Под водой

          Утренняя пробежка Линды занимала час пятнадцать. Ровно столько требовалось, чтобы, сойдя с широкой, хорошо натоптанной тропы сверху, уткнуться в затянутый ряской пруд в конце тоненькой, причудливо петляющей по низине парка тропинке. Назад возвращалась всегда неторопливо, приводя в порядок чувства и мысли, которые обуревали во время бега. Бегала Линда каждый день, кроме понедельника, который давался ей тяжело после смерти отца в прошлом году, но делала исключения для первого числа. В туманном августе этого года первое пришлось на понедельник, и Линда, привычно скрутив волосы в пучок, надела ветровку с капюшоном и дворами побежала в парк. Было шесть часов утра. Безлюдно, пасмурно. Прохладно.
          К семи воздух стал прозрачным, над водой закружили чайки, Линда добежала до знакомой развилки, остановилась и достала из кармана сотовый. Написать?.. Или дождаться, когда\если напишет сам? «Сам»,– промелькнул ответ.
          – Ну, сам так сам. Давай уже!
          В тридцать пять лет Линда всё еще оставалась «вакантной». Случайные связи и несколько попыток увести чужих мужей в расчёт не брались. Это нужно было ей, она это и делала. А в целом, её устраивала не зависимая ни от кого жизнь, и даже разрыв с семьёй – с младшим братом и матерью – из-за смерти отца не ударил больно, стало ещё свободней. И – спокойней. Мать не зудела по утрам: «Ну что ты всё бегаешь? От себя ж не убежишь». Ванька не скрипел зубами и не смотрел зверем, цедя: «Да когда он уже провалится, твой чёртов парк». Брату было двадцать семь, в прошлом году он хотел жениться, но после похорон всё в его жизни разладилось. За собой Линда вины не чувствовала. Она работала (ну как работала – была заведующей) в больнице широкого профиля. И её отца забумажили в приёмном покое, хотя прибыл он по «скорой». Пока ходили с документами туда-сюда и разбирались, на какой этаж оформлять, отец её умер. А она в тот момент бегала. И телефон на пробежку не взяла...
          …Линда засунула смартфон в ветровку, по инерции застегнула карман на молнию, изобразила бег на месте и в выбранном темпе свернула направо. По этой стороне вид был совсем уж не интересным, впереди не находилось отметины, о которой можно сказать «вон до той коряги, и отдыхаю». Разве что допотопный рекламный щит, а точнее – огромная доска объявлений, ещё с советских времён… Каждый раз обегая его, Линда думала одно и то же: «Какой дебил тебя тут поставил?!» Ржавый «билборд» с оборванной рекламой кроссовок и местного стадиона едва не нависал над водой – точнее, так казалось, пока не подбегала ближе. Кому он тут был нужен, всё равно оставалось непонятным. «Наверно, мне,– в который раз усмехнулась Линда,– да чтоб он провалился». Провалился – это не про щит, это про того ироничного болтливого парня, с которым она бегала по парку всё лето, но, стоило им раз случайно свалиться в заросли и заняться сексом, как его и след простыл. Но и про щит, конечно, тоже, точнее, наоборот – сначала про борд, а уже потом про кинувшего её мужика. Хотя думать о нём совершенно не планировала, но вот надо же,– рекламой навеяло.
          Линда фыркнула и остановилась. В тот же момент земля под ногами издала протяжный, утробный звук, в доли секунды он неимоверно усилился и поглотил утреннюю тишину, взметнув стеной водоём и вздыбив всё вокруг застывшей Линды. Она осталась стоять на единственном кусочке нетронутой земли. Но длилось это мгновенья. На неё почти обрушились тонны воды, и если бы земля не провалилась вместе с ней в страшную глубину, её бы просто сплющило. Линда не теряла сознание, всё видела, но ничего не чувствовала – ни боли, ни страха, ни удивления. Не сделала она и ни единой попытки как-то спасти себя. Её крутило и швыряло, выбрасывало и вновь утягивало, каким-то чудом ни один крупный камень не попал в неё. Но сверху лило, глухо что-то падало – одно обгоняло, другое грозилось догнать,– массивное, неповоротливое, хоть и спасавшее пока от разрушенной земли и потерявшей берега воды. Последний удар ждал снизу, был он о воду и столь силён, что, казалось, дух выбьет вон, однако выбил голос – оттолкнувшись от дна и стремительно всплыв, Линда закричала страшно, утробно, как нескончаемую вечность назад это сделала земля – перед тем, как разверзнуться.
          Сверху продолжало грохотать и падать, и неотвратимо приближалось нечто, что должно было прекратить жизнь и мучения. Линда барахталась в воде, цепляясь за земляную отвесную стену, и – не ждала, но слушала. В памяти вдруг мелькнул обрывок белого лощёного постера с синей кроссовкой. А может, не в уме, а рядом? Хотелось протянуть руку и пощупать, хотелось чего-то знакомого. Уже хотелось. Ад наверху стихал, массив ухнул не высоко, так и не догнав её, было слышно, как он натужно пытается протиснуться дальше, но лишь комья земли летели на Линду, не пропуская конструкцию. Ясность сознания возвратилась мгновенно, Линда точно знала, что это рекламный щит упёрся краями в сужающуюся книзу яму. Он похоронил её. Но он же и спас. Как и тот, на который она упала. Дряхлый металл разломился надвое – на части его она стояла, часть нависала над головой.
          Вода уже не лилась, а та, что была, уходила вниз, и Линда поняла: вскоре она сможет стоять. И скоро её найдут. Если будет, кому искать…
          Воды – по грудь.
          Первое удивление – ничего не сломала.
          Первая боль – саднит всё тело, в кровь содраны руки, опухло лицо.
          Первый страх: что дальше?..
          Что?
          Дальше?!
          Линда посмотрела вверх. Тьма кромешная. Но с правой стороны словно бы маленькая светлая точка. Скорей всего – кажется. Но вдруг это небо?! Если так, то над ней нет воды, а значит, она сумеет выбраться. Неожиданная в своей простоте мысль придала сил: Линда начала ощупывать стены вокруг себя, надеясь найти, за что уцепиться. И первый раз за всё время из неё закашлял смех. Земляной провал был рыхлым. За него оказалось невозможно схватиться. Рука просто сгребала «стену» под ноги, и её тюрьма становилась шире.
          Паника разрывала лёгкие. Линда не сразу поняла, что кричит. Обезумев, она колотила руками землю, рыла неведомо куда ходы, что-то яростно рычала и не осознавала себя человеком. Смертельно раненым и похороненным заживо зверем – вот кем она была. Приступ прошёл, когда обессилела. В изнеможении села. И поняла, что воды нет – ушла вся. Это вызвало ужас. Под ней внизу – бездна. А вверху – вода, или тонны земли, или и то, и другое – разом. А она, Линда, посередине… Мыслить разумно из-за этого не получалось. Хотелось только одного – проснуться. Но понимание того, что это не сон, роилось внутри и грозило помешательством. Надо было что-то делать, чтобы занять душу и тело. И Линда принудила себя встать. Посмотрела наверх. Продлила взгляд до призрачной белой точки. Оценила, сколько ей придётся слепить «ступенек» в податливом грунте и как-то сразу поняла, что рыхлость земли ей в этом поможет. А ещё равнодушно, словно из небытия, подумала: «Ведь всё может рухнуть…» С этой мыслью и принялась за дело. Стаскивала сырой грунт с боков и утрамбовывала под ногами. Снова сгребала и снова утаптывала. Сколько это продолжалось, она не знала, но когда в очередной раз подняла голову, увидела, что до «потолка» осталось всего ничего. Посмотрела под ноги. Усмехнулась. «Как соляной столб. Не навернуться бы».
          Работа придала уверенности, но руки уже не поднимались, и ноги отказывались слушаться. Отдых был нужен, но сейчас он был некстати – не сидеть же на верхушке этой узкой горки!.. И Линда снова потянулась к земле над собой. Теперь она снимала её осторожно, появился страх, что на последних метрах всё сорвётся. О том, что там, над головой, она старалась не думать. Остро хотелось жить. На этой пронзительной мысли почти взлетела к последнему метру.
          Светлое пятно в углу оказалось куском пластика. Обломок рекламного щита прочно упирался в края расщелины, и даже там, откуда чёрт знает сколько времени назад лилась вода, не было ни единого просвета. Линда растерянно потрогала и, отчаявшись, упёрлась в металл руками. Тяжёлый, он ни на сантиметр не сдвинулся.
          – Но земля же мягкая! Почему ты не упал?!
          Она решила попробовать подкопать с краю. Земля вынималась легко… И Линду вновь опутал ужас. Что там? Вода? Земля? Свобода? К чему ей быть готовой, когда появится дыра?
          Хотелось жить.
          Хотелось быть! Просто быть, ходить, дышать. Помириться с братом, обнять и утешить мать. Попросить у обоих прощения. Разве не ради этого живут люди? Чтобы быть в мире с собой и в ладу с родными… Разве мир станет лучше, если в нём не будет её? Она хороший врач, неплохой руководитель. Ей всего тридцать пять! Она ещё успеет дать жизнь новому человеку. Выйдет замуж и родит, наконец, ребёнка. Разве это не повод остаться в живых?!
          – Да. Я выживу. Я выберусь. Пошла!..
          И она горстями начала вытаскивать землю из-под спасительного пока «потолка».
          С очередной горстью по руке потекла вода. Стало понятно, что ждёт сверху. И ещё – что решение ею давно было принято внутренне, а сейчас оно просто стало очевидным. Раз уж человек появляется на свет не по своей воле, то хотя бы уйти он имеет право так, как хочется ему. И без разницы, как это назовут потом.
          – И пусть… назовут… – расширяя дыру, сквозь которую потоком лилась вода, шептала Линда. – Пусть. Я. Буду. Са. Мо. У. Бий. Цей. Если. Жить. Не. Получится. Получится!
          Она уцепилась за край щита, вода грозилась снести её вниз, поэтому надо было во что бы то ни стало пролезть туда, выше, в выкопанное отверстие. Пока его не занесло опять землёй. Линда глубоко вдохнула и, ни секунды не медля, подтянула себя вверх. Пригодились накачанные мышцы. Едва высвободившись, она устремилась на поверхность, ещё не зная, есть ли она, поверхность эта, и как далеко. Под водой было темно и мутно. Резало глаза. Воздух рвал лёгкие. Тяжелея с каждой секундой, Линда рвалась выше, на инстинкте и на каком-то диком упрямстве – жить! жить! жить!!!
         
          …нет.
          не жить ей… всё
          нечем… ды… шать…
          неч…
         
          Она открыла глаза и увидела перед собой землю. Изо рта лилась вода, в живот упиралось что-то твёрдое, но что-то сильное перевернуло её на спину. Тёмные усы. Светлые волосы. Тревога в глазах.
          – Па-па…
          – Линда! Слышишь меня? Лин? Я брат! Ванька, Иван! Узнала?!
          Она смотрела на лицо брата, который так невыносимо был похож на отца, и не сдерживала рыданий. Она ведь могла, могла тогда поехать на «скорой» с матерью, и отца бы сразу отправили в реанимацию. Она могла спасти его. Но предпочла не думать о плохом и отправилась бегать. А брат, который по всем законам логики спасти её не мог,– нашёл и спас.
          – Но как?.. – прошептала она, приподнимаясь и с содроганием оглядывая мёртвую пустошь вокруг. Они находились у основания широкого провала с грязной жижей внизу. Парка не было. Переломанные, с корнями вырванные деревья. Вздыбленная, словно взорванная земля. Землетрясение? Война?.. Незаданный вопрос страшил ответом. И она повторила: – Как?!
          Иван помог ей сесть, пошлёпал по её карманам и извлёк из ветровки сотовый:
          – Твой воды не боится, а на моём – программа. Так и нашёл тебя. Что произошло, пока не знаю. Надо найти маму…