V 1

Он был из породы людей, которые умеют добиваться, достигать, настигать, но совершенно неспособны ни к отречению, ни к бегству – что в конце концов одно и то же.
(В. Набоков, «Машенька»)
 
 
События, как и было сказано, понеслись. Или – понесли, как перепуганная лошадь. В общем, предсказание Эндры сбылось: наступила чёрная полоса.
Началось с того, что Владимир не вернулся с работы. Вначале все не очень беспокоились – мало ли, из-за чего человек задержаться может – к примеру, корпоратив или дело неожиданное. Однако по прошествии нескольких часов Таня не выдержала и поступила самым что ни на есть классическим женским образом – принялась обзванивать больницы.
— Селиванов? – в шестнадцатой по счету больнице отозвался далёкий уставший голос диспетчера. – Вроде, поступал. Сейчас посмотрю...
Часы показывали два часа пополуночи. Все притихли. Из неплотно закрытого крана на кухне медленно капала вода. Часы тикали. Тане казалось, что стук её сердца слышно на втором этаже через перекрытие.
— Да, – через некоторое время сообщили в трубке. Сердце упало куда-то вниз и застучало вдвое громче. Правда, болело при этом всё равно где-то чуть левее центра грудной клетки. – Так он умер полтора часа назад. А вы кто? Родственница?
Таня ощутила, что ноги её не держат, и опустилась прямо на паркетный пол маленькой прихожей. Перед глазами поплыло. Собственный голос показался чужим.
— К-как, умер?.. Отчего?..
— Сердце, наверное, – отозвалась диспетчер. – В таком-то возрасте! Девушка... Девушка, вы здесь?
Тане показалось, что она падает с огромной высоты в какую-то бездонную пропасть. Кровь набатом ударила в уши, и сквозь этот набат слова дежурной протискивались как сквозь вату. Но сознание всё же уцепило одну деталь.
— Что? – осторожно уточнила она. – В каком возрасте?..
— Девушка, вы что, с луны свалились? Сорок четвёртого года рождения – это, по-вашему, сколько?
— Простите, – сказала Таня. – Однофамилец...
Ещё через две больницы повезло больше. Или не повезло – это с какой стороны посмотреть.
Год рождения Таня уточнила заранее.
— Да, – сонно сообщила дежурная. – Лёгкая производственная травма, сегодня оперировали, не беспокойтесь. Насчёт деталей поговорите с лечащим врачом.
Таня едва удержалась, чтобы тут же не помчаться в больницу на Андрюхином байке без ключей.
— Когда он принимает?
— Записывайте фамилию...
Таня схватила карандаш.
Эндра вертелась рядом и пыталась заглянуть ей через плечо. Маша сидела с отсутствующим видом, но её большие глаза глядели взволновано.
— Ну? Ну, что там?! – вцепилась рыжая в Танин рукав, как только та повесила трубку.
— Лёгкая производственная травма, – сказала Таня. – Его оперировали.
— Если она лёгкая – зачем оперировать? – распахнула глаза Эндра, у которой нервы тоже были на пределе. – Поехали!
— Куда? Больницы закрыты. – Таня устало вздохнула и придержала подругу за рукав.
Они немного помолчали, обе приходя в себя. Эндра вышла на кухню и принесла оттуда две чашки чаю. Одну протянула Тане.
— Держи. Нам нужно, во-первых, успокоиться.
— А я спокойна.
— Да, я вижу…
Эндра уселась рядом.
— Знаешь, – заметила она, – мне это не нравится. Исчезает Андрюха, появляется мой звёздный родитель, Владимир попадает в больницу. И мы с тобой остаёмся ночью вдвоём в пустой квартире на первом этаже, да ещё и с ребёнком. Идём-ка ночевать к Радде.
Таня молчала, обеими руками обхватив кружку.
— Ничего страшного не случилось, – совсем неубедительно сказала она, наконец. – Жалко, Фёдор уехал... хотя, нет, наоборот, хорошо. У него жена... Что там может быть за производственная травма? Производственная обычно бывает на производстве. А он же не на заводе работает. Может, оговорились… Думаешь, это неспроста?
Маша тихонько подсела к ним и потянула Таню за рукав.
— Он придёт? – спросила она.
— Скорее, просто оговорились. Может, ожог небольшой, – предположила Эндра. – Или упало что-нибудь. Конечно, придёт, – заверила она Машу. – Только попозже. А завтра мы сами к нему поедем в больницу. А пока подъём, пошли.
Она подхватила Таню за руку, щёлкнула выключателем и потащила к двери вместе с чашкой. Маша побежала следом.
— В квартире ночевать опасно, – пояснила рыжая, когда они оказались уже на лестничной площадке, осторожно нажимая кнопку звонка у дверей тёти Радды.
— Погоди. – Таня достала блокнот и шариковую ручку, аккуратно вывела на листке записку и при помощи скотча приклеила на дверь.

«Дорогие товарищи! – значилось красивым каллиграфическим почерком на листочке в клеточку. – Хозяев дома нет. Ушли в ночной клуб, просьба утром не будить. Привет. P.S. Все вопросы в почтовый ящик. В подъезде не сорить. Администрация».

— Нет. – Таня остановилась и развернулась. – А если они догадаются, где мы находимся? Нельзя же подставлять Радду.
Эндра на мгновение задумалась.
— Точно, нельзя, – кивнула она и потянула Таню и Машу к лифту. Тот как раз стоял на первом этаже. В лифте было не очень чисто, зато висело зеркало. Правда, разбитое. Эндра нажала кнопку.
Они вышли на четвёртом этаже и остановились у дверей с номером «32». Эндра позвонила. С первого раза никто не ответил, и она позвонила ещё.
— Спят, наверное, – сказала Таня.  – Времени-то…
Но тут дверь открылась, и показался парень, примерно ровесник Тани. Парень был сонный, но полностью одетый, а на носу у него красовались очки в тонкой металлический оправе.
— О… – Хозяин поглядел на Таню, Эндру и Машу так, будто они ему снятся. – Здорово. Здрасьте. Ты чего?
— Извини за беспокойство, – сказала Эндра. – У тебя родители дома?
— Нет. А что?
— А можно у тебя переночевать? А то у меня ремонт.
— Ну, заходите.
Парень посторонился, пропуская гостей. Прихожая была очень аккуратная, прибранная и не слишком большая.
— Мы только переночевать, – пообещала рыжая. – Завтра, когда проснёшься, нас тут уже не будет.
— А я не проснусь, – устало отозвался парень.
— Чего? – распахнула глаза Эндра.
— Потому что я не лягу, – пояснил хозяин.
— Ясно. – Рыжая сочувственно вздохнула. – Это Таня, – представила она, – это – Маша. А это – Мишка.
— Михаил Романов, – сказал Мишка, галантно пожимая руку Тане, – студент и вольный художник. Проходите в комнату.
— Татьяна Журавлёва, – отозвалась Таня. – Фельдшер и раздолбай по совместительству. Здравствуйте. Сердечно благодарю за оказанную помощь.
— Для меня честь оказать услугу таким очаровательным дамам, – заверил Мишка, серьёзно поправляя очки. – Пошли, короче, чай пить. У меня есть пирожные.
— Ура! – обрадовалась Эндра. – Мишка, ты незаменим.
— Ну, да, – скромно согласился Мишка.
Через пять минут они уже расселись на кухне за овальным столом. Кухня была больше Эндриной, недавно отремонтированная и чисто прибранная. Мишка включил электрический чайник и достал чашки и блюдца с розочками.
— А теперь рассказывайте, что у вас стряслось, – потребовал он, доставая из холодильника коробку с эклерами.
— Я же говорю, ремонт.
— Рыжая, даже если предположить, что у тебя действительно ремонт, я не сомневаюсь, что тебя бы не смутила перспектива спать в ведре с извёсткой, укрывшись обоями.
— Меня – нет, – согласилась Эндра. – Но нас же трое. На всех вёдер не хватает.
— Понял, – фыркнул Мишка, разливая чай. – Больше не спрашиваю. Ибо бесполезно.
Таня нервничала и то и дело принималась гипнотизировать часы, словно желая заставить время идти быстрее. Собеседницы из неё в эту ночь не получилось – она то невидящим взглядом смотрела в пространство, то выламывала руки, то вставала и выбегала на балкон. Хорошо хоть, сигареты у неё закончились – Эндра не сомневалась, что за одну ночь она бы выкурила пачки три, и наутро пришлось бы вызывать «скорую помощь». Ко всему, Таня не выпускала из рук телефон – вертела, бессмысленно нажимала кнопки, или просто умоляюще глядела на экран. Видимо, надеялась, что Владимир позвонит, а сама звонить боялась – после операции человеку требуется отдых.
— Так, – сказала, наконец, Эндра. – Нам спать пора.
— Точно, – заволновался Мишка и подцепил Таню, которая двинулась было мыть чашки. – Спят не в раковине, а в кровати.
Он, естественно, заметил, что что-то не так, но расспрашивать не стал.
Студент и вольный художник отвёл гостям большую комнату, где стоял диван, который раскладывался в двуспальную кровать, и кресло, которое раскладывалась тоже.
Мишка смущённо засуетился, отыскивая постельное бельё – видимо, он стеснялся возиться с постелями девушек, но и не хотел показаться невежливым. В конце концов, Эндра отобрала у него бельё и заверила, что они управятся сами. Хозяин ушёл – он учил конспекты в соседней комнате, а гости закончили с постелями и улеглись. Маша устроилась в кресле, а Таня с Эндрой – на двуспальном диване. Погасили лампу. Теперь только в щель под дверью пробивался свет из комнаты Мишки.
Эндра подвинулась к Тане.
— Ты не волнуйся, – прошептала она. – Всё хорошо будет. Вот, навестим завтра Владимира… Наверняка у него ничего серьёзного. А потом и Андрюху спасём. Непременно. А потом чего-нибудь все вместе сделаем хорошее. Например – гулять пойдём все вместе, – успокаивала рыжая. 
Но Таня почти не слышала её, мысленно стараясь почувствовать, как там Владимир и Андрюха. Может быть, потому, что она слишком переживала за них, или друзья просто находились далеко, ничего у неё не получалось. Девушка потянулась, было, к оставленной на полу сумке, но вовремя вспомнила, что сигареты закончились. Затем вдруг уткнулась лицом в подушку и разревелась, совсем по-детски – горько, безутешно, в голос. Вся её жизнерадостность и оптимизм растаяли без следа вместе с исчезновением Владимира, а теперь, похоже, ей сделалось плохо окончательно.
Эндра ойкнула и села, принялась гладить Таню по спине и плечам, успокаивая.
— Ну, ты чего, – даже немного растерялась она. – Не переживай так. Всё же хорошо, все живые, чего ты? Это просто нервы, сейчас пройдёт…
— Угу, – приглушённо отозвалась Таня. – Я знаю. Прости. Только я не могу так, когда ему плохо... – Она уселась на кровати, вытирая слёзы тыльной стороной ладони, и снова поглядела на часы. – Сколько там... Да что же это такое! Так долго... Знаешь, я, пожалуй, пойду, пройдусь по улице. Иначе я до утра с ума сойду.
— Не-не-не, не уходи! – Эндра ухватила Таню за руку. – Посиди со мной. Не надо мотаться по ночам. Пожалуйста, останься, – серьёзно попросила она. – Не выходи на улицу.
Таня застонала, обхватила руками колени и уткнулась в них же носом.
— Дайте мне пять кубов аминазина... – прошипела она.
— Хорошо, что я не знаю, что это такое, – пошутила Эндра и погладила Таню по плечу.
Было удивительно, как это они с Владимиром за несколько дней привязались друг к другу так, что теперь не могут друг без друга. Хотя Эндра тоже чувствовала себя без Владимира одиноко. А что ещё более удивительно – она чувствовала себя одиноко и без Андрюхи тоже. Впрочем, оно и понятно: пока все снова не соберутся вместе, компания будет неполной.
Тут в комнату заглянул Мишка.
— У вас всё в порядке? – осторожно поинтересовался он. – Может, вам водички?
— У нас всё хорошо, – заверила Эндра.
— А-а. Ну, ладно, – вольный художник с облегчением кивнул и исчез за дверью.
— Лучше водочки.  – Таня вздохнула и натянула платье. – Я почитаю немного, всё равно не уснуть.
 
 
Эндра медленно открыла глаза и потянулась. Ещё не рассвело, и в комнате было сумеречно. Часы показывали семь утра. Казалось, она и не спала вовсе.
В комнате никого не было. Дверь была приоткрыта, и снаружи слышались голоса и звон посуды. Рыжая тихонько поднялась, натянула одежду и выглянула. Откуда-то явился пегий рыже-белый кот и принялся тереться об ноги. Эндра шагнула в коридор, и кот, задрав пятнистый хвост, побежал впереди.
На кухне сидела вся компания и оживлённо болтала за чаем и вкусно пахнущими ватрушками. Ага, сообразила Эндра, снова Таня постаралась. Это она так читала, называется. Кот вспрыгнул Тане на колени. Желудок призывно заурчал. Мишка и Маша с аппетитом наворачивали ватрушки.
— Ты волшебница, – сонно сообщила Эндра, усаживаясь на табуретку. – Ты заколдовываешь продукты...
— Доброе утро. – Таня с трудом поднялась и сунула Эндре под нос тарелку с манной кашей. Рыжая отшатнулась.
— Не люблю манку! – заявила она. Таня хитро улыбнулась.
— Сейчас полюбишь.
Дальнейшее уже не лезло ни в какие рамки. Эндра изумлённо наблюдала, как Таня с невозмутимым видом плюхнула на край тарелки печёное яблоко и посыпала получившуюся композицию сверху сахаром. Рыжая подумала, что ей следовало стать поваром где-нибудь в детском саду, и схватила ложку.
В конце концов, Маша, Эндра и бледно-зелёная после бессонной ночи Таня вышли на улицу и, нахохлившись, направились к метро. Дождь сеял как сквозь сито, но ветра не было, и они не слишком замёрзли.
В просторном светлом холле хирургического отделения больницы было пусто и неуютно. Между невыразительными колоннами из серого мрамора гулял прохладный сквозняк. Он прилетал из распахнутых окон в коридоре, за которыми ярко полыхали костры осенней листвы.
— Приём с десяти! – рявкнула на них дежурная в окошке регистратуры.
— Да ну? – деланно распахнула глаза Таня. – А сейчас, по-вашему, сколько?
— Сейчас полдевятого!
Таня печально вздохнула.
— Вероятно, у меня часы спешат... Хотя бы, можно его предупредить, что мы пришли?
Дежурная, видимо, была не в настроении.
— Чего – предупредить?! У него телефон есть?!
— Есть! – в тон ей рявкнула Таня.
— Вот и звоните ему! – без труда переорала её дежурная и уткнулась в журнал, показывая, что разговор завершён.
Трое уселись на обитую вишнёвым дерматином скамеечку. Таня набрала номер. Владимир не отвечал. Мимо торопливо прошагала медсестра, цокая по гулким плитам пола.
— Так. – Таня поднялась. – Пошли.
— Куда? – воззрилась на неё Эндра. – Так не пускают нас, Тань.
Таня весело улыбнулась.
— А мы и не спросим! Выходите на улицу. Встречаемся за углом, где курилка. Ну, скорее, пока смена с ночи не ушла!
Девчата вскочили.
— Почему с ночи? – заинтересовалась рыжая. Таня замахала им рукой.
— Да потому что они все сонные! Ну! Скорее же!
Эндра с Машей ушли. Таня быстро стянула пальто и сапоги, стащила свитер и осталась в джинсах и лёгкой футболке. Сунула свёрток с одеждой под скамью, незамеченной проскользнула мимо листающей журнал дежурной, осторожно открыла стеклянные двери и вошла в отделение. Стараясь не ускорять шаг, прошла по пустынному в это время больничному коридору, свернула к двери хозблока и дёрнула ручку. Закрыто. Таня подошла к посту дежурной и остановилась за углом – здесь больничный коридор раздавался вглубь, образуя как бы ещё одну комнату, только без внешней перегородки. Центр помещения занимал большой стол-бюро, за которым склонилась над журналом дежурная медсестра. Таня растрепала волосы, стянула их в небрежный узел и, подволакивая правую ногу, подошла к посту.
— Простите... – протянула она. – Можно мне бельё поменять, я чай разлила.
Медсестра прищурилась на неё, видимо, вспоминая, кто это может быть. Не вспомнила и махнула рукой.
— Поищите санитарочку.
— А её нет сейчас в отделении.
— Как так нет? – удивилась медсестра. У неё была блестящая тёмная коса, уложенная короной вокруг головы, и большущие чёрные глаза. – Где же она?.. Ну, подождите её, сейчас придёт.
— Мне стоять тяжело, – пожаловалась Таня.
— Присядьте.
— Голова кружится... После димедрола не очень-то постоишь...
Медсестра вздохнула.
— Сейчас. Погляжу, может, тут в шкафу есть. – Она подошла к сестринской, открыла дверь и прошла внутрь. Таня быстро выдернула оставленные в замке ключи и сунула в карман. Сквозь открытую дверь было видно, как девушка роется в шкафу. – Нету, – появилась она. Придётся уж вам подождать.
— Жалко... – сникла Таня. – Ну, я тогда в палату пока пойду...
— Ой! Надо же, ключи где-то оставила... Вы не видели?
— Нет, – обернулась Таня. – Вроде, они у вас с собой были.
— Да?.. – Медсестра вернулась в сестринскую, что-то расстроено бормоча себе под нос. Таня достигла поворота и припустила бегом. Разумеется, дежурной сделают выговор за потерю ключей – но ведь она обязательно вернёт... Таня открыла хозблок, вбежала внутрь и быстро закрыла за собой дверь. В больнице она работала, а все больницы устроены приблизительно одинаково, и поэтому ориентировалась Таня быстро. Стянув два медицинских форменных халата, она вернулась на пост, сунула халаты к своей одежде. Дежурная со слезами на глазах всё ещё искала ключи, и Тане сделалось стыдно.
— Да что же это такое! – пожаловалась девушка при виде неё. – Мне сейчас смену сдавать, а они пропали... как же так, не представляю...
— Давайте я вам помогу. – Таня принялась ползать под столом, пряча румянец. Дежурная была добрая и совсем молодая, и расстраивать её было невыносимо стыдно.
— Да сама, вы идите, ложитесь, – запротестовала медсестра. – Вам же тяжело.
— Ничего, – отозвалась из-под стола Таня, – вдвоём мы быстрее управимся. Да вот они! – Она, не вылезая, победно подняла руку и помахала ключами. И, пока дежурная благодарила, ретировалась в коридор.
— Вот. – Таня протянула Эндре халат и тапочки. – Переодевайся.
Эндра сняла куртку и натянула халат.
— Переобуваться не буду, – сказала она. – Кроссовки вполне сойдут за сменную обувь.
Но Таня неожиданно строго глянула на неё и припечатала:
— Бактерии на них не сойдут! Здесь люди с открытыми ранами лежат, и санитарные нормы установлены для всех, находящихся на территории медучреждения.
Эндра настолько удивилась её тону, что спорить перестала, и послушно натянула резиновые шлёпанцы.
Белый халат смотрелся на Тане как нельзя более уместно. Как будто для неё и создан. Девушка быстро смотала густые тяжёлые волосы и упрятала под сетчатую одноразовую шапочку.
— Всё, пошли.
— А Маша?
— Молодая для медперсонала. Маша, жди в приёмной до десяти, идёт?
Маша кивнула.
— Умница. – Таня коснулась её плеч. – Давай, ступай скорее.
Владимир, приподнявшись на локте, общался с соседом по палате. Утренний свет, заливший послеоперационную двухместную палату-бокс, искрился в густых волосах расплавленной медью, на тумбочке стояла шахматная доска – идилличнее картинки не придумаешь. При виде вошедших сосед погрустнел. Обе ноги у него, загипсованные по колено, покоились на растяжке, голова была перебинтована так, что из-под бинтов виднелось только лицо.
— Опять уколы?.. – тяжко вздохнул он.
— Не-а, – обрадовала Таня, заговорщицки улыбнувшись и приложив палец к губам. Владимир обернулся.
— Ласточка!
Таня подбежала и порывисто обняла его. Он прижал её к себе и поцеловал в макушку.
— Как ты?
— Жить буду. – Владимир улыбнулся. – Как же я рад вас видеть! У вас всё в порядке?
— Всё, с тобой-то что?
— Да ничего. Черепно-мозговая второй степени и руку чем-то продырявило. Полез женщину вытаскивать, её плитой придавило – перекрытия ещё деревянные, знаете старые здания у Курского вокзала? Взрыв газа – коммуникации чёрт знает, сколько не менялись... Пока вытаскивал, самого балкой и прихлопнуло сверху. Спасибо, товарищи вытащили...
— Как так – продырявило?! – Таня воззрилась на его перебинтованную по локоть руку. – Чем?
— Не знаю. Станок какой-то сверху треснулся...
— Какой такой станок?
— Мне откуда знать, чай, не моя квартира. Ты поди, разгляди что-нибудь в такой дымовухе...
— А нам сказали, тебя оперировали.
Владимир поглядел на бинты.
— Да? Во, дают. Если обычные швы теперь считаются операцией, то я не знаю, куда мир катится. – Владимир быстро поднялся и натянул одежду. – Идёмте лучше на улицу – не то застукают вас тут...
Эндра с Таней подхватили его куртку.
— Оденься, – велела Таня. – А этот... не звонил?
Они вышли из палаты и направились по коридору.
— Звонил. – Владимир послушно накинул косуху и улыбнулся. – Я ему назначил встречу в обмен на Андрюху. Я его узнал.
Во дворе тоже было пустынно. Трое шли по аллее, обрамлённой с двух сторон порыжевшими к осени лиственницами, теряющими мягкие иголки. Дождь прекратился, зато задул свежий лёгкий ветерок. Справа через неширокий газончик возвышался решётчатый забор, за которым параллельно аллее шла улица. Машины с шумом носились туда-сюда, по тротуару пронеслась, смеясь, стайка школьников. Таня машинально отметила, что с такими рюкзаками второклашки через год-другой заработают серьёзное искривление позвоночника. Ей было жалко ребят. Она запахнула куртку и взяла Владимира за руку, он ответно сжал её пальцы. Затем остановился.
— Погоди. – Байкер открыл сумку и принялся в ней что-то искать. Потом быстро передал Тане что-то тяжёлое, кожаное, пахнущее маслом. Рука мгновенно узнала кобуру с пистолетом. – Возьмите. Вам пригодится. Завтра выпишусь отсюда под расписку и поеду к ним. Если не вернусь – у вас хоть будет, чем отбиться в случае чего. Только прячьте, не то ещё один условный дадут.
Таня подняла глаза.
— А ты? Тебе чем отбиваться?
— А я и так могу.
— С сотрясением?
— Именно. С сотрясением вообще лучше не стрелять. Не знаешь заранее, куда выстрелишь.
Таня признала логику и спрятала оружие в сумку.
— Я пойду с тобой.
— Ещё чего не хватало.
— Я пойду с тобой, и точка.
Владимир остановился, улыбнулся и обхватил её за плечи.
— Ласточка... эх, Ласточка... А как же Маша?
— А Маша с Эндрой…
— Чего? – распахнула глаза упомянутая Эндра. – Ну, уж нет! Я с вами, и возражения не принимаются! В смысле, совсем никакие.
— А Маша? – напомнила уже Таня. Владимир пошатнулся и машинально ухватился за её плечо. Он был бледный, но улыбался.
— Нечего вам обеим туда соваться, – сказал он.
— Смотри выше – возражения не принимаются, – тряхнула кудряшками Лисицина. – И вообще, сейчас рано об этом говорить. Давайте лучше присядем, а то вам нехорошо…
Они сели на лавочку. Эндра явно беспокоилась.
— А когда Андрюху отпустят? – спросила она.
Владимир непроизвольно вскинул руку и коснулся висков. Видимо, голова у него ощутимо болела.
— Завтра, – отозвался он. – Я им пообещал прийти. Когда он окажется на свободе – тогда сдамся. А там посмотрим... Может, удастся отбиться.
Таня тихонько ахнула и вжалась ему в плечо.
— Ты что задумал? – с тревогой осведомилась она.
— Ничего необычного.
— Всё равно мы вас не бросим, – сказала Эндра. – И Андрюха тоже, я уверена. Вот.
Она придвинулась к Владимиру и робко обхватила его за руку:
— А если… если всё совсем так серьёзно, то отчим может помочь.
— А с чего ему нам помогать? – удивилась Таня.
— Поможет, – уклончиво отозвалась рыжая.
Владимир поднялся.
— Вам надо идти. Не беспокойтесь, со мной ничего не случится.
— Погоди! – Таня вскочила следом. – Тебя там Маша ждёт... хотя бы с ней повидайся прежде, чем уходить...
Маша при виде компании опрометью кинулась к Владимиру и ухватила его за рукав. Байкер подхватил её на руки.
— Ну, как дела? – поинтересовался он. Маша спрятала лицо у него на плече.
— Ты придёшь? – спросила она, впервые переходя на «ты». – Приходи скорее.
— Обязательно. Не грусти. Как учёба?
Маша вдруг съёжилась и показалась ещё меньше. Ощущение у Владимира возникло такое, будто у него в руках подобранный под дождём котёнок – хрупкий, беспомощный и дрожащий.
— Она не пошла в школу, – отозвалась вместо девочки Таня.
— Ты чего? – Владимир легонько её встряхнул. Голова закружилась, и ему пришлось опуститься на скамейку. – Думаешь, он не побоится при людях тебя за шкирку таскать?
Маша промолчала. Эндра с Таней беспомощно переглянулись. Владимир вздохнул.
— Эй... Ты там? Ну хорошо, прости. Чего ты сейчас-то прячешься?..
Маша уцепилась ему за воротник.
— Не отдавайте меня... – услышал Владимир – и то благодаря тому, что девочка шептала в самое ухо.
— Что ты. Всё будет хорошо.
— А вы что здесь делаете? – грозно вопросила маленькая сухопарая пожилая женщина, остановившись неподалёку. У неё была седая, но роскошная коса до пояса и очки в пол-лица. – Вам кто выходить разрешил?
— Так их в отделение пока не пускают, – невинно пояснил Владимир. – Доброе утро, во-первых, Антонина Тимуровна.
— Доброе, доброе, – отмахнулась женщина. Хотя она и старалась сохранить строгое выражение лица, но улыбка выдавала себя в живых серых глазах. Она была очень красива, несмотря на возраст. Красивее многих молодых. – Марш в палату, и с кровати без крайней необходимости не вставать! Развели тут...
— Вот она, крайняя необходимость! – заявил Владимир, опуская Машу на пол. – Хорошо, сейчас. Ну всё, идите. Ласточка...
Таня обняла его, и он её поцеловал на прощание. Эндра деликатно отвернулась. Антонина Тимуровна изо всех сил старалась держать марку, но марка трещала по всем швам. Наконец, улыбка всё же победила, преображая лицо, будто бы осветив изнутри.
— Селиванов! – окликнула она. – Ну, будет тебе, будет
Владимир заставил себя отстраниться.
— Иду, иду. А чего вы, собственно, здесь стоите? Вам на обход пора.
— А потому что, если тебя собственноручно не затащить в палату, ты туда так и не вернёшься, – отрезала Антонина Тимуровна. – И свалишься где-нибудь по дороге. Так что, моё опоздание на твоей совести.
Владимир засмеялся.
— Не свалюсь. Последнее: Эндра, что у тебя за экзамен? По предварительным оценкам.
— Удочка, – хмуро ответила Эндра. – Тройка. Но я не виновата! Она мне снизила, за то, что сдаю с опозданием. Сволочь она. Хотя, вообще-то, больным не снижают.
— Ничего, пересдашь, – заверил Владимир. – Знания есть, упрямство есть – чего ещё надо? В любом случае оставить всё как есть – унизительно. Ну, всем счастливо. – Он помахал рукой и вместе с Антониной Тимуровной возвратился в отделение.
— А это что за тётка была? – вслух поинтересовалась Эндра.
— Не знаю. Наверное, его лечащий, – предположила Таня. – Идём?
— Идём, – согласилась Эндра, протягивая руку Маше. – А куда? Домой? У тебя больше пока дел нету?
Таня критически оглядела Эндру.
— Для начала, тебя надо приодеть.
 

Дома наскоро пообедали и взялись ремонтировать кухню. Вопреки опасениям, квартиру никто не тронул, и бригада, уменьшившаяся на двоих, несмотря на численную убыль, продолжила работу.
— Всё же несправедливо, что тебе оценку занизили. – Таня наклонилась с подоконника. – Передай мне мягкий шпатель, пожалуйста... Не имеют права.
— А их это не волнует, – вздохнула Эндра, которая размешивала в тазике раствор цемента, чтобы подклеить недостающие кафельные плитки. Правда, на кухне у рыжей лежал белый кафель, а эти плитки были бирюзовые с голубым. Но, поскольку кафель осыпался в довольно художественном порядке, различия в цвете были не так уж и важны.
Таня спрыгнула на пол, задев пакет со спецовкой, который передал в больнице Владимир. Пакет немедленно опрокинулся.
— Чёрт... – расстроилась Таня. – Ладно, пойду, замочу, а вечером постираю.
Она подняла вещи – и вдруг из рукава рабочей куртки со стуком выпал плоский прямоугольный свёрток. Девушки переглянулись и разом кинулись открывать. Таня развернула полиэтилен. Внутри лежала маленькая видеокассета, из тех, которые ставили раньше в видеокамеры. Ничем не обозначенная, молочно-белого цвета, с логотипом «Свема» на боку.
— Странно... – удивилась рыжая. – Это что ещё такое?
— Не знаю. Неспроста это. – Таня поворошила куртку ещё и, наконец, нашла сложенный треугольником как на фронте, листочек. Развернула и прочла:

«Кассету спрячьте понадёжнее, желательно, вне квартиры, – сообщал быстрый летящий почерк Владимира. – Никто не должен знать, что она у вас. Это наше самое мощное оружие. Будьте осторожны».

Таня с Эндрой переглянулись.
— Так вот что... – медленно протянула Таня. – Наверное, это и есть то, из-за чего его шантажируют.
— Ничего нового, – фыркнула Эндра. – Нет, ну, хоть бы какое-нибудь разнообразие… Жизнь циклична, блин. Только, где же нам её спрятать?.. Погоди, надо подумать. Если они не совсем дураки, то они за нами следят. У тебя есть варианты?
Таня ненадолго задумалась.
— В любом случае выходить с кассетой из квартиры слишком рискованно. От неё зависит жизнь Андрюхи. Я думаю, он им пригрозил кассетой на случай, если они с ним что-нибудь сделают. Получается такой взаимошантаж... А знаешь, что? – Таня поднялась и с кассетой в руках направилась в прихожую. Эндра последовала за ней. В прихожей Таня отодвинула тумбочку с телефоном и опустилась на колени. – Принеси мою сумку, пожалуйста.
Эндра пожала плечами и отправилась за сумкой. Уже в комнате услышала из прихожей скрежет. Вернувшись, обнаружила, что Таня оторвала полосу плинтуса и часть паркетной доски.
— Туда? – удивилась Эндра.
— Ну да. Под таким паркетом всегда полости. Видишь, он не «ёлочкой» лежит, а рядами. Они на специальный каркас кладутся. Есть молоток? Давай. – Она завернула кассету в кусок ткани и вымазала свёрток в цементе. Получилось нечто бесформенное и грязное. Таня придирчиво оглядела произведение и потянула с края тряпочки кромку, отрывая длинную полосу. Надёжно привязала получившийся «хвост» и при помощи молотка затолкала свёрток как можно дальше. Затем заделала брешь, прибила плинтус обратно и водворила тумбочку на место.
— Ну вот.
— А цемент зачем?
— А так оно похоже на тряпку, когда-то забытую рабочими при облицовке. Проверять побрезгуют, уж очень грязная. А потом цемент ссохнется, и развернуть её будет не так-то просто. Если вообще догадаются туда лезть. Ну, идём плитку лепить.
И они пошли класть плитку. Эндра, которая имела о ремонте весьма посредственное представление – в приюте он не проводился по определению – активно помогала Тане. Маша в комнате делала уроки.
Лисицина некоторое время неуютно возилась, помогая Ласточке.
— Ты чего? – удивилась Таня. – Что-то не так?
— Мне кажется, – призналась рыжая, – что кассету опасно прятать в квартире.
Таня вытерла о бёдра грязные руки и удивилась:
— Конечно, опасно. Везде опасно. Но больше-то негде.
— Ты не понимаешь! – Эндра некоторое время сопела, потом сказала: – Понимаешь, мой приёмник обещал… сжечь квартиру, если я к нему не явлюсь. Тогда кассета пропадёт.
— Чего, второй раз? У него явно проблемы с воображением. Так сунем её под кафель.
— Почему второй? – распахнула глаза Эндра. – А когда первый был?
— А я не знаю, когда был первый, – отозвалась Таня, счищая со шпателя остатки раствора о край тазика. – Тебе лучше знать... Сколько сейчас времени? – внезапно спросила она. Эндра поглядела на часы. То, что часы были на руке и у самой Тани, отчего-то абсолютно не беспокоило обеих.
— Полчетвёртого.
Таня поднялась и отряхнула руки.
— Я поеду.
— Куда? – удивилась рыжая.
— В больницу. Приём посетителей с четырёх часов.
— Приём с пяти.
— Поеду заранее.
— Я с тобой.
— Не надо. Мало ли, кто прийти может. Вы... идите к Мишке, или ещё куда... я поеду.
Эндра вскочила.
— А как же Маша? Она по нему тоже скучает. Нет, мы едем с тобой.
Таня вздохнула и уронила руки.
— Эндра, он не вернётся. Они его хотят убить, понимаешь? Один он против них ничего не сделает. А эта его бравада – «я отобьюсь, я обязательно приду» – это для отвода глаз, чтобы мы успокоились и за ним не лезли. Это он сказал так, потому что знал, что мы за ним последуем. А сам уйдёт раньше, чем обещал. Выписка с четырёх часов. Я успеваю.
— То-то он так быстро успокоился. – Эндра тряхнула головой. – И как это я не догадалась… – Она зло погрозила кому-то в пространство. – Всё равно, поехали вместе! А Маша останется у тёти Радды. Она о ней позаботится. Поехали! И не спорь.
Таня смерила Эндру пристальным взглядом.
— А знаешь, что?.. – протянула она – и вдруг кинулась ей на шею. – Ты настоящий друг!
Эндра пискнула от неожиданности, и обе девушки едва не полетели на грязный пол. Рыжая обхватила Таню за пояс.
— Ну, ты чего? – смущённо проговорила она. – Как же я вас брошу? Вы мне так помогаете… У меня никогда не было таких близких друзей… Даже когда я у хиппарей жила.
— У меня тоже, – согласилась Таня и улыбнулась. – Всё же так чудесно, что мы встретились! Ладно, идём. Друг вправляет мозги другу!
И, с этим жизнеутверждающим лозунгом, Таня подхватила куртку.
 

Дежурная к вечеру, видимо, успокоилась и на этот раз была поприветливее, но только это обстоятельство и осталось единственным положительным аспектом.
— Опоздали вы, девочки, – сочувственно проговорила она, положив трубку телефона, по которому разговаривала с кем-то из города. – Буквально минут десять назад уехал.
Рыжая с Таней опрометью вылетели за дверь.
— Так... – Таня ухватила Эндру за руку. – У тебя остался телефон Фёдора?
Девушка подняла рукав. Паста частично смылась, частично выцвела за два дня, но при желании цифры можно было прочесть. Таня прищурилась.
— Последние – «восемь-шесть» или «восемь-восемь» ?..
Эндра склонилась ниже.
— Не разобрать. Давай оба варианта попробуем, – предложила она. Угадали с первого.
— Алло, – донеслось из трубки.
— Добрый день! – Таня вцепилась в телефон так, будто надеялась выжать из него телефонный сок. – Это Эндра и Таня. Вы нас помните?
— Помню, а как же. Привет. А чего у тебя голос такой?
Таня замялась.
— Понимаете... Ну... Куда мог поехать Владимир на разборки с шантажистами?
— Чего?! – поперхнулся Фёдор. – А он поехал?!
— Поехал!! – в унисон заорали девушки. Прохожие оборачивались.
— Встречаемся на Манежной площади через полчаса, – быстро назначил Фёдор и повесил трубку. Таня, не утрудившись убрать телефон в карман, вылетела на проезжую часть. Когда остановился первый автомобиль, она, ни слова не говоря, влетела в салон и захлопнула за собой дверцу. Эндра влетела следом.
— Пожар где? – поинтересовался водитель – молодой грузин с роскошными усами щёткой. Таня улыбнулась.
— Добрый день. В шашки играете?..