Старые клячи

      Ох уж мне эти бабульки помещицы, забытые всеми старые девы. Жили они не тужили в своих небольших поместьях, жили вроде и неплохо, только когда дело заходило о каких либо бумагах и законах, начинался совершеннейший бардак.
       В 1854 году дочь титулярного советника девица из дворян Наталья Ивановна Скрыдло владела в Духовщинском уезде сельцом Георгиевским и двумя деревнями Новосельцы и Гринёво. Управляла всем этим имением старая дева как могла, и тянулись в смоленской глуши  долгие скучные дни её жизненной осени. « Но явился всем на страх, вертопрах…. Добрый молодец он был, бабку-ведьму подпоил…» а нет, это из другой оперы. Губернский секретарь Василий Пятницкий был двоюродным племянником Натальи Ивановны и единственным её наследником. «Какие песни пел он ей про север дальний…» история умалчивает, но язык у Василия был подвешен, видимо, хорошо. 11 октября 1854 года Василий Пятницкий и помещица  Скрыдло заверили в Духовщинском уездном суде купчую крепость на всё движимое и недвижимое имущество Натальи Ивановны. Со стороны Пятницкого тёте было обещано пожизненное проживание в сельце Георгиевском с полным пансионом.
              Но буквально через месяц Пятницкий показал своё истинное лицо, начав распродавать лошадей и скотину из имения. Бабулька, прозрев, кинулась в Духовщину и в том же уездном суде оспорила купчую, на том основании, что она была безденежной. В Духовщинском уездном суде на должности непременного заседателя служил большой друг Пятницкого некто Черевин. Всеми правдами-неправдами он тянул с рассмотрением дела, указывая уездному судье на полную невменяемость и старческий маразм Натальи Ивановны.  Скрыдло же, действуя по принципу «так не доставайся же ты никому», выдала отпускную семье своих дворовых. Семь человек во главе с Михеем Сидоровым.
Пятницкий в  уездном суде отпускную оспорил.  А  сына Михея Платона Черевин посадил в тюрьму. Как он позже объяснял в рапорте для Смоленского губернского правления, Платон Михеев вёл себя в суде грубо и заносчиво, не признавал Пятницкого за своего хозяина. Даже после разъяснений уездного стряпчего о том, что отпускная будет действительна только после рассмотрения дела в суде, отказался подчиняться. За неповиновение и был заключён в Духовщинский тюремный замок. Михей Сидоров писал жалобы и в Смоленское губернское присутствие и Министру Юстиции.
Наталья же Ивановна развила буйную деятельность по возвращению себе имения. Доехала до Смоленска, подала жалобу губернатору. Да ещё отправила пару писем в столицу. И, судя по всему,  нужным людям бабушка писала. В Смоленское Губернское Присутствие пришло письмо от  начальника Отдельного корпуса жандармов с просьбой  разобраться с жалобой Натальи Ивановны Скрыдло без проволочек. Разобрались в два счёта. Совестный суд признал купчую недействительной. Заодно признали и отпускную на Михея Сидорова с семьёй. Обо всём этом  и отправили бумаги в Духовщинский уездный суд для исполнения.  Пока вся эта бумажная тягомотина тянулась, сильно заболел Пятницкий. Вызвал к себе Наталью Ивановну, да и помирился с ней. И мало того составил завещание на её имя, все ведь бумаги на владение Георгиевским и деревнями были оформлены на него.
После смерти Василия Пятницкого его родная сестра губернская секретарша Мария Кусакова приехала в  Георгиевское и предложила Наталье Ивановне переехать в её дом в Смоленск, где и жить на полном обеспечении как любимая родственница. Только вот имение придётся отдать. И ведь уговорила. В Смоленское Губернское Присутствие поступила мировая от имени Скрыдло и Кусаковой, в которой оговаривались условия бабулькиного пожизненного соцобеспечения. Кусакова же, выждав срок после объявления о наследстве, официально вступила во владение сельцом Георгиевским и деревнями. По Михею Сидорову и его семье Присутствие оказалось в затруднении. Вроде бы всё должно было решиться в пользу Скрыдло, но вот ведь лежит мирова с Кусаковой. И губернские чиновники приняли решение – признать отпускную на дворовых людей помещицы Скрыдло Михея Сидорова с семьёю недействительной, так как на момент выдачи отпускной в 1855 году официальным владельцем сельца Георгиевского являлся по бумагам Пятницкий. Ничего быдло переживёт, свободы им вишь захотелось. А до реформы 1861 года оставалось четыре года.
Пронеслась над Смоленской губернией реформа 1861 года. Крестьянские общества получили землю и начали делить её по семьям по количеству едоков. Многие мелкие помещики продали имения в казну. Но вот в Райской волости в сельце Слободке Прасковья Максимовна Рачинская своим дворовым Алексею Петровы и Максиму Степанову помимо земли положенной по уставной грамоте отказала 14 десятин пахотной и огородной земли, по одной лошади и по одной корове на семью. А также все хозяйственные постройки у себя во дворе. И жила она со своими бывшими дворовыми душа в душу. Дети из этих семей прислуживали у неё в дому, при надобности крестьяне предоставляли Прасковье Максимовне лошадей, а также обязаны были по конец жизни помещицы поставлять в год 2 четверти ржи, 3 четверти овса, 1 четверть гречихи и 1 четверть ячменя. А пшеницу и коноплю смотря по урожаю. Вот так и жили  довольные друг другом.
Условия пользования  землей, скотиной и постройками Прасковья Максимовна и крестьяне зарегистрировали в волостном правлении. Также Рачинская составила духовное завещание, по которому земля с постройками отходила Алексею Петрову и Максиму Степанову после её смерти.
Но вот в 1867 году бабушка Прасковья задумалась о своей участи. А была у неё всего одна наследница племянница, жена коллежского секретаря Петра Васильевича Синякова. Вызвала  Рачинская племянницу к себе, поговорить о жизни своей тяжкой. А та приехала с мужем. Огляделся на месте чиновник Синяков, да и заявил Прасковье Максимовне прямо в лоб без обиняков. Что, говорит, Вам прозябать тут в грязи с сиволапыми крестьянами. Поедемте к нам в Смоленск. Большие уютные  комнаты в доме, детский смех и тёплая семейная атмосфера скрасят Ваши последние годы.  А имение продадим, да денежки в банк положим или в какое-нибудь прибыльное дело вложим. И бабушка повелась. Выдала Петру Васильевичу доверенность на продажу имения, да и переехала в Смоленск.
Покупатель очень скоро нашёлся, и Синяков продал имение так, как оно было записано в уставных грамотах и межевых книгах. Новый владелец начал интересоваться, а что собственно на моей земле делают вот эти вот крестьяне, да и совершенно непонятно почему их инвентарь в моих амбарах и сараях. Синяков отправился к бывшим дворовым да и объявил, что земля продана. Алексей с Максимом попытались качать права.  Коллежский секретарь пригрозил вызвать станового пристава. На том и разошлись.
Алексей Петров и Максим Степанов подали в Смоленский уездный мировой съезд жалобу на действия Рачинской. На заседании съезда они предъявили акт, составленный в Раевском волостном правлении о передаче им 14 десятин земли, скота и хозяйственных построек. Также они были готовы вернуть подаренную землю, если Рачинская оплатит их труды в течение шести лет. Оценили они это в 140 рублей серебром.  Синяков предъявил доверенность на продажу имения Рачинской, выписки из межевых и крепостных книг, в которых о передачи земли бывшим дворовым не было ни слова.
Образованные дяди в чёрных фраках и стоящих колом накрахмаленных манишках принялись разъяснять бестолковым крестьянам, что по законам Российской Империи акт, составленный в волостном правлении,  не имеет законной силы. Так как передача земли бывшим дворовым не была нотариально заверена и зарегистрирована в Смоленском уездном суде. Также завещание, написанное в том же правлении,  не имеет силы по тем же резонам. А вот что касается ваших запросов насчет оплаты труда. Вы ведь трудились на подаренной вам земле, и передавали результаты труда бывшей своей хозяйке именно как плату за аренду её земли. Не будет вам никакого возмещения, сидите и не чирикайте.