чего-то лучшего, чем этот рисунок. Но, как теперь он видел, всё оказалось не так.
На этой картине, размером пятьдесят на семьдесят сантиметров, была нарисована карета, уносимая лошадьми в неведомое будущее, несущаяся по вечернем лесу. Кто был внутри, оставалось только догадываться. Возможно, и вообще была пуста. Да и самого кучера не присутствовало, имелся только контур. Пустота внутри него зияла сквозной дырой сквозь карету, проявляя далеко позади закат. А по всему небу разлеталось облако воронья. Лес, разрубленный надвое дорогой, проявлялся как бы из туманной дымки, сходя на нет, к краям картины, ограничивая её простой, слегка уже пожелтевшей со временем бумаги.
Пустота…  что же этим он хотел сказать? Зачем показал её именно внутри себя, гадал Захар тогда, увидев эту работу впервые. Сегодня же он понимал, и ему казалось, что это вовсе не Олег на картине, а он. Да-да, именно он сам, управляет старой каретой в вечернем закате, прорезая насквозь тёмный лес жизни.
И, сейчас, Захар разглядывал её, как и тогда не в силах принять, но примеряя, то, что хотел всем этим сказать Олег прежде. Художник мыслит барочными мыслями, витиеватыми и запутанными. И лишь годам к восьмидесяти находит своё видение окружающего, свой стиль. Архитектор же в отличие от зодчего и реставратора, мыслит конструктивизмом. Ничего лишнего, сразу в точку. Он видит суть в окружающем, сразу же после института, и всю жизнь совершенствуется.
Захару нравилась скромность обстановки, она успокаивала после долгого путешествия и делала квартиру больше её реальных размеров, раздвигая до пределов собственных фантазий. Ремонт в ней был выполнен идеально. Простые, выбеленные деревянные двери, с минимальным количеством цвета, стены, придавали больше света. Ничего здесь не было сломано, только лишь обновлено.

Новый день овладевал утром, окончательно победив ночь.

Марина и Захар сидели в гостиной, разговаривая с Олегом.
- Когда есть возможность, то человек, даже если архитектор и проработал много лет по своей профессии, хочет воплотить свои интерьерные идеи так, чтобы переплюнуть всех…  - начал Захар, знал, Олег делал ремонт сам.
- Но, зачем же плеваться, когда проектируешь интерьеры собственной квартиры? – перебил Олег.
 Захар вспомнил, когда-то очень давно Олег сказал ему: - «Ненавижу видеть, когда кто-то плюёт на землю. Отец говорил мне в детстве, что так люди выплёвывают своё здоровье».
- Ты смог снизойти до уровня маляра, будучи архитектором.
Олег улыбнулся, ответив Захару:
- Вообще, зная композицию, рисунок, умея создавать архитектуру, хорошо иногда на время превратиться в простого отделочника, как я у себя в квартире, во время ремонта, или ты, в плотника, на даче, строя её.
Ведь ни один из вышеперечисленных обладателей этих строительных профессий не в состоянии самостоятельно, грамотно решить композиционный, или колористический вопрос, разве только на дилетантском уровне. Мы же умеем большее. Другое дело – не хотим опускаться до воплощения своих идей в жизнь, на уровне работы за зарплату. Разве, что только изредка за счёт взваливания на себя азов простых строительных профессий. Но, я не сторонник кардинальных мер, связанных с перепланировкой, при ремонте.
- У тебя хорошая квартира. И она меня радует. Но, я хотел сказать о другом. Человечество давно ведёт войну с миром. И только некоторым удаётся, став настоящими «злодеями», «повоевать» на стороне Гитлера и Сталина, бросив вызов общепринятым понятиям. Большинство же так и остаётся с односторонним восприятием окружающей действительности, руководствуясь лишь сиюминутными желаниями. У меня нет своей квартиры, но, думаю; сломать стены и возвести новые собственными руками способен лишь уверенный в правильности принятого решения, верящий в поддержку свыше, привыкший отвечать за свои действия, сильный человек. - подошёл к стене, погладив её рукой, взглянув вскользь по ней Захар. Затем, убедившись в её идеальном качестве, продолжил: - … остальные пойдут на всё только бы не связываться с кардинальными мерами. Будут до потери пульса штукатурить выстроенную «пропеллером» стену, применяя для шумоизоляции минеральную вату, облицовывая её слоем гипсокартона, выравнивать существующие, потрескавшиеся потолки, вместо того, чтобы сделать натяжные.
- Я не сторонник войн. Мне проще полюбить то, что у меня есть, приняв это, только лишь улучшив.
- У тебя идеальное, Финское качество стен. Всё, что я сказал не касается твоего случая, - виновато улыбнулся Захар, сам испугавшись своей непримиримости. Ему показалось сейчас, что уровень строительных технологий позволяет обойти стороной многие вопросы связанные с проблемой самоутверждения в обществе посредством необычности перепланировки.
- Какой умный котик! – обнаружила ещё одного жителя квартиры Марина.
- Это мой друг. Финский котик, - представил Олег жирного, рыжего, полосатого кота, лениво вышедшего навстречу гостям и подставившего бок, чтобы его погладили.
И всё бы нормально, если не одно, но. На шее у кота был надет пластиковый защитный ветеринарный воротник. Такой, который надевают на собаку, или кошку, чтобы они не могли лизать свои заживающие раны.
- А почему на нём этот воротник? – удивилась Марина.
- Это долгая история.
- Он понимает по-русски?
- А как же Захар. Более того, мне кажется, что родился в Питере, и нелегально перешёл границу.
- С чего ты взял?
- На нём был ошейник с адресом.
- Да, но, что же тогда привело его в Финляндию?
- Не знаю. Сам думаю над этим вопросом. Но, чёткого ответа у меня нет. Может, его кто-то привёз сюда.
Финик понюхал Захара, затем обнюхал Марину и, убедившись, что на них нет и следа Питерских запахов, ведь северную столицу они проехали стороной, удалился на своё место у батареи, в комнате, под окном.
- Где же ты его нашёл?
- Он сам пришёл ко мне.
- Разве в Финляндии есть бездомные кошки?
- Нет Марин. Тут вообще нет бездомных.
- Так, как же он оказался на улице?
- Я же говорю - из Питера Марин! Ты наверно не веришь? – улыбнулся Олег, продолжив: - Когда он перешёл границу, долго, долго шёл лесом, питаясь рыбой, в богатых Финских реках. Там шерсть его стала пушистой и блестящей. Это было летом, и поэтому он мог спать там, где ему нравилось. И, поскольку тут никому ни до кого нет дела, его никто и не взял себе. А он знал, куда шёл.
- Куда? – заинтересовалась Марина.
- Ко мне.
- Ты шутишь? – не поверил Захар.
- Нет. Он искал человека, прежде всего утончённого, понимающего толк в искусстве.
- И всё же, почему ты не хочешь рассказывать о том, зачем на нём этот воротник?
- Марина – это долгая история.
- И всё же, Олег. У него нет никаких ран. Зачем же он ему?
- Дело в том…  Дело в том…  что он ест сам себя.
- Как это? Разве такое бывает?
- Бывает Марин и не такое. У него всего лишь проблемы с психикой.
- Он сумасшедший?
- Да нет же Захар. С чего ты взял? Просто не может удержаться, чтобы не грызть себе лапы.
- По-моему он нас разыгрывает, - Марина, улыбнувшись, посмотрела на Захара.
- Послушайте – это необычный кот. Таких больше нет на свете. И ничего страшного в том, что он ест сам себя, я не вижу. У каждого могут быть свои маленькие недостатки
 Финик, устроившись на диване, зевнул и резко попытался почесаться за ухом, задней, правой лапой. Но у него ничего не вышло. Только лишь лапа несколько раз проскребла пластик воротника.
Коту было хорошо с Олегом. Он любил его и не хотел возвращаться обратно в Россию, хоть и родился в Питере, в самом его центре, на Васильевском Острове, за зданием двенадцати коллегий. В Финляндии ему было спокойно, тихо, и не приходилось думать о завтрашнем дне. Когда-то, он работал в Эрмитаже, ловил крыс и мышей. Но, это дело ему не нравилось. Люди перестали ценить его работу, и он перебрался на то место, где увидел впервые свет Божий, на остров. Там было спокойнее и, несмотря на то, что дома вокруг стояли старые, мыши редко появлялись ему на глаза, будучи все съеденные жирными, как и он сам крысами, не подпускавшими к себе ближе, чем на десять метров. Он сильно изменился, перестав быть охотником.
С детства желал путешествовать, но удерживался от этого, ощущая востребованность. Но, теперь, когда люди не видели в нём необходимость, применяя яды и мышеловки, начал опасаться их. Они становились другими, перестав бояться крыс, забыв о благодарности к нему, как истинному крысолову. Тяга к путешествиям, соединилась в нём со страхом перед человеческой глупостью. И, когда это произошло, двинулся в путь.
Единственное, что потерял, покинув Эрмитаж, который давил на него своей масштабностью, это само высокое искусство. Кто его знает? Может, именно поэтому он и перебрался сюда, к Олегу, выбрав из всех жителей Финляндии именно его. Финик не хотел думать об этом. Тёплая и уютная квартира Олега, нравилась. А такие милые и лаконичные картины, напоминали детство, замкнутый Питерский двор и много детей, играющих в войну.
Здесь всё было по-другому. Дети сидели дома, Крысы давно покинули город, а может и саму страну. Искусство жило только лишь в избранных местах, которые трудно найти простому человеку, а уж тем более коту.
- А как же это всё у него началось?
- Марин, всё произошло неожиданно. Он грыз свои когти и не мог остановиться. Конечно, привычка грызть ногти сама по себе неприлична у людей, ничего тут не скажешь, но, для котов и кошек – это в порядке вещей. Я и не придавал этому особого значения и только потом, когда у него были съедены все лапы, заметил.
- И, что же ты не носил его к врачу?
- Носил Марина. Но, разве врач может сказать что-то нужное? На то он и врач, чтобы констатировать диагноз. А уж лечить должна сама природа.
- И, что же он не предложил никаких лекарств? – удивился Захар.
- Нет, конечно. Я же говорю, что он всего лишь врач. Разве врачи созданы для того чтобы лечить?
- Так ничего и не выписал?
- Ну, выписал Марин. Но, это не помогло. Да и не должно было помочь.
- Хорошо. И какой же диагноз он поставил?
- Запущенный поиск самого себя, - без малейшего намёка на улыбку, произнёс Олег.
- Чудеса, да и только!
- Да Захар. Чудеса. А ты знаешь, мне он нравится таким, какой он есть. Ведь согласись; идиот не будет, есть сам себя. На это способны только высоко интеллектуальные индивидуумы. Самоядение присуще тем, кто ищет в себе какую-то вину. А, что, как не эти поиски позволяет расти духовно?
Захар переглянулся с Мариной, улыбнувшись.
Болезнь надо уважать. Ведь она ниспослана свыше. Она не любит, когда над ней смеются, или, наоборот – боятся. Те, кто поддался панике - самые сладенькие для неё. Кто боится - ей на десерт. Кому смешно – будет плакать. Кто же презирает её, бывает сломлен, с ещё более тяжкими последствиями. Мне нравится моя болезнь, она позволяет жить в определённом мире, образованном вокруг раструбом моего воротника. И это, ограничивая моё видение окружающего, позволяет развивать его внутри. Мне хорошо самому в себе. Я стал самодостаточен, думал Финик.
Захар с Мариной понимали, находятся в каких-то, совершенно других реалиях, хотя и на одной планете, вместе со всеми теми из их окружения, кто остался в Москве. Это была иная жизнь, спокойная, благополучная и размеренная, не терпящая спешки. Никто не боялся завтрашнего дня. Все, за редким исключением. жили в сегодняшнем, и не хотели уходить из него, а уж тем более, возвращаться назад, к своим истокам. Туда, где оставались неразрушенными древние крепости, храмы, и замки.

- Ну, да ладно, давайте завтракать, - пригласил всех на кухню Олег.