М. Саидов. Потерянное имя. Перевод А. Курбановой

             На белоснежных вершинах альпийских гор блеснули первые лучи солнца. Аул Катанух ожил, как муравейник. Жители поспешно выгоняли на  пастбище скот, готовились выйти на поле.
             С ночи в доме Имацци было неспокойно: жена стонала в родовых муках. К утру к роженице вызвали врача, а сам Имацци убежал на годекан, чтобы, не слышать ее стоны. Прибежав первым на место сбора мужчин, Имацци,  молча,   уселся на удобное место, неохотно затянул сигару, но, не закончив его, потушил дрожащими пальцами. Алигаджи, подошедшему на годекан позже, не понравился мрачный вид Имацци.
             – Что случилось? У тебя жатва под снегом? Или снопов ветром унесло? Сидишь с таким серым лицом, будто твоё поле побито градом.
             Имацци  резко отмахнулся рукой, давая понять, что не склонен к беседе. Потом он встал, медленно, будто шагами измеряя улицу, направился домой, словно шел туда в первый раз. Постоял в нерешительности у ворот, не  зная, открыть их или нет.
             Увидев врача, спускающегося с крыльца с засученными рукавами, Имацци испугался. Но улыбка на лице гостьи ободрила горца, и он поспешил навстречу, уставился на нее,  что, мол,  скажешь?
             – Будь благословен сын твой, Имацци! – врач поздравила его и пожала руку.
             – Спасибо, дорогая! Спасибо твоим золотым рукам! – обрадованный отец вбежал в комнату посмотреть на сына.
             – Куда ты? Ну-ка уходи отсюда! К больной, еще не оправившейся жене, не следует заходить! Успеешь еще посмотреть на сына, – прогна¬ла его повивальная бабка.
             – Теперь можно развязать мешок шуток и отправиться на годекан», –  подумал Имацци и собрался выйти. Ведя за повод усталого коня, у ворот ему встретился давний кунак.
             – Ассаламу алейкум!
             – Ваалейкум салам, кунак Муса! Заходи, друг. Заходи, в самый раз пришел, – радостно пожал он гостю руку, приглашая в кунацкую. Не суди, кунак, у жены нет времени приготовить горячую еду: она занята новорожденным сыном.
             Хозяин дома взял хлеб, сыр и положил их на стол. Открыл кувшин с бузой. Произнося в честь новорожденного «Деркаб!», Муса снял с пояса кинжал с ремнем и положил к изголовью люльки.
             По обычаю сирагинцев, имя кунака, снявшего с пояса кинжал, давали сыну. Имацци, верный традициям отцов, назвал сына Мусой.
             Наследующий день, собрав друзей и соседей, он устроил мир в честь рождения сына. Секретарь сельского совета зарегистрировал в Книге записей еще одного сельчанина по имени Муса.
             Муса, окруженный любовью и заботой родителей, рос, словно ива у  реки. Шли дни. Первенец радовал родителей и близких. От его шалостей и детского смеха старая сакля звенела, словно бубен. Родительской любви не было границ.
Неожиданно Муса заболел. Родители потеряли покой. Все земные горести окружили их. В отчаянии отец побежал к врачу, а мать – к старухе–знахарке.
          Когда врач ушла, предписав лекарства, старуха-знахарка прошептала: «Лекарства не помогут. Вашему сыну имя Мусы не впрок, необходимо его поменять».
          – Не только другим именем, кем угодно назвала бы, только бы поправился свет очей моих, – плакала Ашура. Старуха надвинула черную чохту на морщинистый, высохший, словно шкура, лоб. Потускневшими глазами посмотрела вокруг. Подвинув в середину комнаты табуретку, перевернула ее. Расставила по ее углам свечки, шепотом читая какую-то молитву, зажгла их.
            Каждой свече дала имя: одну назвала Мусой, другую – Исой, третью – Курбаном, четвертую – Кади. Когда свечки догорали, повелела Имацци подуть на них. Позже всех потухла свеча под именем Иса.
            – Вот это имя вы должны дать сыну, –  загадочно промолвила старуха.
Будто в подтверждение слов старухи, ребенок выздоровел, лекарства врача и уход родителей помогли ему избавиться от болезней.
            Иса рос. День проходил за днем. На радость матери он успешно окон¬чил школу. На гордость отцу он рос трудолюбивым. Сыну захотелось устроиться на работу.
            – Подожди. Чтобы устроиться на работу, нужен паспорт, – пре¬дуп-редил сына Имаци.
            Иса, как всегда торопящийся показать себя  на практике, помчался к начальнику милиции.
            День выдался ненастным. Хмурые осенние тучи заволокли все небо. Холодный ветер бил в лицо мокрым снегом. Иса долго ждал автобус, чтобы вернуться домой. Видимо, в дождь и в слякоть ни один автобус не выехал.  Сев на грузовую машину, едущую в аул, Иса поднял на непокрытую голову капюшон. Держась за борта грузовика, он беспредельно радовался приготовленной в районе должности дорожного инженера и возможности получить паспорт. Не заходя даже домой, Иса пошел в сельсовет за справкой. Председатель сельсовета Гаджи уже собирался домой. Но, встретив на лестнице Ису, вернулся на рабочее место. Листая страницу за страницей, он проверил Книгу записей о рождении детей, но не нашел в ней аульчанина по имени Иса.
            Не веря своим глазам, Гаджи вытащил из футляра очки и приставил их к глазам.  Не спеша, он вновь просмотрел всю Книгу записей. Опять ничего не нашел. Гаджи, недоумевая, поднял голову, снял очки.
            – Разве ты наш аульчанин? – полушутя спросил председатель сельсовета, осматривая Ису, как незнакомого. – Что-то нет твоего име¬ни в нашей Книге. Может быть, ты не здесь родился?
            – Не знаю, пойду-ка, спрошу у матери, – заикаясь, шутливо проговорил парень и бегом вернулся домой.
            – Удивительно, что есть на свете такой катанухец, который не знает моего сына! – оскорбленная шутками сельсовета, Ашура ворвалась в кабинет. Председатель сельсовета, зная  крикливый характер Ашуры, весь напрягся:
            – Сядь, сестра, наберись немного терпения. Видимо, мои глаза и в правду плохо видят. Попрошу моего секретаря просмотреть еще раз эту Книгу. У него глаза зорче, – отдав записи молодому парню, сидящему напротив, он вытер пот со лба и вышел поспешно из кабинета.
            Секретарь долго рассматривал записи, однако, не нашел имени Имацциева Исы. Была запись на имя Имацциева Мусы.
            – С тех пор, как переименовали сына, прошло шестнадцать лет. Почему вы до сих пор не сделали поправки? – возмущалась Ашура, наступая на секретаря.
            – Мы не имеем права изменять записи в книге, – не унимался секретарь.
            – Если тебе трудно, я сама это сделаю, – она взяла ручку и приготовилась исправить «ошибку».
            Перепуганный секретарь выхватил из её рук Книгу записей и, не раздумывая, спрятал в железный сейф. Услышав звяканье ключей, Ашура потеряла всякую надежду изменить имя сына. Но не такой был характер у Ашуры, чтобы отступать при первой же неудаче.
            – Говорят тебе, дай справку моему сыну, – воинственно начала она наступать на секретаря.
            – Только на имя Имацциева Мусы, – развел руками секретарь. – А справку, которую ты, тетенька, требуешь, может дать только работник бюро ЗАГСа.
            Лицо Ашуры посветлело: «Оказывается, есть должность повыше сельсовета Гаджи и его секретаря», – подумала она и села в автобус, отправляющийся в районный центр.
            Работник бюро ЗАГСа оказался упрямее сельсовета Гаджи. Несмотря на свое худое, как прялка, тело и хромоту на одну ногу, он был тверже скалы.
            – Не могу нарушить закон. О том, что ты переименовала сына  не известно архиву, – твердо заявил он.
            «Что же мне делать?» – размышляла Ашура. И тут она вспомнила слова Имацци: «Со всеми нерешенными вопросами нужно обращаться в суд». Ашура, уставшая до невозможности, побежала в нарсуд.
            Судья вежливо обратился к вошедшей женщине:
            –  Устала, сестра? Садись. Какая нужда привела тебя к нам?
            – Брат мой, пусть Аллах продлит тебе жизнь, помоги мне найти имя сына.
            – Сейчас же напиши жалобу, кто украл имя твоего сына, – пожилой судья положил перед ней ручку и листок бумаги.
            Глядя на лист бумаги, Ашура задумалась: «Действительно, кто же украл имя моего сына? На кого мне жаловаться?».