В. Глава 47

47


     Мне снился какой-то неясный, неорганизованный сон. Как будто мне приходилось убегать от чрезвычайно опасного и коварного существа, которое в любой момент могло на меня напасть. Я бежал по городу, огромному и пустому городу, в котором был самый настоящий лабиринт улиц, и не знал, куда мне спрятаться. Существо – чем бы оно ни было – всё приближалось и приближалось, я чувствовал это, хотя и не мог его видеть. Обернуться не представлялось никакой возможности, настолько быстро я бежал. И вот, после очередного моего поворота в тёмный и узкий переулок, оно решило, что пора действовать. Я услышал тонкий свист, движение воздуха у себя за спиной, после чего чьи-то острые когти впились в меня. В этот момент мне удалось очнуться от сновидения, и я сразу понял, что страшным существом из моего сна был мой кот Мишка, а что касается острых когтей, то он и вправду их задействовал, стремясь привлечь моё внимание.
     – Ну, довольно, довольно, – привычным движением я отстранил кота и тут почувствовал, что что-то со мной не так. Вроде бы обычное утро, всё та же знакомая обстановка, да и Мишка, стремящийся разбудить меня как можно раньше, – тоже не большая редкость. И однако… нет, определённо произошли какие-то изменения.
     Тут я бросил взгляд на настенные часы и замер в изумлении. Половина одиннадцатого? Не может такого быть! Наверное, часы остановились, или… Но нет, их характерное негромкое тиканье говорило об обратном. Неужели я мог настолько проспать? На целых четыре часа? И что же теперь делать, ведь в офисе на сегодня масса дел, и…
     В этот момент рядом со мной что-то пошевелилось. И это уже не был Мишка, потому что Мишка, спрыгнув с кровати, уселся посреди комнаты и с деловитым видом умывался. Я медленно повернул голову, как будто опасаясь, что существо из моего сна вдруг материализуется и набросится на меня, и увидел… лицо Веры. Она спала, повернувшись ко мне и подложив руку под голову, спала очень спокойно и тихо. И тогда я сразу же вспомнил всё.
     “Да что же это такое! – пронеслось у меня в голове. – Как я мог подобное допустить? Вчера, когда Вера неожиданно позвонила мне, я и подумать не мог, что всё закончится вот так… вот здесь. Или, может быть, это я сейчас подменяю свои тогдашние мысли более удобными, более… оправдывающими меня? Потому что… как трудно о таком размышлять… потому что разве не обрадовался я её предложению встретиться и пойти в «Пьяную вишню»? Не открыто, не явно, не так, чтобы эту радость продемонстрировать, но ведь всё-таки обрадовался же? Да, пожалуй, что так. А почему же я был столь рад возможности увидеться с Верой? Не потому ли, что мои чувства к ней… никогда не менялись? И шанс, которым сам я не смел и не мог воспользоваться, был преподнесён мне в самом лучшем виде?
     Вера что-то пробормотала во сне и, выпростав руку из-под одеяла, обняла меня. Что же, продолжал рассуждать я, спешить теперь никакого смысла не имеет. На работу я всё равно опоздал, но ведь ничем действительно серьёзным это мне не грозит. Работаю только на себя, потери могут быть лишь репутационными, да и то не обязательно. А вот обдумать мне нужно очень многое, и подойти к этому со всей ответственностью. Потому что раньше я никогда не уделял достаточно времени своим собственным, личным делам. И это, вполне возможно, было серьёзным упущением. Однако у меня имелись и смягчающие обстоятельства. В конце концов, я никогда не был женат, и мне не приходилась сталкиваться с проблемами, которые вынуждали моих клиентов приходить ко мне. Когда нет чётко выраженной потребности, редко кто начнёт вдаваться в детали дела. Взаимоотношения мужчины и женщины были для меня лишь материалом, к которому я прикладывал свои знания. Теперь всё изменилось.
     Да, Вера, конечно, не была моей первой женщиной. Если рассматривать этот вопрос с физиологической точки зрения (ведь мужчины почему-то очень любят смотреть именно с неё, это я не раз замечал). Однако дело ведь было вовсе не в количестве или порядковых номерах. Проблема была достаточно стандартной: я не понимал женщин. Абсолютно недоступной представлялась мне их способность видеть мир под совершенно иным углом. Вера – самый наглядный пример. Она отлично знала, что я был долго и безнадёжно в неё влюблён. В известном смысле это обстоятельство представляло опасность: чувства – материя трудно контролируемая. В какой-то момент я мог наделать глупостей и поставить всех нас, включая Володю, в нелепое положение. Уверен, Вера всё это прекрасно понимала, однако она не стала отдалять меня, или, по крайней мере, не стала отдаляться сама. Конечно, мы были старыми друзьями с Володей, но ведь общение с ним не было равнозначно общению с ними обоими. А Вера нередко заводила со мной разговоры, в которых её муж не принимал участия. Разговоры, предназначенные исключительно для меня. Как будто ей нравилось играть со мной, проверять, насколько сильна моя старая привязанность. Не исключаю, что я мог быть для неё отдушиной. Её семейная жизнь сложилась далеко не так, как могла бы. Конечно, ещё и “фактор Маргариты”, как я про себя эту ситуацию называл. Но ведь и отдушины можно применять по-разному. В известных условиях мы действительно могли остаться друзьями – и ничего более. Но Вера – и теперь я это увидел очень отчётливо – никогда не позволяла искре окончательно угасать. Нет, она как будто всегда имела на меня некие планы, отдалённые, неясные, но всё-таки планы. И вот… и вот эти планы реализовались.
     Я сердито заворочался и снял с себя Верину руку. Так получается, всё это было заранее спланированной акцией? Она пригласила меня в кафе, чтобы… чтобы соблазнить? Неприятное слово, которого я всегда старательно избегал в своей практике. Однако в данном случае оно пришлось как нельзя кстати. Вера позвонила меня, назначила свидание, мы выпили (достаточно много выпили), потом пошли гулять по вечернему городу, и она опиралась на мою руку… откровенно опиралась, нужно сказать. Ну и предложила зайти ко мне… А ведь, при всех оговорках и примечаниях, я мужчина и ничто мужское мне не чуждо. И, конечно, на тот момент подобный результат был уже неизбежен.
     Итак, к чему же я в итоге пришёл? К чему мы пришли после этой ночи? Наши прежние отношения, разумеется, восстановить уже нельзя. Невозможно оставаться друзьями и делать вид, что ничего не произошло. А что касается иных, новых отношений… Признаюсь честно, я их немало страшился. У меня попросту не было опыта длительного взаимодействия с женщиной. Учиться в моём возрасте уже поздновато, да и стоит ли оно того? И ещё большой вопрос, чего на самом деле хочет Вера. Не было ли это с её стороны просто психологической реакцией на развод? Мне приходилось слышать о таких случаях. Когда женщина неожиданно теряла супруга – из-за несчастного случая, например, – она шла и проводила ночь с первым встречным. Это, видимо, было способом забыться. Конечно, развод нельзя в полной мере сравнивать с внезапной смертью. Но ведь в каком-то отношении Володя умер для своей супруги ещё пять лет назад. То есть, известно в каком. А мой процессуальный опыт говорит, что отсутствие интимной близости, особенно вынужденное, никогда не оказывало положительного влияния на семейную жизнь. Против природы не пойдёшь, как говорится. Так что в течение всего этого времени у Веры банальным образом не было секса. Насколько я знаю, разумеется, потому что ничего нельзя исключать. Однако вряд ли она заводила отношения на стороне. Не потому, что не могла, просто это не в её характере. Вера всегда выполняла свои обязанности добросовестно, будь то работа или отношения с супругом. Единственное в этом смысле исключение – Маргарита. Ей она так и не смогла стать настоящей приёмной матерью. Но Маргарита вообще – особая тема для размышлений.
     Получалось, что одному разобраться во всей этой ситуации мне было не под силу. В конце концов, мы легли в постель вдвоём, и выбираться из постели нам тоже надо было вместе. Значит, надо разбудить Веру и поговорить с ней серьёзно. Очень серьёзно, как никогда раньше. Потому что раньше мы никогда по-настоящему серьёзно не говорили, лишь о формальностях и делах, но ведь это не то, что женщины называют “серьёзно”. Да, вот только… не так-то просто было нарушить её сон. Она спала так… так мирно, так хорошо, что я заколебался. Конечно, времени было уже совсем много, и можно было бы… Да, время, время, сейчас ведь – я бросил взгляд на часы – уже почти одиннадцать. Получается, Вера тоже проспала! Ведь ей на работу к девяти и… и она не работает на себя! Как же я сразу не сообразил! Скорее, нужно её разбудить!
     – Вера! – позвал я и несильно потряс её за плечо. – Нужно вставать! Слышишь, Вера, уже очень много времени!
     Она произнесла что-то невнятное и сделала ещё одну попытку меня обнять. Я сердито отстранился и продолжил её будить.
     – Ты опоздала на работу, понимаешь? У тебя могут быть неприятности.
     Но прошло, наверное, минут пять, прежде чем я вынудил её открыть глаза. И вот что меня сразу поразило: у Веры был очень спокойный, прямо-таки счастливый взгляд.
     – Привет, Виталик, – сказала она ещё очень сонным голосом. – С добрым утром тебя.
     – С добрым утром? – я вскочил с кровати в чём мать родила, но тут же застеснялся и обмотался подвернувшейся рубашкой. – Ты вот так просто говоришь: “С добрым утром”?
     – Ну да, почему нет? – искренне удивилась она. – Разве это утро не доброе? 
     – Ты… ты знаешь сколько времени? Мы оба проспали, и…
     – Я вовсе не проспала, – лениво ответила Вера потягиваясь. – Я ещё вчера позвонила в школу и сказалась больной.
     – И когда ты успела?
     – Когда ты был в душе.
     При упоминании о душе я почувствовал, что краснею. Объяснение получалось вовсе не таким, как мне представлялось.
     – Но… но ты же понимаешь, что я никому позвонить не могу, и… и что я невозможно опоздал?
     Мне уже самому было понятно, что смотрелись мои доводы жалко. Совсем не о том и не так следовало говорить. И Вера, это я ясно видел, ждала от меня совершенно иного.
     Тем не менее, она спокойно спросила:
     – Ты разве не имеешь права один раз опоздать или вовсе не прийти?
     – Имею, конечно, имею, – я присел на край кровати и, стараясь не смотреть на неё, начал одеваться. – Но дело не в этом, дело… в нас. 
     – И что же с нами?
     – Ты ещё спрашиваешь? По-твоему, всё в порядке? 
     – По-моему, даже очень. Или ты жалеешь о том, что случилось вчера?
     Я мысленно выругался. Она смотрела на всю ситуацию под каким-то странным, непонятным мне углом зрения. И упорно не хотела понимать мои доводы. Впрочем, стоит признать, что высказывал я их весьма сумбурно.
     – Нет, я вовсе не жалею, потому что… потому что в глубине души я этого хотел. Но, Вера, мы же не дети. Мы не можем делать лишь то, что нам хочется. 
     Она рассмеялась. Мне никогда не приходилось слышать, чтобы Вера смеялась вот так: легко, весело, с удовольствием.
     – Ах, Витя, – сказала она потом, – видел бы ты себя со стороны! Особенно когда говоришь: “Мы же не дети”. Ты словно маленький мальчик в этот момент, ну в самом деле! Скажи на милость, ну что же мы такое нарушили, что сделали такого неправильного, запрещённого, незаконного?
     Последние три слова она выстрелила, словно пулемёт. Было видно, что она вполне искренне считает мои возражения детским лепетом. Мне стало обидно, потому как говорил я более чем серьёзно и о вещах, важность которых трудно было переоценить.
     – Ничего незаконного мы не делали, – стараясь говорить спокойно, начал объяснять я, одновременно натягивая брюки. Возможно, не стоило отвлекаться на одевание в этот момент, но мне требовалось делать что-нибудь привычное, успокаивающее. – Только ведь речь не о законе в юридическом смысле. Ведь есть ещё и иные правила… морального порядка.
     Вера снова засмеялась. Это меня покоробило. Право, я ведь не сказал ничего смешного!
     – И в чём же пошли против морали? – спросила она, приподнявшись и приняв полусидячее положение. Её серые матовые глаза смотрели на меня с улыбкой. – Какую заповедь нарушили?
     – Разве ты не понимаешь? – воскликнул я. Пожалуй, слишком громко и откровенно воскликнул. Нельзя себе такого позволять, ведь я, как-никак, мужчина и юрист. Или в другом порядке: юрист и мужчина. – Ведь то, что мы сделали… это предательство.
     – Кого же мы предали?
     – Будто ты не понимаешь!
     – Если ты о Володе, то я не вижу, о каком предательстве может идти речь. Мы с ним официально разведены. Я свободна и могу выбирать… с кем и как проводить время. Разве нет? – и она с вызовом взглянула на меня. 
     – Да, но… спустя всего несколько дней после процесса… И не забывай, я его друг детства. Если Володя узнает…
     – Но почему он должен узнать? Откуда?
     – Что ты имеешь в виду?
     – Ты разве собираешься сообщить ему о том, как мы провели вчерашний вечер и ночь?
     От столь откровенного вопроса я на некоторое время потерял дар речи.
     – Нет, разумеется, ничего такого я не собираюсь ему сообщать.
     – Тогда как он узнает?
     – Ну… наверняка узнает. Почувствует, в конце концов. Да и главное не в этом… Мне будет просто совестно смотреть ему в глаза.   
     – Ах, Виталик, – замахала она на меня руками (Снова “Виталик”! Меня передёргивало от этой столь легко возникшей фамильярности). – Ну будет тебе уже говорить глупости!  Володя не имеет никакого отношения к тому, что происходит между нами. Неужели ты не можешь хотя бы сегодня расслабиться и не думать об этом обо всём?   
     – В том-то и дело, что не могу. Думаешь, всё так легко? Просто взяли и… перечеркнули всё, что было раньше? Возможно, другим людям это удаётся. Но я не из их числа, как ты прекрасно знаешь.
     – Да… – протянула Вера с неожиданной задумчивостью, – что-что, а это я действительно хорошо знаю. Так что же, – сразу вскинулась она, – ты сейчас оденешься и уйдёшь? Даже немного со мной не побудешь? Даже не поцелуешь?
     Она откинула и одеяло и, раскинув руки, приглашала меня к себе. А я стоял неподвижно, глядя на её белое, обнажённое тело, и ничего не предпринимал. Что-то во мне противилось этой сцене, и я никак не мог понять что. Выручил меня телефон. Он зазвонил резко, сердито, и мы оба вздрогнули от неожиданности. 
     Я поднял трубку. На другом конце послышался срывающийся, страшно возбуждённый голос Володи:
     – Витя! Витя, ты меня слышишь?
     – Да, очень хорошо. Что случилось?
     – Началось, Витя! Это началось.   
     Никогда не забуду ту интонацию, с которой он произнёс слово “это”.
     – Что именно началось? Я не понимаю…
     – Мне позвонили из горкомитета, – кричал он в трубку. – Они приглашают меня на закрытое заседание. Понимаешь, лёд тронулся! Кампания стартовала!
     Мне с трудом удалось собрать свои разбросанные мысли в одну точку. Да, верно, сегодня вторник. Женя начал действовать уже три дня назад, так что всё сходится. И надо же такому случиться, что именно сегодня мы с Верой проснулись в одной постели!
     – Я понял! Постараюсь быть в течение часа. Давай, скоро увидимся.
     Кажется, мой голос прозвучал вполне естественно. Да и в том состоянии, в котором он находился, Володя вряд ли мог обратить внимание на некоторую натянутость. Ему было совсем не до меня… Что ж, возможно, Вера в чём-то права…
     – Извини, давай отложим этот разговор, – обратился я к ней, призвав на помощь всю свою выдержку. – Образовалось очень срочное дело.
     – Кто тебе звонил? – спросила она настороженно. Удивительно всё-таки у женщин развита интуиция!
     – Да так, один… коллега.
     – Коллега? Виталик, я тебя, кажется, уже говорила, что для адвоката ты очень плохо умеешь врать? Это был Володя, ведь так?
     Я покраснел.
     – Да, это он… Но мне не хотелось бы сейчас… У меня мало времени, тут и правда важное дело.
     – Что ж, если оно такое важное… беги, – и она снова улеглась, закутавшись в одеяло.
     Я почувствовал себя самым настоящим подлецом. Но что мне было делать? Остаться с ней сейчас было нельзя. Не в последнюю очередь потому, что нормально поговорить у нас никак не получалось. Возможно, нам обоим нужно было время.
     – Обещаю, что это не затянется надолго, – поспешно заверил я Веру. – Часа три, может быть, четыре. Ты… ты можешь приготовить себе завтрак, в холодильнике кое-что есть… Мишку кормить не надо, у него корма достаточно. Ну и… чувствуй себя как дома.
     Она только усмехнулась и махнула рукой, чтобы я поскорее ушёл. Что ж, решил я, так тому и быть. У нас ещё будет возможность разобраться в наших новых отношениях. А пока мне нужно принять участие в том, что Володя несколько опрометчиво назвал “кампанией”. Военной кампанией против Войнова и «Золотого города».