Из цикла Тонские берега. КОЛЯ

«Нет выгоды». – Думал Коля. Он жал на педаль акселератора, чтобы успеть проскочить развилку в конце Бокомбаево, районного центра, где объездная магистраль  смыкалась с главной улицей поселка. В это время в управлении милиции был развод, и в течение получаса пост был пуст. В эту пору рейды инспекторов рыбнадзора совместно с местной милицией участились, проверяли весь автотранспорт.  Иссыкульская форель пошла на нерест. 

Перед самым поселком асфальтовое полотно пошло на подъем и как бы Коля ни жал на педаль акселератора, машина выстреливала и дергала, и не вытягивала свою положенную скорость. Видно, что-то чувствовала эта колымага, старинная соратница Колина, противилась продвижению к поселку. 

Когда после дембеля Коля взял этот «Москвичок» от отца, машину уже не новую, но еще резвую, приложил он все свои знания, накопленные за годы службы в армии, чтобы поставить транспорт на хороший ход. Не раз выручала машина его в трудную минуту, послушно служа  уже который десяток лет, но, видать, и ей пришел свой срок.  Наступило время новых, более надежных и проворных, внешне привлекательных моделей. Пора отдать ее по бросовой цене кому-нибудь из поселковых, кому не лень будет возиться с уже отслужившими свой ресурс деталями.

Коля свернул на обочину и остановил машину.  Он не стал глушить мотор, а вышел и направился в поле, откуда была хорошо видна на другом конце поселка заправочная станция, а за ней и сам пост. 

Было зябко и на жухлой скошенной траве лежал иней. По полю чабаны гнали скот и Коля нервно сплюнул перед собой.   Да, он опоздал. Местные пастухи отличались своей пунктуальностью и, в отличие от остального населения, начинали работу по восходу солнца.  В этo осеннее время, когда солнце встает поздно, выгон скота совпадал с разводом милицейского наряда.

Коля остановился, вынул небольшой театральный бинокль и посмотрел в сторону развилка. Там, за заправочной станцией, он увидел несколько машин, в том числе и патрульную, и людей, среди которых было несколько в камуфляжной форме.  «Не успел.» - Подумал Коля и снова выругался.

«Нет выгоды». - Думал Коля, садясь в машину. Он развернулся и поехал обратно, где через пару сотен метров свернул на проселочную дорогу, которая через поля вела к горе, и где вдоль ее склона выходила к трассе за пять-шесть километров дальше поста. Это была грунтовая дорога, почти вся убитая, в колдобинах, но это был единственный способ обойти пост стороной. Выбирая колею и объезжая кочки, Коля думал о том, что рыба, лежащая в мешке в багажнике его старенького «Москвича», уже не стоит тех усилий, которые приходится преодолевать в эти ранние, студеные утра.

«Если бы Кайрат работал в паре с кем-нибудь, то мог бы закладывать две сети, и улов был бы достаточный, с полный мешок, чтобы стоило приезжать за ним по утрам.  Но приятель упрямится. Все сам, все сам. Так и не интегрировался он в тонский социум, оставшись примаком. Хоть и быстро перешел в общении с казахского  на кыргызский, но большинство сельской общины держат Кайрата за чужака. От того он не больно-то якшается с сельчанами.» - Думал Коля, объезжая рытвины и кочки.

Сам он тоже пришлый, но, все же, не с дальних краев, а иссыкульский, такой же саяк, как и многие здешние.  Сельчане быстро забыли, что он не из коренных. 

«Мог бы соседа, Тилека-Молдо, привлечь к этому нехитрому, но запретному ремеслу. Но тот, скорее всего, не пойдет на это харамное  дело. Не божий это промысел». – Продолжал думать Коля, огибая на «Москвиче» крутой склон горы, за которой дорога выходила к асфальту.

Дом скупщицы был рядом с трассой.  Зина, полукровочка, в прошлом торговка,  теперь поднялась на более высокую ступень в этом бизнесе, став перекупщицей. Она в своем деле научилась быть быстрой и немногословной.  Но сейчас, при своей молчаливости, она, все же, не поленилась посетовать на малый улов. 

Зина снабжала рыбой несколько столичных кафе и ресторанов, везла туда так же и мясо, и птицу, и яйца, и овощи с фруктами. Все, что можно было везти с тонских берегов в большой город, чтобы выручить за это деньги. 

Коля сладко улыбался глядя на открытую шею Зины.  Обычно, сдав улов и получив денежки, он каждый раз норовил задержаться у этой не молодой, но еще сочной, не потерявшей привлекательности, вдове. Остаться почаевать, на парочку-другую пиалок чаю, и, при удачном исходе, может задержаться и на подольше, пытался иной раз Коля. 

Зина жестко пресекала любые попытки ухаживать. Она больно била по руке, когда Коля клал свою ладонь на крутую филейную часть Зины. У нее было правило не смешивать личную жизнь с бизнесом.  Все в округе знали, что основная причина ее неприступности, все же,  в другом – она чтила память о своем муже, застреленным  братвой, контролирующей бизнес всей иссыкульской котловины в конце лихих девяностых.   

Была у Зины дочь, но после смерти мужа его братья забрали девочку в столицу, определив в кулинарный колледж, а после первого курса увезли в Россию, где она продолжила обучение. Осталась Зина одна в большом доме. Лишь племянник ее, водитель такси, заезжал к тетке своей, когда надо было отвезти товар в столицу. 

Хоть и минул положенный траурный год с предписанными ограничениями, и на исходе шел уже второй, но вдова не смела дать себе волю, чтобы начать новую жизнь с ее обычными женскими радостями.  Даже положенную чашку чая не предлагала она кому-либо из мужчин,  проявляющих повышенное внимание  к ней,  одинокой, во всех смыслах привлекательной, женщине. 

Зина с Колей сотрудничала  уже который год,  но сейчас,  трижды пересчитав  деньги, она протянула их компаньону, при этом, особо не церемонясь, подталкивая того к выходу.

Коля вышел наружу, сел в машину. Он повернул ключ зажигания, стартер заработал, но машина не завелась. Коля погонял  несколько раз стартер, одновременно подавливая на педаль акселератора, но мотор, пару раз чихнув, не завелся. Коля выругался. Он глянул в сторону дома и увидел в окне веранды, за занавеской,  силуэт  Зины … 

Зина встрепенулась и отошла от окна. «Чего это мне надо – глядеть попусту на человека, у которого машина не заводится?» - быстро подумала она.

Спровадив Колю из дому и прикрыв за ним дверь, Зина не поторопилась на кухню, а на чуток задержалась, замешкалась в прихожей, прислушиваясь к звукам, доносящимся со двора. Когда оттуда послышались всхлипывания мотора, всякий раз тщетные, она подошла к окну и глянула через тюль на старенький «Москвич». Но, встретив за лобовым стеклом Колин взгляд, отпрянула и пошла на кухню.

«Заведет? Не заведет?... Да, скорее заведет. Заведет и поедет.» - Думала она, перекладывая форель в пластиковый контейнер и засыпая его ледяной крошкой.  И мысли эти смутили ее. Как и неведомые чувства, которые вдруг нахлынули в тот момент, когда Коля положил руку на ее круп. Что-то тогда прокатилось по коже  с места прикосновения до самого затылка по всей спине, заставив вздрогнуть.

При этих мыслях в ушах зашумело и Зина присела, прислушиваясь к биению своего сеpдца. Ее щеки обдало жаром и она встала, чтобы глянуть в зеркало. Легким движением она подправила локон, вывалившийся из-под косынки.

Коля вышел из машины. Он вновь глянул в сторону  окна, но Зины там уже не было. Он открыл капот и стал разглядывать топливные шланги, трогая их попеременно. Подергал тросик педали акселератора.  Коля был опытный водитель и причина поломки была уже ему очевидна. Он обошел машину, открыл багажник, и, роясь в коробке с инструментами, выбрал нужные. Но ему еще был нужен кусок резины от автомобильной камеры. Совсем небольшой кусок, чтобы вырезать круг десяти сантиметров в диаметре, чтобы вставить его в бензонасос в качестве диафрагмы, взамен родной провисшей, уже не пригодной, которая теперь хлюпала и не качала топливо.

Коля так же знал из своего прошлого опыта, что можно в пути класть на металлическую крышку перегретого бензонасоса смоченную в холодной воде тряпку, чтобы ослабленная диафрагма на некоторое время, охладившись, заработала. И так,  делая остановки на всем протяжении пути, смачивать тряпку, охлаждая и продлевая жизнь бензонасоса. Но не факт, что родная диафрагма, хоть и принудительно охлаждаемая, не провиснет где-нибудь в стороне от населенных пунктов, и мотор заглохнет, и придется останавливать попутные машины, чтобы на тросе дотянуть до ближайшего населенного пункта, а то и до самого дома.

Лучший вариант из всех возможных, это заменить нехитрую деталь из подручных, доступных средств, а именно из камерной резины, которая подходила по толщине и упругости.   Хоть и не бензостойкая, а все же сохраняющая необходимые свойства на расстояние в несколько десятков километров.

Как назло, такой резины Коля не обнаружил сейчас в своем багажнике. Он вновь глянул на окно Зины. Наверняка в сарае на подворье завалялась среди прочего автомобильного хлама старая негодная камера из хозяйства зинкиного покойного мужа. Обычное дело, когда остается немалый скарб по углам кладовок и гаражей от уже ушедшего в иной мир хозяина.  Человека уже нет, а вещи, часто уже не пригодные и отжившие свой срок, остаются надолго молчаливыми артефактами, напоминая о незримом присутствии его души, которая, если верить мистикам, еще долго витает в местах  прошедшей жизни.  И, порой, случается оказия, при которой вещь, потеряв хозяина, вдруг становится востребованной, хотя и в другом функциональном качестве и для других людей.

Думая так, Коля подошел к двери и постучал. Зина открыла.

- Машина не заводится. – Произнес Коля.

- Да? – Зина глянула через плечо Коли, чтобы удостовериться, как не завелась машина.               

- Нужен кусок резины. Небольшой кусок. – Продолжал Коля. - От автомобильной камеры.

- Камеры? – Зина задумалась, показывая своим видом, что хочет помочь Коле. - Камеры… -Тихо повторила она почти по слогам, перебирая в памяти варианты, при которых у нее должна оказаться эта штука. И этот вариант мелькнул в ее голове. Она уже наверняка знала, что может помочь Коле. Но не спешила, чтобы не показаться чрезмерно отзывчивой.

- Может, у Закира твоего, Царствие ему Небесное,  в гараже сохранились камеры, пусть даже негодные? – Произнес Коля то, в чем уже не сомневалась Зина.
Она вышла из двери и направилась к калитке, ведущей за дом, во внутренний двор.

- Ну, ладно. Пойдем, глянем.
 
После смерти Закира до сей поры Зина не предпринимала ничего такого, что связано было с имуществом покойного мужа. И всякий раз, когда бралась перебирать вещи в самом доме и на подворье, делая сезонную уборку, она не трогала гараж и все содержимое, которое там было.

Машину  незадолго до своей гибели муж отдал за долги, когда кредиторы поставили изрядно задолжавшего предпринимателя на счетчик. Твердя беспрерывно, успокаивая жену, да и самого себя, что вскоре купит новую машину, да лучше прежней, муж так и не успел совершить задуманное. И Зина, помня о планах  Закира, так и не тронула ничего в гараже, будто должен вернуться откуда-то ее Милый, чтобы восстановить потерянное.

Иной раз, открыв гараж, она оглядывала там запчасти и узлы, ящики с инструментами и канистры с неизвестным содержимым, автопокрышки и многое другое, что характерно для обычного сельского гаража, когда мужик чаще всего сам прикладывает руку для ремонта своего автомобиля. Оглядев предметы, в большинстве не понятные для женского глаза, и пустив скупую слезу, Зина закрывала гараж, не смея даже войти туда, чтобы не нарушить установленный мужем, ведомый лишь ему, особый порядок.

Всякий раз откладывала Зина тот момент, когда стоило бы перебрать все содержимое гаража, избавившись от не нужного, а целое и пригодное раздать, или продать по бросовой  цене.

И сейчас, открывая гараж и впуская туда Колю, Зина испытывала неловкость. Будто впускала постороннего мужчину в свою спальню, где провела долгие годы и лучшие свои мгновения с Любимым, что было сродни измене.

Стоило ли сомневаться, что необходимая в этот момент вещь быстро нашлась. Из камеры, на которой бугрились наварные латки, был вырезан круглый кусок, и Коля теперь примерял его на бензонасос, аккуратно удаляя острым ножом лишние края. Деталь была быстро собрана и, подкачав бензонасос вручную, Коля сел за руль.

Машина завелась и мотор заработал. Вытянув слегка ручку подсоса, Коля увеличил обороты, чтобы остывший мотор слегка прогрелся. Он вышел из машины и показал вымазанные руки Зине, стоявшей в дверях. Та зашла в дом и тут же вышла с кумганом в руке.  В другой руке была мыльница с мылом, а через предплечье  перекинуто полотенце.  Пока Коля чинил машину, Зина поставила воду греться, зная наперед, что придется мужчине отмывать руки. А как же – сколько раз она проделывала это для Закира, подавая согретую воду, чтобы, начисто отмыв машинную грязь, и вытирая руки полотенцем, муж вошел в дом с чистыми руками.  И, войдя на кухню, сел к столу, уже накрытому к чаю.

Зина стала лить из кумгана  на руки Коли теплую, почти горячую, воду. От рук, взбивающих пену, шел пар и Зина ощутила запах мыла, смешанного с запахом бензина и машинного масла.  К этому запаху вдруг примешался еще один, почти неуловимый, но для стоявшей рядом Зины вполне отчетливый. Этот запах просачивался через Колин свитер, когда тот снял с себя куртку и бросил ее на капот. Это был запах Мужчины. Зине на мгновенье вдруг почудилось, что перед ней, склонившись, стоит муж ее, Закир. У нее помутнело в глазах и она пошатнулась. Коля, к этому времени начисто вымыв руки и споласкивающий лицо, не заметил, как Зина непреднамеренно качнулась. 

Сознание быстро вернулось к Зине и она притворно кашлянула. Она невольно склонилась над Колей, глубоко вдыхая запах мужчины, приводящего себя в порядок, и ее нутро испытало радость.  Ее обуяли чувства, когда-то, в былые времена  так глубоко волнующие женскую сущность.  Чувства до боли родные, но давно забытые.

Неужели способна она еще волноваться при виде мужчины? Неужто суждено ей еще испытать в этой жизни женские радости, данные самой Природой?

Зина стояла и слушала, как шумит ветер в ушах и бьется набатом сердце. Она вспомнила слова матери своей, когда та увещевала дочь не печалится так долго по мужу, а начать жизнь сызнова, пока молода и пригожа собой. Слова матери о том, как бренен Мир, в котором все проходит и возвращается вновь в другом обличии.   Законы Природы всесильны, и напрасно перечить им. Слова о том, что Человек сотворен Создателем для продолжении рода человеческого. И ослушаться вопреки Его воли – грех.

Коля вложил мыло в мыльницу, вытер руки полотенцем, и подал все Зине. Он глянул ей в лицо и увидел там Негу. Через поволоку на него смотрели глаза, полные мольбы и отчаянной страсти.

- Может… может зайдешь на чай? – Тихо произнесла Зина.

Коля стоял в оцепенении, не смея шевельнуться. Только что он думал об удачном стечении обстоятельств, когда так быстро, из подручных средств был починен автомобиль. Он подумал о Закире, таком же сметливом мужике, приспособленным к нехитрой сельской жизни, но так и не сберегшего себя необдуманными, невыверенными поступками, погубив себя и оставив свою супружницу наедине с невзгодами и большим домашним хозяйством.

Следуя за Зиной на подворье, Коля глядел на ее аккуратную, крепко сбитую фигуру, на ее крутые бока, и легкую, в раскачку, волнующую мужские чувства, походку. Но, войдя в гараж, вдруг ощутил он там незримое присутствие Хозяина. И стало ему неловко от похабных мыслей своих перед памятью мужчины, не так давно владевшим этой прелестной женщиной.  Благо резина быстро нашлась и Коля поторопился покинуть гараж.

И теперь, глядя в глаза Зины, Коля понял, что не зайдет он сейчас в дом этой замечательной женщины, чтобы испить чаю. Потому что, если и зайдет, то уже не выйдет быстро. А задержится надолго, нарушая какие-то незримые нормы человеческой морали. Что-то противилось сейчас тому, о чем всякий раз думал Коля,  входя с товаром к этой женщине и, получив оплату, вынужден был уйти. Но теперь уйдет сам, по своей воле, наперекор гостеприимству хозяйки, одинокой вдове.

- Спасибо…  Скот не кормлен. Надо ехать. – Лишь смог выдавить из себя Коля в ответ на приглашение Зины. И, не выдержав ее взгляда, шагнул к машине.

Мотор взревел, взметнув позади себя облако пыли. Выехав со двора, машина быстро набрала скорость и понеслась по асфальту. Лишь мельком Коля взглянул в зеркало заднего вида, где стояла у своего крыльца, окутанная вихрящимися клубами пыли, одинокая женщина. 

Коля жал на газ и старался гнать прочь мысли о своем позорном бегстве. 

«Не выгодно». – Стал думать он о завтрашнем дне,  когда приедет спозаранку за форелью к приятелю своему, Кайрату.  Но, знал он теперь наверняка - сколько бы ни было в мешке рыбы, пусть даже меньше прежнего, хоть самая малость, все же повезет он ее опять по объездному пути к дому Зины.

Солнце взошло уже высоко и на лобовом стекле «Москвича» сверкали, отражая все цвета солнечного спектра, многочисленные трещинки. Они играли, переливаясь и ослепляя глаза Коли. Он глядел, сощурившись, как бежит навстречу асфальт и как над полями вокруг поднимается пар. А за ними простирается во всю ширь голубой Иссык-куль.

И представил Коля, как скапливается форель в устьях ручьев и речушек, что сотнями впадают в озеро, и как устремляется рыба, распираемая икрой, вверх по течению, преодолевая многочисленные пороги и мелководья. Чтобы,  добравшись до истоков и обессилев, опорожниться, исполнив тем самым свое Великое Предназначение.