Урок

Безмеров вошел в лекционный зал, галдевший словно шестой класс, слегка пошатываясь. Его замедленные движения, неуместная улыбка и совсем непарфюмерный запах не оставляли сомнений, что накануне он отметил удачный экзамен или день рождения одного из своих многочисленных отпрысков.
Это была их вторая встреча – преподавателя культурной дисциплины и будущих педагогов словесности -  за текущую зачетную неделю. Три дня назад все они, за исключением Безмерового, сдавали зачет в письменной форме. Сегодня преподаватель должен был объявить оценки. Лишь тех немногих, кто считал науку культурологии чем-то аморфным, скучным и бесполезным, это не интересовало.
Безмеров стал говорить о знаниях, о ценности культурных памятников и величии египетских пирамид, верно забыв, что это он должен был делать в течение семестра.
- А ваши работы, - наконец произнес он, - показали, что вы ничего не знаете. Я говорил вам, что вы, как интеллигенция нашего общества, как будущие педагоги, обязаны знать о культурных достояниях мира. Ведь культура – это то, что возвышает человека… помогает ему в … делает его культурным…в общем, делает его человеком… образованным и достойным.
Его опухшие глаза красновато-карего цвета обвели аудиторию мутным взглядом. Что-то хищное блеснуло в его черных зрачках.
- У семерых зачет, остальные…Пересдача, но можете сдать без усилий и проблем… - напряженную тишину нарушил чей-то удрученный вздох.
- Выбирайте сами, - как-то вкрадчиво произнес Безмеров, - я никого не принуждаю. Вернусь чрез полчаса.
- Вы забыли назвать ставку, - раздался чей-то вызывающий голос.
Безмеров оглянулся, но не мог понять, кто посмел так дерзко говорить с ним. Но голос был очень знаком – помнится, этот же голос спорил с ним по поду идолопоклонства и тотемизма.  Память, так тяжело поддававшаяся ему в этот момент, выдала смутные очертания студента или студентки…Безмеров отогнал все мысли, которые путались, беспорядочно толпились и чего-то от него хотели, и холодно произнес:
- С каждого по сто. Буду чрез полчаса.
Воцарившаяся тишина длилась всего минуту. Студенты собирали деньги.
- Давайте сдадим этого Вадика!
- Вадим Дайберович единственный спец в универе и его все равно отмажут, а мы останемся без зачета, да еще и виноватыми.
- А комиссию мы не выдержим. Это ты умничаешь, а мы Рафаэля и Ремронта не отличаем, если что. И у тебя «зачет», так что не вмешивайся…
- Рембрандта, а не Ремронта.
- Тем более!
- Ой, как неприятно все это!
- Только без вот этого твоего «Ой», давай...
- Эх, вы! Трусите! Сами же взяточника прикрываете!
- До сих пор все по- человечески было, сами сдавали сессию. А теперь?
- Теперь по -безмеровски.
Безмеров, шаркая по полу, вошел в аудиторию и сел за стол. Студентка с черной тяжелой косой положила перед ним наспех склеенный конверт. Безмеров громко сопел, расписываясь в зачетках. Он не спеша пересчитал деньги, при этом его костлявые пальцы двигались быстро и уверенно.
Он сощурил глаза и сделал на лице что-то вроде усталости профессора, без перерыва проведшего несколько лекций. О чем он думал? Едва ли его занимала мысль о том, что думают о нем студенты. Его не волновало, что молодые представители современной  интеллигенции так и не разобрались в особенностях готического стиля, не поняли смысла импрессионизма и забыли фамилии мировых зодчих.
Меж тем юные филологи думали о том, что они замешаны в чем-то постыдном и неправильном, только не знали, преступлении или необходимости.
Когда Безмеров вышел, по стене скользнула чья-то тень и послышался странный скрип.
- Слышали?
- Видели?
 - Что это?
- Показалось?
- Нет, точно что-то было!
- Нечисть или домовой?!
- Нет, это урок жизни.